***
— Почему ты раньше не вмешался? — в хамски холодном тоне спросил детектив, медленно оторвав голову от своего роскошного парикмахерского кресла. Его бледное лицо, редко украшенное вкраплениями несмывшейся пенки для бритья, как обычно, не выявляло на себе ни единой эмоции, кроме раздражения. Старший братец добровольно вызвался ему на помощь, и не только тем, что извлёк его ранимое тельце впрямую с металлических цепей «вражеского стана»; он сделал намного больше, даже то, чего, наверное, вообще не стоило. Относительная забота, тепло, причёска, еда, одежда: это всё — только его заслуга. Томительно долгое ожидание хоть какой-то благодарности от чёрствого Шерлока не увенчалось успехом, и, вперекор высказанному возмущению, Майкрофт действительно сумел уверить себя в том, что недостоин её. Но, конечно, он никогда не признается в этом. — Они могли меня разоблачить. Это бы всё испортило, — совершенно справедливо солгал Холмс-старший, подсознательно надеясь на то, что его невыносимо проницательный брат поверит ему. — Ты наслаждался, — уверенно заявил детектив. Созвучия лжи в чужих словах были слишком яркими для того, чтобы их не заметить. — Нонсенс! — Точно. Ты получал удовольствие, — жёлчно утвердил он. Политик изнеможённо вздохнул и отвёл взгляд, не желая вести напрасную борьбу с искрами сдержанного гнева в глазах маленького братца. Он не мог отрицать очевидное, однако совсем не спешил сознаваться во всём пережитом так просто, потому сжал уверенность в кулаках и не нашёл решения лучше, чем мнительно промолчать. Всё было предельно ясно. То, как участилось его дыхание от внезапно загоревшихся в сознании воспоминаний, исписанных чуть ранее наблюдаемой пыткой, то, как сильно вспотели его ладони и даже то, как задёргались его короткие ресницы — абсолютно всё указывало на правду. Майкрофт лишь надеялся на то, что Шерлок ещё не успел внять всю страшающую глубину масштабов его «скромного секрета». Предрасположенность к несложной форме садизма уже не казалось настолько тривиальной. Это — куда более сложная вещь. Беспорядочно перепутанная, как перекрещенные кольца на груде тяжёлых цепей. Каллиграфично выбритый и подстриженный Холмс-младший почти что соблазнительно заправил рубашку на своём гибком теле — все надлежащие дела были завершены вкупе с намёками, значение которых было определено, казалось, изначально. Чёртов братишка аккуратно ковырял корочку засохшей ранки; сеанс пикантной пытки дал ему хороший повод для то, чтобы поиздеваться. Антея отлучилась на несколько минут, чтобы любезно предоставить ему, наверное, главнейшую «ипостась» в его легкомысленной столичной жизни — серовато-чёрное пальто, выстиранное, приятно пахнущее и отутюженное с непривычной праведностью. Всё так, как и ожидалось. Чопорный старший братец никогда не забывал позаботиться о мелочах, и это — отталкивающе хорошо. Обменявшись многозначительными взглядами, полными взаимной недосказанности, братья решили оставить сомнительно уютное общество друг друга. Своенравно не обернувшись, манерно задрав голову и сунув руки в карманы, Шерлок вышел из кабинета. Глядя на него вслед, Майкрофт застал едва заметное, игривое и будто умышленное покачивание в его узких бёдрах. Он знал, почему смотрел намного ниже положенного, но не хотел думать об этом.***
Очередной рабочий день в офисе подошёл к своему завершению. Лондон соразмеренно готовился к воцарению ночи. Сегодняшнее визирование документов проходило с эксцентричной сложностью; мысли Холмса-старшего были заняты совершенно не тем, чем стоило бы. Прежде он был гранитно убеждён в том, что на него невозможно оказать влияние слишком просто, его разум всегда пестрил работой и не допускал до себя ни единого подозрительно крупного камня преткновения. Однако события, произошедшие за затворками, оказались намного более глобальным эпизодом, чем он ошибочно предполагал изначально. Буквы и цифры на бумагах заглушались сексуально агоничными стонами младшего брата, бесцветные листы красились нечастыми отсветами крови, а голова постепенно обращалась в пыль. Несколько раз ему даже пришлось выйти на улицу, чтобы отвлечься. Курение — единственные доступные ему рельсы, непрочно проложенные к этому. Когда Майкрофт вернулся домой, его мозг был истощён. С трудом выдавив из своей груди усталый всхлип, он наскоро стянул с себя верхнюю одежду, бросил ключи на банкетку и протиснул зонт-трость в старую подставку. Он полагал, что смена обстановки на ещё более уединённую сможет повлечь за собой полное избавление от груза недостойных фантазий, однако ему, как оказалось, стало только хуже. Рафинированный, точно иисусьий силуэт младшего брата, закованный цепкими нитями, преследовал его постоянно — даже во снах. Впустую сражаясь с собственным влечением, старший Холмс коем чёртом умудрился вынести это давление аж несколько суток подряд. Он поддался ему лишь на пике. Особенно порочный образ застал его во время последней, самой глубокой и натуралистической фазы сна: подвешенный к стене Шерлок скулил и извивался, пока его задницу трахали с нечеловеческой жестокостью. Его хрупкое измордованное тело, рассечённое плёткой изнутри и внешне — высшая ступень элегантности. Он ощутил металлический запах крови практически так же, как сделал это в Сербии чуть ранее: явственно, колоритно и вкусно. Утренняя эрекция болезненной силы не заставила долго себя ждать, и Майкрофт впервые за многие дни воздержания не стал игнорировать её; он задыхался, утопая в жарком поту, удручённо рассматривая свой вставший член, выпирающий под тонким слоем ткани шёлковых пижамных брюк. Ладонь почти что бессознательно скользнула вдоль тела вниз и проникла под резинку насквозь измокших боксёров, чувствуя определённое желание, подрагивающее под ними. Тонкие длинные пальцы обхватили окрепший орган, начиная совершать ритмичные движения вдоль него; беспорядочное дыхание сбилось, а из груди вырвался сипловатый стон. Мужчина судорожно поджал губы, стыдясь развратных звуков, что издаёт его тело, но он никак не мог удерживать их. Это — слишком приятно. Он представлял утончённую руку брата на своём члене заместо своей, помогая рьяному удовольствию всё больше, желая добиться той кульминации, которая сможет разрешить его проблему вдосталь. Ускорив свои движения, в погоне за оргазмом, он развёл ноги в стороны и издал новый стон. Несколько до предела убыстрённых толчков — и сперма вырвалась наружу. Импульс удовлетворения пробежался по его организму, и он наконец-то позволил себе выдохнуть с облегчением. Все предыдущие вспышки тяги к самоудовлетворению никогда не отличались такой дюжей силой. Их завершения — тоже. В щепетильном деле эротичного насилия над собственным братом всё заиграло ещё более интересными оттенками. Отвращение к самому себе накрыло его разум так же быстро, как и возбуждение несколько минут назад. Это — не то, что он должен был испытывать при виде чужих страданий, свистящих и неумолимых, но он ничего не мог поделать с собой. Ему действительно нравилось это. Напрягая чуть сутулые шею и плечи под потоком горячей воды, смывая с себя грех и копотливо разрываясь изнутри, Холмс-старший пытался размышлять обо всём произошедшем. Маленький брат никогда не привлекал его сексуально, и, если честно, его никто никогда не привлекал. Разумеется, он не желал ему таких дьявольских страданий, хоть он и любил временами поддразнить его невыносимое самолюбие язвительными колкостями, оскорблениями или несложными издёвками. Но насилием — нет. Никогда. Майкрофт Холмс — эталон блестящего ума, рассудительности, сдержанного гуманизма и целомудрия. По крайней мере, именно так он считал раньше. Однако испытанное наслаждение нельзя было назвать «напускным» ни в каком виде, потому последовательно зародившиеся сомнения вдоволь оправдывали свой вес. Возможно, он запутался в толстых пряжках образа недостижимого идеала слишком сильно, задохнулся и не заметил, как упустил важные осколки подоплёки своей настоящей сути. Он никогда не смотрел порнографию, сторонился подобных вещей и даже не помышлял о том, чтобы попробовать пофилософствовать на тему своих чувственных предпочтений; высота его самоосязания заканчивалась на том же уровне, на котором начинались слова «власть», «работа» и «деньги». Даже невинная забота о благополучии глубоко обожаемой семьи была выграверена на его жизни менее ярко. Без желания покинув душевую кабинку, Майкрофт высушил и уложил свои волосы, натянул на своё тело очередной костюм, расшитый на заказ за немалую сумму, и нарисовал пустую улыбку, фальшивую, как трёхфунтовая банкнота, — изо всех сил попытался придать себе прежний вид. Тщетно. Отголоски оказии были написаны на его лице крайне явственно, и если Шерлок захочет навестить его на рабочем месте сегодня днём, он без всякого труда поймёт абсолютно всё. Уже понял. Посмотрев на своё отражение в последний раз и глубоко вздохнув, Майкрофт вышел из ванной комнаты.***
Сценарий последующих суток оказался радикальным эквивалентом предыдущего. Утренняя мастурбация на жестокие и развратные сны с участием маленького братца, хоть и неофициально, но испытанно вошла в распорядок каждого из рабочих дней Майкрофта Холмса. Это — действенное средство от нервов, успокаивающее в те моменты, когда отчёты разведки совершенно не сходятся с его патологически завышенными ожиданиями. Однако вина по-прежнему гложила его естество изнутри, он ругался на себя и изо всех сил старался взять под контроль свои «потребности», но регулярно терпел поражение. Его фантазии и сны становились отвратительнее с каждым днём, он не мог противиться их соблазну. Ему повезло с тем, что он так и не встретился с Шерлоком за всё это время, ведь каждое потенциальное пересечение с ним — опасно. Холмс-старший знал, что его брату не достанет должного такта на то, чтобы придержать свой язык за зубами. Он обязательно воспользуется любой доступной возможностью, и нельзя было сказать наверняка, как именно он это сделает. В эту игру нельзя ввязываться. Утро. Раздался телефонный звонок. Сжав мобильное устройство в своей ладони, Майкрофт откинулся на спинку кухонного стула. Он считал с экрана обозначения знакомого контакта «Шерлок» и, не долго думая, ответил. Их внезапный разговор после недели затишья не сумел отличиться чем-то необычным: возвещения о триумфальных достижениях в очередном расследовании, некоторые формальные детали и наигранно раздражённые замечания. Всё привычно и тривиально до безумия. Лишь одна неестественная фраза, с усмешкой вброшенная младшим братом на грани прощания, вынудила его сердце замереть, наверное, на несколько минут. Намёк был слишком прозрачен. — У тебя сел голос, Майкрофт. Звонок прервался.***
Договорённость о встрече на Бейкер-стрит не была согласована заранее; Шерлок лишь скользкой мыслью подозревал о том, что старший братец захочет навестить его сегодня вечером. Возможно, не только ради того, чтобы прощупать дело о загадочном убийстве буфетчика чуть скрупулёзнее, чем за недавним разговором по телефону. Ассортимент его потенциальных замыслов простелался вплоть до кончика шпиля Часовой башни, но он не собирался сотворять каждый из них в действительности. Майкрофт не мог избегать брата слишком долго и, честно говоря, совсем не хотел этого, потому он стиснул папку с новым делом в своих руках, собрался и всё-таки приехал к нему, настроившись предельно решительно. Пауза. — Добрый вечер, брат мой, — напыщенно поздоровался Холмс-старший, чуть задрав голову и совершив шаг в простор чужой квартиры. Отвёрнутый к прикрытому окну Шерлок затянул в воздухе несколько демонстративных мгновений тишины. Желтоватое освещение комнаты ложилось на его обнажённый торс смолевыми линиями в определённых местах, выявляя каждую мышцу чуть чётче, экспрессивнее и пикантнее. Должно быть, он долго настраивал эти старые лампы, чтобы добиться настолько поразительного эффекта. Майкрофт хотел верить в то, что это — лишь очередная несвоевременная случайность, но он не мог отрицать очевидное: брат пытался его спровоцировать. — Что ты здесь делаешь? — равнодушно спросил детектив. — Твоё последнее дело, — моментально среагировал Майкрофт. — Ты совсем близок к завершению, Шерлок, и я решил, что ты уже можешь взяться за новое. На Портобелло-роуд были найдены... — Скучно, — отрезал Холмс-младший. — Шерлок, меня не волнует, скучно тебе или нет. Просто слушай, — упрямо не отступал старший Холмс. — На Портобелло-роуд были найдены трупы нескольких женщин среднего возраста, как удалось выяснить, они были вовлечены в... — Скучно, скучно, скучно... — с ноткой театральной жалости завторил Шерлок. Старший закатил глаза и выпустил лишнюю пустоту своего тела через горло; он должен был давно понять то, что всё обернётся именно так. И не только потому, что его младшему брату действительно было скучно абсолютно всегда. Скорее напротив — Шерлок увлёкся, втянулся в нечто другое, намного более интересное и необычное, чем опостылевшие расследования, когда понял, чем втайне наслаждается его претенциозный и чопорный старший братец. И он был готов пойти на всё что угодно, чтобы доказать свою стеклянную правоту — даже на самое развратное прельщение. Доказать самому себе в большей степени. Это было похоже на выбор между двумя на вид равнозначными таблетками — если он не попробует Майкрофта на вкус, тогда истина никогда не сможет выступить наружу. Медленно опустившись в кресло и закинув ногу на ногу с чванливой улыбкой на губах, политик начал непреднамеренно вглядываться в грациозную спину своего брата. Все набросанные в Сербии переломы, порезы и гематомы давно стёрлись, но Майкрофт мысленно дорисовывал их, прикусывая нижнюю губу и впиваясь кончиками пальцев в ручку своего зонтика чуть сильнее. Прежде, чем его низкие фантазии пустились на самотёк, он попытался защититься. — Шерлок, — уже с чуть меньшим уровнем самодержавия начал старший Холмс. — Будь любезен, оденься и прекрати это бессмысленное буффонство. Я могу заверить тебя, что ты пожалеешь, когда узнаешь, какое дело упустил. — У меня уже есть дело, — честно ответил Шерлок Холмс, подчёркнуто проглатывая каждый слог. Каждый вкладывал в эти слова собственный смысл, и Майкрофт мог с лёгкостью распознать то, о чём говорил его младший брат в своём видении. То, как старательно он выгибал свою спину, придавая ей уникально эротичную динамику; то, как поднимались его широкие плечи и даже то, как расставлялись его речевые акценты — абсолютно всё указывало на кое-что равнозначное. Сексуальное напряжение, сочившееся из тканей пространства, растянувшегося между братьями пустым полотном, становилось практически осязаемым. — Если ты говоришь о Сербии, дорогой братец, то я могу лишь повторить свои прежние слова, — сдавленно протянул политик, заведомо зная о том, что его невыносимо догадливый младший брат нисколько не поверит ему. Уже не поверил. — Если бы я вмешался раньше, они бы могли разоблачить меня, поверь мне. Я не мог так рисковать. Возмущённо нахмурившись и слегка вытянув губы, младший Холмс резко повернулся к своему старшему брату. Он посмотрел на него с отвращением и угрожающе прыснул слюной, прежде чем начал говорить. — Если ты вздумаешь солгать когда-нибудь ещё, Майкрофт, то в следующий раз постарайся сделать это не так жалко. Тебя слишком легко читать, — язвительно ответил он. Неровная тишина. Вперекор кипящей на нервах обиде, Майкрофт промолчал; он не собирался потворствовать этой игре так легко. Он не стал отрицать грубоватое заявление своего брата, прозвучавшее, наверное, слишком многозначно, но и не спешил соглашаться с ним. Он знал, что Шерлок намеренно выводил его на эмоции, соблазнял и пробуждал в нём агрессию, рассчитывая на нечто, подобное случившемуся с ним в сербском плену. Почти что невидимые катышки засохшей спермы на кончиках пальцев большого братца проявлялись отчётливо даже с расстояния, вытянутого до нескольких метров. Слишком резкий аромат непривычно сладкого одеколона, будто нацеленно заглушающий что-то другое. Моторика, голос, пульс, дыхание, зрачки, складка на гульфике — он не мог ошибаться. Детектив уже считал это всё с поведения брата раньше, тогда, в юго-восточной Европе. Но он ни за что не простит себя, если всё это — лишь его очередная идиотская оплошность. Ему нужно больше информации, и если братец не собирался давать подтверждение своим странным чувствам устно, то он получит его другим, менее цивилизованным способом. Шерлок вздохнул и решительно подошёл к Майкрофту, остановившись практически вплотную к его коленям; разыграв искуственно спокойный жест, позволив зонту навзрыд стукнуться о пол, он схватил ладонь брата за тыльную сторону и прижал её к своему обнажённому животу, чувственно проскользнув ей вдоль своего тела вниз. От влияния щекочущих ощущений по спине пробежалась галька мурашек. Лицо старшего брата выдавало то, как сильно он сдерживается, чтобы не сорваться и не сделать нечто отвратительное прямо здесь и сейчас. — Ты можешь, Майкрофт, — обольстительно шептал Холмс-младший. — Сделай это. — Сделать что? — хрипловато выдавил из себя Майкрофт, изгибая кончики своих губ в шаловливой ухмылке. С трудом сохраняя трезвость мысли, Шерлок вжал ладонь брата в свой впалый живот чуть сильнее, позволил его коротким ноготкам впиться в свою кожу и тут же ощутил лёгкую боль. Несколько восхитительных царапин отпечатались на нём, и это — чертовски сексуально. Майкрофт несдержанно облизнулся, его фантазия уже разразилась красивыми образами, но он изо всех сил старался сдерживать их. По крайней мере, до тех пор, пока зависшая в воздухе фраза не начнёт срываться с чужого язычка. Ему не пришлось ждать долго. — Ты знаешь, о чём я, — тихо ответил детектив, подаваясь чуть вперёд и наклоняясь к уху старшего брата. Горячее дыхание опалило мочку уха в прозрачном касании. — Уничтожь меня. И у Майкрофта не было ни единой причины на то, чтобы отказаться. Игра началась.