***
Тогда Тимофей Зверев ещё не знал, как жестоко поплатится за свою выходку. Не знал, что после этого ему и его сестре всё же придётся вместе работать на толстяка не один год. А пока он уходил из кабинета Бажина с серьёзными намерениями заставить сестру оставить своё участие в банде «Пентакль» в прошлом. Но всё же его до сих пор терзал один-единственный вопрос. «Почему Елена всё же осталась с ним?»Буря в стакане
28 августа 2023 г. в 23:00
Я помню, как впервые увидел Эраста Григорьевича Бажина по ту сторону решётки. Мы с Еленой тогда вновь оказались в кутузке после очередного неудавшегося угона. Это был наш пятый привод. В моей голове бились только две мысли: «Как нам теперь выбраться из этого переплёта?» и «Почему Елена осталась со мной? Ведь она могла убежать».
Очередное задание, после которого мы оказались за решёткой, было не сложнее предыдущих. Нам нужно было угнать серый «Бентли», оставленный без присмотра. Всё шло как по маслу. Елена ждала, когда я вскрою сигнализацию, а для меня это давно не было проблемой. Васька Быков как всегда стоял на стрёме, но первым же дал дёру, как только двери «Бентли» внезапно заблокировали меня внутри автомобиля. Через мгновение взвыла сигнализация. Васька испарился за какую-то долю секунды, Елена тогда бросила на меня испуганный взгляд. Она сразу поняла, что мне не выбраться.
— Беги! — крикнул я ей.
Но она лишь покачала головой и уселась на землю рядом с машиной. Моя младшая сестра всегда была упряма до безобразия. И всегда говорила, что если мы занялись грабежами вместе, то вместе и будем нести за это ответственность. И хоть она всегда была гораздо умнее меня, никогда не пыталась меня вразумить. Просто молча шла за мной, слепо доверяя любому моему решению. И как бы я этому не противился, не мог отрицать того факта, что мне было куда спокойнее, когда она была рядом.
Тогда она тоже осталась. И хоть выглядела внешне спокойно, я чувствовал, как её руки, которые она крепко сжимала в кулаки, предательски подрагивали от мелкой дрожи.
Один вид Бажина напугал меня до чёртиков. Он был похож на огромную жирную жабу, расплющенную колёсами несущегося по автостраде грузовика. Стёкла очков, казалось, уже навсегда вдавились в его оплывшие глазницы, а пухлый рот с уродливой над ним бородавкой сжимал толстенную сигару. И хоть он старательно напускал на себя вид аристократичного, законопослушного гражданина, меня не покидало ощущение, что он плотно завязан на криминале. И три его телохранителя только усиливали это ощущение.
Я почувствовал, как сильно Елена прижалась к моему боку, и сразу же понял, что страх, который я испытал, увидев это расплывшееся существо, при всём моём старании скрыть мне не удалось. Елена всегда слишком хорошо чувствовала мои эмоции. Но всё же я попытался взять себя в руки.
Елена не должна была видеть меня таким. Я всегда старался делать так, чтобы ей не было страшно, когда я рядом. Скосив глаза на сестру, заметил, как её ещё несколько минут назад спокойный безразличный взгляд постепенно превращается в затравленный.
Я сжал её руку, поднялся на ноги и приблизился к решётке. Первое, что сделал тогда Бажин — протянул мне две сигареты. Он сделал это с таким видом, словно был уверен, что если мы с сестрой промышляем грабежами, то у нас абсолютно точно есть и другие вредные привычки. Я молча покачал головой.
— Не курите? — полуусмехнулся-полуудивился он. — О здоровье заботитесь?
Я промолчал и на этот раз.
— Что ж, — вздохнул Бажин. — Это правильно. В тюрьме оно вам понадобится.
Елена не двинулась, не произнесла ни слова, но я почувствовал даже на расстоянии, как она напряглась и внутренне содрогнулась. Ведь я тоже больше, чем за десять лет, неплохо узнал свою сестру. Мне вдруг страшно захотелось её успокоить, сказать, что всё будет хорошо, сделать хоть что-то, чтобы подбодрить. Но что я мог сделать кроме того, что заставил себя не отворачиваться от Бажина и его телохранителей?
А он между тем продолжал.
— Потому что именно туда вы с сестричкой и попадёте, если сейчас откажетесь от моего предложения.
Бажин масляно улыбнулся и, затянувшись сигарой, выпустил дым мне прямо в лицо. Я закашлялся, на глаза сейчас же навернулись слёзы. Но потом я услышал такое, что на тот момент показалось мне единственным нашим спасением. Толстяк предложил нам с Еленой поработать на него, сразу же оговорившись, что чаще всего услуги, которые мы должны будем ему оказывать, будут не совсем законными.
— Вы хотите, чтобы мы продолжали заниматься тем, чем занимаемся, под вашим руководством? — подала тихий голос Елена.
— И под моей защитой, — кивнул Бажин.
— И что будет, если мы откажемся? — снова заговорила Елена.
— Для вас — ничего хорошего, — осклабился толстяк.
Немного подумав, я принял решение за нас обоих. На тот момент мне казалось, что это являлось единственным выходом. Я, как старший брат, должен был позаботиться о Елене. Подумал, что с Бажином уж как-нибудь разберемся, когда окажемся на воле.
Но как только это случилось, он тут же настоятельно посоветовал нам сесть в его машину и обговорить детали будущей работы, после чего мысль о побеге от этого толстяка стала посещать меня уже с гораздо меньшей охотой. Он не сделал ничего из ряда вон выходящего, просто записал наши имена и телефоны, а потом настоятельно порекомендовал нам его не расстраивать. И сказано это было таким тоном, что я сразу понял — шутить он не намерен.
Понимание того, что теперь наши с сестрой жизни круто изменятся, пришло почти одновременно с всё той же мыслью.
«Почему Елена осталась со мной?»
На первое серьезное задание нас с Еленой отправили уже через месяц после того, как мы попали в банду Бажина. Она называлась «Пентакль». Состояли в ней мы с Еленой, ещё один парень по кличке «Пегой», а через пару недель после нашей поимки в неё влился и Васька Быков, который в этот раз, по всей видимости, не успел сбежать вовремя.
Задание состояло в том, чтобы под покровом ночи проникнуть в исторический музей Санкт-Эринбурга и утянуть оттуда баснословно дорогой перстень с редким драгоценным камнем. Как нам сказал Бажин, это была очень старая вещица, сделанная несколько столетий назад в единственном экземпляре. Тогда я имел не такой большой опыт и в ювелирных вопросах разбирался довольно плохо.
Стоит ли говорить, что такое сложное дело четвёрка подростков, трое из которой были почти что новичками, конечно же, завалила? Я уже плохо помню, что пошло не так, но улизнуть из музея, не попавшись охранникам, нам удалось каким-то чудом и всего лишь за несколько минут до прибытия патрульных машин.
Тогда Бажин не стал нас наказывать, но в его глазах явно читалось огромное неудовольствие, граничащее с раздражением, и… Разочарование? Это определённо было разочарование. Ожидание чего-то большего и не оправданность ожиданий. В тот самый момент у меня и появился план, которым я поделился с Еленой перед тем, как Бажин отправил нас на очередное дело.
— Ты заметила, как расстроился Бажин, когда мы не принесли ему тот перстень? — начал я издалека.
— Мы не сделали того, что он от нас требовал, — пожала плечами Елена. — Естественно его это не устроило. К чему ты клонишь?
— Его это не устроило, но он ничего не стал делать, — вёл я дальше. — Словно спустил это дело на тормозах. Может быть, он понял, что мы не оправдали его ожиданий? Понял, что мы не те, кто ему нужен?
— Я не думаю, что он такой дурак, Тим, — возразила Елена.
— Конечно, не дурак. Но что, если он разочаруется в нас и завтра, и на следующий раз, и потом? Вдруг он решит, что ему не нужны такие работнички, и в конце концов оставит нас в покое?
— Предлагаешь завалить это дело? — удивилась Елена.
— Не только это, но и несколько следующих.
— Я не думаю, что это хорошая идея.
— Почему?
— Бажин явно не тот, кто бросает слова на ветер. Если он нас не наказал один раз — это не значит, что не накажет за вторую промашку.
— Да, но если я всё-таки прав?
Елена долго молчала. А перед тем, как снова заговорить, покачала головой.
— Не знаю, Тим. Этот человек меня пугает.
— Тогда мы тем более должны попытаться!
В тот раз Елена снова слепо доверилась моим словам, напрочь заткнув голос своей интуиции. Она пошла за мной, и я в очередной раз её подвёл.
С очередного дела мы снова вернулись ни с чем, но теперь уже из-за того, что я специально напортачил с сигнализацией. Бажин снова окинул нас мрачным взглядом и отпустил, не сказав ни слова. Зверь внутри меня ликовал, я оказался прав. Но казалось мне так ровно до того момента, пока остальные члены банды не вышли из кабинета Бажина.
Как только это произошло, Рашпиль — здоровый мускулистый бритоголовый телохранитель толстяка — прямо у меня перед носом захлопнул входную дверь и неприятно осклабился. Елена, застывшая у меня за спиной, судорожно вдохнула.
— Хочу вам кое-что показать, — елейным голосом проворковал Бажин. — Следуйте за мной.
У меня всё внутри похолодело. Я не знал, куда нас поведут, но понимал, что там нас не ждёт ничего хорошего. Судя по тому, как застыло лицо Елены, понял, что думала она о том же самом.
Наш путь был недолог. Мы спустились в гараж, а затем прошли в маленькую неприметную в полумраке дверь и оказались в тесной каморке. В каморке не было ничего, кроме нескольких палок и висящих на стене цепей, один конец которых был надёжно прикреплён к вбитому прямо в стену металлическому кольцу. Я мгновенно всё понял. Моё сердце пропустило удар ещё до того, как Щегол — второй телохранитель Бажина, боксёр в отставке — схватил Елену за шею и приставил к её виску дуло короткоствольного пистолета.
— Нет!
Я бросился к Елене, но Рашпиль откинул меня назад одним толчком, словно я ничего не весил.
— Оставьте её в покое! — воскликнул я. — Она ни в чём не виновата!
— А кто же виноват? — всё тем же елейным голосом спросил Бажин.
— Никто не виноват, — тихо ответила Елена. — Просто так получилось.
Елена не вырывалась, не кричала и не плакала, но я слышал в её голосе едва уловимую дрожь, словно она балансировала на невероятно тонкой грани между плохо сдерживаемым страхом и совсем неправдоподобным спокойствием.
— Так получилось? — расплылся в приторной улыбке Бажин.
Он лениво махнул рукой в сторону Елены. Щегол грубо толкнул её к стене, а подключившийся Рашпиль резко сорвал с неё кожанку, разорвал футболку и заковал её тонкие запястья в наручники. Сестра по-прежнему не сопротивлялась, понимая, что это всё равно бесполезно. Моё сердце рвалось из груди от понимания того же самого. Тогда мне было страшно за Елену, как ещё никогда до этого. Я прекрасно осознавал, что во всём этом виноват только я. А Рашпиль тем временем с силой рванул цепь, к которой как раз и приковал Елену. Моя сестра, не сдержавшись, вскрикнула. Её руки взметнулись над головой, и Рашпиль зафиксировал их в таком положении. Больше я этого терпеть не мог.
— Прекратите! — снова закричал, бросившись вперёд.
Но в этот раз кулак мне в живот всадил Щегол. Я даже не понял, как это произошло. Миг назад ещё стоял на ногах, и вот — уже лежу на полу и не могу даже вдохнуть.
— Запомните, детки, — снова заговорил Бажин. С его расплывшегося лица не сходила довольная улыбка. — Виноват всегда кто-то. Осталось только выяснить, кто именно.
Бажин даже не успел закончить предложение, а Рашпиль вдруг молниеносно выбросил руку вперёд. Звук, пронесшийся по каморке, я запомнил на всю оставшуюся жизнь.
Как и всё, что произошло после.
Я даже не понял, откуда в руках Рашпиля взялась плеть, но именно она обрушилась на оголенную спину Елены. Моя сестра закричала так, как никогда раньше не кричала. Я успел лишь краем глаза заметить, как на её спине в мгновение ока появились кровавые полосы, прежде, чем рванул вперёд. Даже не понял, как оказался рядом с ней так быстро и закрыл её собой. А в следующий миг плеть Рашпиля обрушилась уже на меня. Я почувствовал обжигающую боль в области груди, а ведь до сих пор был в кожаной куртке. Даже не могу представить, что чувствовала Елена. Меня снова откинули от сестры, но в этот раз Щегол, ухватившись за грудки, прижал меня к стене. Я брыкался и извивался, как мог, но он держал крепко. А Рашпиль уже заносил руку для нового удара. Казалось, все трое получают удовольствие от происходящего, и от этого было ещё страшнее. Рашпиль бросил вопросительный взгляд на Бажина. Тот кивнул.
— Десять ударов.
— Перестаньте! — взмолился я. — Это я, во всём виноват я! Елена здесь не причём, это я всё испортил! Отпустите мою сестру, прошу вас! Делайте со мной всё, что хотите, только не трогайте её! Она не виновата!
— Ну вот, — довольно осклабился Бажин. — Видишь, мальчишка? Всегда есть виноватый. Что ж, я всегда ценил в людях честность. Ты заслужил поощрение, Ликой. Рашпиль, отойди от Птахи.
Я вздохнул с облегчением, но, как оказалось слишком рано. Рашпиль осклабился и протянул мне плеть. Я не шелохнулся.
— Ну, чего замер, Ликой? — издевательски осведомился Бажин. — Бери плеть, наказание должно быть исполнено полностью. Либо это сделаешь ты, либо продолжит Рашпиль.
— Я не буду этого делать!
Мне хотелось вложить в голос всю ненависть, которую я испытывал к этой троице, но голос предательски дрожал.
— Хорошо, — кивнул Бажин. — Рашпиль, продолжай.
Прежде, чем я успел что-либо предпринять, он занёс руку. По каморке опять прокатился резкий свист, затем душераздирающий крик моей сестры. На её плече расцвели новые кровавые полосы.
— Остановитесь! — снова воскликнул я. — Я сделаю всё, что угодно! Прошу вас! Только не трогайте её! Она ни в чём не виновата!
— Всё, что угодно говоришь? И даже встанешь на колени?
Я без размышлений опустился перед ним на колени. Чёрт! Да я в этой ситуации готов был даже целовать его ботинки, лишь бы он только не трогал больше Елену. Бажин довольно рассмеялся.
— Ух, какой взгляд! — издевался он. — Если бы только взглядом можно было испепелять. Ладно, Ликой, поднимайся и бери плеть. Наказание всё же нужно завершить.
У меня всё поплыло перед глазами. Я с ужасом взглянул на Елену. Её спина и плечо уже были красными от крови, тело моей сестры била крупная дрожь. Она слегка повернула ко мне голову. Глаза были мокрыми и припухшими от слёз, но всё же по её взгляду я понял, что она ни в чём меня не винит, даже сейчас. Елена едва заметно кивнула и прикрыла глаза, было видно, как она крепко сжала зубы.
— Прости меня, — прошептал я.
Не помню, когда именно по моим собственным щекам потекли слезы, но когда я вырвал из рук Рашпиля плеть и крепко сжал её в ладони, они уже оставили на щеках влажные дорожки. Я занёс руку. В каморке раздался новый свист. Елена дёрнулась.
— Сильнее, Ликой, — сладко пропел Бажин. — Не нужно себя сдерживать. Ты ведь не хочешь, чтобы я повысил количество ударов до двадцати?
Я стиснул зубы и вновь занёс руку. Елена больше не кричала.
В тот вечер я не отходил от сестры ни на шаг. Всё пытался вымолить у неё прощение, хоть она и уверяла меня слабым, еле слышимым голосом, что я ни в чём не виноват. Однако пятна крови на спине и плечах, проступающие сквозь наложенные повязки и пропитывающие её кофту, говорили об обратном. Раны Елены обработал доктор, приглашенный Бажином. Он же должен был зайти завтра и ещё через три дня.
Матери в тот день дома не оказалось, она была на съёмках за границей. Бабушка Тамара тоже должна была приехать только в конце недели, когда у неё выпадут выходные на работе. Отцу мы звонить побоялись. Приходилось справляться с этим самостоятельно. Впрочем, как и всегда. Я сидел на полу возле кровати сестры, уткнувшись лбом ей в руку. Елена тихо всхлипывала, по её щекам катились слёзы. Я ненавидел Бажина, ненавидел то, во что нас втянул, но больше всего на свете я ненавидел себя за то, что причинил сестре такую боль.
— Почему же ты не бросила меня? — почти неслышно спросил я, прикоснувшись губами к её руке.
— Потому что я люблю тебя, — тихий шепот сорвался с её губ.
Болеутоляющие подействовали только ближе к полуночи. Тогда же Елена и уснула, а я же всю ночь не мог сомкнуть глаз. Всё думал. Тогда я поклялся, что обязательно отомщу Бажину за то, что он сделал с Еленой, и вытащу её из этой чертовой банды. Я больше никому не позволю причинить ей боль. К рассвету у меня созрел более-менее подходящий план.
И воплотить его в дело удалось совсем скоро. Прямо перед тем, как я отправился на очередное преступление.
Бажин не трогал нас с Еленой почти три недели, но вскоре на дисплее высветилось его поганое имя. Он снова созывал банду, чтобы с нашей помощью провернуть очередное преступление.
Как обычно, новые вводные по делу мы получали в его кабинете. Он распылялся так вдохновенно, будто мы должны были совершить нечто превосходное, а не что-то незаконное. Расписывал каждого из нас, как уникума, но только в тот момент я в полной мере осознал, что мы были просто воры — марионетки Карабас-Барабаса. Всё это время я сжимал в руках телефон. И когда сходка была окончена, все присутствующие потянулись к выходу. А я наоборот — к столу Бажина.
Он лишь лениво приподнял бровь, наблюдая за моими телодвижениями.
— Что-то непонятно, Ликой? — раздражённо поинтересовался он.
— Всё предельно ясно, — ответил спокойно, хоть сердце и билось в груди от едва сдерживаемого гнева.
Он говорил со мной так, будто три недели назад ничего не произошло, или то, что произошло, было из разряда «в порядке вещей». Ни сожаления, ни раскаяния, ничего. Этот ублюдок даже не спросил, как чувствует себя Елена.
Доктор, которого он прислал, действительно пришёл на следующий день и через три дня, как и обещал, а затем всё. Дальше мы справлялись своими силами. Бабушке Тамаре пришлось врать, что Елена себя плохо чувствует, что было отчасти правдой. Жар у неё спал только на второй неделе. Раны более-менее затянулись только к концу третьей. Это был тяжёлый период для нас обоих, но для Бажина этот период ничего не значил. Я огляделся и, поняв, что остался с ним один на один в кабинете, подступил ещё ближе.
— Я остался затем, чтобы вы отдали мне досье на Елену и пообещали, что отныне она будет вольна делать, что захочет, и никоим образом не будет относиться к вашей чертовой банде.
Бажин несколько минут обрабатывал полученную информацию, а затем громко расхохотался.
— Ты что, сопляк, белены объелся? С какой стати мне это делать?
Я молча нажал кнопку воспроизведения записи на телефоне. Из динамиков раздался голос толстяка, активно раздающего указания по новому делу.
Бажин слегка побледнел, а затем вдруг пошёл багровыми пятнами злости. Он громко засопел и привстал, уперев жирные руки в крышку стола. Но затем вдруг сделал глубокий вдох и ядовито выплюнул:
— И что же ты с этим собираешься делать? В полицию пойдёшь?
— Я бы мог, но вы с лёгкостью найдете способ отвертеться от ответственности, поэтому лучше просто перешлю аудиозапись Воропаеву. Думаю, из досье моей сестры вам уже прекрасно известно, кем Елена приходится главному прокурору города. Узнав, как вы обращались с его крестницей, он сможет дать правильный ход этому делу.
Бажин снова пошел багровыми пятнами.
— Да я тебя, щенок… — прорычал он, но я не стал слушать его гневную тираду до конца.
— Прежде, чем вы попытаетесь что-либо со мной сделать или прикажете своим головорезам прикончить меня или уничтожить телефон, вы должны знать, что если я через пять минут не введу пароль и не отменю автоматическую отправку, аудиозапись уйдёт Воропаеву. Как думаете, сколько времени вам понадобится, чтобы сбежать после этого из города?
По багровым пятнами Бажина пошли бедные, что, похоже, говорило о высшей степени его гнева, да только я продолжал стоять на своём. Теперь, когда понял, что стоит на кону, отступать не собирался и подавно. Если уж попаду за решётку, то это всё же лучше, чем издеваться над собственной сестрой под одобрительную улыбку этого ублюдка.
— Чего ты хочешь? — наконец процедил он.
— Вы отдадите мне досье Елены, уничтожите все электронные файлы о ней и пообещаете, что не будете больше собирать на неё компромат. Взамен я стираю эту запись и продолжаю работать на вас. Вы сможете распоряжаться мной, как захотите.
Бажин гневно сузил свои поросячьи глазки, захлопнул папку, которая лежала перед ним на столе, и швырнул её мне. Я тут же открыл первую страницу. Это действительно было досье Елены. Затем Бажин набрал номер Берета — своего третьего телохранителя и по совместительству компьютерного гения — и приказал ему зачистить всю информацию о Елене в электронном виде. После чего перевёл на меня злобный взгляд.
— Откуда мне знать, что вы сдержите своё слово? — холодно поинтересовался я.
— Ниоткуда, — поморщился Бажин. — Но я его сдержу. Твоя сестра может быть свободна, Ликой, — а затем ядовито прищурился, — если сама захочет уйти.
«Почему Елена осталась со мной?»
В мозгах снова вспыхнула эта недавняя, практически не покидающая мой разум мысль. Я тряхнул головой и положил на стол свой телефон, предварительно введя пароль и отменив отправку.
— Откуда мне знать, что это единственная запись? — процедил Бажин.
— Ниоткуда, — бросил я. — Но это единственная запись.
Бажин очередной раз смерил меня злобным взглядом. А затем махнул жирной рукой, чтобы я убирался. Прижав досье Елены к груди, словно самую драгоценную в мире вещь, я направился к двери, но нажав на ручку, обернулся.
— Однажды вы поймёте, что выращенная вами буря в стакане на самом деле гораздо серьезнее, чем вам кажется. Но будет уже поздно, вы не сможете её больше контролировать. Это вас и погубит.
— Пошёл вон! — выдавил Бажин, едва сдерживаясь, чтобы не запустить в меня чем-нибудь потяжелее.