Я требую к себе уважения, мисс Блэк

Разговор тёк медленно и лениво, как и алкоголь в организме. Белла лениво покачивала бокалом из стороны в сторону, перегоняя янтарную жидкость по граням, где она, оседая, медленно стекала вниз. Её взгляд следил за игрой жидкого пламени на стенках рокса, но просто молчать слизеринка не планировала: — Когда-нибудь позже ты расскажешь мне про этот маггловский мир, он кажется слишком сложным... Правда ведь — как они выживают без магии? Всё делают сами, руками? Это ведь ужасно тяжело! Беллатрисе сложно было представить, как маги справляются без домовых эльфов, а уж о магглах и говорить нечего. — Кстати, сколько тебе лет на том снимке? Выглядишь не сильно старше меня. Гермиона перевела взгляд от Беллы на фотографию, которую совсем недавно держала в руках. Ей даже на этом снимке больше, чем слизеринке сейчас. Грейнджер хмыкнула, осознав сей факт. — Двадцать. — Кошмар! — Беллатриса наигранно ужаснулась, приложив ладонь к губам. — Иногда я задумываюсь о нашей разнице в возрасте. Десять лет — это ведь не так много, верно? Тем более, я совершеннолетняя... Сейчас, в отблеске от свечей, скулы Гермионы казались ещё более выделяющимися, черты лица будто заострились. Но в то же время она выглядела расслабленной, расправилась даже крошечная морщинка между бровей. Белла не могла вспомнить, когда Грейнджер наконец-то раскрыла ей «тайну возраста», но теперь постоянно держала эту цифру в голове. — Età... Я стараюсь не думать об этом, — огневиски обжёг горло, хоть она и едва пригубила напиток — пойло было термоядерным, а Гермионе необходима была сейчас хотя бы относительная трезвость ума. — Какой смысл зацикливаться на цифрах, когда нам хорошо в компании друг друга? А когда мы говорим о волшебниках, возраст вообще ничего не значит. В рамках жизни я сама ещё ребёнок. И провожу свободное время в компании другого такого же ребёнка. Она действительно старалась не задумываться об их разнице в возрасте, поэтому быстро переключила свои мысли на что-то другое. Кажется, Блэк упоминала магглов. — Кстати, почему ты считаешь маггловский мир сложным? Если у тебя есть какие-то вопросы, я с удовольствием могу ответить на них. О нет, сейчас Блэк меньше всего хотела говорить о мире без магии! Она не способна мыслить о чём-то сложнее простой непринуждённой беседы, а пытаться понять строение какой-нибудь заумной маггловской штуковины ей сейчас не под силу. — Ну нет, профессор, давай как-нибудь в другой раз? Я сейчас не хочу напрягать мозги и вникать во что-то. Грейнджер медленно покачала головой и пожала плечами. Если Беллатриса не хочет говорить об этом сейчас, значит они и не будут. Смысл подобных посиделок как раз в том, чтобы обсуждать приятное для всех. Очередная порция алкоголя пошла легче. Беллатриса пила маленькими глотками, желая узнать, действительно ли пар будет выходить в виде драконьих усов? Нет, наврали. Всё те же клубы плотного белого дыма, только в чуть меньшем количестве за раз. Шоколад оказался... сносным. Сладко, шоколадно, с горчинкой. Идеально. Наблюдая за реакцией, Грейнджер усмехнулась. Она не помнила, что это вообще за шоколадка и откуда она у неё. — Дашь попробовать? Блэк не ответила, только отломила квадратик. Можно было, конечно, просто протянуть всю плитку, но ведь это неинтересно. Беллатриса вытянула руку с зажатым между двумя пальцами кусочком шоколадки. Заметив шоколад, Гермиона глотнула ещё раз — для храбрости. В голову ударила идея, для которой ей точно нужны лишние миллилитры огневиски в крови. Грейнджер поставила бокал на разнос и немного отодвинула его к стене, чтобы спокойно упереться ладонями в постель и приблизиться к студентке. Беллатриса ожидала такой вариант развития событий. Ожидала и надеялась, что так и случится. И не ошиблась — Грейнджер действительно ударило в голову огневиски. Она взяла студентку за запястье и забрала тающую сладость губами. Руки немного дрожали от неудобного положения и лёгкого волнения. О, Мерлин всемогущий! Она даже не представляет, насколько маняще сейчас выглядит. — Ты испачкалась, — начала она самым вкрадчивым своим тоном, — маггловский шоколад имеет свойство таять. Даже если у тебя чертовски холодные руки. Не прерывая зрительного контакта, Грейнджер аккуратно скользнула языком по чужим пальцам. Она не собиралась отстраняться. Занимаемая позиция вполне устраивала, как и выражение лица слизеринки. Блэк это тоже устраивало — более чем. Но сколько сил она прикладывала, чтобы усидеть на месте и не притянуть Гермиону к себе, Мерлин всемогущий! Холодные пальцы коснулись приоткрытых влажных губ, провели по самой кромке. О, как же ей хотелось сейчас проделать всё то же самое, но языком. Чтобы увидеть удивление или удовлетворение на лице Грейнджер, чтобы лёгкие перестали сдавливать железные обручи, мешающие вдохнуть. — Да к дракклам всё! — вдруг воскликнула Блэк, схватила девушку за воротник рубашки и резко притянула к себе. Храбрость — черта львов, но Гермиона никогда не сомневалась, что инициатором первого поцелуя выступит Белла, если уж этому суждено случиться. И не прогадала. Ждать от самой себя первого шага? Увольте, так и состариться можно. Беллатриса же привыкла всё брать в свои руки, а потому не сомневалась в своих действиях и сейчас. Губы на вкус оказались ровно такими же, как Беллатриса представляла секунду назад: с привкусом шоколада и огневиски. Невозможно горячие и влажные, и такие желанные... Поза для поцелуя была не совсем удобной, но кого это волнует? Кого вообще могут волновать такие мелочи, как затёкшие колени, когда губы прижаты к чужим в мягком поцелуе? Тем более, когда Гермиона отмерла и наконец-то ответила. Ответила так мягко и нежно, что колени задрожали, а сердце в груди заколотилось с новой силой, разгоняя кровь по телу. Кончики пальцев жгло, как от Калор, но сейчас все желания и эмоции были действительно её. Не поддельные, вызванные заклинанием, и уж точно не притворные. Грейнджер долго размышляла, какими могут быть губы слизеринки. Будут ли они такими же холодными, как руки? Или горячими, как шея? Сейчас они были восхитительными. Она терпела с того момента, как они объявили себя друзьями. Держалась, как старшая, у которой должно быть больше контроля. Но если Блэк начала это, к чему сейчас рамки? Не разрывая поцелуя, Гермиона оказалась на чужих бёдрах. Одна ладонь скользнула прямо в волосы, пока вторая сминала рубашку на плече. Язык аккуратно прошёлся по губам, прося, спрашивая, умоляя. Белла чувствовала мольбу в каждом движении, и ей не хотелось отпускать Гермиону ни на миг, хотелось целовать-целовать-целовать эти горячие губы до потери сознания. И Беллатриса не отказывала себе ни в чем. Мягкий и нежный, даже невинный поцелуй резко стал грубым, почти болезненным. Блэк кусала чужие губы, водила по свежим ранкам языком, собирая солёную кровь, и кусала снова. Тяжело. Невероятно, сука, тяжело. С каждым укусом кровь разгонялась всё быстрее. Грейнджер понимала, что ещё немного, и её ногти начнут оставлять царапины даже через рубашку. То, с какой жадностью Блэк слизывала капли крови, возбуждало всё сильнее. Гермиона правда старалась не думать о чём-то большем. Она знала, что алкоголь замутнил разум, но было выпито не так много, чтобы оправдаться этим можно было полностью. Все желания реальные, собственные. И если поддаться окончательно, уже не остановиться. Пальцы Блэк почти до боли сжали чужие волосы на затылке, другая же ладонь легла на талию Грейнджер, вжимая её ещё сильнее. Наконец, она с сожалением отстранилась. Гермиона закинула голову, следуя за чужой рукой, и жадно глотнула воздух. — Грейнджер, ты вкусная, как грех... С кровоточащими губами она выглядела немного жутко, но не жалела об этом. — Мерлин, Блэк... Не представляешь, как тяжело удержаться и не прижаться к тебе ближе. Я хочу знать до какого безумия ты можешь довести бедную меня. — Когда-нибудь точно узнаешь, Грейнджер. Абсолютного безумия не обещаю, но помутнение сознания — очень даже. Беллатриса показательно провела языком по своим губам, глядя в глаза Гермионы — как у ведьмы из детских сказок. Радужки карие, но возле зрачка видны маленькие вкрапления зелёного малахита. Кажется, в Средневековье так определяли ведьм. Грейнджер медленно завела прядку смоляных волос за ушко и коснулась его губами. Дыхание сбитое, горячее. В груди ещё теплились ощущения поцелуя с привкусом шоколада, и Гермиона хотела надавить на это ещё разок, поиграть с чужим самообладанием. — Помутнение сознания, говоришь? Надеюсь, ты подтвердишь свои слова un jour... Белла коснулась пальцами чужой коленки, поднялась выше и остановилась на чужом бедре. Не уберёт ладонь — прекрасно, уберёт — такова судьба, позже попробуем снова. Грейнджер хотелось бесконечно касаться. Казалось, если не ощущать тепло её кожи под пальцами хотя бы минуту, весь мир просто рухнет. Осыпется миллиардами крошечных осколков чужих сердец. Гермиона взялась за ладонь на своём бедре и мягко сжала её. Вновь это желание согреть. В контрасте с собственной горячей кожей ладонь слизеринки была просто ледяной. Несмотря на это, тонкие пальцы ощущались невероятно правильно. Невероятно к месту. Даже если учесть, что они сжимают бедро. — Ты не представляешь, какие усилия мне приходится прикладывать, чтобы не подтвердить их прямо сейчас. Блэк потянулась к шоколадке немного дрожащими пальцами и, отломив кусочек, повертела его перед глазами, будто надеялась найти в нём причину своего странного состояния. Грейнджер хотелось вжать в себя, вплавиться в неё самой, залюбить и никогда не отпускать. Почему именно она? Почему именно Гермиона вызывает в ней такие чувства? Почему чёртова Грейнджер: грязнокровка, профессор, так ещё и гриффиндорка. От мыслей о том, что будет дальше с их отношениями, болела голова. Если вдруг они перейдут на новый уровень или вообще начнут официально встречаться? После Хогвартса, в таком случае, придётся как-то знакомить её со своей семьёй. Но как? Выдумать легенду про древнейшую чистокровную семью? Нет, сама Гермиона не согласится на такой план-капкан. А терять привилегии своей семьи Беллатриса не хочет. Она привыкла к родовому поместью, привыкла к комфортной безбедной жизни и домовикам. Чёрт, почему она вообще об этом думает? Она всего лишь поцеловала Грейнджер, а у себя в голове уже построила с ней совместное будущее. — Но я хочу сделать это трезвой. Если уж и лишать тебя способности адекватно мыслить, то точно без помощи алкоголя. Язык скользнул по каплям крови, слизывая их. Гермиона привыкла к этому вкусу, знала, какой он. Но вот какой была чужая? Этот вопрос вспыхнул в голове, вызывая ухмылку. — Вы так гордитесь своей кровью, но действительно ли она другая? — Хочешь узнать? Попробуй, Грейнджер. Гермиона аккуратно взялась за чужой подбородок и вновь припала к губам в поцелуе. На этот раз совершенно другом — нежном, чувственном. Беллатриса подалась навстречу, положила холодные ладони на чужие щеки и закрыла глаза, утопая в мягком и нежном поцелуе. Тягучем, как патока. Несколько секунд поцелуй был воплощением всех чувств, что испытывала Гермиона рядом с девушкой. Но ответ был просто необходим, так что зубы сомкнулись на губе, до боли её прикусывая. Чистая кровь Блэков... Кто бы мог подумать, что всё придёт к этому. Грейнджер широким мазком слизала чужую кровь и с улыбкой слезла с колен. — М-м-м... Различия есть. Но не от того, что она чистая. Хотя мне сравнивать особо не с чем, я не так часто пробую чужую кровь. — И чью же ты успела отведать, кроме моей? Гермиона напряжённо дёрнула плечами и перевела взгляд на бутылку. Меньше всего сейчас хотелось думать о завтрашнем дне, но было сложно не заметить то, как помутнела и стала более тягучей жидкость. На редкость капризное пойло. — Да так, был один кавалер... С довольно странными предпочтениями. Беллатриса оскалилась на словах про кавалера. О, святая Грейнджер, ты сейчас целеустремлённо спаиваешь свою студентку, которая с превеликим удовольствием обеспечит тебе незабываемый опыт. Не сегодня, к сожалению. Интересно, её стоит посвятить в свою сексуальную жизнь или лучше воздержаться и не портить о себе впечатление? Хотя... Мерлин, она видела, как Блэк отлизывала Панс на подоконнике, какое впечатление она собралась портить? — Если не хотим завтра лежать с отравлением, нужно подогреть бутылку. Уже мутнеть начинает. Взяв бутылку, Гермиона буквально на несколько секунд активировала Экспеллимелиус. За это время жидкость успела вернуться к обычному состоянию, на что профессор удовлетворённо хмыкнула и разлила новую порцию. — Экспеллимелиус? Я думала, ты просто подогреешь само пойло... Беллатриса ещё помнила, как на втором курсе она чуть не устроила этим заклинанием пожар в Большом Зале, когда пыталась подогреть остывший пирог. Ох, как тогда орал Снейп... От воспоминания её передёрнуло. Гермиона вопросительно посмотрела на внезапно ставшую на порядок бледнее Беллу. Повисло напряжённое молчание. — Ты не обращай внимания, — произнесла девушка после непродолжительной паузы. — Просто у меня с этим заклинанием связана куча историй с младших курсов. Сейчас хотелось одновременно и выпить, и протрезветь. — А я бы с удовольствием послушала твои истории, — Гермиона улыбнулась, сдерживая очередной порыв прижать к себе Беллу. — Хотя бы самую невинную из них. Беллатриса недоверчиво посмотрела на Гермиону. Мерлин, ну кому вообще может быть интересна её жизнь? Грейнджер была уверена, что Беллатриса как никто другой чувствовала свою безнаказанность. Её статус позволял проделывать слишком много пакостей, но при этом не нести ответственности. Даже профессора могут бояться влияния фамилии. Разве что МакГонагалл ко всем относилась одинаково... Гермиона никогда не была в числе привилегированных, поэтому перспектива послушать истории «по ту сторону» очень привлекала. Она сделала новый глоток. Дым щекотал нос, но куда приятнее были ощущения по всему телу. Грейнджер обожала медленно разливающееся по крови тепло. Когда пьёшь редко, то не успеваешь к этому привыкнуть. — Самое м-м-м... Невинное? На втором курсе я случайно подожгла скатерть в большом зале. Я опоздала на ужин, и какой-то пирог — не помню с чем — уже остыл. Я хотела его подогреть, но немного перестаралась, в итоге загорелась скатерть, пара скамей, и всех студентов пришлось отправить в свои гостиные. Снейп тогда обещал заставить меня потрошить рогатых жаб, но ограничился словесным выговором. Даже очки не снял. Но выглядел так, будто собирался меня убить. Или пальнуть Круциатусом... Беллатриса подняла глаза к потолку, вспоминая счастливое детство. — Ещё была ситуация курсе на пятом. Какой-то гриффиндорец предложил мне встречаться, а после отказа схватил за руку. Я тогда была в плохом настроении и спалила его штаны — он неделю потом хромал из-за ожогов на заднице. Тогда, кажется, МакГоннагал сняла сотню очков, а Снейп обещал меня выпороть... — И это считается самым невинным? Sul serio?! Если бы такое провернула я, меня бы отчислили... Боюсь спрашивать, что тогда более серьёзное. — Давай я не буду тебе это рассказывать? Поберегу твою нежную психику. Знаешь, я даже рада, что ты пришла только в этом году и не видела моих подростковых бунтов... Беллатриса внутренне содрогнулась от воспоминаний о том, что она вытворяла, будучи обиженной на весь мир аристократкой. Ничего опасного, на самом деле, но последствия были несколько... Неприятными. Для Филча так точно. — Кстати, как ты относишься к порке? — внезапно сменила тему Беллатриса и одним плавным движением переместилась на чужие колени. — И к грубости в постели вообще? Блэк поёрзала, устраиваясь поудобнее на чужих костлявых коленях. Положила ладони на плечи и опёрлась подбородком о лохматую макушку. Щёки загорелись с новой силой, стоило Гермионе уловить суть вопроса. — Что у тебя в голове вообще происходит, что за ассоциативный ряд? Слизеринка уже не в первый раз оказывалась на коленях у профессора, но в прошлый раз это ощущалось как-то спокойнее... Ладони на автомате скользнули по чужим бёдрам, осторожно сжимая — Грейнджер потребовалось немало усилий, чтобы убедить себя, что это всего лишь мера безопасности. Её колени не самое устойчивое место в этой комнате, вдруг Блэк упадёт? Нести её ещё потом к мадам Помфри, объясняться. Ладони на бёдрах ощущались крайне правильно, будто там им самое место. Горячие пальцы, даже сквозь тёмную плотную ткань обжигающие, касались так мягко, но в то же время настойчиво и уверенно. Она сжала пальцы сильнее, пытаясь выкинуть из головы возникшие картинки. Блэк с плёткой? Или наоборот... Мерлин, соберись! В последний раз она была таким цветом, когда впервые застала слизеринскую парочку. — Лучше тебе не знать. Беллатриса хохотнула, отклонившись назад ещё сильнее — хотелось во всех красках видеть лицо Гермионы. — Я... Мне нравятся определённые практики в постели. Грубость не в числе моих стопов, если она не переходит границы. Говорить с Беллатрисой о предпочтениях в сексе было странно. Если бы об этом хоть кто-то прознал, случился бы невероятный скандал. Всё, чем они вместе занимались, могло привести к этому: начиная занятиями после отбоя и заканчивая распитием алкоголя со своей студенткой на коленях. Не думать, не думать, не думать... — Этот ответ я и желала услышать, солнышко. Кстати, — она тыкнула указательным пальцем в пылающую покрасневшую кожу. — Цвет твоих щёк сейчас приближается оттенком к крови саламандры... Хотелось чаще видеть Гермиону такой расслабленной и смущенной. Обычно она собранная и строгая преподавательница Защиты, которая не терпит болтовню на уроках и назначает отработки направо и налево. Ладно, может отработки она ставит не так часто, но её строгости это не отменяет. — Хотя не могу сказать, что мне это не нравится. Тебе даже идет. Блэк потянулась к новому кусочку шоколада. — Знаешь, этот шоколад на самом деле не сильно отличается от нашего. Но есть странный приятный привкус, не могу описать... Она всмотрелась в подтаявшую сладость на своих пальцах и протянула её Гермионе. Укус сопровождался довольным мычанием. — Я всё не могла вспомнить, что это за марка, а теперь поняла — это RoyceNama. Японский живой шоколад. Вкус... прямо шёлковый. Магия без её прямого использования. Его желательно есть охлаждённым, не доводя до такого состояния. Но иначе я бы не спровоцировала тебя на поцелуй, змейка. Она хитро улыбнулась и свободной рукой вновь зарылась в волосы Блэк, пропуская сквозь пальцы. — Ах, это ты меня на поцелуй спровоцировала? А ты не ищешь легких путей, правда? — девушка медленно перевела округлившиеся в наигранном удивлении глаза на Гермиону. — Ещё скажи, что с самого начала хотела меня трахнуть, поэтому прицепилась и заставляла сидеть у себя в кабинете до полуночи?! А затем Беллатриса легко и звонко рассмеялась от своего же предположения. Нет, это слишком по-слизерински. Грейнджер, конечно, умная, иногда хитрая, но даже она не способна продумывать настолько наперёд. — Нет-нет-нет, Блэк. Не могу отрицать, что ты крайне привлекательна, но... — У Гермионы сделалось напряжённое лицо, словно она боролась сама с собой, и Беллатриса не знала, с чем была связана эта ожесточённая борьба; должно быть, Грейнджер из тех людей, которые с большим трудом переступают через себя, чтобы снизойти до подобных откровений. — В начале я не испытывала влечения. Мне хотелось, чтобы ты увидела во мне не только кровь. Хотя в первый месяц получилось не очень. Беллатриса возмутилась и нарочито обиженно посмотрела в чужие глаза, немного отстранившись. По лицу Грейнджер пробежала лёгкая тень, и на мгновение Беллатрисе показалось, что вот сейчас Гермиона заявит, что свой лимит расспросов на сегодня Блэк исчерпала, пора заканчивать этот фарс и расходиться, но профессор всё же продолжила: — Но пока ты была занята уничтожением моих нервов, ты нигде больше не светилась. Не люблю быть приманкой, но с тобой это даже весело, — мягко сказала Гермиона и тепло улыбнулась. — А потом тебе самой стало интересно, поэтому ты и согласилась на дополнительные занятия. Лёд тронулся. «С ним, кажется, и я...» — Я и так видела в тебе не только кровь! Для меня ты, в первую очередь, была доставучей преподшей, которая за каким-то дряхлым Мерлином требовала смотреть ей в глаза. Твоё... м-м-м, происхождение, было только подогревающим фактором. И кто тебе сказал, что я зависала с Панс в коридорах, чтобы мотать тебе нервы? Может, у нас был месяц эксгибиционизма? А ты просто по странному стечению обстоятельств всегда оказывалась рядом... Ладонь выпуталась из волос и мягко скользнула по щеке тыльной стороной. Через подбородок пальцы спустились к шее, оглаживая ту едва ощутимо. — Блэк, не строй из себя невинную душу. Ты делала это специально, я ни за что не поверю в обратное... Грейнджер неотрывно наблюдала за собственными движениями, пока делала очередной глоток. В её глазах блестел восторг, а щёки горели от выпитого алкоголя. Ладони вновь опустились к бёдрам. — Merde, je dois arrêter... — ...Ну ладно-ладно, признаю, я просто тебя доставала. Но ведь было занятно, правда? Особенно тот случай с твоим кабинетом. И... что ты сейчас сказала, француженка недоделанная?! Блэк помнила, что Гермиона несколько лет провела в изучении других стран. Та говорила об этом даже на занятиях, когда речь вдруг заходила о том, как магию могут использовать разные народы. Но чужая способность к языкам не переставала удивлять. Гермиона опустила взгляд на собственные ладони. Хоть кожа слизеринки и была прикрыта рубашкой, было понятно, что она не темнее открытых участков. Бледная. Аристократичная. Будто никогда не была под воздействием солнца. Усмехнувшись мыслям, Гермиона провела кончиками пальцев выше, оглаживая запретно близко. Мысли Блэк быстро собрались в один гигантский ком, когда чужие руки оказались крайне близко к промежности. Беллатриса мгновенно пожалела, что на ней сейчас такая длинная и плотная рубашка. Но даже через неё прикосновения чувствовались так точно и отчётливо. О, Мерлин, дай ей сил сейчас не сорваться и не повалить Грейнджер спиной на кровать, не стянуть с неё эти возмутительно короткие шорты, которые пространства для фантазии почти не оставляют, не... Свечи на мгновение загорелись ярче. Прилив магии. Грейнджер среагировала на это, тут же убрав руки на безопасное расстояние. Глаза сверкнули и скрылись за веками. Беллатриса облегчённо выдохнула. — Я сказала... что мне нужно остановиться. Если бы Грейнджер хотя бы на мгновение увидела чужую реакцию, она бы не остановилась. Ни за что. Согласилась бы на любую позицию, лишь бы это была Блэк, прямо сейчас, с этими её холодными руками, горячими губами и острым языком... — Ага, иначе потом не остановлюсь уже я... Добьём бутылку? Тут немного осталось. — Да, добьём... Янтарная жидкость равномерно разлилась по двум бокалам. Гермиона допила свой практически залпом. В этот раз она не смакует вкус, не концентрируется на ощущениях, просто заканчивает начатое. В этот момент она действительно походит на знаменитый поезд Хогвартса. К тому моменту, как свою порцию прикончила Блэк, раздался тихий стук в дверь. Грейнджер отреагировала мгновенно. — Блять. Беллатриса чуть не подавилась огневиски, когда тишину разрезал такой неуместный сейчас стук в дверь. — Вот уж действительно блять. Гермиона выбралась из-под чужого тела с завидной скоростью, чтобы в следующее мгновение прижать его к стене. На дне карих глаз плескался замешанный с уверенностью страх. Грейнджер в себе не сомневалась — она выкарабкается. Но элемент неожиданности пугал. — Молчать. Не двигаться. Будешь хорошей девочкой — получишь приз. Будь это в несколько иной ситуации, Беллатриса бы удивилась такой прыти и уверенности, но сейчас было не до того. Если за дверью кто-то из преподавателей — а там определённо кто-то из преподавателей — и этот кто-то её увидит... Словом, им обеим крышка. Может, Слизнорт или Снейп бы ещё поняли, но та же самая МакГоннагал... Блэк внутренне содрогнулась от одной мысли о том, что за дверью может быть она. Вникать в смысл сказанного не было времени, да и сейчас её по большей части одолевал если не страх, то как минимум беспокойство. Грейнджер оттолкнулась к двери и бросила дезиллюминационные чары уже через спину. Противное волнение взбушевало под рёбрами, холодной волной докатилось до горла и достигло своего пика, когда дверь отворилась. За ней оказался не самый приятный человек в сложившейся ситуации. МакГоннагал. Беллатриса смотрела на директора широко раскрытыми глазами, кажется, даже дышать перестала, чтобы только не издавать лишнего шума. — Прошу прощения за столь позднее вторжение, я хотела... Гермиона осознала свою ошибку слишком поздно. Дым до сих пор не рассеялся до конца, выдав её с потрохами. — Вы пили? Она устало опёрлась о дверной косяк и виновато кивнула. Ощущение, будто она не профессор, а подросток, которого мать впервые застаёт выпившим. Отвратительно. Стыдно. Хочется извиниться. — Я всё понимаю, директор МакГонагалл, звание профессора не даёт мне права... Минерва останавливает её лёгким взмахом руки, почти незаметно улыбаясь. — На этот раз я вас прощу. Будем считать это моей благодарностью за мисс Блэк. Но если подобное повторится... — Я вас не подведу. Какая несправедливость! Когда Слизнорт, не скрываясь, пьёт медовуху у себя в кабинете, ему даже пальчиком не грозят, а как Грейнджер решила расслабиться ночью в своей спальне, так сразу выговор! Женщины переговорили на тему позднего появления директора и уже через минуту попрощались. Грейнджер закрыла дверь и прижалась к ней лбом, судорожно выдыхая. После такого ей нужна ещё бутылка огневиски. Едва дверь закрылась, Беллатриса плавно отлипла от стены, сняла с себя неприятные холодные чары и обняла Гермиону за талию, уткнувшись носом ей в затылок. — Порядок? Конечно, Грейнджер была в неком напряжении этой ночью. Сложно оставаться в спокойствии, когда рядом Блэк, но то, что она испытывала сейчас, не шло ни в какое сравнение. Это напряжение другого рода — она натурально испугалась. Минерва бы не поняла. Последствия могли быть непоправимы, но Гермиона среагировала быстро, а слизеринка изо всех сил старалась быть тихой. Думая об этом, профессор мягко улыбнулась своим мыслям и опустила ладони на чужие руки. Дыхание на затылке ощущалось до жути правильно. Было в этом что-то... успокаивающее. — Порядок, — она со смехом развернулась и прижалась к двери уже спиной. Что за привычка прижимать друг друга к разным поверхностям? — Но теперь мне точно нужны твои зелья, я, кажется, поседела... Беллатриса рассмеялась почти истерически — после такого неудивительно — и зарылась обеими руками в каштановые кудри. В чужих глазах ещё плескалось беспокойство, но это странным образом радовало. Очередное подтверждение, что Блэк не плевать. Она боялась не только за собственную шкуру. — Не думаю, что у меня есть средство от седины, — сквозь смех выдавила Блэк и за руки потянула Гермиону обратно к кровати. — Но я вполне могу его сварить. Думаю, Слизнорт не откажет мне в помощи. Но я всё ещё надеюсь, что ты сказала это в шутку, Грейнджер... — Ты молодец, змейка. И теперь я тебе должна. Сама уж выберешь, какой будет награда, хорошо? Она немного сократила расстояние и коснулась вздёрнутого носика губами. Совсем невинный жест. Не тот, который она бы планировала этой ночью, но тот, что теперь подходил. — Я выберу позже, ладно? Потому что сейчас у меня на уме только одно. С этими словами Беллатриса резко притянула к себе Грейнджер и поцеловала. Как она любит — больно, на грани с болью неприятной, тянущей, с кровоточащими губами и кровью на языке. — А теперь пошли валяться. К себе я сегодня не уйду, даже не надейся.