Слизнуть, выпить, закусить

Старкова вундер-пушка в последний раз рявкнула и замолкла, символизируя окончание тренировки. Сизый дымок лизнул дуло. С импровизированной баррикады спрыгнула Романов, потянулась, как кошка. Стив закинул на спину щит. — Ну? — раздался по громкой связи нетерпеливый голос Старка. — Не режет, не давит, не колется? — В плечах тесновато, — из вредности отозвался Стив. Новая форма была, откровенно говоря, всем хороша, но Стиву уж больно полюбилась та, которую он носил на миссии со Страйком: почти такая же, как у них, только темно-синяя и с неизменной символикой флага. Стив не очень понимал, зачем изобретать велосипед, вернее, разрабатывать специальную ткань, которая хитро растягивается на коленях и прочих зонах повышенной активности, когда можно просто сделать его штаны менее облегающими. «Нонсенс, Кэпсулька, твои тылы — психологическое оружие, ты еще Вдову предложи выпускать на врага в кигуруми», — сказал ему Старк, и на этом тема была закрыта. Стив не хотел лишний раз убеждать всех, что дело в удобстве, а не его морально устаревшей и давно вышедшей из моды скромности. — С удовольствием послушала бы ваши пикировки, но мне пора, мальчики, — сказала Романов, ловко складируя в сумку свой обширный арсенал. — Ну вы понимаете: маникюр, педикюр, эпиляция... — Большие планы на вечер? — полюбопытствовал Старк из Нью-Йорка, потому что разумеется, этот гений, филантроп и далее по списку отправил новые костюмы дронами, чтобы самому не мотаться в Ди-Си и обратно. — Не то слово, — рассмеялась Романов. — Попойка со Страйком, Джексон на пенсию выходит. Стив вспомнил: — Точно, это же сегодня. Ты идешь?.. — Что тебя так удивляет? Я Мститель только пару недель в году в общей сумме, в остальное время я Страйк. Это ты у нас сам по себе, как элита, а я для них своя. — Меня приглашали, — уязвленно возразил Стив. — О нет, — застонал Старк, — не иди, не вздумай, не порть людям праздник, они же будут стесняться при тебе нормально отдыхать, высокоморальный наш! — Я умею отдыхать! — Устроиться в кресле с книгой и одним бокалом вина на вечер — это немного не то же самое, что пить со Страйком, — хмыкнула Романов, — они ребята разнузданные. — Если я не пью литрами, это еще не значит, что у меня какие-то высокоморальные соображения. Меня не берет алкоголь, какой смысл переводить продукт? И мне совершенно не нужно быть пьяным, чтобы веселиться. Старк рассмеялся так, что аж хрюкнул. — Ладно, — сказала Романов каким-то странным тоном, от которого Стив разом напрягся, — мы это проверим. Идешь со мной — будешь делать все то же, что и я. Не буквально, разумеется, никто не обрадуется тебе в женском туалете. Но если я пью — ты пьешь, если я танцую — ты танцуешь... — ...нюхаешь кокс, играешь в «спрячь морковку» с незнакомцами, делаешь татуировку «Тони Старк мой папочка»... — дополнил Старк. — Это ваши миллиардерские замашки, — хмыкнула Романов, — Страйк рандомно тестируют на запрещенные вещества, а татуировки военным вообще не положены. Про себя Стив отметил, что про секс она ничего не сказала. Он еще не решил, что думает по этому поводу. В сороковые, еще в турне, у него были случайные женщины. Он не испытывал ни заблуждений в их случайности, ни особого удовольствия от всего процесса. Торопливый перепих на скрипучей койке, а порой и в укромном уголке за кулисами, оставлял за собой больше неловкости, чем приятных воспоминаний. Возможно, Старк и Романов не так уж не правы — он не особенно умеет веселиться в том смысле, в котором это понимает большинство людей. — Я согласен, — сказал Стив раньше, чем успел продумать все способы проиграть это своеобразное пари. Способов было много, и все они выглядели очень непривлекательно в утренних газетах. Или в интернете — он помнил, что теперь компромат разлетается по Сети куда быстрее, чем попадает в печать. Романов, похоже, читала мысли, потому что сочла нужным его успокоить: — У них снято помещение в ночном клубе. Бильярд, дартс, аэрохоккей, бар. Посторонних не будет, все, кому приспичит знакомиться и всякое такое, выходят в основной зал. Видеосъемки нет, проверено. Ночные клубы Стив не любил. В них все было чрезмерно: слишком громкий звук, слишком яркий свет, слишком много резких запахов: духи, алкоголь, пот — адский коктейль. Но пойти на попятную вот прямо так, сразу, было все равно что подтвердить свою репутацию заросшего мхом старца, не понимающего молодежных увлечений. Так он оказался на бильярдном столе, липкий от лайма и текилы и с парой свежих засосов на шее. Собираясь на это празднество, Стив успешно поборол инстинкт надеть рубашку и остановил выбор наряда на джинсах и футболке. Кажется, это считалось нейтральной комбинацией. Джинсы были новые, еще с этикеткой, но продранные — Стив бы себе никогда такие не купил, слишком непривычна была мода расхаживать в живописных лохмотьях. Один из разрезов пересекал бедро так высоко, что пришлось надеть под джинсы брифы, а не боксеры. Именно этот узенький участок голой кожи Рамлоу выбрал для того, чтобы насыпать очередную дорожку соли. Застолье давно свернулось, уехали по домам семейные, остались только те, кто имел надежду завершить вечер в приятной компании. Эти отплясывали на основном танцполе — где были такие же одинокие девушки и парни. Стив выходил туда, послушный правилам, которые установила для него Романов, но пробыл недолго: Романов, пошептавшись с Рамлоу и Роллинзом, увела его обратно через полчаса, не больше. В снятом для Страйка помещении было безлюдно. Романов объявила: у командира Страйка и его верного зама намечалось соревнование по поглощению текилы, для которого по традиции требовались ассистенты. — Соль насыпается тебе на тело, — объяснила Романов Стиву, демонстрируя на себе, — в зубы берешь дольку лайма. Порядок действий пьющего — слизнуть, выпить, закусить. В нашем случае все делаем симметрично и синхронно. Они выясняют, кто кого перепьет, а мы с тобой — насколько ты стеснительная фиалка, потому что соль мы будем насыпать в очень, очень разные места. — Не сочти ханжеством, но мне как-то не хотелось бы доставлять моральные неудобства человеку, который будет вынужден с меня ее слизывать, — парировал Стив, но тут Рамлоу сверкнул глазами и нехорошо ухмыльнулся: — За меня не беспокойся, Кэп. Я б тебя вылизал хоть всего целиком и без всякой текилы. На влажную от пота кожу соль липла, не осыпаясь. Рамлоу не шутил — лизать мужчину ему явно было не странно, делал он это с большим энтузиазмом. Даже пока они ограничивались открытыми участками тела, Стив понял, что легко не будет. Рамлоу совершенно не пытался избежать контакта — ни когда тщательно, не торопясь, слизывал соль, ни когда брал лайм ртом, пробегаясь кончиком языка по губе Стива. Слизнуть, выпить текилу, закусить. Басы танцпола пробивались сквозь стены, гулко, в такт кровотоку пульсировали. Чертов лайм, как кляп, не давал сказать и слова, впрочем, Стив и без того лишился дара речи. По всему телу пробегали мурашки, под футболкой прорисовались контуры возбужденных сосков. От прикосновений горячего языка била дрожь. Как долго может продолжаться подобная игра? Романов была близко, на другом конце бильярдного стола — они устроились так, чтобы все четверо могли друг друга видеть. Подмигнула Стиву, стряхнула бретельку с плеча. Места для соли выбирали по очереди. Роллинз, опустившись на колени, провел языком по щиколотке Романов, очерченной сверху ремешком босоножек, присыпал солью, роняя белые крупинки на пол, и приник губами. Романов рассмеялась. Она была дивно хорошенькая вот такая, раскрасневшаяся, веселая. Взяв шот, пустила струйку текилы по гладкой выбритой ноге, Роллинз поймал ртом хорошо если половину. Шоты были крохотные, текилы в них было даже не на глоток — с чайную ложку. Рамлоу потянул за штанину, заставляя упереть пятку в край стола. Шустро расшнуровал на Стиве кроссовки, сбросил под стол. Следом, не слушая робких возражений Стива, отправил носки. — Что, Роджерс, уже все, за гранью? — язвительно поинтересовалась Романов. Хмыкнув, Стив откинулся на спину, оперся на локти. Рамлоу задрал ему ногу, как в чертовом балете, соль почти не держалась на ступне, но влажные прикосновения губ казались поцелуями. Ему никто и никогда не целовал ноги иначе как в метафорическом смысле. Стив отвел взгляд, чувствуя, как заливается краской. Опрокинув в себя текилу, Рамлоу налег на него сверху, потянулся за лаймом. Он почти сложил Стива пополам, забросив к себе на плечи его ноги. — Что-то я начинаю себя чувствовать как тот рождественский гусь, которого натирают специями и солью, — пробормотал Стив, борясь со смущением. — Еще немного — и я тебя еще и нафарширую, — выдохнул Рамлоу и сунул очередную дольку лайма ему в рот, — и отжарю. За то время, пока лицо Рамлоу закрывало Стиву обзор, Романов успела стянуть вторую бретельку, и весь верх платья сполз ей на талию, открывая взгляду ажурное кружево бралетки. Кожа влажно блестела — не то от пота, не то от косметических масел, Стив мало понимал в женских штучках. Романов сыпанула соли между волнительно округлыми холмами, прикрытыми бельем, тонким настолько, что Стив видел сквозь кружева ее соски. Рамлоу, наблюдавший за ее действиями, хищно оскалился. Он позволил ногам Стива соскользнуть на стол, но остался между коленями, будто ему там было хорошо и уютно. Стив задрал на себе футболку. Она туго, будто веревки, перетянула его над грудью. Рамлоу прихватил щепоть соли из миски и щедро растер между грудными мышцами, поглаживая. Когда Рамлоу прижался ртом к его коже, Стив едва не застонал. Он прикрыл глаза. Ни одна длинноногая танцовщица не заводила его так, как сумел завести этот небритый здоровенный мужик, которого ни в темноте, ни по пьяни невозможно было спутать с женщиной. Было бы все так же, если б Стива вот так долго, неторопливо ласкала языком красивая девушка? Может быть, ему просто нужно было время, чтобы раскачаться? Или все дело в том, что в женщинах ему всегда чего-то не хватало? Когда пришла его очередь выбирать место для соли, Стив сыпанул ее себе на сосок. Сбоку довольно заурчал Роллинз, хмыкнула Романов, а потом Стиву стало не до них, потому что горячий рот Рамлоу сомкнулся на его груди, вылизывая, прикусывая, всасывая. Член неудобно заломился в брифах, Стив со стоном поерзал, пытаясь облегчить давление на нежную плоть, уже не пытаясь скрывать, какой эффект произвела на него эта чувственная игра. Он казался себе пьяным, хотя из них четверых, пожалуй, трезвее него не могла быть даже Романов, выпившая всего-то пару коктейлей. Рамлоу, явно поняв, в чем его беда, расстегнул на Стиве джинсы. Он уже был изрядно пьян, но держался на голом упрямстве, не то не желая продуть Роллинзу, не то растягивая себе удовольствие от процесса. Он вылизал Стиву живот, языком провел линию вдоль резинки брифов. Была ли задействована соль, Стив не понял, а смотреть в сторону Романов и Роллинза не мог — то, что они все делали, уже вышло за грань игр. Он все же глянул на них, когда Романов перевернулась, ложась животом на стол. Поверхность была ниже бортика, и аппетитная попка Романов оказалась вздернута выше головы. Роллинз аккуратно задрал подол платья, поставил шот с текилой на крестец, чуть приспустил кружевные трусики и провел обмакнутым в соль пальцем дорожку в том месте, где спина становилась задницей. Стив отчаянно вспыхнул. — М-м-м, давай-давай, сладкий, — проворковал Рамлоу, помогая ему подняться на ноги. Голос его был хриплым, глаза потемнели. Прижавшись бедрами к бортику бильярдного стола, Стив оперся на руки. Джинсы сползли, напряженный член вот-вот готов был выскочить из-под резинки. Рамлоу потянул брифы вниз, отгибая его, и Стив захлебнулся стоном. Небритое лицо уткнулось между ягодиц, язык игриво скользнул — но не по крестцу, как ему полагалось, а значительно ниже. Стив ахнул, зажал себе рот рукой. Романов, распластанная на столе, не могла оглянуться, да и Роллинз был слишком занят, чтобы смотреть по сторонам, но сладкое смущение и острый страх, что кто-то увидит, вплелся в удовольствие от нежной, стыдной ласки. Про текилу Рамлоу, похоже, успешно позабыл. Он опомнился, только когда Романов поднялась на ноги и снова села на край бильярдного стола — тогда звонко шлепнул Стива по ягодице, опрокинул в себя шот, и Стив повернулся к нему, держа дольку лайма в зубах. Сок брызнул, потек по губам. Целоваться с посторонним предметом во рту было очень странно и неудобно, но это определенно был поцелуй. Они ласкали высосанную почти что досуха шкурку языками, пока сквозь кислоту сока не пробилась нотка соли. Стив едва заметил, как Романов приподняла подол и просыпала щепоть соли над выбритым лобком. Трусиков на ней больше не было — вероятно, Роллинзу достался пикантный трофей. Громадный Роллинз скрючился, его суровое, кривоватое от шрамов лицо скрылось между ее ног, да так там и осталось, больше не оправдывая себя текилой. Романов впутала пальцы ему в волосы, зажмурилась, словно прислушиваясь к глухому рокоту музыки с танцпола. Рамлоу высвободил член Стива из-под резинки. Тот потек, уронил каплю на зеленое сукно. Стив вспыхнул. Широкая жесткая ладонь огладила ствол, язык пощекотал уздечку под головкой, Стив выронил очередной свежий лайм. Тело дрогнуло, как струна под пальцами умелого музыканта, и переполнилось тягучим удовольствием. Ощущения плеснули через край, и Стив кончил, едва сдержав стон и беспомощно наблюдая, как мутно-белесые капли выстреливают из сокращающейся уретры, пятная живот. Следом по пятам пришел ужас, потому что вот это уже совершенно точно были не игры, но Рамлоу, и глазом не моргнув, слизал потеки спермы с его кожи. Роллинз, выпрямившись, легко подхватил под задницу Романов, которая понятливо обвила ногами его мощную талию, и понес в сторону едва заметных дверей с символами туалета. — Роджерс, не жди меня, — высунувшись из-за его плеча, бросила Романов, — езжай домой. И лучше не один! — С меня завтрак, с тебя отсос, — сказал Рамлоу, встав с колен. — Можно наоборот, но тогда ты мне дашь. — Ты перебрал, — хмыкнул Стив, застегнув ширинку и подставляя ему плечо. — Кстати, кто победил в вашем соревновании? — Я, разумеется. Мне даст охуенный мужик, победа налицо. — Эй, но я еще не решил, кто из нас готовит завтрак! — возразил Стив. Рамлоу выдал в ответ что-то не поддающееся логике. Он был в стельку пьян. ...Когда Старк спросил, умеет ли Капитан Америка веселиться, Романов только таинственно улыбнулась.