Сычёныш

Кросс подтянул к себе кружку ближе, пряча улыбку в прозрачных струях дыма, что невесомыми облачками поднимались вверх, вызывая диссонанс своей видимой ощутимой почти физически густотой и материальностью и попиранием правил гравитации, что, по ощущениям, должна была бы тянуть их вниз. Вдохнул пар от какао, одаривая тебя взглядом ярких зрачков и смущая румянцем, что начал играть возле красного шрамика на округлившейся от улыбки щеке: — Ну как же его не любить, эту злыдню? Он же жизнь мою поменял, не меньше. Ты вздёрнула брови, отхлёбывая горячий напиток из белого тонкого фарфора, который в этом доме никогда не жалели поставить перед гостем, какой бы будний день не тянул свою рутину на сегодня, с сомнением кося взглядом на нахохлившегося малыша, что и являлся предметом твоего внимания и вашего разговора: — Вот прям жизнь, — хмыкнула саркастически, в привычной манере намекая, что знакомый, что уже давно превратился в друга, опять сгущает краски ввиду своей впечатлительности, немного, если не привирая, то приукрашивая. — Вот прям жизнь, — снова подарил тебе улыбку Кросс, погружая носовую косточку в глубину кружки, прикрытым контуром глазниц чем-то невесомо напоминая сейчас раскосость глаз довольной жизнью самочки МейнКуна. — А ты разве не слышала этой истории? — И кто бы мне её должен был рассказать? — ответила вопросом на вопрос, пригревая пальцы на белой гладкости кубка. — Ну как кто? Хозяин этого дома, — наивно хлопает глазами Кросс, и ты в очередной раз поражаешься, как настолько чуждое человеческому виду существо может быть настолько симпатичным. Фыркаешь: — Хозяин этого дома настолько ревностно относится к историям из своей жизни, насколько ревностно оберегает тебя, — румянец на лилейном лице и сердечки, что прямо просматриваются в опущенных глазах. Нет, ну просто невозможно! Что может быть лучшей подпиткой для твоего любопытства, чем фиолетовые вихри влюблённости в глазах этого невозможного монстра? — Расскажи. Мягкая улыбка и переплетённые расслабленно фаланги перед твоими руками на полированной доске стола: — Ну ладно, так уж и быть. Слушай… Ты знаешь, что такое тотальное невезение?.. Нет, не то, когда у тебя сбегает с турки последний в доме кофе и заливает собой газовый огонёк, и не то, когда ты в спешке зачерпываешь запаренную овсянку, чтобы обнаружить в ложечке запаренных не менее качественно, чем сама крупа, червячков мо́ли только тогда, когда уже съел по меньшей мере половину. Нет, другое — тотальнее, глобальнее, можно сказать. Так вот, оно меня настигло недавно. С лёгкой подачки моей судьбы я получил перевод в дальний филиал своей фирмы с негласной припиской: «Не устраивает уменьшившаяся зарплата и глушь, в которую тебя отправляют — вали на все четыре!», а поскольку сейчас в нашем общем мире найти работу — ещё тот квест… сама понимаешь. В общем. Билеты на поезд висели у меня на мобильном в ПДФ формате уже вечером, я судорожно собирал минимально необходимый набор вещей, которые максимально могли поместиться в мой единственный чемодан и дрожал от неизвестности. Ох да, ты знаешь, я всегда боялся нового, а поездка на поезде в другой город для меня была не то что новым, а вообще неизведанным и, как не стыдно признаваться, пугающим приключением. Н-хех… особенно, учитывая не приминувшее подкинуть дровишек в котёл моего мучения вышеупомянутое невезение. М-м-м, как же я тогда был зол, когда в последние сутки моего пребывания в арендованной квартире откровенно подло отдал свои концы бойлер, насильно-добровольно записывая меня в ряды закаляющихся. Ты, кстати, как относишься к купанию в холодной воде? А у меня вот, все косточки после этого зудят и чешутся по крайней мере ещё часов двенадцать. В довершение всего ещё и ночью выспаться не дали: апогей моего счастья — если бы рассказ о тех сутках долетел бы до ушей лепрекона, тот явно бы припечатал мне четырехлистный клевер на двухсторонний скотч прямо к темечку; раньше вечеринка в честь чьего-то дня рождения, потом звуки драки и сирен полиции, а в завершение душераздирающий крик младенца, когда за окном уж начало сереть. Ох, т/и, да я сам был готов посоперничать с ним в художественности плача, когда я встал и понял, что из-за вчерашнего дебоша пострадала щитовая и на весь подъезд вырубили свет. Прощай кофе! Никогда не думал, что умею так красочно материться, ха-хах. А потом я сел не в тот поезд, слава создателям, поняв это в самый последний момент. М-м-м, думаешь невозможно за десять секунд с чемоданом, у которого (я даже уже не удивился) отвалились колёсики, перелететь через две платформы и успеть-таки до отправления чёртовой железной гусеницы на колёсиках? Не-е, невозможно при этом занять вменяемое место! Единственое доступное в моём случае было возле цыган. Нет, ты не подумай, я не расист и нормально отношусь ко всем разновидностям вашего вида, но блин! Я боялся заснуть потом недосчитавшись даже не своего золотого кулона, который мне так дорог, а всех своих костей. Извини меня конечно, но кажется у меня теперь фобия «Ай-нэнэ милок, давай тебе погадаю. Бросим кости!» и улыбок состоящих из золотых зубов в компанию к моей жаркой любви к коровкам. Ай, да ладно, с этим всем, конечно, можно было и мириться, если бы меня, смирно ожидающего такси, не намочила гроза. Плюсик к холодной воде и свербящим костям. Таксист отказался везти меня из-за мокрой одежды! Знаешь, где я ехал? Ну-ну, угадай. М-м? В отделении для собак вместе со своим бесколёсным чемоданом, ха-а… Надо ли говорить уже, что с моей голды добрых полчаса искали сдачу, а потом я уронил в лужу свой телефон, и в довершение, что квартира, арендованная мне фирмой оказалась крохотной каморкой в какой-то непонятной лачуге в приватном секторе, больше походящей на сарай? О, да-да, именно то здание, что видно из окна, точно. Так вот. Расположился я значит в новом съёмном, сижу вечером перед открытым настежь окном на единственной табуретке, чай пью, а в соседнем доме, близко же совсем, тут же окна в окна… кричит кто-то. Жутко так, то хрипит то стонет. У меня кости похололи как услышал, думаю, ну всё, и в этом мире без убийств и страданий не обошлось, да чего ж мне везёт-то на такого рода происшествия? Но нежелание вмешиваться нежеланием, а совесть-то мучает! Что я, совсем бездушны какой, чтобы не помочь? Вызвал копов, как у вас принято — приехали, пошли туда, вернулись, сказали что дебил. Похлопал глазами в недоумении, решил, что ничего не нашли, или мне просто спросонья показалось. Да мало ли, слуховые галлюцинации у всех временами случаются. Ну ладно, думаю, бывает. Всё же это даже хорошо — жить по соседству с жутким маньяком-убийцей то ещё удовольствие, слуховые галлюцинации явно меньшее зло. Потушил свет, лёг спать, на следующий день на работу, а вечером вернулся домой и обомлел — в свете зажженной лампы тень трупа в окне напротив. Висельник! Блин, целую ночь наблюдал, плакал даже под конец, видимо от нервного срыва — накопилось. Наутро вызвал копов. Приехали, пошли туда, вернулись, сказали что всё в порядке, посмеялись в лицо — решил что купленные, сижу боюсь. Труп в окне не пропал никуда, а из дома напротив на ночь снова слышатся ужасные звуки. Да кого он там пытает, маньяк этот?! Страшно до жути. Но не могу же я так жить! Прошлое стражника накладывает свои отпечатки, не привык я так просто такие дела оставлять. Жажда справедливости давит, желание спасти невинных раздирает изнутри. Решил действовать самостоятельно, раз правоохранительные органы ваши умыли руки. Дождался пока сосед выйдет, прокрался, взломал замок, ворвался в дом, пошёл на звук. С ножницами по металлу в руке. Огромными такими. Ах, да валялись прям в коридоре, я и подобрал, ну не магией же швыряться ж — я так пол района разнесу — компенсировать потом за какие шиши? Ну да ладно, так вот, крадусь я с ножницами по металлу, хваля свою сообразительность — конечно, мало ли, вдруг пленник скован, спасать же как-то надо. А стоны всё ближе, свет не горит, темно, хоть в глазницу ткни, в лунном свете покойничек возле окна качается, я шаги отмериваю тихо-тихо, а сзади хлопок двери такой БАЦ… и хриплый голос хозяина. «А ты ещё кто такой?!» У меня ножницы из рук и выпали. На ногу. А я в шлёпках домашних, дебил. Кровь-магия брызнула во все стороны, боль от ноги по позвоночнику к самому черепу прострелила. Застонал не хуже пленника. Упал на спину, барахтаюсь, отползаю, с жизнью наскоро прощаясь. К стонам поближе. Чтобы если уж и умирать, то чтобы за компанию — уже не так обидно. Хозяин глаз сверкающий свой выкатил, страшный — за спиной отростки какие-то шевелятся, дёргаются, чёрный как сама ночь, громадный. Ну всё, думаю, пропал — с таким мне точно не справиться, всхлипнул от боли и перепугу, потому как стоны в какой-то жуткий хохот за спиной перетекли, за солнечное схватился. Кошмар этот оживший шаг ко мне сделал, а я как заору, а он руку протянул — и выключателем так — клац — свет включил. У меня душа в пятки-то и упала, всё думаю, я сейчас всё увижу: и лицо его, и пленника, и труп. Точно убьет. А чудище это громадное, демон щупальцовый, надо мной склонился и спрашивает: «Ты чё, совсем того? Псих что-ли?» Я глотку заткнул, последние крупицы гордости своей собирая, глаза открываю. А передо мной скелет, почти такой же как и я, только чёрный и с отростками какими-то за спиной — стоит и моргает на меня в отупении, а в углу — сова. Небольшая такая, сыч домашний, серый, стоит посреди комнаты и орёт не своим голосом — то стонет, то хохотом заливается, а возле окна… ох, глупая моя башка… на плечиках комбинезон висит качается, видимо сушится после стирки. Я в обморок и хлопнулся. Вот так мы с ним и познакомились, с мужем моим. Хорошая история, правда? Он тогда мне ещё после ногу лечил. А потом встречаться начали, съехались и вот… души соединили. А ты ещё спрашиваешь за что я сычёныша нашего так сильно люблю. А з а то что стонет хорошо, правдоподобно.