Чёрный Крест| Schwarzes Kreuz

Этот день был ровно таким же, как и предыдущий, как и тот, что был до него. Несмотря на раннее майское утро, на улице уже сновали туда-сюда одинокие прохожие, что спешили по своим делам. Все заняты своими делами: парнишка - почтальон разносит свежие газеты с актуальными новостями, нанятые Эрнестой рабочие хлопочут по дому. Казалось бы, все должно быть идеально, вот только сама Госпожа Анфланцер так не считает. Её день начался раньше, и начался он с тревожного ожидания вестей от супруга, который должен был выйти на связь еще несколько дней назад. Его работа таит в себе опасность, а каждый его день может стать последним, потому верная, обычно строгая и холодная Эрнеста не спокойна. Гробовую тишину, царившую в кабинете хозяйки дома, разрывало лишь тиканье часов, да ее тяжелое медленное дыхание. Внимание женщины было сосредоточено на мыслях, которые не отличались особой красочностью: не в ее характере, однако, когда с улицы раздалось громкое: “Почта!” -, она, стиснув зубы, быстро встала с кресла и медленным уверенным шагом направилась ко входной двери, дабы собственноручно получить почту. Каждый ее шаг гулким эхом отражался от стен коридоров, разрезая весящую вокруг тишину, заставляя персонал замирать, с благоговением и страхом смотря на проходящую мимо Госпожу Анфланцер. Она была одновременно и кнутом, и пряником в глазах остальных, чем и вызывала стойкое уважение к своей персоне, потому все, как один, понимая порыв темноволосой хозяйки дома забрать почту самой, не препятствовали ей в попытке услужить, помочь. Получив небольшую стопку конвертов и листовок в свои холодные изящные руки, Эрнеста, не сказав ни слова, быстрым шагом направилась в свой кабинет, который она так недавно покинула по такому, казалось бы, простому поводу как получение почты. Не прошло и пяти минут, как женщина сидела за большим письменным столом, который был явно изготовлен на заказ, и, выпрямив спину подобно натянутой струне, принялась за изучение бумаг. Её взгляд бегло проходился по каждому конверту, ища в строчке отправителя имя своего мужа, но, к её сожалению, писем оставалось все меньше и меньше, а нужного она так и не могла найти. Когда все конверты были изучены, а надежда почти исчезла с периферии сознания, ее взгляд ненароком зацепился за одну из бумаг, которая лежала в стопке, подготовленной к отправке в мусорный бак к остальной макулатуре, которую Госпожа Анфланцер получала ежедневно. Выудив заинтересовавшую бумажку, Эрнеста поправила свой воротник и, скептически подняв одну бровь, стала рассматривать, как оказалось, некий грязный и помятый конверт, что таки утаился от острого взора строгих карих глаз. Повернув конверт на обратную сторону, женщина смогла разглядеть смазанную синюю печать с военным знаменем подразделения, где её муж служил верой и правдой на должности Оберштурмбаннфюрера. Печать, а точнее что от неё осталось, была очень смазана, что настораживало хладнокровную и внешне спокойную женщину. Её беспокойство отразилось лишь на чуть сильнее, нежели обычно, поджатых губах. Развернув, нет, скорее нервно разорвав, конверт, глаза жены военного на миг распахнулись. Ни секунды не раздумывая, та погрузилась в чтение напечатанного на машинке текста. “Дорогая Эрнеста. Пишу тебе с новостью о том, что в ближайшее время я не смогу вернуться в Берлин. Советский народ до сих пор думает, что их война не проиграна. Это доставляет много проблем нашей армии, мне, всему Третьему Рейху. Я верю, что в скором времени мы покажем им истину. Мы обязательно вырвем из грязных лап этих варваров территории, что по праву принадлежат нашей нации. Не забывай про Детричу. Оберегай её, воспитывай и учи. С уважением и любовью Йозеф.” Едва дочитав долгожданную весточку с фронта, та услышала слабый, почти бесшумный скрип. Переведя взгляд на дверь, Эрнеста заметила светлую голову домработницы, которую приняли на должность не так давно. Её виноватое лицо — вот что увидела хозяйка дома прежде, чем девчонка предприняла попытку удалиться, скрыться от гнева темноволосой женщины. “Заходи”, - до ужаса спокойно, медленно и вкрадчиво произносит Эрнеста, попутно вставая из-за стола, откладывая письмо, что ранее лежало в ее руке, на полку. Её движения плавны, сдержаны и именно это пугало служанку больше всего. Девушке, что посмела потревожить покой Эрнесты, не было и восемнадцати. Длинные волосы цвета блонда аккуратно сплетены в косы, округлое лицо, большие голубые глаза и чуть вздернутый нос; вся её внешность, вплоть до последней черточки, говорила о ней как о чистом, невинном человеке, что прямо сейчас совершил большую ошибку: нарушил покой хозяйки дома. Темноволосая медленно, будто бы смакуя нависающее напряжение, шагала к двери, за которой, словно за защитой, стояла несчастная служанка, что дрожала как осиновый лист, ожидая реакции Эрнесты, что явно была недовольна, однако резонанс между мыслями и мимикой женщины пугали даже больше, чем если бы недовольство, а может быть и ярость, отражалось на лице. Шаги стихают, а между ними остается расстояние не больше, чем метр. “Заходи”, - срывается с тонких губ темноволосой, тем самым призывая, нет, приказывая девчонке выйти из-за двери, которая скрывала большую часть ее тела. Когда хрупкая невысокая фигура юной служанки была уже на расстоянии вытянутой руки, можно было заметить, как та опустила плечи, ссутулилась, словно стараясь сжаться в комок перед лицом опасности. Нервно сминая в руках край подола, та решила подать голос, дабы хоть как-то оправдаться и смягчить возможное наказание:” Г-госпожа Анфланцер..”, - начала она тихо, явно подбирая слова, - “ Я л-лишь хотела с-сообщить, что в-ваш завтрак го...”. Но её речь, что была действительно искренней, оборвалась со звонким, таким громким ударом - пощечиной. Тяжелая рука Эрнесты оставила ярко-красный след на щеке подростка, а от силы удара та рухнула на пол. То ли от неожиданности, то ли от обиды, она позволила себе заплакать. Слезы ручьями стекали по алым щекам девчушки. Она смотрела в пол глазами, полными страха и обреченности. Но на ее эмоции та не получила ни поддержки, ни ласкового слова... Лишь сухое “Не плачь” и строгий, чуть брезгливый взгляд сверху. Все знали простую истину: Госпожа Анфланцер жестока и строга со всеми. Это касается и слуг, и коллег по работе, и даже её родной дочери. Хотя нет... Требования Эрнесты к дочурке были строже, чем к кому бы то ни было другому. Лишь та, кто также носит гордую фамилию Анфланцер, знает всю строгость женщины, которая растит из дочери идеальный пример арийской девушки. Дождавшись, пока служанка встанет на ноги и утрет слезы, Эрнеста короткой фразой отправляет прислугу за своей дочерью, дабы за завтраком обсудить дальнейший курс обучение девочки. Несмотря на то, что женщина любила свою дочь, она редко показывала это, и лишь короткие разговоры за столом были оплотом их взаимоотношений.