Обнаженная натура

По тому, как страдальчески Саурон заломил круто изогнутую темную бровь, Финрод с уверенностью мог сказать, что темного майа что-то не устраивает. Что именно, ввиду отсутствия зеркала, понять он не мог, а потому только вопросительно мотнул головой. Саурон шикнул на него злым котом. −Не двигайся. Финрод послушно замер, не мешая темному майа размышлять. Саурон задумчиво походил вдоль кровати, расправил какие-то одному ему заметные неправильные складки на простыне. Осторожно коснулся распущенных волос Финрода, укладывая крупные кудри чуть-чуть иначе. Отступил на шаг и уставился с таким сосредоточенным видом, словно карту военных действий изучал. И судя по так и не разгладившейся складке на лбу, увиденное его не радовало. −Не хватает. – отрывисто и недовольно проговорил он. −Чего не хватает? – терпеливо поинтересовался Финрод, устраиваясь поудобнее и зарабатывая еще один раздраженный взгляд за то, что пошевелился. −Чего-то. – Саурон поводил в воздухе пальцами. – Украшения. На шею. В несколько рядов. Чтобы с волосами не сливалось, а как бы их продолжало. −Знал бы, Наугламир бы прихватил. – фыркнул Финрод. Золотисто-желтые глаза майа вспыхнули ярче. −А представить сможешь? – жадно спросил Саурон. −Смогу. – Финрод кивнул и осторожно приподнял вечный щит аванирэ. Пускать наместника Мелькора в голову, к самым потаенным уголкам разума, все же не хотелось. Но вычленить из памяти образ драгоценного ожерелья – подарка наугрим – вышло довольно просто. Саурон тут же подхватил этот образ, как Хуан брошенный хозяином мяч, и негромко пропел, одновременно выплетая рукой долгий сложный пасс. Шею и обнаженную грудь обожгло прохладой. Финрод опустил голову, удивленно разглядывая легкую затейливую вязь золотых цепочек, изукрашенных драгоценными камнями и филигранно выточенными фигурками кэлвар. −Это ведь иллюзия? – недоверчиво спросил он, проводя пальцами по ожерелью. Саурон тряхнул убранными в хвост темными волосами. −Не совсем. Ты же его чувствуешь. Скажем так, это слепок твоего воспоминания. Не очень долговечный, так что я тебя прошу, давай уже начнем. −Я готов. – Финрод прикрыл глаза и согласно кивнул. Саурон окинул его долгим, очень пристальным взглядом, ощутимым, как прикосновение. Финроду мимоходом подумалось, что этот взгляд можно было бы счесть раздевающим, если бы было, что снимать. Из одежды у него остались только собственные волосы и Наугламир. И все-таки неуютно не было. Аманэльдар, а особенно тэлери, среди которых провел детство и изрядную часть юности Финдарато, к наготе относились куда проще и спокойнее тех, кто остался в Сирых Землях. Саурон с трудом сдержал долгий восхищенный выдох, не в силах даже определить, что именно его так радует. Впервые за долгие и долгие века забившееся внутри, под фаной эльда, пламя, настойчиво требующее творить? Как давно Саурон не чувствовал этого трепета. Пожалуй, в последний раз еще будучи Артано – учеником Аулэ. Только это ощущение позволяло разглядеть в какой-нибудь мелочи – будущий шедевр. Только оно будто вело руки, поддерживая и направляя. Не имел значения материал. Не имела значения сложность задумки. Пламя рвалось и бушевало, оставляя после себя на какое-то время блаженную гулкую пустоту и то, ради чего оно горело – идеальный механизм, прекрасное украшение, что угодно – будто слепленное из кусочка собственной сущности. А может, радовала впервые с начала войн Белерианда отпустившая усталость. Уставала не фана. Серела и потухала сама сущность, окончательно потерявшаяся в распоряжениях Учителя, в собственных целях и желаниях, в тысячах повседневных забот. Она, эта усталость, прошла бесследно, когда Саурон поднял голову от подушки и изумленно воззрился на безмятежно спящего рядом эльда. Нахмурился, припоминая, откуда тот вообще взялся в его постели. Да еще устроился так уютно, будто это была его кровать и его покои. И вообще его крепость. Эльда открыл совсем не сонные, прозрачно-голубые глаза и улыбнулся. −Вижу, полегчало. – негромко проговорил он, и Саурон все-таки вспомнил. И странную компанию, явившуюся в плен. И эльда – короля Нарготронда Финрода Фелагунда вспомнил тоже. Заодно осознал, что лежит в кровати прямо в одежде, и сознание отключилось, кажется, едва голова коснулась подушки. Зато припомнилось, что, засыпая, руку Финрода он так и не выпустил. Во сне пальцы все-таки разжались, но под одеялом рука Саурона лежала у такого же одетого Финрода на боку, и, кажется, короля Нарготронда это вполне устраивало. А Саурон вспомнил еще кое-что. Кончики пальцев зудели от желания схватиться за уголь и нарисовать... Сейчас свет в покоях давали только расставленные вокруг кровати подсвечники, превращая ее в единственный освещенный островок посреди темноты. Саурону свет требовался только, чтобы правильно наложить тени, и все-таки было в этом что-то чарующее. Мягко блестящие распущенные волосы, и правда, похожие на золото. Вязь Наугламира казалась их совершенно естественным продолжением. Ожерелье наугрим обнимало красивую длинную шею, прикрывало ключицы, спускалось на грудь. Прихотливо поблескивали драгоценные камни, и Саурон, пожалуй, готов был по обычаю атани пожать руку тому мастеру, что сумел изготовить такое украшение. Каждый камень был на своем месте, каждое колечко цепочки ровно таким, каким должно было быть. Мастеру определенно было не занимать вкуса и искусства. Но все-таки главным искусством был Финрод. Он лежал на боку, опираясь локтем о сложенные друг на друга подушки, вытянув длинные ноги и слегка изогнувшись, будто потягиваясь. Мягкий рассеянный свет ласково гладил светлую кожу, очерчивая безумно красивые линии безупречного хроа с широкими крепкими плечами и руками воина и мастера, мощной грудной клеткой, плавно перетекающей в подтянутый живот и узкую талию. Левое бедро перечеркивал шрам, как трещина на мраморной статуе. Саурон кусал губы, сдерживая желание проследить эту рваную грубую линию сперва пальцами, а потом языком. Рука порхала по листу с таким трудом добытой бумаги, будто сама собой, минуя разум. Саурон скользил глазами от натуры к мольберту, совершенно потерявшись и во времени, и в пространстве. Перестало иметь значение все разом, кроме бившегося в груди пламени, которое и вело его руку. В Незримом это походило на мелодию, постепенно набирающую силу и уверенно двигающуюся к крещендо. Финрод вдруг поймал себя на том, что даже дышит через раз, опасаясь разрушить то странное, до предела напряженное нечто, воцарившееся в покоях. Глаза у Саурона горели, но не тем странным болезненным оранжевым огнем, как при первой встрече, а чем-то иным. Рука с углем скользила по бумаге с невиданной для эльда скоростью, почти ничего не поправляя. Финрод знал это чувство, отлично знал. Эльдар называли его вдохновением. Только Феанор ругался и презрительно цедил, что оно не отражает и половины смысла. Впрочем, даже сам прославленный ламбенголмо не смог подобрать подходящего определения и каждый раз раздраженно отмахивался, говоря, что если не испытаешь это чувство сам, то и нет смысла объяснять словами. Саурон молчал. Только шуршал уголь в его руках. Финрод, способный провести в неподвижности много часов, осторожно разглядывал темного майа и ловил себя на мысли, что здесь и сейчас вряд ли принял бы Саурона за прислужника Моргота. В Незримом майа ощущался не то чтобы светлым. Скорее, добела раскаленным пламенем, поглощенным одной единственной целью – сотворить. И это мнилось почти невозможным. Зло ведь не способно создать ничего своего. Только исказить то, что уже существует. И все же… Финрод настолько глубоко ушел в свои мысли, что вздрогнул от долгого протяжного вздоха. Саурон отошел на несколько шагов от мольберта. Плечи у него поникли, и пламя в Незримом тоже слегка угасло. Но не исчезло совсем. Финрод осторожно пошевелился, потягиваясь, наконец, всем хроа. −Ты закончил? – тихо спросил он. −Да. – хрипло отозвался так и не выпрямившийся Саурон, глядя на мольберт неподвижными, погасшими до желтизны глазами. −Можно взглянуть? −Взгляни. Одним гибким движением Финрод оказался на ногах. Свернул в жгут и откинул за спину волосы. Наугламир, прощально звякнув, исчез. Эльда осторожно обогнул мольберт, становясь рядом с майа и вглядываясь в рисунок. И не поверил собственным глазам. На смятой, будто только что остывающей после бурной ночи, постели раскинулся обнаженный потягивающийся эльда с разметавшимися по плечам кудрями. Волосы красиво переплетались с цепочками Наугламира, отчего казалось, что шею и грудь эльда укрывает сплошная сеть. Легкая полуулыбка на губах была не томной, а какой-то нежно-задумчивой. И все лицо эльда будто светилось изнутри. Этот светящийся ореол окутывал всю застывшую и одновременно удивительно живую фигуру. Как Саурон умудрился изобразить это углем, Финрод не постигал. Он повернул голову, встречаясь глазами с майа. Саурон смотрел странно, напряженно, даже не моргая. И Финрод вдруг понял. Протянуть руку и коснуться смуглой запавшей щеки оказалось очень просто. Еще проще было провести пальцами от угла глаза к губам. Саурон вздрогнул и накрыл ладонь Финрода своей, перепачканной углем. −Я правда… Такой? – все-таки вырвалось у Финрода. −Нет. – хрипло отозвался Саурон, не отводя глаз. – Ты лучше. И вдруг стек на колени, припадая горячими сухими губами Финроду к левому бедру, там, где после Топей Серех остался безобразный шрам. Эльда шумно выдохнул, запрокидывая голову и опуская ладонь Саурону на плечо. Всю феа стремительно затапливало томительным жаром. И тем отчетливее ощущалось прикосновение к ней сущности Саурона, такой же раскаленной и обнаженной. Настоящей.