Рокотов появился у дверей квартиры Светланы Петровны ближе к восьми. На улицах сентябрьского Киева давно стало тихо, мрачно и очень тревожно.
— Привет! — он нежно улыбнулся, как только большие двери распахнулись перед ним и в потьмах подъезда засиял любимый лик. — Прости, что задержался.
Но Свету это совсем не смущало — то, что Ваня всё же пришёл радовало её куда сильнее — чуть заметно её усталое лицо озарила улыбка.
— Но за то у меня вот, что есть. — стоящий в пороге Рокотов показал авоську с круглой румяной и пока ещё свежей булкой внутри. — Хотел конфет — не было.
— Ничего. К чаю всё хорошо будет. Ты проходи, проходи! — Света провела его к единственной в квартире жилой комнате. — Располагайся, ну… как у себя… Будь как дома.
Рокотов немного смутился такому (как ни как, но он же в гостях, пусть и у любимой женщины). Однако, Иван всё же прошёл вглубь комнаты, отдав угощение Светлане.
Сразу заметил, как в квартире было обжито, уютно даже — не скажешь, что бывали тут редко. Рядом с кроватью (на которой явно никто не отдыхал в последнее часы) Рокотов увидел пустой столик, у него — пару добротных стульев. На дверке шкафа Иван приметил аккуратно висящий второй комплект Светиной формы, за ним — какое-то платье. Невольно стал представлять, как она, Света, будет в этом платье смотреться. Точно вдвойне красивее.
Последние недели мысли Ивана Григорьевича очень часто в любое время суток занимали именно мысли о Светлане Петровне. Обдумывая обстоятельства очередного совместного дела, Рокотов невольно вспоминал и о ней. Елагина, как достаточно быстро заметил Рокотов, помимо того что была красивой, оказалась очень умной девушкой. Но умных девушек он видел достаточно на своей службе. Красивых видел ещё чаще. А вот, притягательных лицом, умных и одновременно с мягким, чутким сердцем — крайне мало. Но и это было не всё, что так обожгло порядком остывшую за годы службы душу товарища военюриста второго ранга. Впечатлил тот решительный характер, который Светлана Петровна показала в первый же день знакомства, припомнив ему «ту безобразную сцену, которую устроил в кабинете». Далеко не каждая девушка, будучи к тому же в подчинении у нового начальника мужчины, будет так отзываться. С тех дней конца июля Света уже не покидала вечерних мыслей Ивана Григорьевича.
Хозяйка всё ещё ходила по дому. Она мелькала в коридоре в брюках и гимнастёрке, лишь только сняла ремень (его Рокотов заметил на полочке под столиком, как и её планшетку).
— Вань, не стесняйся, садись! — послышался голос Светы из коридора, она словно бы видела, как он смущённо стоял почти по середине комнаты.
И Рокотов, оставив висеть на спинке стула полевую сумку, всё же присел за столик. Опять осматривался. Ему здесь по немногу даже начинало нравится.
Мягко ступая тапочками в комнате появилась Света.
— Представляешь, пока ездили, совсем забыла о том, что нужно паёк забрать. Дома — шаром покати. Хотела тебя ужином хорошим накормить, а вот теперь… — торопливо извинялась Света, однако Рокотова отсутствие ужина не волновало, почти привык к тому, что еда (как и сон) теперь роскошь мирной жизни.
Иван поднялся с места и подойдя к Свете (которая что-то быстро убирала в комод) сказал:
— Да даже просто чай меня очень обрадует…
Замёрз. Хочется отогреться.
Взгляд Светы же заметно повеселел, сделался ещё теплее.
— Тогда, я пойду, вскипячу его. — почти шепотом заговорила Света, потому, как Ваня стоял к ней так близко, что дыхание захватывало, а сердце опять билось так же, когда он обнял её лицо и становилось всё ближе и ближе.
И после этих слов, Иван сам собой приобнял продрогшими ладонями Свету — сейчас он наконец смог понять, насколько изящна была её талия, лента ремня ему больше не мешала. Им вообще сейчас никто и ничто не мешал.
Света продолжала стоять, не в силах сейчас отвести глаз от Вани… Он же у неё дома, вместе с ней… Только они вдвоем.
Горячие кончики пальцев Светы незаметно поднялись выше, к его груди, они стали ощущать, как гулко стучало сердце Рокотова. Стучало почти так же часто, как её собственное.
И Света, по девичьи вытянувшись на носочках и прикрыв глаза, потянулась выше, прижалась к Ване. Губам и её, и его стало очень горячо. Ладони Ивана крепче обнимали, прижимая её к себе.
Вот он, его второй поцелуй. Только теперь первой ближе шагнула Света.
Казалось, прошла необъятная вечность, прежде чем Рокотов сумел отпустить Свету; так хорошо и счастливо он давно себя не ощущал. Даже чудилось, что он знаком с ней так давно… Половину жизни с ней прожил в этом доме, так хорошо ему было. Света была по истине самой необычной женщиной из тех, кого он знал.
Она хозяйничал некоторое время на кухне. Вернулась с чашками на подносе и порезанной булкой на блюде. Здесь же разместилась и маслёнка — под крышкой с узорной чеканкой лежал небольшой и чуть подтаявший кусочек сливочного масла.
— Это у нас будет к чаю, раз уж конфет в Киеве не осталось… А сам чай сейчас тоже будет. — расставляла посуду на столике Светлана.
Она суетилась вокруг Ивана, а он пытался успеть рассмотреть её такую непривычно домашнюю. Пусть даже и в форме. Всё равно от неё нежно веяло позабытым комфортом семейного круга.
По чашками действительно через несколько минут разлился кипяток, добавилась янтарная заварка. Света села напротив Ивана, открыла сахарницу, протянула Ване чайную ложку. Её движения были столь обычны, что Рокотов опять поймал то самое чувство — он со Светой живёт весьма давно.
— Ты хоть отдохнула? — первое, что спросил Иван двинув чашку ближе к себе, когда Света закончила хлопоты и заняла своё место; этот вопрос ждал ещё с того момента, как переступил порог её квартиры.
— Ну… Так. Немного. — ответила она и еле заметно улыбалась.
Подняв взгляд от чашки, Рокотов снова рассматривал Свету словно заново. Она и вправду выглядела до сих пор очень уставшей, просто всё маскировала за улыбкой. Почему не прилегла, не отдохнула за те часы, пока он ходил? Иван смотрел на Свету пытаясь найти ответ.
«Наверное, меня ждала», — в какой-то момент пробежало в голове, стоило поймать на себе её глаза цвета августовской зелени.
Отложив чайную ложечку Света принялась неспешно размазывать тонким лезвием ножа по белому мякишу булки слой масла.
Иван всё наблюдал за Светой. Почему-то теперь в её движениях ему виделось что-то очень мило-детское, никак не взрослое. До этого Света постоянно свои движения делала короткими, лаконичными, глазу мало за что можно было зацепится. Сейчас она сделалась другая. И эта другая Света нравилась Ивану куда больше.
Как только масло легло так, как нужно было Свете, она ложечкой подцепила горстку сахара и посыпала им бледно-жёлтый слой на булке. Рокотов удивлённо на это смотрел — впервые видел такое «блюдо». Света это быстро заметила.
— Когда я маленькая была, — неспешно принялась за пояснения Светлана, — мама всегда такие угощения сладкие делала мне. Сладкого же хотелось, а оно дорогое было. Вот, мама и придумала… А мне понравилось. Поэтому, так как ничего другого нет, то сегодня у нас будут такие бутерброды.
И Света быстро соорудила такой сладкий бутерброд Рокотову. Он взял его, поглядел — рафинада от души было. Иван улыбнулся и произнёс:
— А я бы тебе корзину печенья и бочку варенья давал бы…
— Ну, Иван Григорьевич, — начала было Света серьезно-шутливо, — я ж не Мальчиш-Плохиш какой-то…
Она не договорила, Ваня добавил:
— А вот потому, что ты как Кибальчиш и дал бы!
Светлана засмеялась — всё же то, как умел шутить Ваня не умел никто. Глядя на смеющиеся глаза Светы Иван и сам невольно только шире улыбнулся — там, в этих прекрасных глазах, искрилось самое настоящее лето, переливалась яркая лесная листва. Искорки солнца прыгали по длинным ресницам. Самые лучезарные глаза у неё были. Света же, чуть спрятав свой сияющий взгляд, уже несколько серьезнее добавила, болтая ложечкой в горячем чае:
— Ну, вообще я сладкое люблю.
— Я знаю. — совершенно спокойно отреагировал на это Иван.
Света удивлённо подняла глаза на Рокотова, а он всё также спокойно пояснил, откуда знает такие тайны о ней:
— Ты в чай к себе всегда две ложки сахара кладёшь… Ну и несколько раз видел тебя стояющую у кондитерского отдела. Рассматривала всё там.
— От тебя ничего не спрячешь, Рокотов! — с прищуром поглядела на Ивана Света и вновь улыбнулась; внимательность Вани тоже страшно нравилась ей, как в работе, так и проявлявшаяся постоянно внимательность к ней.
Они некоторое время просто молча пили чай. Во первых, каждый за день проголодался. Чай очень приятно согревал, как и согревал жёлтый свет от ламп. Согревали и пробегабщие по лицам каждого улыбки, изучающие взгляды. Это окутывало позабытыми за военной рутиной спокойствием, тут пахло домом и уютом. Во вторых, они не знали, что ещё спросить друг у друга, ведь хотелось узнать сразу очень-очень много, желательно всё. Обстановка очень располагала к разговорам по душам, но каждый пока робел, смущался, чего-то боялся… Наверное, спугнуть другого своей излишней настойчивостью, навязчивостью.
Первой своё любопытство решила всё же утолить Света.
— А ты детские рассказы откуда так хорошо знаешь? — покручивая кончиками пальцев чашку негромко спросила она.
Иван поднял на неё свой извечно задумчивый взгляд, несколько секунд молчал, что-то прикидывая в своей голове, только потом ответил:
— С сыном читали много.
— С сыном? — Света вот такое услышать совсем не ожидала, взгляд как блюдца, а в них — океан непонимания смешанного с удивлением.
Иван ловил на себе этот удивтенный взгляд её уже совсем не детских глаз — взгляд преобразился в серьезный, немного строгий, с немыми вопросами.
— Да. — кивнул Рокотов, — А Коля тебе, что, не рассказал, что твой начальник мало что гимназист, мало что был женат, так у него есть уже взрослый сын?
— Нет. Не говорил. — Света продолжала с удивлением смотреть на Рокотова.
После своего ответа Света неожиданно замолчала, обдумывая, как теперь всё это сложить у себя в голове. Ведь она не то, чтобы резко против того, что у Вани, оказывается, есть уже сын, да ещё как минимум пятнадцати лет, но как-то такое совсем не ожидала узнать. Что он был уже женат и там какая-то запутанная история с его бывшей женой — это ничего. Всякое случается в жизни. Но вот наличие от того брака сына…
И Рокотов, кажется, именно это услышал в её молчании, в её бегающем взгляде.
— Сын сейчас в Москве. Школу уже закончил… А месяц назад в истребительный батальон записался. Пишет, что скучает… А я вот тут, в Киеве. С тобой. — на этих словах Иван попытался улыбнуться.
— И… Что он скажет, когда узнает об этом? — робко спросила она; под словом
«этом» Иван прекрасно понял, что подразумевала Света — то что он был с ней.
— Ну что скажет… — начал было Рокотов, а потом произнёс, — Свет, он уже не маленький ведь. Ему семнадцать. Взрослый, серьёзный парень. Да он у меня знаешь какой понятливый! — и после этих слов ладонь Ивана протянулась к Светиной ладони, он покрыл её, тепло и особенно нежно. — Светик, — и Рокотов впервые вслух произнёс именно так её имя, — если ты думаешь, что раз у меня уже есть сын, то на этом я для себя всё закончил — нет, не закончил! Я правда, очень хочу быть с тобой, ведь ты…
Тут Иван наконец поймал её взгляд своими глазами, уже глядя в них, почти шёпотом он договорил:
— Ты мне очень дорога́!..
Я люблю тебя, Свет!
И последние четыре слова сами собой сорвались у Ивана. Сорвались легко и непринужденно, а ведь сказал он их ей впервые. Говорил их глядя прямо на неё. Да, когда по настоящему любишь, удивляешься самому себе, сколько внутри находится ласковости, чуткости, заботы.
Вечер сегодня был долгий, но он не томил своей долготой. Ваня и Света говорили много, о разном. Даже смеялись иногда. Но вот взгляды ложились друг на друга теперь совсем другие. Они стали не такие, что были ещё вчера и тем более далеко не те, что были при первой встрече. В глазах, в голосе, в его интонациях теперь было всё новое, очень нежное.
Рокотов в эту осень ощутил, что он словно бы вернулся домой, и здесь, дома его, замёрзшего в этой военной стуже, заботливо отогрели. И навсегда оставили в сердце. Его по настоящему любили.
Вновь очередным нежным касанием губ, крепким объятиями Света ответила на очередной вопрос, который Ваня прятал в долгом неотрывном взгляде на неё.
«Разрешите у вас остаться? Навсегда остаться»
«А разве всё это время вы были у меня в гостях? Это теперь ваш дом. Навсегда ваш»
*
Где-то здесь, между маленьким круглым столиком и пёстрой люстрой под потолком, в метре друг от друга витало абсолютно новое, что Света ещё не испытывала, а Иван не чаял больше встретить в свой жизни. Это что-то они искали двано и никогда не находили в других. И это новое, что поселилось в душе каждого из них сулило им непременно хорошее, очень долгое и очень-очень счастливое.
