На замок

В бункере одновременно и хуже, и лучше, чем в Поуни. Хуже — потому что здесь под боком нет бара, где всегда нальют и не станут задавать лишних вопросов, вообще никаких вопросов, если накинуть десятку сверху, и груд металлолома, из которых можно, напевая себе под нос, делать всякую абстрактную херню и гордо называть её искусством. Лучше — потому что здесь нет чужих взглядов, похожих на укол множества ледяных игл под лопатками, и не приходится постоянно оглядываться, здесь тоже нет лишних вопросов, но платить никому ни за что не нужно. Хуже — потому что здесь постоянно темно и прохладно, нет запаха хвои и песчаных склонов, лучше — потому что здесь есть давно забытое чувство относительной безопасности. И Эйден. Ти-Бон успевает привыкнуть к грохоту, с которым подъезжает контейнер, маскирующий вход, и даже не оборачивается, у него мозг кипит уже пару часов от попыток прорвать защиту. Плёвое дело, сказал Эйден, платят поэтому так мало, просто я одному человеку должен. Дело, может, и плёвое, да только пальцы уже ноют. Встряхивая ими, Ти-Бон всё же разворачивается боком и откидывается на спинку стула, укладывая ноги на стол в опасной близости от початой бутылки. Эйден выглядит уставшим; с другой стороны, а когда он так не выглядит? Добровольная благородная ноша народного мстителя пиздец выматывает, вплоть до такого состояния, что падаешь лицом в подушку сразу после возвращения. А этот неплохо держится, успевает поставить на стол непрозрачный пакет, из которого доносится ласкающее слух позвякивание. В такие моменты Ти-Бон бы его расцеловал, но только широко зевает, не озаботившись тем, чтобы прикрыть рот рукой. В небольшом магазинчике на другой стороне реки их, скорее всего, копам не сдадут, Эйден недавно самолично вырубил там двоих грабителей, обдолбавшихся наркотой по самое не могу. Прикармливает. Не специально, конечно, зато удобно. Где-то Ти-Бон не то читал, не то слышал байки о животных, которые стараются возле своего логова особенно никому не вредить, и воспоминание, наложившись на чужое прозвище, заставляет усмехнуться. Эйден не находит его чувство юмора слишком уж смешным, поэтому отмазку про вспомнившуюся шутку пояснять не просит. Спрашивает, как продвигаются дела с кодом, и следующие минут десять выслушивает объяснения, в основном состоящие из "Ебучие малолетки", "сраный заказ" и "легко, блять, ага". Ти-Бон ругается долго и со вкусом, пока Эйден перемещается по бункеру. Притащить сюда микроволновку и холодильник казалось дурацкой идеей только поначалу. Зато сейчас за распахнутыми дверцами стройными рядами стоят упаковки готовых обедов, при виде которых желудок скручивает лёгкой судорогой. Опять забыл поесть, хмыкнет Эйден, а Ти-Бон с ухмылкой покажет ему успевшую на четверть опустеть бутылку. Знакомый ритуал, успевший выработаться за несколько месяцев, так что нечего тратить силы. Лучше встать и с хрустом попытаться размять позвоночник. От Эйдена пахнет бензином, гарью и палёным металлом, причём так, что хоть святых выноси. Опять гонял, столбов не замечая, хмыкнул бы Ти-Бон, если бы знал, что его мнение будет услышано. И оставляет между ними знакомое молчание, не кажущееся напряжённым и натужным. Защита действительно мудрёная. Даже железо, прихваченное втихую из квартиры сосунка Дефолта, перегревается так быстро, что жжёт кончики пальцев. Взгляд сам собой падает на третий свободный стул. Здесь должна была сидеть Клара, но Клара сейчас там, куда никаким кодом не дотянешься. По лёгкой тени, мелькнувшей в глазах Эйдена, можно догадаться, что он думает о том же самом. Девчонку жаль. Не настолько, впрочем, чтобы по ней убиваться, в каком-то смысле кутерьма с Пирсами закрутилась и из-за неё. К тому же... редко какой хакер заканчивает иначе. Чудо, что они до своего возраста дотянули. — Я спать, — произносит Эйден, когда пустой контейнер, до сих пор слабо пахнущий лапшой, отправляется под стол, там этих контейнеров уже десяток, нужно прибраться. Ага. А заодно перемыть все полки, натаскать цветочков и повесить розовые занавески. Что за дурная сентиментальность, возрастное, что ли? — Пиздуй, — хмыкает в ответ Ти-Бон, успевший повернуться обратно к монитору. Глаза жжёт. Нужно выпить ещё. Хорошо хоть сегодня здесь ночует, а не в одном из своих гаражей. Всё происходит точно. Как по часам. Когда время перескакивает границу между двумя и тремя ночи, а Ти-Бон, закончив разламывать защиту, самодовольно топчется на её обломках и вытирает ноги, из комнаты наверху долетает тихое шуршание. Странно, что он вообще его слышит за мерным гудением мониторов и жужжанием вентиляторов, это что-то на уровне инстинктов, подсознательного понимания, без которого ни одному хакеру не обойтись. Ти-Бон не выключает компьютер, как делал и раньше, игнорируя счета за электричество, и поднимается по лестнице. Плащ, скомканно валяющийся в ногах, приходится отодвинуть, как и маску поверх. Он избавляется от неотъемлемых элементов мстителя, будто собирает головоломку наоборот, и на кровати остаётся только Эйден Пирс. Точно по часам. После двух ночи его начинают мучить кошмары. Ти-Бон внимательно разглядывает судорожно сведённые у переносицы брови, сжатые в тонкую белую нить брови, пальцы, вцепившиеся в простынь, слушает хриплое прерывистое дыхание и ловит быстрый пульс собственными мозолистыми ладонями. Он никогда не спрашивает, что снится, да Эйден и не ответит. Противный резкий вой тормозов и грохот мятого железа? Грохот выстрелов, смешавшийся с дождём? Звук мотора и гальки, летящей с края дороги, по которой его семья уезжает навсегда? Сам Ти-Бон не помнит, когда ему снилось что-то, что не было бы связано с бесконечными белыми строками на чёрном фоне. Или чёрными на белом. По настроению. Одна ладонь Эйдена постепенно расслабляется, а он, продолжая аккуратно разминать другую, в очередной раз не может увидеть разницу. Не может уловить ту крохотную секунду, когда исчезает Лис и появляется Эйден. Его напарник Эйден, его головная боль Эйден. Его Эйден. Тьфу ты нахуй. Запирай на замок, доносится собственный голос из прошлого, запирай данные, железо и двери дома, даже если живёшь в сраном лесу посреди ебучего нигде, особенно тщательно запирай на замок себя, чтобы не привязываться. Один такой привязавшийся сейчас лежит перед ним, а за его спиной тянется долгий путь копоти и крови, путь мести, с которого свернуть сложнее, чем кодить вслепую. Эйден в последний раз судорожно выдыхает прохладный воздух и наконец-то перестаёт ёрзать. Иногда — достаточно часто, чтобы считать это привычкой, но недостаточно для необходимости — он открывает глаза, и тогда между ними происходит быстрое, резкое и почти злое, сильный укус в плечо через рубашку, оседающее на кончиках пальцев вязкое тепло и нежелание обсуждать это утром. Как-то так синхронно решили: пусть будет. Иногда хочется почувствовать себя живым и ощутить, что рядом есть кто-то ещё, и уж всяко лучше так, чем справляться самостоятельно или искать по тёмным улицам того, кто точно не донесёт. Сейчас Эйден не просыпается. Ти-Бон пытается понять, кажутся ли ему лёгкие нотки разочарования в собственном вздохе, но находит лишь усталость. Он сидит на краю кровати ещё немного, пока не убеждается в том, что сон не вернётся, дёргает за цепочку ночника и погружает комнату в чуть более приглушённый свет. Ночник с каким-то подозрительным хихиканьем подарил Тобиас, а они синхронно не поняли, на что был намёк. Впрочем, пытаться понять, что происходит у Тобиаса в голове, бесполезно. Каша там. Из обрывков знаний и умений. Иногда полезная каша. Тёмные короткие волосы, прилипшие к лбу, он убирает как можно аккуратнее; Эйден морщит нос, но глаз не открывает, и хочется верить, что разгладившаяся морщинка на лбу означает хотя бы отсутствие любых снов. При их общей нелюбви к прикосновениям это... успокаивает, что ли. Но вслух, само собой, никто не признается. Ведущая вниз лестница холодит пальцы. Ти-Бон устраивается на раскладушке перед компьютерным столом, вытягивается во весь рост и бросает взгляд на мягко мерцающие мониторы. Может, ещё час или два? Не. Иначе завтра точно не встанет без головной боли и желания выдрать глаза из черепа. Эйден больше не ворочается, теперь будет спать спокойно до самого утра, так будет повторяться раз за разом, пока не получится отпустить прошлое не только на словах. Какие его годы, фыркает про себя Ти-Бон, точно так же, как Эйден фыркал на Клару, точно так же, как мог бы фыркнуть на них всех Лаки-ебать-его-в-аду-на-сковородке-Куинн. Возможность приложить руку к смерти старого хрыча определённо стоила того пиздеца, который принёс в его жизнь Эйден Пирс. Эйден Пирс, которому не помешало бы выспаться хоть раз. Силуэт ночника отбрасывает на противоположную стену колеблющуюся тень. Людям бывает спокойнее, когда рядом с ними кто-то спит, вспоминает Рэймонд Кинни. Ти-Бон Грэди эту мысль, мешающую ему уснуть, отгоняет и запирает. На замок.