где-то посередине

— Это было всего раз. — То есть один раз принять сраную наркоту — это ‘всего’? — ошеломлённо прикрикивает Феликс. — И давай не будем забывать, как ты у меня на руках чуть не сдох. Уже не ‘раз’, Джисон! — Феликс, — тихо зовёт Джисон, кладя ладони на его плечи, — хватит. Это было просто баловством. Всё под контролем. Расхохотавшись в лицо Джисона, Феликс выпутывается из его рук. Перед глазами: посеревшая кожа, рвотные массы на любимых щеках, капли ледяного пота и лианы проводов в венах. — Т-ты хоть сам понимаешь, какую хуйню сейчас несёшь? — оттянув волосы на затылке, Феликс отворачивается от Джисона. Смотреть на него невыносимо. — Окей, забей на здоровье, но у тебя есть карьера. Она уже есть, а не где-то там, блять! — Феликс резко разворачивается к Джисону, хватая его за предплечья. — Ещё и выкладываешь это. Ты вообще всем на том аккаунте доверяешь? Ты хоть представляешь, что будет, если это вскроется? — Феликс оттесняет Джисона к стене, чувствуя, как клетки тела таят от внутреннего жара. — Это Южная Корея, ты не отделаешься отменой в интернете. Тебя посадят нахуй! Grow fucking up! — Мне больно. Сиплый голос Джисона, будто влажный от ещё не пролитых слёз, бьёт Феликса по пылающему лицу. Страх в любимых глазах проезжается лезвием по сердцу. — Jesus fucking christ, — тяжело дыша, Феликс спешит запереться на балконе. Трясущиеся руки мешают достать сигарету и подкурить её с первой попытки — уходит шесть. Алые вспышки смешиваются с дымом перед глазами — Феликс может разглядеть только отвратительные картинки в голове. Как Джисон, пользуясь его доверием, травит, тратит себя в кругу мерзких отбросов. Как может искривиться будущее их обоих: Джисон, в лучшем случае, одет в тюремную робу, а Феликс — запятнан его ошибками; тьма, стыд, предательство, потеря контроля. Чем он только думал? С чего решил, что тот раз был последним? Что Феликс вообще знает о проблемах Джисона с наркотиками и как давно они у него? Подавившись скрипучим смехом, Феликс оседает на прохладный пол. Какой он идиот, слепой и наивный. Феликсу следовало бежать из той палаты без оглядки и больше никогда не иметь ничего общего с этим человеком. Человеком, который одной улыбкой способен сделать день Феликса хотя бы немного лучше. Который аккуратно, почти незаметно — но для него ощутимо — заботится и старается ради Феликса. Который посвящает ему каждую вторую песню, который часто мурлычет свои тексты, когда занят, который веселит и подбадривает его. Который любим и любит Феликса. Какая глупость. — Феликс? — удивлённый голос Суджи успокаивает. Феликс не слышал его почти год, но он всё ещё действует — мягко, аккуратно. — Привет, Джи, — хрипит Феликс и откашливается, туша сигарету. — Не помешал, надеюсь? — Нет-нет, всё хорошо, — Феликс будто видит родную улыбку. — Что-то случилось? — Нет. — Я тебя знаю, Феликс, не ври мне. Ударившись затылком о стекло за собой, Феликс жмурится. Суджи знает его, а он знает об этом. Что говорить — нет. — Можешь просто рассказать что-нибудь хорошее, пожалуйста? Суджи, вздохнув — Феликс знает, с каким именно выражением лица, уставшим, но добрым — рассказывает о том, что малыш Ёнбок, названный в его честь, недавно впервые пошёл и из всех мультиков соглашается смотреть только атаку титанов. Мысленно заскулив, Феликс снова чувствует светлую тоску и с застывшей влагой на глазах слушает дальше. Суджи планирует стать тренером, когда выйдет из декрета, а её муж, Тэкён, всё никак не перекрасит стены детской в нужный цвет, из-за чего они вечно ссорятся. У них всё так… по-простому необычно. Однажды, когда пока что главная цель его жизни будет достигнута, Феликс хочет обрести нечто подобное. Размеренность, стабильность. Чтобы ругаться с любимым из-за глупостей вроде покраски стен. Час и сорок три минуты назад Феликс легко мог представить в том уютном будущем Джисона рядом с собой. Сейчас эфемерный возлюбленный размыт. — Спасибо, — вдавив большой и указательный пальцы в веки, Феликс прогоняет остатки непролившихся слёз. — Я счастлив, что у тебя всё хорошо. — У тебя тоже так будет, солнце. Феликс усмехается. Будет. Наизнанку вывернется, но заставит свою жизнь пойти по тому пути, который хочет он. — Обязательно, Джи. Разговор со старой подругой, с которой он прошёл рука об руку почти половину жизни, успокаивает. Спящий, свернувшийся в плотный клубок Джисон бередит свежий порез на сердце, но Феликс стискивает челюсти и ложится на свою часть кровати. Он подумает обо всём завтра, когда злоба и обида утихнут. Сон — ловушка, прутья которой пропитаны ядом страхов, стыда, разочарования и сомнений, в ней душно, грязно, незнакомо. Утро — нечто среднее между безразличием и переполненностью эмоциями. Феликс выбирает не испытывать ничего и, пропустив традиционный поцелуй в мягкую щёку Джисона, уходит в душ. Закрыв глаза, Феликс представляет, как вместе с прохладными струями в водосток смывается зловонная грязь последних десяти часов. Лучше. Немного, но достаточно, чтобы лёгкие задышали свободнее, а голова начала проясняться. Обжигающие чужие ладони скользят по его бокам, смыкаясь на животе. — Джисон, — не открывая глаз, напряжённо произносит Феликс. — Этого не повторится, клянусь. Сжав губы, Феликс отсчитывает до пятнадцати и обратно. Нельзя злиться. Нельзя пугать. Нельзя отталкивать, не узнав больше фактов. — Чего ‘этого’? — хрипло спрашивает Феликс. — Экстези, — желваки почти прорезают кожу, боязнь снова сорваться сковывает тело Феликса. — Я не наркоман… просто… иногда балуюсь? С друзьями. Медленно, словно суставы и кости — проржавевшие прутья и шарниры, прохрустев шеей в обе стороны, Феликс дёргает верхней губой. — Ахуенное баловство. Точно стоит риска подохнуть в каком-нибудь блядушнике или закончить в тюрьме, — хмыкает Феликс, пытаясь контролировать громкость голоса. Спиной чувствует, как Джисон дёргается, но продолжает жаться к нему, словно продрогший, голодный до любви и ласки котёнок. — Зачем? Главный вопрос, который должен был прозвучать ещё в конце декабря. Феликс мнит себя храбрым и стойким, а разговора избегал столько месяцев. — Что тебе это даёт? — наконец повернувшись лицом к Джисону, продолжает давить Феликс. — Что может быть настолько ахуенным, что тебе плевать на риск снова… Слова застревают в глотке. — Тогда… мне подсунули что-то не то, — решившись прорвать звенящее напряжением молчание и сглотнув, Джисон опускает красные глаза в пол. — А вчера… я перенервничал. Просто всё происходит так… быстро. Ты прав, у меня уже есть карьера, но я не могу в это поверить? — Феликс берёт его трясущиеся ладони в свои, внимательно слушая. — Я ведь отброс. Как у меня может быть что-то настолько крутое? Как у меня можешь быть ты? Как я могу жить в таком доме? — на языке появляется металлический привкус, глаза жжёт — Феликс запрещает себе даже двигаться. — Эта хрень, она… с ней не так тошно на какое-то время. — А потом? — Феликс почти не слышит самого себя, прокручивая слова Джисона в своей голове. Отброс. Тошно. Не достоин — красной нитью. — А потом опять тошно, — Феликс чувствует горечь его смешка. Феликс понимает, что это их первый разговор, в котором Джисон открывается полностью. Не шутит. Не увиливает. Не переводит тему. Не пытается всё свести к постели, чтобы оседлать Феликса. Что блестящие стерильной чистотой границы мира Феликса не дают ему разглядеть проблемы Джисона. А они ведь прямо здесь, перед его носом. Разочарование не в Джисоне и не в себе — оно где-то посередине. — Прости, — выдыхает Феликс, беря лицо Джисона в свои ладони. — Что? — хлопая мокрыми ресницами, переспрашивает Джисон. — Прости меня. Я должен быть внимательнее к тебе, — проглотив ком, Феликс прислоняется своим лбом ко лбу Джисона. — Карьера, эта квартира, я — всё твоё и никуда не денется… только, — облизнув губы, Феликс смотрит в его красные глаза, — умоляю тебя, Сони, не делай этого с собой. Джисон задерживает дыхание одновременно с Феликсом. — Не буду, клянусь. Зажмурив болезненно сухие глаза, Феликс целует Джисона, напоминает, что любит. Прощает. Феликс помнит, что верить таким словам нельзя. Помнит, как хорошо умеют врать наркоманы и как меняются. Помнит взгляд друга, потухшего и озлобленного на Феликса за предательство. Но всё его существо, что мощнее рациональности, хочет верить Джисону и в него. Феликс попытается ещё раз, будет внимательнее, заботиться лучше. Он ведь сильный. Может, получится. Феликс и забыл, как на него может влиять любовь. — У меня, кстати, есть для тебя сюрприз, — сверля взглядом потолок, Феликс массирует кожу головы Джисона. — В смысле? — Джисон будто застывает. — Зачем сюрприз? Пожав плечами, Феликс сжимает второй рукой изгиб его тонкой талии. — Это твой дом тоже, — напоминает Феликс. — Я хочу, чтобы ты начал его так воспринимать. Так что… я недавно встречался с дизайнером, которая проектировала эту квартиру, чтобы она накидала варианты для твоей домашней студии. — Что?.. Феликс соскальзывает ладонью с затылка на щёку Джисона и направляет его лицом к себе, дёргая уголком губ. — Домашняя музыкальная студия. Только для тебя. Решать, что с ней делать, тоже будешь только ты, — тихо рассмеявшись с выпученных глаз Джисона, Феликс нежно проводит большим пальцем по его щеке. — Что скажешь? — Что я буду сосать тебе до конца жизни. — Я, в общем-то, настроен как раз на это, — сквозь хохот произносит Феликс и целует Джисона в губы. — Я люблю тебя. — А я тебя. Ахуеть как сильно люблю. Мигающая в подсознании предупреждающая лампочка сходит с ума, но Феликс позволяет себе снова нарушить принципы ради Джисона. В восемнадцать лет на сердце Феликса появился самый глубокий шрам — болеть перестал только в двадцать один, когда Феликс заварил свои обычные человеческие желания в титановый ящик и спрятал на самый дальний угол сознания. Джисон каким-то образом нашёл его и вскрыл, чтобы Феликса захлестнуло волной слишком ярких красок. Безумие, которое не должно было случаться, но случилось. Феликс принимает это, окружающие — не все и вряд ли станут. — Я дал тебе достаточно времени, чтобы ты сам рассказал, зачем тебе нужны были те деньги и адвокат посреди ночи, — Феликс расправляет плечи, глядя в серьёзные глаза Чанбина. Хмыкнув, он складывает руки в замок на столе. — Но ты не рассказал. — Прости, не умею читать мысли. Если так надо было узнать, спросил бы. Феликс не хочет грубить Чанбину, но чувствует необходимость обороняться даже от того, кто почти как член его семьи. — Феликс, — с грубой мягкостью зовёт его Чанбин, — это твои деньги и адвокат, но я должен знать, во что ты вляпался. Иначе, если что, я не смогу помочь. Прикусив очередную колкость на кончике языка, Феликс выпускает из лёгких весь воздух и снова наполняет их. — Мне нужно было помочь другу. Ему что-то подмешали в напиток, и он передознулся, — произносит Феликс заранее придуманную ложь. — В обычной больнице были бы риски, что разбираться не будут. Было бы грустно. — Другу, — повторяет Чанбин. — Другу. Воздух в кабинете звенит. Они оба знают, что Феликс не договаривает, а друг — Джисон. Но Феликс знает и то, что Чанбин примет его сторону в любом случае. Даже если не согласен. — Хорошо, — постукивая пальцами по столешнице, Чанбин издаёт тихий смешок и качает головой. — Ладно. А… а этот твой парень? — А что он? — ощетинивается Феликс. Защитить. Уберечь. Позаботиться. — Ты точно ему доверяешь? — Да, — промедлив четыре секунды, подтверждает Феликс. На этом разговор заканчивается. Тренировка после короткой, но изнурительной битвы словами с Чанбином даётся тяжело, но Феликс выкладывает все свои силы и больше. Получается плохо — почти все поддержки заканчиваются паданием Йеджи или обоих. Прыжки недостаточно высокие, движения — точные и плавные. Неудача-неудача-неудача. Самоуничижительные мысли таранят голову, но Феликс отгораживается от них. Ненависть к себе ничего не исправит, но точно сделает хуже — Донук, взявший его под своё крыло шесть лет назад, вбил это в Феликса и не даёт забывать. Не выходит отпустить, значит, ему нужно отвлечься. На спорт, друзей, семью, что угодно. Сейчас Феликса отвлекает ванна, наполненная льдом, впитывая в себя его дыхание, мысли и боль. — Ты уже залез? — Да, — кричит Феликс в ответ Йеджи и, дрожа, смотрит на неё, когда она появляется в поле зрения. — Что-то хотела? — Не хочешь расслабиться сегодня? — загибая пальцы левой руки, Йеджи присаживается у борта и заглядывает в глаза Феликса снизу вверх. — Знаю-знаю, у нас тренировка завтра, но… я же вижу, что тебе тоже нужно отвлечься. От чего бы то ни было. Хохотнув, Феликс откидывается затылком на металлический ледяной край ванны. Кажется, ему нужно вернуть свою форму в актёрском мастерстве. — Только давай у меня, не хочу видеть больше посторонних, чем нужно, — не пытаясь бороться, сдаётся Феликс. — Отлично! — видимо, забывшись, Йеджи обнимает его и сразу отшатывается. — Бр, без подготовки прям кошмарно. — Без подготовки в принципе не стоит ничего делать, можешь мне поверить, — ухмыляясь, Феликс толкается языком в щёку. — Ты мерзкий. — Say something I don’t know. Now get the fuck out of here, — беззлобно велит Феликс. Йеджи сжимает нос Феликса между пальцами, прежде чем с хохотом вылететь за дверь. Захотел бы — не успел бы выбраться, чтобы догнать, но Феликс и не хочет. В холоде — без мыслей, дыхания и боли — хорошо. На тепле дивана с прикованной к Феликсу Йеджи — яркой, тёплой — тоже, но он не чувствует полного комфорта. Физически, он знает, Феликс способен преодолеть ледяное расстояние между Сеулом и Японией, эмоционально… Феликс не уверен, сколько ему нужно времени для восстановления. — Блин, шикарная маска, — расслабленно выдыхает Йеджи, соскальзывая вниз по спинке дивана. Феликс косится на неё, криво улыбаясь. Обычно Йеджи выглядит как более молодая, лёгкая женская версия Хёнджина, но такой же элегантной, уверенной и изысканной. Сейчас — в пушистом чёрном халате для гостей, тёплых носках и с розовой маской на лице — она кажется уютнее, проще. Очаровательный контраст. — У меня нет ничего не шикарного, — произносит Феликс, делая глоток виски, и чешет спящего на его коленях щенка между ушками. — Почему ты назвал его Чипсом? — любуясь щенком, спрашивает Йеджи. — Просто забавно, — пожимая плечами, отвечает Феликс, а в голове загорается воспоминание о стащившем чипсы Джисона щенке и их догонялках по всей квартире. — И мило. Ему подходит. — Ты прав, — нежно вздыхает Йеджи. — Милашка, весь в папу. Ухмыльнувшись, Феликс качает головой и смотрит вперёд себя. По телевизору идёт ‘красивый мальчик’, на котором настояла Йеджи — Феликс с трудом отмёл мысль, будто она о чём-то знает. Жестокая насмешка случая. Фыркнув на очередном срыве главного героя, Феликс допивает свою порцию и тянется к бутылке, чтобы наполнить рокс заново. Разум отказывается пьянеть. — Знаешь, — Феликс тихо мычит, даже не глядя на Йеджи, — мы с тобой ещё не самые близкие люди, но… ты хорошо скрываешь за ареной и домом, но я вижу, что ты сейчас не в лучшем месте. Феликс напрягается. — Ну почему? Я у себя дома с щенком и красивой девушкой в одном халате, — подмигнув ей, Феликс стаскивает с лица маску как у Йеджи. — Как по мне, в очень даже хорошем. Йеджи вздыхает, устраиваясь головой на плече Феликса. — Я бы очень хотела стать для тебя хорошим другом, — Феликс несколько раз быстро моргает, не сводя глаз с экрана. — Я знаю, что могу положиться на тебя, поэтому хочу дать тебе то же. Феликс не находится с ответом и решает просто обнять её в ответ. О нём заботятся, у него есть опора. Мама, бабушка с дедушками, Минхо, Донук и Чанбин. Они всегда были и всегда для него, всегда — насколько позволит человеческая жизнь — будут. Феликс не нуждается в заботе и защите от кого-то ещё, но сердце в его груди сжимается. — Ликс, ты дома? — зовёт Джисон. — В гостиной, — в той же громкости отзывается Феликс, заставляя Йеджи дёрнуться и шлёпнуть его по голому бедру, выглядывающему из-под халата. Спустя пару минут в гостиную входит Джисон — останавливается в метре от дивана, сменив улыбку на растерянность. — О, привет, Йеджи, — бормочет он. — Привет, Джисон! — весело говорит она, поднимая рокс. — Как дела? — Да вот поскучнее ваших, видимо, — хохочет Джисон, отмерев, и подходит к дивану, чтобы сесть по левую сторону от Феликса. — Моя детка решила себе устроить спа-вечер? Растянув губы в преувеличенно широкой улыбке, Феликс специально повышает голос до мультяшно-писклявого: — Да, папочка, чтобы быть для тебя самым красивым и ухоженным, — вишенка на торте — игривое похлопывание ресницами. Откашлявшись своим обычным голосом, Феликс выгибает одну бровь и делает ещё один глоток виски. Что Джисон, что Йеджи зависают на добрую минуту немого шока. — Это чё щас было? — шепчет Джисон. Феликс жмёт плечами, продолжая как ни в чём не бывало смотреть фильм. Тимоти Шаламэ хорош, но даже он не вытягивает. Уже в кровати, после долгого прощания с милой в опьянении Йеджи и совместного душа с Джисоном, Феликс пялится в потолок. Выпил больше половины бутылки, и ни в одном глазу. Кажется, ему нужно себя растормошить. Так продолжаться не может — ему нельзя совсем без эмоций, если даже на льду не может отыграться, как это всегда делал. — Блин, — хохотнув, Джисон ложится на грудь Феликса, — если бы ты не был геем, я мог бы закатить сцену ревности. Нахмурившись, Феликс смотрит на него. — С чего ты взял, что я гей? — Джисон, часто заморгав, переводит взгляд с Феликса на своё обнажённое тело и обратно. Феликс выпускает с губ смесь смешка и хрюка, приподнимаясь на локтях. — Я бисексуал, Сони. — То есть… — То есть меня привлекают и парни, и девушки. Так что ты в теории можешь устроить сцену ревности мне сейчас, но это будет бредом, потому что я не изменяю тебе и даже не думал об этом, — кажется, выдав слишком резкую тираду, Феликс падает головой назад на ортопедическую подушку в шёлковой наволочке. — Понял… — слишком долгая, слишком неловкая пауза затягивается на почти пять минут и разрывается хихиканьем Джисона. На немой вопрос Феликса взглядом, он целует его под челюстью. — Вспомнил ту твою сценку. Как ты научился так менять голос? Это ж ахуеть какой другой диапазон. Призадумавшись, Феликс зависает на улыбчивом лице Джисона. Сердце, впервые за последние двое суток, ускоряется, теплеет. — Не знаю… в детстве Лили часто так смешил, когда она привыкала к тому, что у неё появилась семья. Само как-то вышло. — Я не ебу, как ты это делаешь, — Джисон кладёт шершавую от гитарных струн ладонь на шею Феликса, нависая над ним, — но ты заставляешь меня влюбляться в тебя сильнее. — Ты на меня действуешь точно так же, Сони. Иначе Феликс не может объяснить то, как легко он даёт Джисону третий шанс. Что он чувствует, когда Джисон тихо сопит ему в шею, а рано утром жмётся ближе, будто не хочет отпускать Феликса. Почему на тренировке мысли о Джисоне будто дарят второе дыхание. Отзвуки его нелепого смеха и невероятного голоса сливаются с нотами песни для выступления, помогая Феликсу двигаться чётче, точнее, но легче. Блеск его глаз и улыбки добавляют яркость чертам лица Йеджи, позволяя Феликсу слепо довериться ей и сделать их первое идеальное параллельное вращение. Что сбивало раньше, поддерживает сейчас. Феликс не понимает, почему так, но разрешает себе отдаться чувствам и следовать за ними. Однако… ему многое предстоит сделать. Выяснить больше о зависимости Джисона и её тяжести, почему он выложил те видео, и кто подписан на его скрытый аккаунт. Помочь, направить, защитить. Позаботиться так, как Джисон того заслуживает и благодаря чему сможет встать на верный путь. Совместить эти цели, работу и время со своими близкими. Много, непросто, но выполнимо — для Феликса точно. — Ты очень красивый, когда думаешь. Феликс дёргается, едва не свалившись на лёд, но Хёнджин вовремя его ловит и помогает вернуть равновесие. — Я, конечно, здоровый и сильный, но от сердечного приступа из-за таких приколов сдохнуть могу, — ворчит Феликс, хмуро глядя на не сдерживающего улыбку Хёнджина. Со слегка взлохмаченными распущенными волосами, в чёрном с дырками свитере и без макияжа он выглядит мило. Феликсу нравится и его обычный внешний вид, но в этом есть что-то особенное. Тряхнув головой, Феликс отводит взгляд от его тёмных лисьих глаз. — Прости, хотел сделать приятное. — И сказать, что я всегда красив? — с усмешкой спрашивает Феликс. — Именно, — подмигнув, Хёнджин убирает со лба Феликса разметавшуюся чёлку. — Как успехи? Феликс не сразу понимает, что Хёнджин спрашивает о тренировке. Первая мысль — почему? — об их с Джисоном проблеме, но Феликс быстро её отбрасывает. Никто ничего не знает. — Отлично, — оглянувшись на болтающую с подругой Йеджи, Феликс не сдерживает улыбки. — Мне нравится с ней кататься. — Я очень рад, — Феликс возвращает взгляд на сменившего настроение Хёнджина и видит в его глазах больше игривой хитрости. — Тогда не придётся искать новые предлоги быть с тобой. Закатив глаза, Феликс отъезжает от трибуны на другой край арены, набирает скорость и резко тормозит перед Хёнджином, чтобы окатить его снопом ледяной крошки. — Это было слишком жестоко, Ли Феликс! — хохочет Хёнджин, отряхиваясь. — За это ты мне должен ужин. — Не сегодня, — с добрым смехом отказывает Феликс, протягивает руку к волосам Хёнджина — они мягкие и гладкие на ощупь — и аккуратно убирает с них лёд. — С Сони… свидание. Хёнджин, прищурившись, опирается руками в борт и склоняется ближе к лицу замершего Феликса. — Всё никак не пойму, чем он, — Феликс следит взглядом за мелькнувшим между пухлых губ ярким кончиком языка, — смог зацепить тебя. — Завидуешь ему? — ухмыляется Феликс, складывая руки на груди. — Скорее недоумеваю, но… не без этого. Покачав головой, Феликс принимает из его рук протеиновые коктейли для них с Йеджи и возвращается к тренировке. Хёнджин порой близок к грани, но не переступает её, даже не пытается. Его присутствие, флирт, помощь приятны Феликсу и уже входят в список привычного, естественного. Вся их семья приятна Феликсу — даже Ники, с которым ему довелось провести всего несколько часов, из которых общение длилось не больше десяти минут, и родители, с которыми Феликс обменялся всего несколькими словами, вызывают в нём положительные эмоции. Йеджи и Хёнджин — что-то другое, особенное. У них троих схожие семьи, одинаковые социальные статусы, уровень дохода, образования и рамки дозволенного. Феликсу не составляет никакого труда чувствовать себя рядом с ними свободно, им — рядом с Феликсом. Иногда Феликс жалеет, что Джисон тоже не из его круга, но тогда он был бы другим. Тогда они бы понимали друг друга чуть больше, но… Нет, им это не нужно. Они смогут справиться своими силами. — Сони, — зовёт Феликс, отвлекая Джисона от попытки снять с него домашние шорты, — подожди. Иди ко мне. Моргнув, Джисон повинуется и садится на диван рядом с Феликсом. Нервничает — даже не пытается скрыть, жуёт губы, не смотрит в глаза Феликса. Желание обнять его и защитить от всего становится во главе всех. — Во-первых… как давно ты принимаешь? — Я не принимаю, — сразу отрицает Джисон, подняв глаза на Феликса. — Иногда баловался… лет с шестнадцати, вроде. Феликс сглатывает ужас, вставший поперёк горла. Сложности жизни Джисона для него не секрет, однако некоторые вещи не хотят укладываться в его голове. Этот — тем более. — Но всё под контролем, я бросил. — Хорошо, — мягче произносит Феликс и, коснувшись лица Джисона, нежно гладит его щёку. — Зачем ты выложил те видео? — Не знаю, — Джисон мнётся, но Феликс не даёт ему снова прервать зрительный контакт, заставляя смотреть в свои глаза. — Просто выложил, не подумал, — сглотнув, Джисон хмыкает. — Хотя тебе не понять, думаю. Феликсу многое не понять из того, что Джисон чувствует, переживает, как мыслит и видит мир. Но он постарается. — Мне кажется, тебе нужно либо снести тот аккаунт, либо удалить всех, в ком ты хоть немного сомневаешься, — остановив Джисона от попытки встать с дивана, Феликс берёт его за обе руки и притягивает к себе. — Это ради тебя. Мне даже подумать страшно, что будет, если об этом узнают те, кто не должен. Нехотя, но Джисон слушает Феликса и при нём удаляет практически всех, кроме него, участников группы и двух друзей. Через неделю просит совета с составлением расписания, а ещё через одну пытается прибрать свою сторону в гардеробе, но Феликс останавливает его. — Это твоя часть, — вжимая Джисона в себя, Феликс кусает его за мочку. — Это тоже своего рода порядок, так что я не против небольшого хаоса, — ведь Джисон и есть хаос. Джисон не отвечает словами, но целует глубже, жмётся ближе, касается нежнее. Дома становится спокойнее и уютнее, на работе — чётче, синхроннее. Казалось бы, безумный эксперимент работает: сейчас Феликс и Йеджи могут с первого раза выполнить идеальные параллельные вращения, лассо и при этом не переругаться в пух и прах. И будто бы снова начинается новая белая полоса, можно немного расслабиться. Но Феликс больше не доверяет этому чувству и находится в постоянном ожидании подвоха. Как бы хорошо ни было, плохое может случиться в любую минуту, и он должен быть готов ко всему. Сейчас он должен быть целиком сконцентрирован на том, чтобы не уронить Йеджи: не задействованы ни лёд, ни коньки, она не сможет разрезать его лицо и серьёзно травмироваться, но рисковать нельзя. Феликс подкидывает её вверх, ловит, всё идёт хорошо, но Йеджи снова проезжается голой пяткой по щеке Феликса и валится на пол. — И ты снова отрезала мне половину ебала, — невесело усмехается Феликс, спеша к антисептическим салфеткам, чтобы смыть с кожи фантомное ощущение её ноги. — Ничего страшного, — ободряет их хореограф, помогая Йеджи встать на ноги. — Это сложный элемент. В лучшем случае вы его освоите за полгода. — Гран-при начинается через четыре месяца, у нас нет полугода, — хмыкает Феликс. — Там мы не вывезем только артистичностью и костюмами. Нам нужно уже уметь делать сложные элементы. — Мы всё сможем, — твёрдо заявляет Йеджи, подходя к Феликсу. — Да? — Иначе и быть не может, — с улыбкой соглашается Феликс. Полная уверенность есть только в Йеджи и их шансах на грядущие победы — это не чудо, не сила веры, а сотни часов рука об руку, реальные кровь, пот и редкие слёзы боли. Им тяжело, иногда Феликс не может уснуть от тяжести во всём теле и видит в сети Йеджи, с которой они тихо говорят о глупостях, пока усталость не берёт верх над переживаниями. Им непросто, но они стараются и справляются со своими задачами, зачастую перевыполняя их и прыгая выше своих голов. Метафорично и буквально. Феликс удваивает свою бдительность как на льду, так и вне него — не говорит лишнего даже самым близким, но возвращает их в свою жизнь, следит за состоянием Джисона и с удовлетворением отмечает, что он набирает вес, выглядит менее дёрганным. Всё движется чётко по его планам, и Феликс чаще спокоен, чем зол или вымотан. — Ты точно уверен, что он не нагадит? — хмуро переспрашивает Донук, косясь на играющего с Чипсом Сана. — Ты про кого из них конкретно? — со смешком спрашивает Феликс, но Донук не поддерживает его веселье, лишь становится более хмурым. — Jesus christ. Это тебя жизнь в России таким недоверчивым сделала? — Ли Феликс Ёнбок. Скривившись от звука своего полного имени, Феликс фыркает. — Уверен. Я с ним регулярно гуляю, дрессирую и вожу к кинологу. Чипс — наверное, единственная радость Феликса, которая не даёт усомниться в себе ни на секунду. Феликс может ссориться с Минхо из-за его скептицизма по поводу Джисона — ‘прости, но я всё больше уверен, что он тобой пользуется. Ты даже студию ему делаешь’, — с Йеджи из-за повышенного уровня стресса и разногласий во время тренировок, с Джисоном по поводу забытых посуде и одежде не на своих местах, но Чипс его никогда не подводит. — Ликс! Оклик Сана почти лишает Феликса концентрации, но он успевает выйти из вращения без падения. — The fuck, San? — рычит Феликс, резко тормозя у будто бы испуганного друга. — It better be something serious. — Кажется, Чипс чувствует себя не очень. Незнание причин вялого состояния своего любимца, тихие поскуливания и грусть в круглых глазах вводят Феликса в состояние, близкое к панике. Чипс чувствует себя плохо, но Феликсу и Йеджи предстоят ещё четыре часа тренировки и съёмка для интервью. Джисон на записи, оба менеджера на другом конце города, а Сан должен собираться на свою тренировку. Сердце будто отбивающее сумасшедший ритм сразу во всём теле, мешает мыслить здраво. Феликс, прижимая щенка к груди, пытается придумать план действий. — Т-ты говорила, вы занимались разведением собак? — пытаясь сфокусировать взгляд на такой же взвинченной Йеджи, спрашивает Феликс. — Знаешь, что с ним может быть? — Нет, — тихо выдыхает Йеджи, но в секунду меняется во взгляде и хватается за плечи Феликса. — Но Хёнджин может знать! Он чаще с ними возился. Точно. Хёнджин. Он тоже ещё ни разу не подвёл Феликса — вероятно, не успел из-за повышенной в последние недели занятости, но не это сейчас главное. Феликс набирает его номер, а Хёнджин отвечает сразу после второго гудка. — И я не знаю, что делать, — задыхаясь в страхе от непонимания, Феликс жмурится. — Мы не можем уехать, нам скоро на интервью и закончить… — Так, тихо, замолчи на пару секунд и выдохни, — Феликс моментально слушается твёрдого голоса, считает до тридцати трёх и обратно. — А теперь ещё раз медленнее и спокойнее, — продолжая аккуратно гладить Чипса и концентрируясь на мягкости его шерсти под пальцами, Феликс повторяет все симптомы. Медленнее и спокойнее. — Я понял. Не уверен точно, но… не думаю, что это что-то серьёзное. Я подъеду через двадцать минут и заберу Чипса в ветеринарку. А ты соберись и работай, паникой Чипсу ты точно не поможешь. Ровный уверенный голос с лёгкой шепелявостью завладевает Феликсом, и он выполняет каждое из указаний, отгораживаясь от страха ледяной стеной. Хёнджин приезжает ровно через двадцать минут — растрёпанный, с залёгшими под лисьими глазами тенями и осунувшимся лицом — и, взяв с него и Йеджи обещание продолжать спокойно работать, забирает щенка. Переживания, всё ещё отделённые от разума, уходят ещё дальше, когда Феликс напоминает себе, что Хёнджину можно довериться. И не зря. Он встречает их с Йеджи сразу после интервью с более оживлённым Чипсом на руках и, обняв Феликса, передаёт ему щенка. — С ним всё в относительном порядке, — улыбнувшись, Хёнджин ласково гладит Чипса по макушке. — Камни в почках, это частая проблема у корги. — То есть это нормально? — хмурясь, переспрашивает Феликс. Он тщательно изучал особенности корги, помнит о том, что они предрасположены ко многим заболеваниям, но сейчас не может вспомнить ни крупицы нужной информации. Чёртовы изъяны человеческих эмоций. — Не совсем, но да, — кивает Хёнджин. — Я записал все рекомендации ветеринара и лекарства. Пролечишь, и всё будет супер. — Значит, сейчас же заеду в зоомагазин, — задумчиво бормочет Феликс, выстраивая в голове мысленный маршрут до дома. — Не нужно, — Феликс поднимает взгляд на усмехнувшегося Хёнджина, что протягивает ему пакет. — Я всё купил. В какао скину таблицу: я по дням и часам расписал всё, что нужно делать. Потом адаптируешь под своё расписание, и… — Таблицу? — сконфуженным эхом повторяет Феликс. Мысль о том, что Хёнджин сорвался к нему, свозил его щенка в ветклинику, купил всё необходимое и — немыслимо — составил целую структурированную таблицу, теплом опускается с мозга Феликса на его сердце. — Таблицу, — мягко подтверждает Хёнджин. Моргнув, Феликс тихо благодарит, а Хёнджин снова его обнимает — крепко и чуть дольше, чем обычно. От него пахнет цветочным парфюмом, кондиционером для машины с ароматом хлопка и немного сигаретами. Тепло и приятно. С Хёнджином Феликс по привычке и вынужденно насторожен, но не чувствует от него прямой угрозы. Да, флирт и порой слишком настырный раздражает, а нахальство и самоуверенность вызывают беззлобный смех, но это всё. Плюс… его становится меньше. Тот скандал играет для компании Хёнджина как надо, но работы теперь у него в разы больше. Феликс даже ловит себя на мысли, что ему не хватает Хёнджина на ледовой арене, его заигрываний и контейнеров с обедом, но запрещает себе развивать эту мысль. Лучше концентрироваться на другом. На доме, на щенке, о котором нужно позаботиться. На Джисоне, который с каждым днём словно расцветает — чаще поёт дома и играет на гитаре только для Феликса, чаще смеётся, чаще шутит. Как до той мерзости месячной давности. — Слушай, а ты… кончал в кого-нибудь? — внезапный вопрос Джисона сбивает с толку, и Феликс на пару секунд медлит, прежде чем двинуться после светофора. — Без резинки, i mean. — Допустим, было, — не отрывая взгляда от дороги, отвечает Феликс. — А в тебя? Бросив быстрый взгляд на точно заинтересованного Джисона, Феликс толкается языком в уголок растянутых в ухмылке губ. — Допустим. Неожиданное любопытство Джисона быстро становится ясным. Сразу после похода по магазинам для дома, когда они возвращаются в квартиру с новыми цветастыми подушками для дивана, пледом с попами корги и постером day6 в рамке, Джисон зажимает Феликса у двери и целует. — Сони, это правда не лучшая идея, — со смехом пытается достучаться до него Феликс, когда обнажённый Джисон седлает его бёдра. — Да я сам жопу вымою потом, не ссы. — Я не из-за этого, — хихикает Феликс, массируя его влажные от смазки и слюны Феликса ягодицы. — Ой, всё! Заткнись и трахни меня. — Whatever you want, babe. Джисон почти срывает голос, когда Феликс раскладывает его на кровати и, сразу начав с быстрого темпа, вбивается в его податливое тело. Горячо, так близко, что голова кругом — Феликс в экстазе от того, как ощущается его любимый без каких-либо границ между их телами. А Джисон всхлипывает и, скользя коленями по шёлку, просит больше — Феликс крепко прижимает его к себе. — Ещё! — громко стонет Джисон, оттягивая волосы Феликса на затылке. — Ещё… Заглушив почти животный рык в его шее, Феликс удобнее перехватывает мокрого от их пота Джисона и увеличивает скорость. Всего минута быстрых хаотичных фрикций, и Феликс обильно кончает глубоко внутрь кричащего от удовольствия Джисона. — Боже, — всхлипывает Джисон. — Бля… мне пиздец понравилось. Хрипло рассмеявшись в его загривок, Феликс целует разомлевшего Джисона в искусанные плечи. Сейчас нравится. На следующий день — к счастью их обоих — в выходной Джисон не выходит из ванной почти час. — Ты мог бы и предупредить! — кричит он, когда Феликс спрашивает о состоянии его дел. — А я предупреждал, — сквозь хохот с трудом проговаривает Феликс. — Да, блять! Словами не мог? — Нет, — смеясь, Феликс подхватывает виляющего хвостом Чипса на руки. — Мы с малышом гулять, не скучай! — Fuck you, Felix! Время ускоряется. Перед началом серии гран-при остаётся два месяца, и Йеджи с Феликсом почти не живут вне работы. Даже их близкие теперь приходят исключительно на арену — только там они могут урвать хотя бы пару минут общения с ними. Феликс не испытывает от этого никакого дискомфорта и уверен, что Йеджи это тоже больше нравится, нежели нет. Таков их мир и его порядок — они оба всегда знали, что и ради чего должны делать, чем жертвовать. Джисон, почти не вылезающий со съёмок и записей, будто тоже начинает понимать чуть больше. Всё ещё яркий, активный и шумный, но Феликс видит, как он старается: становится ответственнее, реже пьёт, общается только со своей группой, Феликсом и проверенными друзьями. Эта часть их мира всё ещё не полностью стабильна, но Феликс благодарен и этому. Сейчас, когда он не может полноценно отдаваться их отношениям, Феликс и не может просить о большем. — Ты правда боишься щекотки? — продолжая мучать его, дразнит Хёнджин. — Get the fuck off of me! — верещит Феликс, пытаясь вырваться из кольца его рук, но Хёнджин удваивает напор, щипает за бока и фыркает ему в шею. — Asshole! — Вот как? — возмущённо охает Хёнджин, прежде чем повалить почти рыдающего от смеха Феликса на лёд. — А ну повтори! — Fuck, — пищит Феликс, когда Хёнджин фыркает ему в живот. — Stop! — Феликс? Дыхание застревает на подступе к трахее, когда Феликс замирает под Хёнджином и видит над собой лицо Джисона. Любимые милые губы слегка распахнуты, мягкие щёки тронуты лёгким румянцем от прохлады, а карамельные глаза удивлённо округлены. — Привет, Сони, — широко улыбнувшись, Феликс сталкивает с себя Хёнджина и поднимается на коньки с его же помощью. — Ты чего тут? — Да просто… хотел сделать сюрприз, — тихо отвечает Джисон и, бросив взгляд за его спину, хмурится. — Помешал, видимо. Когда Феликс хочет возразить, на его плечах оказывается груз сильной руки Хёнджина, а носа касается приятный аромат парфюма, кожи и сигарет. — Не-не, мы просто дурачились, — хохотнув, Хёнджин кладёт голову на макушку Феликса, — как обычно. — М, — хмыкает Джисон, — понятненько. До этого незнакомый взгляд Джисона вонзается в середину лба Феликса, а его стремительный уход — в грудь. Джисон убеждает его, что всё из-за срочных дел для предстоящих выступлений в Японии, но Феликс хорошо знает, как выглядит ревность — видел сотни раз в зеркале. Ни одна из попыток разговорить Джисона и убедить, что они с Хёнджином не более, чем хорошие друзья, не работает. Каждый раз заканчивается членом Феликса во рту Джисона — без исключений. Будто снова оказавшись у края пропасти, Феликс не имеет и малейшего понятия, что делать. Их отношения крепче, чем когда-либо, но будто бы одновременно хрупче. Джисон чаще и больше времени проводит на работе, а Феликс сходит с ума в минуты, когда не занят сам и не знает точно, с кем и где Джисон, что он делает. Не употребляет ли. — Ты продуешь, — с предвкушающей улыбкой заявляет Джисон, разминая кисти. — Я тебе зад надеру. — Ну-ну, — усмехается Феликс. Часовая игра в гонги с постоянными перевесами во всего пару очков заканчивается победой Джисона. Гордость Феликса, трескаясь, больно вонзается в рёбра. — Твоему заду ох как не поздоровится, — со зловещей усмешкой обещает Джисон. Спор, предложенный в пылу ссоры из-за выбора цвета новой посуды, — самая отвратительная идея Феликса за всю его жизнь, если не считать секса с бывшей Ёнджуна, которая заканчивается вибратором в его заднице. — For fuck’s sake, — шипит Феликс, хватая Джисона за руку. — Я тебе отомщу. — Уже жду, папочка, — шепчет Джисон, незаметно шлёпая Феликса по заднице, и уходит дальше вдоль рядов с музыкальной аппаратурой для студии. Возбуждение бьёт Феликса по голове, вышибая мысли, щекочет низ живота и лишает способности двигаться прямо — лёгкая вибрация усиливает эффект. — Shit, — выругавшись, Феликс отшатывается от врезавшегося в него человека и поправляет маску. — Извините. — Ничего… Феликс? До ноющей совести знакомый голос действует без промедлений: Феликс резко вскидывает голову, чтобы увидеть перед собой старого друга. — Сынмин? Перед глазами проносятся все годы их дружбы, совместных тренировок, соревнований и взаимоподдержки, в школе и на ледовой арене, радостные и самые мерзкие, липкие моменты. Сердце, подскочив к гортани, разливает там кровь. — Вот это встреча, — улыбка Сынмина, уже забытая, но по-прежнему родная, удивляет, а объятия — выбивают из реальности. — Рад тебя видеть! — Рад?.. — шёпотом переспрашивает Феликс, впервые усомнившись в своих слухе и твёрдости рассудка. — Конечно. Столько лет прошло. Сюрреализм от встречи с тем, кого Феликс не надеялся больше увидеть, сменяется на реальность, когда его руки касается шершавая ладонь Джисона. — Всё ок? Ты будто призрака увидел. В каком-то смысле всё так и есть. Феликс не видел Сынмина почти пять лет, которые прошли с момента его исключения из сборной Южной Кореи. Пять лет неизвестности, здоров ли Сынмин, справился ли он со своей проблемой, жив ли он вообще. Пять лет и пара минут, в течение которых Сынмин обменивается с пребывающим в шоке Феликсом контактами, желает хорошего дня и уходит. Будто и не было. — У вас с ним что-то было? — Что? — Феликс едва не давится сибасом, сбитый тяжёлым взглядом Джисона. — Нет. С чего ты взял вообще? — Не знаю, — Джисон жмёт плечами, ковыряя свой стейк. — Просто как-то странно. Не знал, что ты со многими можешь так обжиматься. Этот перец, например, Хонджун или как там его… вы ж часто вместе тусуетесь. Фоточки постите. — Хёнджин, — не задумываясь, поправляет его Феликс и поправляет неровно стоящую салфетницу, за ней — тканевый коврик под блюдом. — Он тут вообще при чём? — Забей, — отмахивается Джисон и — Феликс не успевает даже рта раскрыть — включает вибрацию на полную мощность. Сжав челюсти, Феликс оглядывается — в почти пустом зале не видно даже официантов — и хватает Джисона за член. — Поиграть со мной вздумал? — А что ты мне сделаешь? От бравады Джисона не остаётся ни следа, когда Феликс, крепко прижимая его кисти к спинке сидения машины, быстро двигается на нём. Он молит поцеловать его, дать хотя бы коснуться Феликса, но он продолжает скакать на Джисоне в чётком размашистом темпе. — Ликс, — хнычет Джисон, — прошу тебя. — Ты был ахуеть каким плохим мальчиком, — напоминает Феликс, останавливая фрикции. — Я буду хорошим, — сипло шепчет Джисон. — Только прошу, поцелуй меня. Феликс смотрит в его влажные глаза и, не выдержав напора нежности в груди, исполняет его желание. Позволяет Джисону положить ладони на свои бёдра, расцеловать его лицо, шею и плечи, лечь на него и закончить накатившее страстное безумие нежностью. — Я думал, у меня яйца от возбуждения взорвутся, — признаётся Джисон, лёжа на отдыхающем Феликсе. — Тот факт, что ты весь день ходил с вибратором… Феликс усмехается, пропуская пятерню сквозь волнистые тёмные волосы Джисона. — Дай угадаю, тебе и на парковке особенно понравилось трахаться? Типа… кто-то мог увидеть шатающуюся машину, проходить мимо, пока я был на тебе… — Да, — громко сглотнув, Джисон упирается подбородком в грудь Феликса и смотрит в его глаза. — У тебя так же? — Не совсем. Мне скорее просто нравится, когда тебе хорошо. Люблю смотреть на тебя в такие моменты, — убрав с всё ещё розоватого лица Джисона волосы, Феликс улыбается. — Не стесняйся мне говорить, если ты что-то захочешь попробовать. Я буду только рад экспериментам. — Знаю, — усмехается Джисон, прикрывая глаза, пока Феликс массирует его голову. — Мне очень хорошо с тобой. Самый лучший вариант, с кем я мог лишиться анальной девственности. — Анальной девственности не сущ… что? — осмыслив сказанное Джисоном, Феликс резко поднимается с ним с сидения и хватает за щёки. — Тебя до меня никто не трахал? — Нет?.. Округлив глаза, Феликс сдавливает щёки Джисона сильнее. — Ты нормальный? А если бы тебе попался придурок, которому похуй на осторожность? Если бы тебе зад порвали? — от идеи пострадавшего Джисона Феликсу становится физически плохо — дыхание сбивается, лицо горит, подкатывает лёгкая тошнота. — Ну не порвали же, — нервно смеётся Джисон. — Мне попался ты. Под такого грех не лечь. — For fuck’s sake, — ошеломлённо выдохнув, Феликс тихо смеётся. — You’re something, Han Jisung. — That’s why you love me. Не только, но в том числе, мысленно произносит Феликс, утягивая Джисона в неспешный мокрый поцелуй. Июль быстро приближается к своему концу: в этот сезон ни Феликс, ни Йеджи не уезжают в отпуск даже на неделю, а их команда поддерживает это решение. Что бы ни было, им нельзя тратить время напрасно — ещё слишком многое нужно отточить и сделать, улучшить. Серия гран-при начнётся сразу после его дня рождения. Чуть больше месяца. Чуть больше месяца, почти вся часть которого уходит на тренировки и попытки удержать все части своей солнечной системы вместе — Феликс скрипит зубами, держит их и не разрешает себе расслабиться ни на минуту. С Минхо и Лалисой проще, они знают его всю жизнь, у них и самих свои миры — у Минхо вовсе семья; Феликсу не приходится делать чего-то более особенного, чем приходить на традиционный ужин втроём. С Ёнджуном и Розэ сложнее, но у них выступления, да премии, премии, да съёмки — они сами едва успевают жить. С Саном Феликс видится почти каждый день на арене — их дружба всегда становится крепче, как только начинается сезон. С Джисоном сложно, но легко. Феликс не замечает чего-то, что бы говорило о приёме наркотиков, но ловит все моменты, в которые Джисон показывает неожиданную ревность. Косо смотрит на обнимающую его Йеджи, фыркает от привычных заигрываний Ёнджуна, открыто, едва не переходя границу, огрызается на Хёнджина. — Я уже фото с Джинни опасаюсь постить, — задумчиво бормочет Феликс, падая спиной на кровать Хёнджина. — Сони прямо не говорит, но каждый раз бесится. — Не пробовали поговорить? Слышала, это классная штука для отношений, — хохотнув, Йеджи валится рядом с Феликсом и делает с ним селфи — Феликс без команды корчит для неё рожицу. — Ты такой милаха у меня. — Сгинь, — фыркает Феликс, без сожалений сталкивая Йеджи с кровати. — И мы говорим… в каком-то смысле, — в памяти воспроизводится последний раз, когда они оба были слишком измотаны работой и уснули в объятиях друг друга вместо продолжения выяснения отношений. — Значит, надо больше, раз не помогает, — кряхтя, Йеджи возвращается на кровать и бьёт Феликса подушкой по лицу. — Или обрати внимание на моего братца, чтобы он сдох от счастья и оставил всё наследство мне и мелкому, — выдохшись, добавляет Йеджи. — До твоего дополнения про наследство, думал, что ты о Ники, — с хитрой ухмылкой произносит Феликс и, не дожидаясь реакции Йеджи, убегает к гардеробной. — А ну сюда иди, противный! Через пять минут возвращается Хёнджин после прогулки с Чипсом и, смеясь, разнимает их, а затем по очереди фотографирует переодевающихся в его вельветовый горчичный костюм Феликса и Йеджи. Вероятно, если бы не семья Хван, Феликсу было бы сложнее. Ему не привыкать быть в ответе за себя и свою жизнь, ни на кого не надеясь, но Феликс рад, что сейчас в его мире на два с половиной человека больше, с кем ему приятно проводить время. С Йеджи легко дружить и работать, она старательная, послушная, пусть и часто спорит, талантливая, а по силе даст фору любому. С Ники забавно — любопытный, болтливый подросток не может остаться в стороне, когда Феликс приезжает к ним в гости, и пытается стать частью ‘взрослых’ разговоров. С Хёнджином хорошо без конкретной причины. Феликс любит говорить с ним за шахматами, доводить его до приступов нелепого смеха, выгуливать с ним Чипса, просто находиться рядом на перерывах между тренировками. Чувства покоя и естественности с Хёнджином поблизости становятся тем сильнее, чем дольше они дружат. Порой Хёнджин перегибает с игривостью, но он будто точно знает грань и всегда останавливается перед тем, как всё сломать. Феликс ценит его деликатность. Если бы все люди были такими, мир был бы куда проще, выносимее. Феликс оглядывает гостей вечера для спонсоров и, крепко держа Йеджи за талию, не пропускает на лицо отвращение. К парням относятся в основном уважительно — Феликс точно знает, кто из приглашённых предпочитает общество мужского пола, но не замечает за ними ничего предосудительного — девушек же некоторые будто разглядывают, будто выбирают товар с витрин. Обычное дело. Спортсменам нужны деньги, спонсорам — знать и видеть, на что они будут их отдавать. Однако далеко не все оценивают заслуги, мастерство и часы, убиваемые на тренировки. Йеджи не нуждается в защите, но Феликс не считает это лишним. — О, я вижу Тэёна, — Феликс кивает в сторону оглядывающего ресторан мужчины и, мягко подтолкнув, кивает Йеджи. — Иди к своему старику. — А ты? — засомневавшись, Йеджи оборачивается на Феликса. — А я не маленький, — усмехается Феликс. — Иди, пока я добрый. На смену одной Хван приходит второй — сильно моложе и болтливее, в лице Ники. Феликс, поджимая губы в улыбке, слушает его сбивчивый рассказ о знакомстве с командой Сана и сожалениях, что в детстве он выбрал не хоккей, а танцы. — Кстати, об этом! — Феликс не без труда сдерживает глоток шампанского во рту, когда Ники повышает голос и тянет его за предплечье. — Помните, я говорил, что хочу стать как Хёнджин? — тараторит Ники и, дав Феликсу лишь коротко кивнуть, продолжает: — Так вот! Я хочу, я готов стать айдолом! Но он не хочет водить меня на прослушивания. Вот я и подумал, может… может быть, вы сможете? Вы же всякое знаете! Сможете дать мне советы! Нечёткие мысли, сгущаясь, смешиваются с липкостью в горле — Феликс с трудом сглатывает. Ники продолжает что-то быстро говорить, а мир Феликса трясётся, рушится — пара тяжёлых камней падает ему на голову, когда Феликс узнаёт одного из новых гостей. Высокий, стройный парень с широкими плечами, узкой талией и длинными ногами. Утончённые черта лица, подчёркнутые макияжем и акцентами в виде чувства собственного превосходства, хитринки и самолюбия. Под руку с молодой актрисой, на пальце которой сверкает кольцо, которое Хёну хотел подарить Феликсу сразу после окончания школы. — Добрый вечер, Феликс, — сердце, вмиг заледеневшее, идёт сеткой мелких трещин при звуке когда-то родного голоса. — Прекрасно выглядишь. Зачем он оставил свою жену — или невесту, без разницы — и подошёл? Зачем смотрит на Феликса так, как когда-то: в моменты нежности, воссоединения после разлуки из-за соревнований. — Кан Хёну, — заторможенно отзывается Феликс, кляня себя за дрогнувший голос. — А это… твой друг? — Феликс лучше всех знает все оттенки эмоций бывшего: сейчас в лисьих глазах мелькает огонёк ревности, бровь выгнута в удивлении, а тонкие губы дрожат в сдерживаемой колкости. — Как зовут? — Не твоего ума дела, — резко отвечает за него Феликс и, выйдя немного вперёд Ники, смотрит в лицо Хёну. — Что-то нужно? — Просто захотел поздороваться со своим старым… другом, — Феликс кусает внутреннюю сторону щеки, запрещая себе показывать ни секунды эмоций. — Если ты не против. — Не против, поздоровались. Теперь нам пора. Ники, пошли, — взяв его под локоть, Феликс без промедлений ведёт его прочь из зала и выводит за собой к чёрному ходу. — Последи за дверью, пожалуйста, — хрипит Феликс, вытаскивая из кармана приталенного пиджака пачку сигарет. Ники тихо сливается с тенью у двери, оставляя Феликса наедине с его мыслями. Семь лет. Семь лет Феликс ничего не слышал о Кан Хёну, пять — не желает ни знать его, ни видеть. А сегодня, в преддверии начала серии гран-при, он врывается назад со своей женой, будто с их с Феликсом последней встречи не прошло и месяца, а между ними не было четырёх лет отношений и обещаний. — Ты в порядке? — тихий голос Хёнджина пугает Феликса, но его широкая ладонь на плече не даёт дёрнуться. — Прости, я пытался подойти громче. — Ничего, — дёрнув шеей, Феликс тушит сигарету и достаёт следующую. — Всё в порядке. С чего ты взял, что нет? — Ты не куришь, когда у тебя всё в порядке. Криво ухмыльнувшись, Феликс спотыкается о мягкую улыбку Хёнджина и решает ничего ему не отвечать. Всё лучше грубости, рвущейся с кончика искусанного языка. Выведший из равновесия эпизод быстро забывается — Феликс запрещает себе вспоминать те унизительные несколько минут, полностью сосредотачиваясь на последних тренировках перед гран-при. У него нет роскоши рефлексировать и жалеть себя. У Феликса вообще нет никакой роскоши — лишь обязательства перед собой, Йеджи и своим делом, страной. Полностью отстранившись от всех близких, Феликс выжимает из себя больше собственного максимума на каждой тренировке, даже для тик-токов с Йеджи выжимает из себя как можно больше сил и даёт себе выдохнуть всего на одну ночь — когда они с Джисоном празднуют свои дни рождения, после чего оба отправятся по разным странам на неопределённый срок. — С днём рождения, Сони, — с улыбкой поздравляет его Феликс и, подтянув Джисону коробку со сделанной на заказ толстовкой и парными браслетами для них, целует его при всех гостях. — Спасибо, что однажды встретился мне и остался. Я люблю тебя. На несколько мгновений исчезает снятый только для них ресторан, приглашённые друзья Джисона и Феликса, время и пространство. Феликс тонет в любимых сверкающих глазах. И целует-целует-целует. — Я рад, что не привёл Казуху, — ворчит Минхо, за что получает мощные подзатыльники от Лалисы и Мины. — Ну что? Рано ей на такую непотребщину смотреть. Вот исполнится лет пятьдесят, вот тогда я подумаю… — Мы работаем над этим, — удручённо вздыхает Мина, обращаясь к хохочущим Йеджи и Рюджин. Посмеиваясь, Феликс ещё раз целует смущённого Джисона в губы. Затылок покалывает от чьего-то взгляда, но, когда Феликс снова смотрит на гостей, все оживлённо общаются между собой и не смотрят в их с Джисоном сторону — Феликс ловит улыбку Чана и делает мысленную попытку начать общаться с ним лично и чаще. На всякий случай. Царапающая внутренности тревога, не отступающая от Феликса последние недели, ослабевает, но не исчезает. Его окружают самые близкие люди, его любимый счастлив и благодарит Феликса за то, что он каждый день выбирает его, дарит сочинённую специально для него песню, которую играет со своей группой на небольшой сцене — ‘наши планеты в рассинхрон, но плевать’. Жизни Феликса стоит только позавидовать, но он не может включиться в происходящее в полной мере. — Ты что-то зачастил курить ходить. Феликс оборачивается на подошедших к нему хмурому Минхо и мягко улыбающейся Лалисе и, пожав плечами, делает следующую долгую затяжку. — Мыслей много, — недоговаривает Феликс, вглядываясь в виднеющийся с балкона ночной Сеул перед собой. — Меня Сынмин поздравил. — Сынмин? — вытащив из пачки Феликса сигарету, Минхо хмурится сильнее. — Это тот, чьей дисквалификации ты добился? Сжав губы в тонкую линию, Феликс не может снова проигнорировать колкие, снисходительные слова брата. — Хватит, — шипит Феликс и, осушив рокс, поворачивается к Минхо. — Я не добивался этого. Мой друг убивал себя, что мне оставалось сделать? Другие могут, сколько угодно, называть меня стукачом, но хватит. Только не ты. — Ликси, — Лалиса, взяв его за предплечья, сжимает их, — ты же знаешь, он не это имеет в виду… — Да нет, пусть продолжает, — глядя на Феликса исподлобья, тихо говорит Минхо. — А знаете? Отвалите оба, — огрызается Феликс, прежде чем стряхнуть с себя руки Лалисы и вернуться к гостям. Вечеринка быстро заканчивается. Феликс благодарит всех за поздравления, подарки, берёт Джисона за руку и молча выходит вместе с ним из ресторана. Даже не смотрит в лица тех, кого любит — лишь кидает ‘до завтра’ притихшим Йеджи и Хёнджину. Дома они с Джисоном молча занимаются более грубым, чем обычно, сексом, а утром садятся каждый на разные самолёты. Первый этап серии гран-при проходит в Чикаго. Феликс и Йеджи, почти не разговаривая друг с другом, идеально откатывают финальную тренировку, а вечером встречаются на балконе их общего номера. Напряжение электризует воздух, но им не нужно говорить друг с другом, чтобы молча поддержать объятиями. Им обоим известно, насколько важен следующий день. Феликс до побелевших костяшек сжимает своего плюшевого цыплёнка-талисмана с салфетницей внутри, проговаривая в голове очерёдность элементов ровно тринадцать раз и снова — в обратном порядке. Отсчитывает лампочки на потолке гримёрной: пятнадцать. В раздевалке шестьдесят шесть. На платье Йеджи ровно три сотни страз и три разных узора. На лице и шее поддерживающего их Хёнджина пять родинок. — Вы справитесь, — твёрдо произносит Донук, сжимая плечи Феликса и Йеджи. — Вы работали девять месяцев без перерывов и знаете, что делать. Вы лучшие из лучших, не смейте в этом сомневаться. — Да, тренер, — хором отвечают они и берутся за руки, чтобы подойти к выходу на лёд. Они работали девять месяцев без перерывов. Они знают, когда Феликс должен поймать Йеджи, когда им нужно устремиться друг к другу и в какой — с болью разорвать объятия, чтобы с идеальной синхронностью выполнить каскад тройных бросков, где Йеджи может срезать щёку Феликса и что делать, чтобы этого не случилось. Они лучшие из лучших и не сомневаются в этом, когда ошеломляют арену своими точностью и артистичностью. А зрители наполняют её оглушительными аплодисментами и криками поддержки. — Вы были шикарны, — шепчет им Ёнбэ, растирая заледеневшие предплечья Феликса и Йеджи. Судьи согласны. Их баллы возносят их до второй строчки — не идеально, но отличное начало сезона. Всё хорошо. Должно быть. Феликс, не чувствуя облегчения, выдавливает из себя счастливую улыбку и прыгает в объятиях своей команды, когда на них наводят камеру. Радость и удовольствие — вот, что должен чувствовать Феликс. Их с Йеджи поздравляют даже соперники, все друзья и члены семьи — через бесконечные звонки, сообщения и видео в сети. Сан даже записывает тик-ток, где пародирует со своим сокомандником особенно полюбившийся болельщикам момент из короткой программы Феликса и Йеджи. Вместо этого Феликс стоит под тугими холодными струями душа, едва ощущая связь с реальностью. Паника пузырится у глотки, уже дважды вырвавшись из его желудка в унитаз. Феликс не понимает, что с ним происходит. — Да? — хрипло отвечает Феликс на звонок Чанбина. — Нет, Йеджи поехала одна к своим подругам. Я в номере. — Не выходи оттуда и не появляйся в сети с официальных аккаунтов. Сердце замирает. — Что на этот раз? — не желая знать ответа, тихо спрашивает Феликс. — Я скину тебе, но обещай дальше ничего не искать самому. — Ладно, — помолчав, обещает он. Феликса выворачивает ещё раз, стоит ему увидеть тред, в котором неизвестный без доказательств, но с точностью перечисляет хронологию недолгих похождений Феликса, не упоминая ни имён, ни мест, лишь акцентируясь на мужском поле пяти из его любовников. Но Феликс чётко помнит каждое свидание в разных странах и городах. ‘Не стоит ли Южной Корее пересмотреть звание своей гордости? 🤭’ Мир раскалывается, обрушиваясь на плечи и голову Феликса, прибивая его к земле, лишая дыхания. Сердце колотится так, что Феликс чувствует, как в рёбрах появляются глубокие трещины. — Феликс, — переведя затуманенный взгляд на размытое, но всё ещё узнаваемое лицо Хёнджина, Феликс рвано выдыхает. — Смотри на меня. — Я не знаю, что происходит, — хрипит Феликс, пытаясь заставить лёгкие и сердце вернуться к нормальной работе. — Смотри на меня, — моргнув, Феликс концентрируется на тёмных лисьих глазах. — Дыши. Просто повторяй за мной и дыши. Слышишь? Кивнув, Феликс пытается следовать за Хёнджином. Глубокий вдох, долгий выдох. На потолке десять лампочек, в спальне — двадцать маленьких и одна люстра, два ужасных ночника. — Молодец, ты молодец, — повторяет Хёнджин, прижимая трясущегося в одном полотенце Феликса к себе. — Продолжай считать. — Пожалуйста, не уходи никуда. — Я не уйду. Я тут с тобой. Продолжай считать.