***
Прошли несколько недель. Между Драко и Гермионой витало такое сексуальное напряжение, что можно было обжечься. Малфой старательно пресекал все ее попытки соблазнить его, а Грейнджер кипела каждый раз, когда в самый горячий момент он оставлял ее в одиночестве. Драко вёл себя безукоризненно и был самым заботливым мужчиной на свете — встречал и провожал ее на работу, ежедневно готовил ей завтраки, контролировал ее питание в течение дня, посещал с ней все сеансы у целителя, ежедневно делал расслабляющие массажи, следил за приемом необходимых зелий и ещё много чего. Он уговорил Грейнджер выделить ему кабинет в ее офисе, чтобы он мог работать рядом, ему даже удалось получить разрешение связать камин в ее офисе с камином в его кабинете в Лондоне, чтобы он мог спокойно перемещаться и следить за бизнесом в Англии. Гермиона не верила, что он получил разрешение законно, ведь ей не позволили сделать то же самое несколько месяцев назад. Он лишь загадочно улыбался и молчал, что злило ее еще сильнее. «Ох, Грейнджер, мне не пришлось даже Конфундус использовать, просто в отделе Транспорта в Швейцарском Министерстве работают безмозглые курицы, и мне было достаточно лишь натянуть на лицо самую соблазнительную ухмылку» — разумеется, он не собирался рассказывать это Грейнджер, ему была дорога его жизнь. Гермиона признавала, что ей хорошо с ним. Она не могла не заметить, как он старался завоевать ее снова. Их отношения снова приблизились к тому, что было раньше. Она снова парила где-то на седьмом небе от счастья, и в глубине души была готова начать все сначала. Но он бегал от нее. Каждый раз, когда она уже была готова оседлать его и сказать, что простила, он просто убегал. Она кипела от ярости, во втором триместре беременности гормоны расшалились ещё сильнее, она была на грани взрыва от сексуальной неудовлетворенности. Она видела, что он сдерживается, и от этого злилась ещё сильнее. Ее животик уже был заметен. Драко не мог сдержать блаженной улыбки от вида его женщины, она была безупречно красива. Ей безумно шли легкие летние сарафаны и широкополые шляпы, успешно защищающие ее от летнего зноя. Она светилась изнутри, беременность безумно шла ей. Ее формы немного изменились — бёдра слегка округлились и грудь увеличилась примерно на размер. Он удивлялся, как с него только слюна не капала при виде ее. Он был на грани, и он знал, что и она сходила с ума. Но продолжал до зубовного скрежета терпеть и подавлять в себе чувства, рвущиеся наружу. Драко хотел, чтобы она простила его искренне, поверила в серьёзность его намерений. И, кажется, он делал успехи.***
Memphis May Fire — You & Me
В один из дней на девятнадцатой неделе ее беременности, он застал Гермиону в кабинете, плачущей и захлебывающейся горькими слезами. Его сердце упало. Он выронил пакет с обедом и метнулся к ней. — Милая, что случилось? Что? Где болит? Прошу не молчи, Гермиона… — Ты больше не хочешь меня? Я больше тебе не нравлюсь? — не прекращая всхлипывать, пробубнила она, поднимая на него свои огромные глаза-блюдца. — Что ты такое говоришь, любимая? Ты самая красивая женщина на земле. Ты прекрасна. — Но ты меня больше не хочешь… — Это не так! Я просто не хотел на тебя давить. Хотел дать время разобраться в себе. — Ты убегаешь от меня… — Я просто не хочу, чтобы ты потом обвиняла меня в желании залезть к тебе в трусики. — Я хочу, чтобы ты залез ко мне в трусики, Малфой! Я не могу нормально мыслить в твоём присутствии! Я хочу тебя! — она грозно стукнула по столу ладонью. — Пожалуйста, Драко, трахни меня…, — Малфой ошалел от такой прямолинейности, но виду не показал. — Я не буду просто средством снять напряжение для тебя, Гермиона. Если ты не хочешь всего меня, то твоей игрушкой для секса я быть не согласен. Ее прорвало. — Да я хочу тебя всего! — она закричала. — Ты нужен мне! Я хочу быть с тобой! Я простила тебя, чертов идиот, — она устало прикрыла глаза и опустилась обратно в кресло. Стена рухнула. Драко молниеносно приблизился к ней и впился в губы голодным поцелуем, она мгновенно ответила, запуская пальцы в его волосы и не сдерживая довольных стонов. Он целовал ее долго, горячо, с каждой секундой распаляясь сильнее. Малфой спустился ниже, оставляя влажные дорожки языком на ее шее, ключице, ложбинке между налитыми грудями. Он осторожно прикоснулся к ней под коленями, водружая ее ноги на подлокотники кресла, раскрывая для себя. Драко застонал в голос, когда, задрав ее сарафан, прикоснулся пальцами к влажной ластовице ее трусиков. Его девочка промокла насквозь. Малфой сдвинул ее трусики и, не отрывая от неё глаз, широко провёл языком по влажным складочкам. Она заметалась и закричала, ему пришлось сильно сжать ее бёдра, чтобы не дать сдвинуться. — Ещё, Драко, так хорошо… Дважды повторять ему было не нужно, он зарылся лицом между ее ног, выводя узоры на ее клиторе, наслаждаясь ее сладким вкусом, сам поднимаясь на вершину удовольствия. Он вставил в неё два пальца, и она задохнулась он ощущений. Драко нашарил второй рукой палочку в кармане брюк и бросил Заглущающее и Запирающее на кабинет, будь он проклят, если кто-нибудь им помешает. Палочка была небрежно отброшена в сторону. Он вернул все внимание своей девочке, припадая губами к набухшему клитору — щёлкал, всасывал в рот и ласкал круговым движением языка. Не потребовалось много времени, чтобы возвести ее на вершину блаженства, сказались месяцы ожидания. Она бурно кончила, вцепившись в его волосы, бормоча похвалы и благодарности его пальцам и языку. Он нежно целовал ее шею, пока она приходила в себя. Едва заметив вернувшуюся осознанность в ее глазах, он подхватил ее одной рукой под коленями, второй — под лопатками, и перенёс на небольшой диванчик. Платье полетело прочь, трусики последовали за ним, пуговицы на его рубашке были нещадно сорваны и покатились по полу, ее проворные пальцы быстро сорвали с него ремень и расстегнули ширинку, выпуская на свободу его ноющее возбуждение. Он спустил брюки и боксеры до колен и уселся на диван, широко расставив ноги, призывая ее оседлать его. Округлившийся живот помешал бы ему взять ее сверху, и в условиях неудобного дивана предложить ей оседлать его, было лучшим решением. Он хотел видеть ее лицо, когда она будет скакать на нем и кончать от его члена. Она грациозно опустилась на него одним плавным движением, ее глаза закатились, и она замерла, привыкая к потрясающему чувству наполненности и его внушительному размеру. — Любимая, ты будешь, наконец, моей? — Ммм… — Отвечай! — резкий толчок его бёдер вверх. — Да… Она начала двигаться на нем, медленно, но глубоко и так чертовски правильно, обхватила его широкие плечи ладонями и не спускала с него влюблённого взгляда. Ему казалось, что он умер и воскрес. Его девочка, в его руках, с его малышами в животе. Она простила его, она любит его. Его затопила волна безумной благодарности и всеобъемлющей радости. — Да, моя прекрасная девочка, двигайся…Вот так, хорошо…Ты так потрясающе принимаешь мой член…Моя идеальная…Моя ведьма… Ее темп увеличился, он активно помогал ей, двигаясь навстречу и приподнимая над собой. Она кричала и запрокидывала голову назад, отдаваясь ему без остатка. Он обхватил губами ее грудь, что так призывно раскачивалась перед его глазами. Он чувствовал, что она близко — она так крепко сжалась вокруг него, что он молился выдержать и пропустить ее вперёд. Ее движения стали неровными, она задыхалась и совсем скоро достигла кульминации. Они застонали в унисон, она обмякла на его плече, но Драко продолжил движения с тем, чтобы через несколько толчком последовать за ней. — Я люблю тебя, Гермиона, — прошептал он. — Я люблю тебя, Драко. Умоляю, больше никогда не обижай меня… — Никогда, любимая. Клянусь. Ты согласна стать моей? — Попробуй предложить мне это в другой обстановке, Малфой, — усмехнулась она. В его голове замелькали картинки всех возможных вариантов, как романтично сделать предложение руки и сердца. Он улыбался, как придурок, все ещё сжимая любимую в своих объятиях. Он никогда в жизни не чувствовал себя более счастливым.