Благодарность

      Гордая, ровная осанка и прямой нос; испытующий, пробирающийся под кожу и неуёмно холодящий внутренности взгляд чистых серых глаз; старые очки с перемотанными прозрачным скотчем дужками; пальцы, сложенные «шпилем»; острые черты лица; на плечах — тёмно-синий халат в нелепый белый горошек; седые волосы — вещь, пожалуй, единственная, смотревшаяся в этой даме не гармонично с её внутренним миром.       Галина Эдуардовна, с первого взгляда казавшаяся невзрачной старой женщиной с пронзительным взором, но утомлённым жизнью внешним видом, стала невольно напоминать Оксане отца. Жёсткая и категоричная, явно принципиальная женщина с твёрдой рукой и расчётливым умом — такая же, как и он. — Оксана, — громогласно дребезжал голос Галины Эдуардовны, — ты с непонятной мне целью рассматриваешь мой внешний вид около двух минут и сорока секунд. Будь любезна объяснить причину своей заинтересованности, пока моё подсознание не начало генерировать относительно дурные предположения по данному поводу.       Оксана незаметно встрепенулась. Голос — громкий и гортанный, речь — складная, пламенная, будто она — отважный командир роты, мотивирующий своих бравых солдат на славные подвиги и завоевания. Галина смотрела прямиком на новоиспечённую подругу, словно бы своим цепким умом могла самолично вытянуть из женщины напротив все ответы.       Оксана вздохнула: — Галина Эдуардовна, — не особо понимая, на какой стадии этого странного новоявленного знакомства они находится («подруга» — слишком обще, Оксана не может знать, что для Галины значит быть подругой), продолжила она: — я хотела бы Вас поблагодарить.       Галина слегка наклонила голову набок. Несколько рассеянный взор, пронзительностью сравнимый с десятками маленьких острых игл, стал по-настоящему прожигать. Даже Оксана, натренированная горьким жизненным опытом в импровизированной казарме, еле сдержалась, чтобы не поёжится. Да, точно, эта женщина напротив неё — Александр Македонский в женском обличии. И её отец по совместительству.       Галина Эдуардовна, до этого одиноко созерцающая печальные фонари в открытом окне балкона, приподнялась. Она смотрела на невестку сосредоточенно, нахмурив брови. — Благодарность — это сильное чувство признательности за оказание какой бы то ни было услуги или помощи, — поправляя очки, скрупулёзно чеканила Галина. — Я не нахожу ни одной значимой причины, за какие немыслимые заслуги ты обязана быть мне благодарной и почему я должна принять эту благодарность.       Оксана поднесла кулак к собственному подбородку, прикрывая удовлетворённую полуулыбку. Да, её поступок — не что-то сказочное или невероятное, ведь любой бы здравый человек, возможно, лицезрев жуткую несправедливость, вмешался бы в неё и предотвратил на корню.       Галина Эдуардовна же… Оксана чересчур мало о ней знает, чтобы судить, что она за человек и чем живёт. Однако приятное эфемерное тепло, вызванное ощущением защиты, безопасности, когда за неё заступились, защитили от злосчастных языков и мерзких доводов, поистине согревало. — За то, что Вы заступились за меня. Таким тоном я бы им ни за что не ответила, — мгновенно тушуясь в непонятной тревоге, словно вероятность «такого» тона могла быть действительно возможна, проговорила Оксана. Она совершенно ничего не знала о Галине и не могла заранее простроить в голове вероятную реакцию, отчего волнующий страх начал скапливаться в груди.       Дома, когда случались неожиданные казусы, она всегда боялась реакции отца. В обычное время было довольно легко предугадать, с каким настроением он придёт с работы, как он станет разговаривать и что захочет на ужин, а в тех ситуациях, как, например, с пропавшим перстнем, Оксана и не знала, что думать. А когда ты не знаешь, чего ожидать — кулака в лицо или продолжительного укоризненного монолога — становится действительно страшно. — В таком случае могу сделать закономерный вывод: ты бы не стала перечить этому долбоклюю и его озабоченной мамаше ни при каких обстоятельствах. Следовательно, если бы я не взяла ситуацию в свои руки, то ты была бы порабощена их взаимной алчностью, бессердечностью и предвзятостью. Что ж, — Галина Эдуардовна прокашлялась, — если смотреть на ситуацию под таким неблагоприятным углом, то благодарность вполне имеет место быть.       Галина Эдуардовна подошла ближе к робко стоящей, но не отводящей взора Оксане.       Была бы её мать такой смелой, решительной и сильной… Они бы жили совсем иначе… — Оксана, ты желаешь, чтобы я первой изъявила инициативу твоей благодарности?       Оксана непонятливо взглянула на Галину Эдуардовну. Привиделось даже, что острые черты её лица разгладились, а взгляд чуть смягчился. Теперь Галина Эдуардовна не казалась такой непостижимой и далёкой. Она была достаточно близка на физическом уровне. Оксане иррационально начало казаться, что та вовсе ей ничего плохого не желает, не сделает и не осудит. — Инициативу благодарности? Я не совсем Вас понимаю. — Начнём с того, — вновь гордо подняв подбородок, стала объяснять Галина без какого-либо раздражения, а скорее перейдя на нравоучительный тон, — что мы с тобой перешли на так называемую в людских взаимоотношениях ступень «дружба». Мы теперь подруги, однако я признательна, что ты обращаешься ко мне на «Вы», исходя из такого фактора как возраст. Весьма похвально. Во-вторых, люди, являясь благодарными, чаще всего эту благодарность выражают не только на словах, но и в физическом плане. Мужчины обычно пожимают руки, женщины обнимаются. Несмотря на то, что я считаю эту традицию антисанитарной и абсолютно бессмысленной, в этом случае я готова уступить. Или ты, Оксана, придерживаешься каких-то альтернативных взглядов в плане выражения благодарности? — Вовсе нет.       Оксана, немного погодя, неспешно ступила к женщине. Та в сдержанно-приглашающем жесте развела руки в стороны. Поборовшись ещё с собой, она плавно приблизилась к Галине Эдуардовне и несмело обняла. Руки Галины сомкнулись на её спине. Не встречая явственных отторжений, Оксана обняла её крепче.       Невестка ощутила слабый запах духов с каким-то неясным цветочным ароматом. Галина, вопреки нескрываемой внешней холодности, достаточно тепло (в плане теплообмена, а не чувств) обняла её. Оксана прикрыла веки, чувствуя, как некое трепетное и ласковое ощущение окутывает всё её тело. Помнится, что когда-то давно так обнимала мама, крепко прижимая к себе и нежно гладя по спине…       Это было так давно. Тогдашняя девочка и не представляла, насколько нежность, человеческое тепло в их доме — редкие явления. — Мне кажется, — таким же нейтральным тоном произнесла Галина Эдуардовна, — что традиция была соблюдена в достаточной мере. — Верно.       И Оксана нехотя отстранилась.       Не успев подумать о чём-то ином, с кухни послышался пронзительный визг и сильный грохот с последующими тёмными в окне мельтешениями. Галина Эдуардовна повернула голову в сторону кухонного окна и, не испытывая удивления как такового, хмыкнула: — Кажется, этот слабовольный бездарь не смог справиться с такой донельзя простой задачей, как помешивание ингредиентов в варящемся бульоне, — Галина сложила перед собой руки в безапелляционном жесте. — Идём, Оксана, нужно наставить этого мягкотелого петуха на верный путь, пока я сама не оказалась доведена до крайней точки такой эмоции как гнев. И самолично не сварила из него куриный бульон.       Оксана в разы увереннее кивнула. Что-что, а её «избранник» и впрямь неумелый мягкотелый петух, из которого суп сварить не жалко.