***
Сегодня у них было совместное задание и сегодня же прямо в руки Акутагавы попал тот самый злополучный букет. Атсуши узнал об этом уже на месте, когда получил сообщение от Аям с задорным: "Ему точно понравились цветы, Атсуши! Он выглядел обескураженным, но смущенным". И ее сообщение пугало больше, чем будущая перестрелка, потому что Акутагава что? Пришлось пожалеть, что пришел на место заранее, лишь бы лишний раз не выслушивать упреки, потому что теперь на душе было ужасно неспокойно, мысли рисовали одну картинку кровавее другой, и главными героями были все та же Аям, тот же магазинчик и сам Атсуши, потому что без него никуда во всех фантазиях о жестокой расправе напарника. А оставался по меньшей мере час. Самый долгий, мучительный час ожидания в его жизни, который можно было скоротать только переписками с подбадривающей Аям и роликами с милыми собачками. Гораздо более милыми, чем его напарник. Когда Акутагава пришел на место их встречи, Атсуши показалось, что он сейчас точно лишится ноги или руки, а может сразу всего, да побольнее, потому что радостным или хотя бы спокойным напарник не выглядел. Вообще. Никак. И, что пугало больше всего, он выглядел растерянным. Акутагава, чтоб его, Рюноске выглядел ничего непонимающим мальчишкой несмотря на то, что всячески пытался скрывать свои эмоции. Атсуши знал его хорошо, слишком хорошо, чтобы не понять, и это было, черт возьми, страшно. — А-акутагава?.. — почти прошептал Атсуши и подошел ближе. Хотелось помахать рукой у лица напарника, но он запихнул эту мысль как можно дальше, потому что это равносильно подписанию договора на лишение той самой руки, а калекой уже перед заданием стать не хотелось. — Ты в порядке? Кажется, он даже не моргал. Как будто процессор в нем старательно пытался загрузить какие-то мыслительные процессы, но кружочек с полупрозрачным "loading" никак не исчезал. Кажется, Аям сломала бешенного пса. И это было настолько странно-восхитительно и необычно, что Атсуши не знал: ему благодарить или проклинать добрые намерения знакомой, а главное, что теперь делать и как привести Акутагаву в норму. Искать ответ не пришлось. Процессор прогрузился, стальные глаза вновь смотрели с неприязнью, а уже через секунду Атсуши болтался в воздухе, поднятый Расемоном за ту самую ногу, которую когда-то отрезали. Все снова в норме, Акутагава привычно холодный, яростный и готовый рвать глотки, разве что менее собранный. Это чувствовалось в не такой сильной хватке способности, отсутствии оскорблений и неожиданно более расслабленном силуэте, как будто, даже вернувшись в реальность, напарник все еще думал о цветах, их отправителе и, возможно, значении. В последнее Атсуши не верил совсем. — Может отпустишь меня, а? — устало попросил он и нисколько не удивился, когда Расемон просто исчез, а приземлившись, поблагодарил кошачьи инстинкты в очередной раз. В голове много ругательств, правда, у Атсуши богатый запас еще с приюта, а в агентстве пришлось выучить еще парочку словарей особо изысканных, поэтому он не сдержался и пробубнил себе под нос: — Психованный. — Что ты там промямлил? Расемон вновь активировался и хищно извивался, ожидая приказа хозяина. — Ничего важного, — отмахнулся Атсуши и почти ласково провел рукой по одной из лент. Когда они перестали его пугать? Наверное, в тот момент, когда пришло осознание характера Акутагавы, когда тигр внутри лениво подметил, что у Атсуши самая охренительная регенерация из возможных и убить его практически нереально, и, возможно, когда узнал, что напарнику нравились инжир и чай. Потому что это человечно, а все, что делает напарника не таким чудовищем, хорошо. Даже если это чертов кашель с его приступами астмы, которые каждый раз доводят до инфаркта. — Давай побыстрее завершим задание и вернемся по домам, — предложил Атсуши, встав рядом и открыв в телефоне информацию от Дазая. — Согласен. И было в этом согласии что-то нетерпеливое. Как будто Акутагава и сам хотел закончить как можно быстрее и оказаться дома. И это пугало сильнее его растерянного вида парой минут ранее.***
Задание они выполнили в рекордные сроки, потому что Акутагава действительно спешил, и Атсуши мысленно пометил новую для себя деталь: когда напарнику надо, он покромсает всех в одно мгновение, возьмет, что требовалось, и свалит при первой же возможности. Это тоже весьма человечно, потому что он даже не стал останавливать взволнованного пса и сам помчался в цветочный магазин, где и сегодня его ждала довольная, улыбчивая Аям. — Привет, Атсуши! — Как ты это сделала? — Он пропускает приветствие, кивая, и сразу же приступает к главному вопросу дня. — Мне показалась, что у него в голове материнка сломалась! Скажи, ты прокляла его? Приворожила к цвету? Аям, он мчался домой со скоростью света, я тебе отвечаю! Она только рассмеялась и покачала головой. — Ничего я не делала, просто передала букет лично и не забыла о маленькой записочке в подарок. — Какой? — Секрет, — усмехнулась она и потрепала его по голове. — Ты устал, наверное, весь потрепанный. Иди отдыхай. — Н-но... Аям только щелкнула по носу и отвлеклась на зашедших покупателей. Оставалось только мысленно выть от любопытства и направиться к недавно купленной Дазаем в подарок квартирке, потому что, да, он и правда устал работать в таком бешенном ритме и успевать одновременно прикрывать напарника и обезвреживать врагов, и ему следовало как минимум хорошенько помыться, выспаться и вкусно покушать. А магазинчик никуда от него не убежит, и Аям не уволится из-за такой мелочи. Атсуши неспешно поплелся домой, то и дело покупая что-то в прилавках, даже в магазин в итоге зашел, чтобы отвлечься от мыслей. Мыслей о напарнике, о том чертовом букете, будь он неладен, и о загадочной улыбке Аям, как будто в той записке было что-то чертовски важное, то, что изменит его жизнь и не даст больше спокойно спать. Хотелось верить, что это не так. Хотелось думать, что знакомая была достаточно благоразумна, чтобы не вычудить чего-то странно. А потом Атсуши увидел на пороге дома Акутагаву, чтоб него, Рюноске и уронил пакет с продуктами, смотря в упор и прощаясь со своими мечтами о вкусном, горячем ужине, сладком сне и ласковом душе. Его сейчас будут убивать. Медленно так, чтоб подольше мучился. — Ты наконец пришел. У напарника голос все такой же холодный, но без злобы, и Атсуши дернул плечом от такой перемены. — А ты здесь что забыл? — Букет. Они с Аям удивительно похожи в своей мрачной немногословности, и это, конечно, человечно, но как же бесило вот прямо сейчас. Одна не отвечала ничего, плетя интриги, другой был причиной и частью этих интриг, а Атсуши вновь разгребать, огребать и жаловаться на жизнь за то, что молчунов тянуло к нему даже слишком хорошо. Он подошел к двери и с глубоким вздохом открыл ее, впуская Акутагаву. Зачем, было не очень понятно даже ему самому, но раз уж Аям постаралась, наверное, это было что-то важное и интересное, а работа в детективном агентстве, хочешь не хочешь, пробуждала недюжее любопытство. Атсуши не говорил что-то в духе "чувствуй себя, как дома" как минимум потому, что у напарника дома холодно, равнодушно и безлико, как максимум потому, что надеялся увидеть его за порогом квартиры как можно скорее, но Акутагаву это нисколько не смутило. Его вообще во всей этой ситуации, кажется, ничего не смущало, в отличие от Атсуши. Он просто оглядывался с любопытством в совсем маленькой квартирке, рассматривал и мягкие игрушки, аккуратно лежавшие абсолютно везде, и бесконечное количество цветов, за которыми их хозяин ухаживал с самой большой нежностью и любовью, взгляд прошелся даже по фотографиям. Редким, исключительным, но хранившим дорогие сердцу воспоминания. Дом Накаджимы Атсуши — воплощение уюта, и даже бешеному псу Портовой Мафии здесь спокойно. — Неплохо, — прошептал Акутагава, и Атсуши вздрогнул, поворачивая к нему голову. Напарника его реакция не волновала, он лишь подошел к одному из многочисленных растений и аккуратно дотронулся до белых лепестков. Гардения. Это была чертова гардения, и от этого факта хотелось провалиться сквозь землю. — Это то, что ты искал? — спросил Атсуши неожиданно хрипло и сглотнул, когда к нему обернулись, глядя прямо в глаза с едва заметной улыбкой на губах. Акутагава улыбался, и это было настолько невероятно, что рот тут же заполнился слюной, потому что, ну, эта бешенная псина прямо сейчас улыбалась ему вместо того, чтобы проткнуть Расемоном или разнести квартиру. Атсуши казалось, улыбаться Акутагава не умел по природе. Оказалось, просто не было повода. — Ты знаешь про букет у меня в квартире. — Напарник утверждал, он точно знал, кто и что ему подарил, и Атсуши был примерно в десяти шагах от того, чтобы представить, как убивает Аям. Она, конечно, хорошая и добрая, и замечательная, и все такое, но его тут, кажется, ждет сердечный приступ, Расемон в животе и сломанная напрочь картина мира, потому что такого он не мог себе представить ни в одном из сценариев. И не верил даже собственным глазам. — Ты знаешь его смысл, — все также спокойно констатировал факты Акутагава и сделал шаг к нему. Атсуши отступил назад. Да, он знал, что там нашаманила Аям, он знал, насколько двусмысленно мог прозвучать его смысл, но, во-первых, оба смысла его устраивали, во-вторых, он действительно был уверен в том, что напарник нисколько не разбирался в цветах. Атсуши ошибся и ошибка, кажется, стоила неприлично дорого. "Надо было все-таки отговорить ее", — промелькнула мысль в голове, и пусть она бредовая, пусть Аям все равно сделала бы по-своему, потому что она в целом чхать хотела на его мнение вне языка цветов, но стоило хотя бы попытаться. — Ты составлял его? А вот и вопрос. Атсуши сглатывает и мотает головой. Говорить опасно, голос мог в любой момент сорваться на писк и выдать все подчистую. А выдавать Акутагаве хоть что-то не хотелось. То ли из-за привычки детектива, то ли потому что, ну, это личное, а Атсуши ненавидел делиться личным, даже если оно касалось непосредственно человека напротив. — Тогда кто? И вновь вопрос. — И зачем оставил такую записку? "Да что это за записка такая!", — мысленно взвыл Атсуши и пожал плечами. Сдавать Аям не хотелось, а про чертову записку он и правда ничего не знал. Абсолютно, чтоб вас, ничего. И это нервировало больше всего. — Тигр, не раздражай меня, пока я еще настроен говорить. — Акутагава подходит совсем близко, вплотную, опаляя его лицо своим дыханием и как-то даже по-родному хватает за ворот рубашки. — Й-а-я ничего про записку не знаю, — прошептал Атсуши, отведя взгляд. — А букет... Ну... Составлял не я, но гортензии — мой выбор... Его отпустили, аккуратно поставив на пол, и вновь внимательно оглядели. Кажется, Акутагаву такое откровение удивило побольше нежданного букета на пороге. Он отступит на пару шагов и о чем-то задумался, а Атсуши пытался восстановить дыхание и успокоить бешено колотящееся сердце. Страшно. Странно. Этот психованный ему уже знатно надоел своей непредсказуемостью. Тот же спустя не больше минуты достал из своего кармана, кажется, ту самую запику и начал читать вслух: — У него на окне стоят прекрасные гардении. А еще он никогда не несет в дом цветы с неподходящими дому вайбами... — Голос у Акутагавы спокойный, бархатный и приятный, но смысл прочитанных им слов заставили Атсуши краснеть, и ситуация особенно усугубило продолжение: — И букеты дарит подходящие. — Блять... — выдохнул детектив, пряча лицо в ладонях. — Гортензии говорят: "Вспомни обо мне". — Я ее ненавижу... — Он шептал себе под нос, попутно слушая разбор напарника. — Они выражают скромность, искренность и надежду. А еще их часто дарят с верой в то, что они отгоняют болезни и несчастья. Так? Акутагава смотрел прямо на него, даже не моргая, а Атсуши не мог найти в себе сил посмотреть ему в глаза и коротко кивнул. К несчастью, пытки на этом не закончились. — Листья пальмы нередко значат пожелания удачи. Он снова кивнул. — А ромашки символизируют простоту и нежность. Хм, клевер ведь намекает на то, что получатель делает дарящего счастливым, не ошибаюсь? — Акутагава, что, черт возьми, ты хочешь? — все также тихо спросил Атсуши, не выдержав стыда. В букете не было ничего плохого, да и, если честно, Атсуши бы так его и собрал — Аям хорошо успела изучить его привычки, но его прямо сейчас будто высмеивали, хотя явно не имели ничего такого ввиду. — Понять, почему ты не подарил мне те гардении. Захотелось расплакаться, потому что Атсуши правда не понимал, какого черта происходило. Почему Акутагава спрашивал с такими обидой и непониманием? Почему вообще решил, что эти цветы для него? И какого черта его это вообще волновало? — Ты же не серьезно. — Абсолютно серьезно, тигр. Почему? Признаться, Атсуши долго терпел. Правда, он пытался быть хорошим напарником, кормить демонов Акутагавы Рюноске и делать вид, что искры между ними не могут быть больше, чем ненавистью. Атсуши не умел выражать свои эмоции, чувства, он язык цветов-то стал изучать именно для этого. Чтобы не ошибиться, чтобы в случае чего была возможность выкрутиться, чтобы не нужно было объясняться. Поняли? Отлично. Не поняли? Еще лучше! Акутагава понимал хорошо. Слишком хорошо и язык цветов, и своего напарника, как будто ему были интересны оба пункта. И Атсуши точно не хотел в это верить. — Потому что я ненавижу бессмысленные подарки, Акутагава, — прохрипел он. — Потому что ты, блять, не умеешь за чем-либо ухаживать. Потому что если бы эти цветы погибли или оказались в мусорке, я бы сломался. А я, чтоб тебя, ненавижу ломаться. У Атсуши, кажется, протекла крыша. Совсем немного, но достаточно, чтобы злость тигра или его собственная немного вышла наружу. Ему не нравилось насилие ни в каком его виде, и грубость Атсуши ненавидел так же сильно, как тех, кто с равнодушием топтал его детство, юность и даже чертового настоящее, но сейчас ударить напарника хотелось сильно. И Аям по ушам пройтись часовой истерикой. Да вообще всем пройтись по ушам, покричать пару дней в подушку, а потом завалиться в агентство и взять всю работу Дазая на себя, лишь бы занять голову другими, а не самим собой. Он слышал и чувствовал, как Акутагава вновь оказался совсем близко, но ничего не делал. А что оставалось? Атсуши бы и рад высказать все, что думал, но гардении он и правда хотел подарить. Не сейчас, на самом деле он ждал дня рождения Акутагавы или какого-нибудь другого подходящего момента, где у того не было бы времени ни отказаться, ни задуматься. Просто Атсуши дурак, у него уверенности в себе меньше, чем у Дазая желания жить, а это показатель. Просто он любил замечать в напарника человечность и ему сносило крышу от мыслей о том, как он с любовью ухаживал за гардениями. Теми самыми. Символизирующими все его восхищение, всю неуверенность в себе, но глубокое уважение к человечности Акутагавы. И желание запечатлеть последнюю в растении. — С чего ты взял, что я не умею ухаживать за растениями? — У Акутагавы шепот обжигающий, томный, и Атсуши с его чувствительными ушами захотелось провалиться под землю сильнее. Или простонать. Он пока думал над тем, что будет более компрометирующим, и отвечал, что не попадя: — Ты не выглядишь любителем растений. — А ты тем, кто матерится, но вот мы здесь. Может, все-таки объяснишь нормально? Я не верю ни единому сказанному тобой слову. — Может, ты просто заберешь их и уйдешь? — Атсуши даже не огрызался, просьба была вполне искренней. Он и так ужасно устал, эмоциональных потрясений на сегодня достаточно, и объяснять всю сложность своего плана человеку, который вряд ли его оценит, не было ни сил, ни желания, ни уверенности в себе. — Хорошо, — неожиданно согласился напарник и отстранился. Атсуши поднял свой взгляд и замер от удивления: Акутагава аккуратно подцепил горшок и ушел прочь из теперь не такой уж уютной квартиры, оставляя ее хозяина наконец со своими мыслями. И тот был ему благодарен. Не от всего сердца, но искренне. Потому что план был нагло испорчен, а нервы уничтожены к чертовой матери. И все же, гардения Акутагаве, кажется, пришлась по душе.***
После того разговора Аям получила заслуженную истерику, долгий, смачный выговор и обещание в следующий раз связаться с мафией для ее устранения, на что только улыбнулась и пожала плечами: "Ну все же хорошо получилось!" — как будто Атсуши не говорил ей о том, как чуть на месте не умер от кучи сердечных заболеваний разом. Ему оставалось только смириться с ее оптимизмом и уверенностью в том, что все шло ровно по плану. Потому что по плану не шло ровным счетом ничего. А еще потому, что Акутагава, чтоб его, Рюноске отправлял ему фото той самой гардении каждый день и даже спрашивал совета по уходу, и, ну, это убивало. Улыбало, убивало, ужасало и радовало, как новенький плюшевый кот, выигранный в парке аттракционов. Атсуши отвечал ему со всей серьезностью и делал в мысленном блокноте пометки о новых заскоках напарника. Оказывается, Акутагава был чертовски ответственным хозяином любой живности и даже после задания тащит уставшего, ворчливого и абсолютно точно к такому не готового Атсуши в соответствующие магазины, заставляя помогать с выбором. — Ты подарил, тебе и учить. Справедливое замечание, но Атсуши морально сложно его принять, потому что это всего лишь растение, красивое, символичное и дорогое сердцу, но растение, а напарник носился с ним, как курица с яйцом. — Ты милый, — вырвалось как-то после закупок в магазине. Акутагава тогда, кажется, потерял дар речи и подумал, что у него проблемы со слухом. Атсуши подумал, что у него проблемы с мозгом, и, в целом, был недалек от правды, потому что продолжил: — И тебе идет быть заботливым. Очень. Если бы его убили, детектив бы не удивился, но напарник лишь молча отвернулся и быстро скрылся за поворотом, оставив его поразмыслить над сказанными собственными губами словами. Думать Атсуши не любил. О совершенных поступках особенно сильно ненавидел. Потому что теперь находиться с Акутагавой было неловко, страшно и просто на просто стыдно. Милый? Кто-нибудь вообще употреблял это слово рядом с именем этого пса? По личному мнению Атсуши, они были не то чтобы противоположными, просто "милым" его напарник был только с растением, а это немного странно. Но совместные задания никуда не делись, зато пропали походы в магазин, и теперь Атсуши по ним скучал, потому что частичка человечного Акутагавы исчезла, и это немного расстраивало. Он все еще фанат этих повседневных особенностей, и он определенно любил за ними наблюдать. А потом, где-то через месяц после того, как напарник прекратил таскать его по магазинам и спрашивать совета, на пороге стояла радостная, улыбавшаяся во все тридцать два Аям с скромным, но красивым букетом. — А я говорила. В букете были астры и анемоны. Пышные такие, ласковые. Атсуши смотрел на них с благоговением и аккуратно взял букет из рук флористки, подняв на нее взгляд только после того, как она прокашлялась. — Там еще записка, вдруг не заметишь. Советую прочитать в одиночестве и присев на что-нибудь помягче. — Я же правильно понимаю?.. Аям только улыбнулась и протянула планшет. — Подпишите, пожалуйста, о получении. Атсуши молча расписался и закрыл за тут же развернувшейся флористкой дверь, чувствуя, как пылали его щеки и как кружилась от фантазий голова. Он быстро нашел для букета вазу и подцепил записку, разворачивая ее с трепетом. "Теперь ты ответишь честно?" Да. Ответит обязательно. Самым нежным поцелуем во всем мире и крепкими объятиями.