В чёрной-чёрной комнате...

Сначала он испугался, увидев на пороге своей комнаты это. Его новый сосед выглядел как не до конца обуглившиеся берёзовое полено. Из-под чёрной одежды, волос, макияжа и даже маникюра ослепительно-яркими пятнами выглядывала кожа. Сынмин хотел бы посмеяться, что его новый сосед сбежал с концерта группы Kiss, но шея и кисти рук были такими же фарфорово-белыми, как и лицо. Было не до смеха. Особенно, когда холодные глаза просверлили в Сынмине сквозную дыру за полсекунды. Ничего не сказав, сосед кинул свои вещи на кровать и закрыл дверь со стороны коридора. Только тогда Сынмин смог выдохнуть спокойно. В следующий раз они увиделись утром. Точнее, Сынмин увидел этого гота пускающим слюни на подушку. На нём не было ни капли косметики и О не смог отказать себе в том, чтобы рассмотреть его получше. Он в любой момент готов был сделать вид, что застилал кровать, пока глаза пожирали совсем не страшное лицо, тонкие губы, забавные пухлые пальцы и синюю футболку. Она заставила парня удивиться даже сильнее, чем всё остальное. Почему-то, наблюдая соседа всего минуту, он решил, что не чёрных вещей в его гардеробе нет. Только на выходных Сынмин перестал в своей голове звать его просто «сосед». Обычно, когда он уходил из комнаты на тренировку, гот спал, а когда парень возвращался, занимался своими делами при полном чёрном параде. На выходных такого не произошло. Когда Сынмин открыл дверь в комнату, парень сидел на кровати с гитарой на перевес и плавно перебирал аккорды. Скосив глаза на дверь, он выпрямил спину и размял шею, пока второй парень убеждал себя в том, что это его сосед, а не случайно зашедший сюда незнакомец. — А ты немногословен, — подметил гот, непрерывно смотря на Сынмина. — Да ты тоже, — пожал плечами тот и, наконец-то, решился пройти в комнату. Так началось их с Гонилем знакомство. Они проговорили почти весь день, рассказывая про себя всё подряд. Гониль говорил куда больше. Сынмин узнал, что Сеул — его родной город, но ощущался совсем по-другому, потому что гот только-только вернулся из Америки, где провёл большую часть своей жизни. Как только парень стал совершеннолетним он собрал все накопленные деньги и вернулся на родину, потому что скучал. — Только тут всё сильно изменилось, — признался он, бережно укладывая гитару в чёрный чехол. — Будто бы нет ничего, по чему я скучал. Сынмин понимающе кивнул, хотя чувствовал себя совершенно по-другому. Он родился в провинции и, переехав в столицу в поисках лучшей жизни, искренне считал, что нашёл её. Вот так, сразу, с первых недель. Потому что ему легко далось как поступление, так и первые учебные дни на специальности его мечты. — Здорово, — ответил Гониль, когда услышал всё это. — Я, может, кому-то такому же как ты путь в мир перекрыл, прикинь? — Это нормально. Обычная конкуренция, — Сынмин снова пожал плечами и они, не сговариваясь, переместились в вечно пустующую кухню, ближе к небольшому чайничку, чайным пакетикам и пока ещё чистым чашкам. Так они и стали друзьями, наверное. Об этом Сынмин размышлял, пытаясь зажать шариковую ручку между носом и верхней губой. Перед ним в ярко-жёлтом свете лампы лежала тетрадь с конспектами по английскому. За его спиной расцветала темнота. Сынмин обернулся, показывая темноте свои скорчившиеся в агонии губы. Он подумал, что мог и пропустить возвращение соседа, потому что с утром понедельника в их комнату вернулся тот Гониль, которого О всё ещё немного опасался. Этот чёрный Гониль, казалось, не был способен на улыбку. Его глаза метали молнии, пронзали сосульками прямо в сердце. Сынмин откинулся на спинку стула, вытянул руки и постарался взглядом поймать пол за своей спиной. Был ли в университете хоть кто-то, ещё не умерший от исходившей от Гониля энергии? Сынмин не мог объяснить, что это за энергия. Она просто была. И она была такой сильной, что парень будто бы почувствовал её через тонкие стены общежития, сел ровно, а через минуту услышал щелчок ключа за спиной. — И нормально тебе так сидеть? — после короткой паузы Сынмин услышал, как дверь закрылась, а в угол комнаты полетели чёрные берцы. — Как? — уточнил парень, опасливо косясь на соседа. Неужели стены тут настолько тонкие, что Гониль увидел через них, что парень извивается на стуле червяком от скуки? — Спиной к двери. Кто угодно увидит, что ты делаешь, — парень босиком прошлёпал к столу и присел на его край, подглядывая в чужую тетрадь. — Да где он стоял там и оставил, — Сынмин стыдливо прикрыл рукой выцарапанные кривым почерком закорючки, образующие английские слова. Гониль хмыкнул и спрыгнул со стола. — Давай переставим? — предложил он и, не дождавшись ответа, положил руки на край, готовясь подхватить его в любой момент. — Сил нет смотреть, сколько ошибок ты допускаешь. Тогда Сынмин не поблагодарил его за идею. Теперь думал, что стоило бы. А главное, стоило бы поблагодарить его за реализацию. Когда Сынмин узнал, какого уровня им будут давать тесты на некоторых предметах, ему пришлось заставить себя сидеть до поздней ночи наедине со светящимся экраном ноутбука, чтобы подготовиться к ним. Гониля ничего такого, судя по всему, не тяготило, он приходил в комнату в начале ночи, занимался своими делами час и ложился спать, магическим образом превращаясь в обычного подростка. Часто после часа ночи Сынмин совсем не мог сосредоточиться на заданиях. Вовсе не потому, что глаза слипались, а потому что Гониль засыпал спиной к стене, а к этому времени его дыхание становилось размеренным и тихим. Сидя почти напротив его лица, парень не мог отвести взгляд, подолгу рассматривая его черты. Он чувствовал себя извращенцем. Но самым особенным извращенцем. Ему доставляла почти физическое удовольствие мысль о том, что только он видит Гониля таким. Расслабленным, спокойным, без макияжа, в растянутой не чёрной одежде. Он даже видел гота улыбающимся, смеющимся с каким-то глупым звуком, складывающим брови домиком, пока изо рта мягким голосом льются слова какой-то сопливой песни. Сынмин всё это видел. И увидит ещё. А люди из университета боялись Гониля, обходили его стороной и пытались не говорить с ним. А Сынмин не боялся. Сынмин часто начинал разговор с ним первым. Сынмин знал, какой кофе Гониль брал по пути в университет, знал, что у Гониля постельное бельё чёрное, но с небольшими белыми котами в уголке пододеяльника и наволочки… Может, это уже слишком. Сынмин потряс головой и выключил настольную лампу. Ещё несколько секунд он не видел Гониля совсем, ждал, когда глаза привыкнут к темноте, но не дождался. Вспомнил про тест, к которому подготовился едва ли наполовину. Он выждал несколько секунд и снова нажал на переключатель. Жёлтый свет клал на лицо Гониля странные тени. Сынмину они не нравились. Без них, в ночном мраке, когда луна едва ли освещала комнату через окно, сосед выглядел лучше. Парень подвинул ноутбук так, чтобы он хотя бы частично защищал чужое лицо. Стало лучше, но взгляд всё чаще съезжал за экран. Гониль тоже знал про Сынмина много. Что он ходит каждое утро на тренировки, во сколько ложится, каких преподавателей презирает с первых дней учёбы и откуда родом. Сынмин поджал губы. Они знали друг о друге одинаковое количество информации, но, почему-то, О казалось, что знания о Гониле намного более ценные. Парни ещё не говорили о своих друзьях и Сынмин с какой-то детской наивностью верил, что он единственный, с кем гот общается так тесно. Хотя и тесным общением это не назвать. И всё равно, Сынмина было не переубедить. — Ты, разве, на тренировку не собирался? — Сынмин только открыл глаза, а перед ним уже Гониль. Сидит на коленях перед окном и старательно подводит глаза. Он смешно поморщился, осматривая в зеркале результат и покосился на соседа, сонно хлопающего ресницами. — Ало, Земля вызывает Сынмина. Рука с короткими пальцами потянулась к парню, который застыл и, кажется, моментально проснулся. Гониль, не спрашивая, несколько раз нажал на экран чужого телефона и выключил будильник. — Что-то ты совсем никакой, — пробормотал Гониль, наблюдая за парнем, вдавливающим глаза кулаками. Те никак не хотели открываться надолго, веки слипались, а ресницы завязывались в бесконечные узлы, стягивая их ещё сильнее. — Может, ещё поспишь? — Нормально, — изо рта Сынмина вырвался только хрип. Он откашлялся и повторился, ловля на себе подозрительный взгляд. — У меня на первой паре тест. Я из-за него и лёг поздно. — Удачи тогда, — Гониль вздохнул. Сынмин через силу уселся на краю кровати, поддерживая себя в сознании тем, что упал бы на пол, если бы расслабился. Возможно, он постарел, раз уж трёх с лишним часов сна не хватает настолько. Пальцы слегка подрагивали, ноги подкашивались, а взгляд Гониля ещё сильнее придавливал к земле. — Может, вечером с Хёнджуном не поговорю, если совсем плохо будет, — проскрипел Сынмин, надеясь освободиться от оков медленно леденеющего взгляда. Он тяжело поднял руки над головой и хотел потянуться, но, чуть не упав, оставил эту затею. Может, потом, когда его будут держать не собственные ноги. — Хёнджун — это?.. — протянул гот, возвращаясь к зеркалу. Ему тоже надо бы поспешить к первой паре. — Друг мой, — О приоткрыл один глаз и стрельнул им в соседа, надеясь увидеть реакцию. Сердце почему-то забилось быстрее от осознания, что он всё-таки поднял эту тему в разговоре. — Из родного города. — Понятно. Больше он ничего не сказал, а Сынмину пришлось весь день ломать голову, не расстроила ли его эта тема. Что подумал Гониль, когда узнал про старого друга Сынмина? Мог ли он разочароваться? Хотя, в чём тут разочаровываться? У всех есть друзья, это нормально. Но странное тревожное чувство поселилось в груди и не давало покоя. Хотелось тут же написать Гонилю или прибежать к нему в аудиторию и узнать, что он сделал не так. Только вот мозг сам себе отвечал, что ничего «не так» он сделать не мог. Всё нормально. Только нога трясётся как загруженная стиральная машинка, а от назойливых мыслей не отвлекает даже то, что Гониль о нём заботился. Простыми словами, но беспокоился за его состояние. А если словами про друга Сынмин оттолкнул его? Может, сосед тоже хотел быть особенным и единственным? — Ты же написал, что мы не созваниваемся сегодня, — Хёнджун звучал растерянно. Наверное, он уже успел перестроить свои планы на вечер, получив от Сынмина сообщение. Днём мысли занесли Сынмина очень далеко. Он успел придумать десяток вариантов, что о нём теперь думает Гониль, и каждый был хуже предыдущего. К концу пар парень извёлся совсем, ощущая ещё и ужасную головную боль, давящую на виски. Ему точно не стоило переживать так много, когда недосып пожирает способность мыслить здраво. Было решено лечь спать пораньше, отложив разговор с Ханом до лучших времён. К тому же, когда Гониль вернётся в комнату и увидит, что Сынмин действительно предпочёл разговору с другом его, Гониля, совет поспать, ему будет приятно. Будет же? И тогда О сможет жить спокойно, не заботясь о том, что сделал что-то неправильно. — Я передумал. Ты не против? — уточнил парень, выбегая из общежития. Мысли клубились в голове, выталкивая из комнаты на улицу, где ночью становилось по-зимнему холодно. Сынмину жизненно необходимо было поговорить с Хёнджуном. Да и соседа в комнате не было, так что он может успеть до его возвращения. — Не против. Что-то случилось? — Так заметно? — сдавленно усмехнулся Сынмин. Хотя, наверное, удивляться было нечему. Он заподозрил, что все переживания отпечатываются на лице и в голосе ещё когда пара одногруппников спросила у него то же самое. — Нет, я просто так спросил, — Сынмин остановился на секунду, осмысливая слова, и снова пошёл куда глаза глядят. Он поджал губы, не зная, что думать. — Но теперь рассказывай, что стряслось. Рассказывать стало неловко. В голове переживания даже не нуждались в обосновании, а «понятно» от Гониля само по себе звучало агрессивно и не так, как надо. На словах Сынмин не мог объяснить, почему изводился весь день. Хёнджун терпеливо ждал, когда друг подберёт слова, но ничего складного не получалось. — Расскажи, как сам видишь, — предложил Хан. Сынмин глубоко вздохнул. Хёнджун должен был привыкнуть к тому, как много его друг иногда думает о мелочах. Он точно поймёт и поддержит… — Ты надумываешь, — с обратной стороны послышался тяжёлый вздох, хотя Сынмин ещё не закончил рассказ. Парень издал протяжный стон, переходящий в хныканье. Ну да, на какое понимание он надеялся, когда всё так глупо? — Никто на тебя не обидится из-за такого бреда. Я же не обижаюсь, что ты несколько минут распинаешься про какого-то Гониля. — Ну, да. И правда, — оба замолчали. Сынмину казалось, что он слышал хруст бумаги по ту сторону телефона. Хёнджун, наверное, занимался какими-то делами. Может, рисовал или снова придумывал музыку. А Сынмин, вроде, смог убедить себя, что всё в порядке, хотя в голову продолжали пробираться неприятные мысли. Гониль, всё-таки, не Хёнджун, может думать совсем по-другому. — А что ты делаешь? Этим вопросом каждый раз открывалась потайная дверь в их личный мир, в котором можно было забыть обо всём. Спустя несколько минут Сынмин совсем отбросил все свои страхи и то, что хотел вернуться в общагу раньше соседа. Хотя бы полчаса за сегодня должны были пройти в спокойствии. — Меня позвали в музыкальный клуб, — вставил Хёнджун после долгого рассказа о песне, которую он пытается выучить уже пару дней. — В твоём колледже? — уточнил Сынмин. В ответ Хан утвердительно замычал. — Хочешь сыграю? — предложил парень, уже расстёгивая чехол своей гитары. Сынмин никогда не отказывался. — Сейчас поставлю тебя на громкую связь. Парень кивнул и послушно стал ждать. В тишине, нарушаемой лишь бормотанием и смехом людей, гуляющих по улице, он сел на ближайшую скамейку. Ноги чувствовали себя странно. Они могли бы пройти ещё много, но, может, из-за недосыпа, не хотели этого делать. Скамейка была холодной. А свет от фонарей — наоборот, почти что грел. Наверное, парень оказался где-то в центре. Вывески магазинов и кафе сверкали всеми цветами радуги. Люди сновали туда-сюда с разной скоростью. Где-то за спиной Сынмина скоро будет цвести потккот, а туристы по-варварски будут называть его сакурой. В Сеуле-то таких туристов наверняка будет больше, чем в его родном городке. Значит, приходить сюда он будет редко. Или вообще не будет. Хёнджун заиграл неожиданно. Сынмин, сбежав в свои мысли, вздрогнул, когда тишина сменилась звуками гитары. Мелодия лилась медленно и нежно, парень с первых секунд закачал головой ей в такт и прикрыл глаза. Вспомнилась их с Гонилем комнатка, яркий жёлтый свет лампы, бесконечные конспекты, сосед без макияжа, бесконечных цепей и пожирающей всё вокруг темноты. Вспомнились выходные, на которых Сынмин видел гота настоящим. — Знакомая мелодия, — пробормотал он, на секунду отлипая от телефона, чтобы переложить его в другую, ещё не замёрзшую руку. Вот только звук гитары не прекратился, а чёрный безжизненный экран отражал тёплые огоньки декоративных фонариков над головой. Телефон не включался. Может, не справился с холодом, может, Сынмин оказался настолько невнимательным, что не зарядил его утром, но, в любом случае, это проблема. Парень понятия не имел, где именно он находится, а за разговором с Хёнджуном вряд ли запомнил, куда он сворачивал от общаги. Знакомая мелодия продолжалась. Сынмин повернул голову на звук, взглядом упираясь в чёрную фигуру. На фоне серой стены темнотой светился Гониль со своей гитарой в руках. Видеть её вне комнаты было непривычно. Она была не чёрной, а обычной, коричневой, залитой поблёскивающим лаком. Для Сынмина она существовала только рядом с таким же обычным, сонно-растрёпанным Гонилем, ленящимся привести себя в порядок. Медленно, будто боясь спугнуть, Сынмин подошёл ближе и остановился в нескольких метрах от парня. Тот долго не поднимал взгляд от грифа и своих пальцев, чтобы реже промахиваться. Только когда какая-то девушка бросила в разложенный перед ним чехол несколько монет, он постарался поклониться ей и заметил Сынмина. В ту же секунду его палец зажал не ту струну и, скорчив рожицу, гот вернулся к игре. Больше он не отвлекался. Сынмин потоптался ещё немного рядом с ним, думая, не будет ли Гониль против проводить его до общежития. Он хотел спросить об этом в перерыве, но гитарист, видимо, слишком огорчённый своей маленькой ошибкой, даже не отдышавшись, выбил из гитары новый аккорд. — Я настолько скучно играю? — громкий шёпот пробрался в полудрёму оглушающим звоном колоколов. Сынмин подпрыгнул на скамейке, на которую присел, кажется, всего минуту назад. Людей вокруг стало куда меньше. В поле зрения парня остался и вовсе только Гониль, хитро улыбающийся и поправляющий покрасневшими руками ремешок чехла. — Да не, я просто, — глаза слипались снова, а изо рта наружу полез зевок. Гу похлопал его по плечу, не сдерживая зевка в ответ, и выпрямился, призывая Сынмина подняться с холодной скамьи. — Почему домой не пошёл, если так спать хочешь? Я думал, ты успел меня наслушаться, — парень медленно побрёл вдаль, а его сосед подорвался с места. — Чёрт, кажется, у меня задница затекла, — страдальчески застонал он, хромая рядом с Гонилем. Тот усмехнулся. — А сколько ты играл-то? — Полчаса примерно. А ты на мой вопрос так и не ответил. — Да я… потерялся, — парень поджал губы и отвернулся, чтобы не видеть насмешливый взгляд соседа. А тот точно подсмеивается над ним прямо сейчас. Но ведь не каждому повезло родиться в столице, чтобы знать её наизусть! — А навигатор? — Телефон сдох, пока я с Хёнджуном болтал, — может, уточнение опять было лишним, но, скосив глаза на Гониля, Сынмин не заметил ничего странного. Гониль продолжал тихо посмеиваться, сощурив глаза. — И вот чего ты смеёшься? Соответствуй образу! — Ох, прости, я ведь обязан быть всегда хмурым! — протянул парень и пальцами оттянул уголки губ вниз. Теперь настала очередь Сынмина смеяться, слабо толкая соседа в плечо, чтобы тот прекратил корчить рожи. Они шли по маршруту, который Сынмин не знал совсем. Он пришёл абсолютно из другого места и мог думать только о том, что, видимо, сделал большой крюк. А серые окрестности сменились такими же серыми, но знакомыми улицами. Машин стало меньше, освещения — тоже. Прошла какая-то пара минут, а парень уже увидел знакомый продуктовый магазин, знакомую кофейню, знакомый дом, выделяющейся своим цветом из серых рядов. Отсюда Сынмин мог бы дойти до общежития и сам, да только понятия не имел, что это так близко. — Скучаешь по нему? — спросил Гониль, как только парень решил высказать свои мысли. Он завис на секунду, глупо хлопая ресницами, и гитарист уточнил. — По Хёнджуну. — А, ну, — он почесал затылок, поглядывая на нахмурившегося парня. Гониль опустил взгляд на асфальт. Ещё немного и тот будет волочиться за ними как санки на верёвочке. — Да, скучаю. Иногда. А что? — Да просто задумался, — отмахнулся Гониль и ускорил шаг. — О чём? — настаивал Сынмин, легко догоняя соседа. — Так ли сильно я скучал по Сеулу, чтобы уехать из Америки? — пробормотал парень спустя полминуты молчания. Сынмин вдруг резко выдохнул, почувствовав облегчение. Он-то опять вообразил себе, что его дружба с другими людьми огорчает Гониля. Но тот, кажется, трактовал его действие по-другому, снова ускоряя шаг. — Ладно, забудь. — Подожди, — парню пришлось перейти на бег, чтобы угнаться за ним. — Можем поговорить об этом, если хочешь. Гониль покачал головой. Они снова шли молча, а вдалеке уже мерцали окна общежития. Сынмин наугад упёрся взглядом в одну их чёрных дыр, думая, может ли это быть их окно. Окно, которое их объединяет и в котором скоро будут мельтешить два их силуэта. В бок врезалось что-то твёрдое и почти острое. Сынмин недовольно фыркнул и посмотрел на Гониля, протягивающего ему телефон. — Хёнджуну может позвонишь? Если у вас звонок прервался. — И правда, — парень благодарно поклонился, прижимая чужой телефон к груди, и вбил заученный наизусть номер. Гудки прекратились за секунду, сменяясь напряжённой тишиной. Парень посмотрел на экран, вдруг решив, что разряжать телефоны — его проклятье, но секундомер отсчитывал время. — Хёнджун? Это Сынмин. — Ну слава богу, я уж похоронить тебя успел! — тишина растворилась в воздухе, сменилась недовольным бурчанием и тяжёлым дыханием. Сердце пронзила вина. Хан всегда переживал очень сильно. — Всё нормально? Что в этом твоём Сеуле произошло? — Да нормально всё, — парню было неловко получать выговор при Гониле. Но тот смотрел на пустое небо, всё огоньки которого заглушал свет фонарей. — Я в порядке. Прости, что не позвонил сразу. У меня телефон разрядился. А потом я заснул. И только сейчас мне… Гониль напомнил тебе позвонить. Повисло короткое молчание. Гониль, услышав своё имя, кинул взгляд на соседа. Хёнджун просто молчал, а Сынмин чувствовал, что сейчас получит ещё больше презрения от него. — То есть, обидеть Гониля ты боишься, а на меня вообще всё равно? — фыркнул он. Сынмин захныкал, не зная, как себя оправдать и потёр глаза свободной рукой. — Прости, — протянул он, надеясь, что его спаситель не слышал ничего из слов Хана. Захотелось поскорее закончить этот разговор, потому что распинаться о том, как нежно Сынмин любит Хёнджуна при Гониле было бы странно. Неуютно, некомфортно и, вообще, именно из-за этого парень и сидел весь день как на иголках. — Давай я тебе потом перезвоню, неудобно так надолго у Гониля телефон отбирать. Пока! — Ну ты и фрукт, Сынмин, — последнее, что сказал парень, прежде чем его голос заглушил шум улицы. — И правда фрукт, — хохотнул Гониль рядом. — Подслушивать плохо, — фыркнул О, возвращая ему телефон. Он всеми силами натягивал на лицо спокойствие, но его сердце сжалось до размера пылинки и замерло в ожидании приговора. — А я не подслушивал, — гот пожал плечами и юркнул в общежитие. Сынмину только и оставалось, что следовать за ним. Гониль молчал и вёл себя как обычно. Либо и правда услышал только последнюю фразу, либо Сынмин сам себе придумал, что предыдущие слова значат хоть что-то. Может и значат, но только для самого Сынмина. — А ты чего так плохо играл? Тут лучше получалось, — бросил парень, валясь на кровать, поленившись даже вытереть вымытые руки о полотенце, не говоря уж о том, чтобы переодеться. Голова сразу же закружилась, будто моментально проваливаясь в сонную невесомость, отделяясь от тела и отправляясь в самое приятное приключение в своей жизни. Он едва ли заставил себя повернуться к Гонилю, когда тот заговорил. — Ты же проспал всё, — пробубнил он, протирая лицо влажной салфеткой. — И мог бы менее грубо выразиться. Там пальцы мёрзли. И много людей. — А тут я. Тоже человек, — пробормотал парень, едва шевеля губами. А ведь ему надо ещё и переодеться, умыться, отложить забытую на кровати тетрадь на стол, лечь нормально… — А ты — О Сынмин. Я к тебе уже привык.

~~~

Так значит, Сынмин особенный. Он проснулся с этой мыслью от будильника, с ней же несколько минут смотрел на посапывающего соседа, с ней же бесшумно ругал сам себя за то, что заснул в уличной одежде, совсем не подготовившись к парам. Зато узнал, что он особенный для Гониля. Это грело его намного сильнее, чем оценки, которые он мог бы получить, если бы прочитал перед сном пару параграфов по экономике или истории. Одна мысль не должна заставлять сердце биться чаще, не так ли? К началу третьей пары Сынмин всерьёз мог думать только об этом, черкая в тетради вырванные из контекста лекции слова. Но ведь эта мысль приятная. Значит, она вполне может разгонять кровь по венам, окунать щёки в лёгкое тепло и растягивать губы в улыбке. Сынмин особенный. Именно поэтому косыми взглядами подглядывает в коридоре за тем, как какой-то парень почти в два раза больше Гониля долго не решается подойти к нему и заговорить. А сам Гониль в то же время случайно ловит взгляд Сынмина и улыбается вместо того, чтобы заподозрить неладное. Сынмин особенный. Потому что ему улыбается самый хмурый и недружелюбный человек в университете. Ему это льстит невероятно. До покрасневших снова щёк, до улыбки, которую скрыть очень сложно, до приятного покалывания в грудной клетке и до долгого сладкого вздоха, наполняющего лёгкие ароматом туалета, дверь в который так некстати всё это время была в паре метров от Сынмина. Он поморщился, но не перестал от этого быть особенным. Он всё ещё чувствовал себя окрылённым. Но вот от туалета отойти стоило. Это не должно было занять много времени, но, когда Сынмин снова повернулся к Гонилю, тот незнакомец уже осмелился подойти и заговорить. Но на лице гота не проскользнуло ни одной улыбки. Ни один мускул на его лице не дрогнул, а судя по движениям губ отвечал он коротко. Сынмин особенный. Сынмин особенный для Гониля и собирался думать об этом ещё долго. Он смаковал эту мысль весь день, на каждой паре вспоминая, что он — О Сынмин. Он обволакивал всего себя двумя словами в большой и тёплый кокон. Он становился мягким, как пластилин, плавясь под своим главным осознанием. — Почему тебя это вообще так волнует? — фыркнул Хёнджун, когда старый друг всё-таки вспомнил перезвонить ему. — А ты разве не понимаешь? — между шестерёнок в голове Сынмина явно застряло что-то и мешало им крутиться. Наверняка это был сам Хан со своими глупыми вопросами. — Он кроме меня ни с кем не общается. Он мне ещё и доверяет. Рассказывает что-то про Сеул и про Америку. — Что-то? — хмыкнул Хёнджун. — А мне что, все наши разговоры тебе пересказывать? — Сынмин готов был обидеться. Хотя бы немного, чтобы друг перестал донимать его глупыми вопросами. — Просто он… он доверяет мне. Поэтому мне и приятно. Всё. — На нашу дружбу ты так же дрочишь? — Сынмин завис, пытаясь понять смысл чужих слов. — Я же тоже мало с кем кроме тебя общаюсь. — Ну, — парню нечего было ответить. Дружба с Хёнджуном воспринималась уже как что-то настолько привычное, что без неё просто не было бы самого Сынмина. Думать про Хана так же, как про Гониля — то же самое, что и дрочить на кислород. — Нет? — Мне снова обидеться? — Не смей! — Сынмин потёр пальцами переносицу. Они с Хёнджуном всегда так хорошо понимали друг друга, что сейчас у парня заболела голова. В неё пробирались мысли, что что-то не так. Не могло между ними возникнуть такого недопонимания, если всё нормально. — Ладно, давай забудем просто. Что у тебя нового?

~~~

— Сынмин, ты занят? — парень поднял взгляд от тетради, в которой аккуратным почерком по страницам расползались ответы на все возможные задания на проверочной. До сессии оставалось больше месяца, но преподаватель экономики, видимо, решил выделиться из толпы себе подобных, позволив студентам пройти его собственную, промежуточную сессию. Гониль тоже сидел за своим столом. Он был необычно напряжён, не горбил спину уже минут двадцать, неравномерно бил пальцами по клавиатуре, иногда тяжело и долго вздыхал. — Нет, — вырвалось изо рта Сынмина и Гониль, наконец, посмотрел на него. Он всё ещё не смыл косметику, хотя обычно избавлялся от неё сразу, как только заходил в комнату. — А что? Сынмин прикрыл крышку ноутбука. Сосед выглядел уставшим. Синяки под глазами, казалось, просвечивались через нарисованные. Гониль давно не спал достаточно, парень не мог не заметить этого, кидая в его сторону взгляды всякий раз, когда чувство собственной значимости притуплялось. За последние несколько недель они стали общаться намного меньше, чем раньше. Гониль стал возвращаться в комнату ещё позже, всегда с гитарой наперевес. Часто Сынмин думал пойти к нему, на ту площадь, где парень играл раньше, но останавливал себя. Ему нечем было бы объяснить своё желание чаще находиться рядом с Гонилем. Зато на выходных ничего не изменилось. Сынмин продолжал наблюдать за соседом, открывающим свою лучшую сторону перед ним. Только это в последнее время и заставляло парня находить время на улыбки среди бесконечного потока учебных обязанностей. — Просто. Поговорить хотел, — Гониль отвёл взгляд и снова вздохнул. Четвёртый раз за шесть минут. — Давай. О чём? Воцарилась тишина. Из соседней комнаты послышался приглушённый смех, но сумрак их комнаты сразу поглотил его. Гониль не любил яркий свет. Кажется, за те пару месяцев, которые парни провели здесь, лампочка на потолке включалась всего три раза. Все свои дела соседи делали под светом настольных ламп: ярко-жёлтой и белой, почти голубоватой. Гот потянулся к своей лампе. Щелчок — и жёлтому свету уже ничто не мешает заливать собой стены и мебель. Сразу стало тепло, а макияж Гониля вдруг показался неуместным. Слишком злой и траурный для мягкого сияния, закруглённых светом углов и устремлённого на него умиротворённого взгляда. — Ты скучаешь по родному городу? — решился заговорить Гониль спустя несколько минут. — Да, думаю, — Сынмин пожал плечами. В голове, как короткометражный фильм, проплыли воспоминания об их разговоре после выступления Гониля. Сердце забилось быстрее в предвкушении. Парню не терпелось снова вспомнить, как приятно осознавать, что ему доверяют. — Ты скучаешь по Америке? — Немного, — признался Гониль, залезая на стул с ногами. Он казался таким маленьким в тёплом полумраке комнаты, что Сынмин точно смог бы без проблем поднять его над головой. — А может и нет. Не знаю. Я запутался. — Я могу помочь? Гониль вздохнул. Ноутбук Сынмина упал в спящий режим. За стеной смех становился всё тише. Глаза сами говорили за Гониля. Он запутался и ему пригодилась бы любая помощь. Сынмин на секунду приподнялся со стула, готовый подойти и обнять соседа. Но раньше они никогда не касались друг друга. Может, Гонилю это не понравится. — Я думал, что скучал по Сеулу, когда ехал сюда. Но, кажется, тут не осталось ничего знакомого, — парень рвано вдохнул и выглянул в окно. Там — ничего. Тёмное небо, одинаковое для всех, пара облаков, которые можно увидеть где угодно и которые точно не являются чем-то свойственным только Сеулу. — Я очень давно не общался со старыми друзьями, а когда попытался связаться с ними перед учёбой, они, кажется, не были очень рады. — Мне жаль, — пробормотал Сынмин, не зная, что сказать. У него такого не было. Даже если он вернётся в родной город там его будут ждать родители, старший брат, Хёнджун. — Но, а сам город? Культура? — Да я не думал особо никогда о культуре. И к Америке привыкнуть успел, — Гониль вздохнул и откинул голову назад, с глухим стуком ударяясь затылком о стену. Сынмин поморщился и снова привстал со стула. И снова остался на месте. — Хочется вернуться. К семье. Но страшно, что там я тоже уже никому не нужен. — Бред, — выпалил парень, нервно хохотнув. Гониль приоткрыл один глаз, наблюдая за соседом, вдруг смутившимся своей вспыльчивости. — Семье-то ты всегда нужен. Я уверен, они примут тебя, когда бы ты не вернулся. В груди что-то защемило сердце, перекрыв заодно и дыхательные пути. Собственные слова и мычание в ответ душили, хотя парень сказал всё правильно. — Они столько денег вложили в этот переезд. Своими силами я бы в жизни не оказался бы здесь, — каждое предложение сопровождалось вздохом, будто слова сжирали воздух за мгновение. Сынмин подумал, что стоило бы открыть окно, чтобы соседу стало легче. — Они огорчатся, если я вернусь всего через четыре месяца. Смех за стеной стих совсем. Сынмину показалось, что он услышал храп этажом выше, пока сам подбирал слова, чтобы подбодрить. Его слова давили на сердце, вытесняли из него эмоции, но выразить их в виде слов было сложно. Совсем невозможно оказалось найти слова поддержки, чтобы они сочетались с чувствами. Хотелось сказать, что родители всегда примут сына. Хотелось закричать, что тут он тоже нужен. «Кому?» — спросил кто-то в голове Сынмина голосом Гониля. И правда, кому, если не старым друзьям и не семье, которой тут нет. Сынмину? Да, Сынмину Гониль очень нужен. Чтобы играть на гитаре, чтобы помогать с глупыми ошибками в заданиях по английскому, чтобы болтать о любом бреде, пришедшем в голову. — Спасибо, что выслушал, — парень резко поднялся на ноги, стул жалобно проскрипел по полу. На удивление твёрдой походкой Гониль направился в ванную, стараясь не смотреть на соседа совсем. — Подожди, — воскликнул Сынмин. Мысли в панике забегали по голове, пытаясь вытянуть хоть что-то, чтобы не испортить то, что случилось только что. Гониль ему доверил самую серьёзную свою проблему, не так ли? Парень просто не мог молчать, ему надо придумать хоть что-то… — Я давно попросить хотел. Давай погуляем по Сеулу. Ты мне покажешь город и сам, может, вспомнишь, по чему ещё в нём скучал. Гот долго смотрел на него глазами, в которых, кажется, недавно мерцали слёзы. Он думал о чём-то, медленно поворачивая голову обратно, к двери в ванную, а потом кивнул, тихо сказал «хорошо» и пропал.

~~~

Сынмин слишком сильно переживал, теребил шнурок, выглядывающий из капюшона толстовки, и бегал глазами по улице, надеясь, что он не ошибся временем и местом. Они с Гонилем договорились встретиться после пар. Вроде, сегодня, вроде, через семь минут, вроде, Сынмин стоял в правильном месте. И волноваться о том, что соседа нигде не видно, рано. Сынмин всеми силами пытался успокоиться и придумать, куда его поведут. Если верить картам, центр города совсем рядом: надо лишь пройти пару метров и главные улицы представят сами себя. Может быть, Гониль любил гулять здесь, любоваться высотками, асфальтом… Это казалось странным. Неужели Гонилю такое нравится? — Давно ждёшь? — парень появился совсем не с той стороны, с которой Сынмин ожидал его увидеть. Он улыбнулся, рассматривая обычный образ Гониля. Сегодня было довольно солнечно и чёрные штаны, водолазка и берцы казались чужеродными. — Пойдём? Я думаю провести тебя по центру, а потом, если захочешь, дойдём до реки Хан. К вечеру там должно стать очень красиво. — Здорово, — Сынмин улыбнулся, пытаясь не потерять Гониля в уплотнившейся толпе. Тот уже брёл куда-то, смотря вперёд. Парень заговорил снова только когда догнал его и для надёжности ухватился пальцами за его рукав. — А ты жил где-то рядом? — Нет, я на окраине жил, — Гониль посмотрел на спутника как на идиота, с упоением рассказывающего ему про плоскую землю или людей, умеющих в полнолуние сливаться с матушкой-землёй. — Да? Я думал, — парень запнулся, когда его чуть не сбили с ног. Гониль поджал губы и притянул Сынмина к себе за руку, а глазами старательно выискивал, где бы им спрятаться от такой плотной толпы. — Я думал, мы пойдём куда-то, где ты жил. Чтобы ты там… вспомнил что-нибудь. Приятное. Старший резко потянул Сынмина в сторону, они свернули на улицу, где людей было в разы меньше. Выглядела она так же, как и предыдущая, разве что больше ярких вывесок смотрели на парней со всех сторон. Кажется, это была туристическая улица с миллионами бутиков, сувенирных магазинов и кафе. — Может, в другой раз, — бросил Гониль, отпуская рукав чужой толстовки. Скучно. Им обоим быстро стало скучно. Вокруг было много действительно красивых вещей, милых магазинчиков, но рассказать Гониль мог мало о чём. Иногда бормотал какие-то сухие факты про Сеул в целом, а не про конкретные места. Он не улыбался. Это ранило Сынмина сильнее всего. В общежитии он наблюдал чужую улыбку куда чаще даже по будням, а сейчас, в окружении серых, поблёскивающих на солнце высоток, парень казался ещё чернее, чем обычно. Он поглощал солнечный свет, как и свет жёлтой лампы в первые дни, и Сынмин каждые несколько минут смотрел на ясное голубое небо, думая, что закат уже близко. Гонилю было некомфортно. Он поджимал губы, опускал взгляд куда-то под землю, прятал потеющие руки в карманах, много вздыхал и хмурился всё то время, когда не говорил. А со временем из его рта вырывалось всё меньше и меньше слов. Сынмин был бы рад развязать разговор, подбодрить старшего, но все идеи застывали в душном воздухе странным облачком ничего. — Ты прав был, — Гониль поморщился, переводя взгляд на далёкое небо. На нём ещё даже не начала появляться вечерняя тёмно-синяя закатная дымка, а парни уже прошли весь запланированный маршрут и устали смотреть на реку. — Я хочу на школу свою посмотреть. Поедешь со мной? Конечно, Сынмин поехал. Но совсем не ради того, чтобы посмотреть на небольшое трёхэтажное здание с яркими клумбами перед фасадом и мельтешащими в окнах силуэтами. Дети бегали, сидели, смотрели на них в ответ, а парни тихо выдыхали из себя тепло в подмерзающий к ночи воздух. Поездка сюда заняла столько же времени, сколько должна была отобрать половина прогулки по центру. — Она казалась мне такой огромной раньше, — заговорил Гониль. Сынмин обернулся к нему, обводя глазами чёткий профиль, подавляя в себе желание поправить вечно пушистую и беспорядочно разбросанную по голове копну волос. — А сейчас я будто бы могу обойти её всю за два шага. — С твоим-то ростом, — прыснул Сынмин, ловля сначала возмущённый взгляд, а после и раздражённый, но слабый удар в бок. — Сейчас отберу твой телефон и брошу здесь — будешь знать! — угрожал старший, раскидывая по чужой спине всё больше ударов, потому что Сынмин не переставал смеяться. — Только не это, — взвизгнул парень, хватая соседа за запястья, когда удары вдруг превратились в щекотно-болезненные тычки под рёбра. — Всё! Перемирие, окей? Гониль долго и пытливо прожигал его взглядом, не двигаясь ни на миллиметр. Сынмин будто случайно надавил пальцем на запястье, пытаясь нащупать чужой пульс. Точно ли это не статуя? — Эй! — как только руки старшего получили свободу из-за неловкости, вдруг накрывшей Сынмина, они снова оказались на его боках, выталкивая из парня возмущённые взвизги. — Хватит! Ну не при детях же! Гониль прыснул от смеха и не сопротивлялся, когда его запястья снова оказались в плену. Он послушно пошёл куда-то за Сынмином, не переставляя громко посмеиваться. А снова получив свободу он вдруг обвил соседа руками, крепко прижимая к себе. — Ты решил не просто решето из меня сделать, а ещё и раздавить? — недовольно пробурчал Сынмин, ощущая, что его сердце слишком внезапно стало ускоряться. — Спасибо, Сынмин, — поглубже вдохнув, произнёс Гониль и снова укрепил хватку так, что младший не понимал, перехватило у него дыхание из-за объятий или просто из-за того, что это Гониль. — Спасибо, что вытащил меня из общаги. — Не за что, — прошелестел Сынмин, сам не узнавая свой голос. Он хотел бы развернуться и обнять соседа в ответ, но отчего-то застыл, боясь пошевелиться. Казалось, что время замерло в тот момент. Или в ту секунду. Может, в ту минуту, Сынмин честно не знал, сколько они так стояли, но ему самому хотелось, чтобы прошло не меньше часа. Он хотел бы обнимать Гониля вечно. Он был тёплым, совсем не острым и твёрдым, как обычно казалось из-за его образа. Он был милым и громким. А ещё, кажется, счастливым. Рядом с Сынмином. — Ты ещё не устал? — поинтересовался старший, отлипая от соседа. — Давай сходим куда-нибудь ещё?

~~~

— Возможно, — Сынмин набрал в лёгкие побольше воздуха, уставился в потолок, но так и не решился полностью сказать то, что хотел. — Возможно, ты прав. — Угу, — промычал Хёнджун, перебирая струны на своей гитаре. Покосившись на него, Сынмин нахмурился. Слишком уж он был спокоен, признавая такие вещи, пока мозги его друга превращались в бесформенную кашу от одной очевидной догадки. Звуки гитары совсем не успокаивали, как раньше. Гитара ассоциировалась с Гонилем, наверняка тоже играющим на ней где-то в Сеуле. Сразу после сессии Сынмин оказался на вокзале. Только он, сумка с вещами, толпа незнакомцев и мысли о том, что Гониль останется в Сеуле один. Чем он там занимался? Ходил по давно знакомым районам, снова надеялся наладить общение со старыми друзьями или пытался открыть Сеул с новой стороны? Скучал ли он по Сынмину? Понадеявшись избавиться от звука гитары, Сынмин заёрзал на чужой кровати и, смяв под собой покрывало, положил голову на колени Хёнджуна. Тот не дрогнул, продолжил дёргать пальцами, вытягивая из инструмента металлические звуки. Гитара Гониля звучала совсем иначе. Она была акустической, яркой, звонкой, но мягкой. Она подходила Гонилю. Задев пару раз лицо Сынмина рукой, Хан всё-таки оставил гитару, посидел несколько секунд без движения и запустил в чужие волосы пальцы, плавно перебирая пряди. Сынмин довольно улыбнулся, закрыл глаза и позволил себе полностью расплавиться под прикосновениями. Приятно и тепло. Он мог бы пролежать так весь день, мурчать если тот, кто поглаживает его, того попросит, проваливаться в сладкую полудрёму, забывая то дышать, то отвечать на ленивые реплики. Гитара мешала прижиматься ближе, Сынмин убрал бы её куда подальше, если бы пальцы хоть на секунду перестали превращать его в безвольную плюшевую игрушку. — Гониля представляешь? — хохотнул Хёнджун. Сынмин подорвался с места так быстро, что даже не заметил, как больно стукнулся о гитару и чужую руку с отросшими ногтями. — Видимо, правда влюбился. Сынмин посмотрел на него как на чужака, ворвавшегося в его дом посреди ночи. Наверное, он выглядел забавно: раскрывал глаза так широко, как только мог, борясь с ярким светом, и дышал тяжело, пытался незаметно угомонить подрагивающие руки. — Чего ты так переживаешь? Сам же это пару минут назад сказал, — Хёнджун склонил голову к плечу, слегка прищуриваясь. Сынмин отвернулся, не выдержав зрительный контакт. — Я просто предположил, — пробормотал он, надув губы будто от обиды. Ему и правда было обидно, потому что Хёнджун понял всё раньше него самого. Потому что Хан принял это так спокойно, а Сынмину всё приходится уговаривать свой мозг в том, что это вообще возможно. — Только что мне теперь с этим делать? — Признайся ему? — тонкие пальцы снова легли на струны, подцепляя их ногтями, стали извлекать звуки. Гониль звучал совсем по-другому и Сынмину захотелось услышать именно его. Прямо сейчас. — С дуба рухнул? — фыркнул парень, косясь на стол, где остался его телефон. Мог бы он сейчас позвонить Гонилю? Просто так, чтобы поговорить, может, попросить поиграть на гитаре. Просто чтобы узнать, как у него дела и услышать голос, оживить в голове образ беспечно-улыбающегося подростка, открывающийся только перед ним, Сынмином. — Мы всё ещё соседи. Вдруг ему противно станет, что я… влюбился? И он захочет съехать. И что мне тогда делать? — Предпочтёшь дрочить на него, пока он спит? Сынмин задохнулся от возмущения, извернулся как змея, чуть не упав, только чтобы пару раз ударить друга по плечу. — Что за бред?! — Подожди, — Хёнджун скорчился, пытаясь защитить от ударов гитару, в которую Сынмин даже не целился. — Я ведь правильно помню, что Гониль — гот, только что вернувшийся из Штатов, где прожил большую часть жизни? — Сынмин кивнул. — Представитель субкультуры, который вернулся из страны, где уровень гомофобии… достаточно мал. — Ты мыслишь стереотипами, — парень скривил лицо, снова надувая губы, и лёг, потеряв интерес к бессмысленным избиениям. — Одно дело — просто жить в комнате с геем. Как ты сейчас. Тебе же абсолютно наплевать, что я влюбился в парня! А другое дело — жить в одной комнате с геем, который в тебя влюблён. Понимаешь? — А у тебя был такой опыт? — Хёнджун оставался спокойным, будто всё, кроме его лица и пальцев стало камнем. Он был осколком скалы, которую Сынмин считал своим долгом убедить в правильности своей точки зрения, хотя она в этом совсем не нуждалась. — Нет, но просто представь это, — старший накрыл лицо руками, будто сам пытался вообразить влюблённого в себя соседа. Если бы Гониль был в него влюблён… Сынмин потряс головой. — Что бы ты сделал, если бы я сейчас тебе в любви признался, а? — Ничего. Предложил бы поговорить об этом. Сынмин удручённо застонал, сильнее вдавливая свою голову в матрас. Хёнджун был каким-то неправильным. Какой парень в здравом уме так легко принял бы признание? — Ты так говоришь только потому что это неправда. — Почему ты так думаешь? — незамысловатая мелодия прекратилась. Хан посмотрел на друга, пытающегося непрактичным способом придушить самого себя. — Я бы в любом случае предложил поговорить. Может, Гониль тоже. — А может и нет, — неразборчиво пробормотал Сынмин. — А может и да. Сынмин снова тяжело и громко вздохнул, перекатился на бок и скукожился, будто изюм. Прижимая ноги к груди, было удобнее думать и смотреть на край телефона, пялящийся на него в ответ со стола. — Если ты захочешь уйти, чтобы позвонить ему прямо сейчас, я не обижусь, — будто прочитав его мысли, сказал Хёнджун. — Нет, — моментально ответил Сынмин и сел прямо. — Я пришёл, чтобы провести время с тобой. Тем же вечером, пока Хёнджун готовил им ужин, Сынмин просматривал цены на ближайшие поезда в столицу.

~~~

— Я думал, ты проведёшь дома больше времени, — признался Гониль, приглаживая неравномерно пушащиеся волосы. У него на коленях лежала гитара, вокруг валялись какие-то бумажки и одежда. Сынмин усмехнулся и привалился к дверному косяку, наблюдая за Гонилем, пытающимся собрать с пола собственные носки. — Не смейся, я правда собирался убраться. Чуть позже. — Чувствую себя твоей женой, которая в доме чистоту поддерживает, — вырвалось из-за улыбающихся губ прежде, чем парень успел подумать. Гониль поднял на него ошарашенные глаза с высоко поднятыми бровями, и под его нарастающий хохот Сынмин стыдливо отвёл взгляд и поджал губы. — Прости, дорогая, такого больше не повторится, — смеясь, выдавил из себя старший, поднимаясь с пола и скидывая носки в свой «грязный» пакет. Сынмин опустил голову, чтобы сосед не заметил его порозовевшие щёки. Трепещущее от обращения сердце никак не хотело угомониться. Сынмин по уши влюблён и, кажется, даже не испытывает дискомфорт от осознания. Гониль, пытающийся поспешно убрать последствия своей беззаботной жизни без соседа, правда казался тем, кто попросит поговорить о чувствах, а не скривится от отвращения. — Давай ты сходишь погулять, а я тут приберусь, — потирая рукой затылок, предложил парень, косясь на какую-то чёрную кофту, долетевшую аж до кровати Сынмина. — А со мной не хочешь? — младший кивнул в коридор. — Прогуляемся, поболтаем. А потом уберёмся тут. — Точно жена. Ещё и убираться за мной собираешься, — хмыкнул Гониль, складывая нотные листы в относительно аккуратную стопочку. — Только мне собраться надо. Если подождёшь — пойдём вместе. А уберусь я всё равно сам.

~~~

— Так у тебя день рождения недавно был, — Гониль задумчиво уставился на небо, Сынмин уставился на него. Он и не заметил, что на лице парня не было макияжа, когда он только встретил соседа растерянным взглядом. Сынмин ждал его почти полчаса. Сначала молча и заворожённо смотрел, как гот снова становится готом, подводит глаза и ругается на высохшую подводку. Сынмин пообещал себе купить новую при первой возможности. Потом смущённо отводил взгляд, когда Гониль стягивал с себя домашнюю одежду, чтобы снова стать чёрной фигурой. — Уже месяц назад, — парень пожал плечами и отвёл взгляд, когда сосед посмотрел на него. Чем больше Сынмин глазел, чем отчётливее осознавал, что Гониль правда идёт рядом, тем сильнее его хотелось коснуться. Рук, иногда ударяющихся друг о друга, становилось недостаточно. — И почему ты не сказал? — негодовал Гу, пихая собеседника локтем. — Я бы подарок придумал. — Не парься, — отмахнулся Сынмин, тепло улыбаясь асфальту. Сама мысль о том, что сосед хотел бы порадовать его подарком, грела сильнее летнего солнца. — В следующем году точно подарю, — решительно заявил Гониль, а Сынмин улыбнулся ещё шире и кивнул. — Хотя, знаешь, — парень краем глаза заметил судорожные движения и с интересом наблюдал за чужими руками, снимающими одно из колец с короткого пальца. — Мне показалось, тебе понравилось это кольцо, когда ты мою коллекцию рассматривал. Я думал, что подарю тебе его, если решу вернуться в Америку, но прошедший день рождения — тоже отличный повод, правда? — Спасибо? — Сынмин дёрнул уголком губ, зачарованно рассматривая кольцо, сплетённое будто из цепочки, лежащее на чужой мягкой ладони. Оно ещё отдавало тепло Гониля, когда перешло новому владельцу. Парень сжал его в кулаке, надеясь сохранить металл горячим ещё дольше. — Но ты же не… — О, Гониль! — звонкий голос перебил Сынмина. К ним подбежал высокий парень с обесцвеченными волосами и, не спрашивая, крепко обнял гота, не прекращая широко улыбаться. Губы Гониля тоже зашевелились, открывая улыбкой ряд белых зубов. Сынмин застыл на месте, смотрел на соседа, будто его расчленяли прямо сейчас. Что-то перекрыло дыхание и потянуло сердце вниз, в бездонную тёмную пропасть. — Познакомься, это Сынмин, — Гониль не обратил никакого внимания на пристальный ошеломлённый взгляд. — Мой сосед по комнате. А это Чонсу. Мы вместе играем в группе. Слова пролетали мимо ушей парня. Он едва догадался поклониться новому знакомому и снова уставился на губы, подкрашенные бледным бордовым бальзамом, которые посылали улыбку не ему. — Не забудь про репетицию, — шуточно пригрозил Чонсу, косые взгляды которого Сынмин успешно не замечал. — И чтобы не было как в прошлый раз. — Не напоминай! — Гониль громко рассмеялся. — Я не хочу, чтобы это тянулось со мной до конца жизни. Я не хочу ассоциироваться со сковородками. — Не волнуйся, об этом будем знать только мы с Джуёном. И охранник, — Чонсу хитро подмигнул, а, заметив переплывший на него взгляд Сынмина, немного стушевался. — Ладно, мне пора идти. Помни: репетиция. И никаких сковородок. — Хорошо, — они обнялись снова. Гониль, слегка ослабив улыбку, вернулся к соседу, который стиснул челюсти до скрипа. — Такая история с этой сковородой… я тебе потом расскажу. Кстати, у меня тоже скоро день рождения. Я хочу у нас в комнате отметить, если ты не против. С тобой, Чонсу и Джуёном. Он тоже из группы… — Не знал, что ты в группе играешь, — пробормотал Сынмин. — Ох, точно, я тебе не говорил, — Гониль почесал затылок и снова улыбнулся. — У нас теперь будет много времени поговорить, не так ли? Спасибо ребятам и группе, я окончательно решил остаться. «А я?» — спросил внутренний голос. Он задыхался и рвался наружу, где кислорода намного больше, чем в забывшем дышать Сынмине. А он? Неужели Сынмин не стал причиной остаться? Гониль продолжал говорить, но смысл его слов ускользал от парня, тупо пялящегося на лицо напротив, с которого никак не хотела сходить улыбка. Получателем которой был какой-то Чонсу. В груди Сынмина расползалась липкая ревность. Он хотел подбежать к новому знакомому и закричать в лицо, что Гониль улыбается не для него. Он хотел коснуться Гониля, положить руки ему на щёки, притянуть ближе и украсть его улыбку. Кажется, гот спросил у Сынмина что-то по поводу праздника. У Сынмина не было никакого ответа. Были только звериное желание присвоить Гониля себе и осознание, к чему это может привести. Всё может кончиться хуже, чем если он просто признается в чувствах. Как давно этот Чонсу получает улыбки тонких губ, поблёскивающих бордовым оттенком? — Думаю, я не смогу прийти, — пробормотал Сынмин, давя в себе все неправильные желания. Как бы ему этого ни хотелось, Гониль никогда не будет принадлежать только ему. Его улыбки не должны ограничиваться, все зависимости от мыслей младшего. Он опустил глаза и крепче сжал в кулаке кольцо. Гониль поджал губы и склонил голову к плечу. Смотреть на то, как Сынмин губит его улыбку, было невыносимо больно. — Пойдём, я проголодался, — поспешил он сменить тему и, не дожидаясь ответа, рванул в неизвестном направлении. Гониль молча пошёл за ним.

~~~

Солнце ещё не достигло самой высокой точки своего пути, а на телефоне Сынмина осталось меньше сорока процентов заряда. Он выключил его и откинулся на спинку скамейки, чтобы через полминуты уткнуться в экран снова в поисках крупиц нового контента. Ему было скучно. Ноги устали ходить и даже сидеть. Сеул вокруг казался чужим и недружелюбным. Он вообще казался хорошим городом только когда Гониль шёл рядом, иногда задевая своей ладонью Сынмина. Но сегодня они встретятся ещё не скоро и вряд ли прикоснутся друг к другу. Сынмин представил, как Гониля обнял Чонсу, едва переступив порог комнаты, и сильнее сжал кольцо, лежащее в кармане. Чонсу переступал порог их комнаты. Только Сынмина и Гониля. Но пока парень шлялся по неизвестным районам столицы, ничто не мешало новому другу расположиться на наспех заправленной кровати, с которой О вскочил с первым же будильником. Чонсу без проблем мог прямо сейчас поглощать собой всё пространство вокруг старшего, а Сынмин не мог ничего с этим сделать. Мысли пожирали его. Хотелось рвать на себе волосы. Он снова погасил экран телефона. Вспомнил о подарке, который оставил утром на чужом столе. Там было много безделушек, которые Сынмин долго собирал в одну кучу. Сначала там был кожаный браслет с тремя цепочками. Потом к нему добавилась горсть медиаторов разных цветов. В тот же пакет упал толстый ежедневник, а вслед за ним и нотная тетрадь. Этого было мало. Сынмин стал ломать голову. Смастерил из стеклянной баночки с негерметичной пробкой и небольшой гирлянды ночник. Он светился жёлтым, как и лампа на столе Сынмина. Парень мог только надеяться, что Гонилю понравится. Может, он расскажет о своих впечатлениях потом, когда они снова окажутся в их комнате одни. А они обязательно окажутся. Чонсу и Джуён ведь однажды уйдут, правда? Через полчаса Сынмин не выдержал. Поднялся со скамейки и пошёл куда-то, надеясь, что успеет открыть навигатор прежде, чем телефон мучительно умрёт. А если он позвонит Гонилю с чужого номера и скажет, что потерялся, он придёт спасти его? Сынмин про себя повторил номер его телефона. Кажется, запомнил его совершенно случайно. И, тем не менее, он ему не пригодился. На телефоне было ещё девять процентов, когда от Гониля пришло сообщение. «Они уже ушли» «Если что» «Ты в порядке? Весь день ни слуху, ни духу» Волнуется. Сынмин улыбнулся, но почему-то не ответил. Просто открыл карту и пошёл к общежитию. Оно оказалось далеко. Открыл дверь парень только когда за окном уже сделалось совсем темно. Гониль лежал на кровати и рассматривал браслет. С подоконника комнату освещала жёлтая гирлянда в баночке. — Почему не отвечал? — тут же спросил Гониль, даже не подняв на него взгляд. — Прости, телефон разрядился, — соврал Сынмин, демонстрируя дохлый мобильник, выключившийся всего пару минут назад. — И как ты добрался сюда? Сынмин вздохнул, закрыл дверь на ключ и пробрался к своей кровати. Воздух будто загустел. Парень чувствовал чужой запах, который, на самом деле, уже давно выплыл в открытое окно. Гониль повернул к нему голову, посмотрел пытливо и нахмурил брови. — Ты обижен? — предположил Сынмин, разглаживая складки на покрывале. Гониль зашуршал и уселся напротив. Их разделяла пара метров, но младшему казалось, что он всё ещё находится на другом конце Сеула. — Немного, — вздохнул Гониль, когда его долгое молчание не заставило соседа оторвать взгляд от пола. — Ты так и не объяснил, почему отказался праздновать с нами. — Прости, — выдавил парень. Ещё минуту он ощупывал в кармане подаренное ему кольцо, раздумывая о причинах. Он просто ревновал и боялся узнать, что это чувство не беспочвенно. Что, если Чонсу тоже не устоял перед улыбкой Гониля, влюбился и признался сразу же, обогнал Сынмина и занял место у парня под боком? Наверное, О не пережил бы такого. — Я чуть позже обязательно расскажу, хорошо? — Ладно, — прищурился Гониль. Через пару секунд он поднялся с кровати, видимо, поняв, что сейчас выпытать ничего не получится, стал копаться в шкафу. Сынмин посмотрел на него, надеясь в очередной раз увидеть самое чудесное перевоплощение в мире. — Тогда завтра мы пойдём есть вместе, и ты заплатишь за меня. — Хорошо, — кивнул Сынмин, пока в груди расплывалось тепло. Смотреть на Гониля и слушать его голос, даже обиженный, было приятно. Намного приятнее, чем пожирать себя изнутри ревностью. — Я съем так много, чтобы у тебя в кармане не осталось ни одной воны, — грозился парень, совсем не выглядя угрожающим, прижимая к глазам влажные ватные диски. — Для тебя не жалко, — признал младший, наблюдая за ухмылкой соседа. Сердце затрепетало. Будто бы всё возвращалось на свои места, только чувства Сынмина сидели в душе плотным комком, отдавая в кровь так много себя, что должны были скоро исчерпаться совсем. Но они продолжали сидеть и настойчиво просить внимания. — Это тебе подарили? На спинке стула, стоящего почему-то у изголовья чужой кровати, висел объёмный нежно-фиолетовый свитер. Он так сильно выделялся на фоне их комнаты, что Сынмин почувствовал себя скверно, заметив его только сейчас. — Что? — Гониль несколько раз протёр глаза, прежде чем отнять от них потемневшие от косметики ватные диски. Он проследил за взглядом Сынмина и задумчиво замычал. — Нет. Это Чонсу забыл. — Что? — парень чуть не подавился воздухом и уставился на соседа огромными от изумления глазами. — А в чём он ушёл тогда? — Он достаточно умён, чтобы надеть под свитер футболку и ветровку поверх, — Гониль пожал плечами, с интересом наблюдая за эмоциями, сменяющимися на лице Сынмина. Тот стушевался и откинулся на кровать, стараясь как можно быстрее забыть всё, что успел надумать за считанные секунды. Он услышал приближающиеся шаги и прикрыл глаза, будто думал заснуть. — Смотри, — послышался шорох одежды, а потом тихий смех. Сынмин приподнялся на руках, упираясь взглядом в Гониля, пытающегося справиться со слишком длинными рукавами кофты. Поймав на себе взгляд, он весело прищурился и покрутился, будто на нём было пышное платье, а не вязаный свитер-мешок. — Как тебе? — Тебе идёт, — кивнул Сынмин, заворожённо следя за каждым движением парня. Тот, кажется, смутился, улыбнулся, потупив глаза, и прикрыл рот пальцами. — Может, украдёшь его у Чонсу? — Что мне, зеркало искать, чтобы тоже посмотреть? — посмеялся Гониль, пытаясь осмотреть себя без чужой помощи. — Раз уж тебе так понравилось. — Чтобы ты мне не понравился надо… постараться, — Сынмин запнулся в конце реплики, встречая заинтересованный взгляд. Он отвёл глаза на секунду, а снова посмотрев на Гониля, поджал губы. Тот стоял и чего-то выжидал. Парню показалось, что его видят насквозь со всеми его влюблённостями, мыслями, теплом в груди и желаниями прикоснуться. — Мне кажется, — Сынмин застыл с открытым ртом, не решаясь продолжить. А Гониль всё ждал. А правильный ли это момент? Можно ли вообще признаваться в любви в чужой день рождения? Гониль, будто почувствовав его сомнения, подошёл и сел на краю его кровати, не переставая смотреть с интересом. Сынмин чувствовал, как его щёки покрывал румянец. — Кажется, — был ли у него шанс отступить? Страх, будто вода, окутал его и сдавил, заставляя движения замедляться. Уши улавливали только пульсирующий звук крови, бегущей мимо них. — Ты сам… мне нравишься. Гониль растерянно моргнул два раза и отвёл взгляд, а Сынмин перестал дышать. — Ты поэтому такой потерянный? — уточнил парень и усмехнулся. — Мне кажется, ты захотел бы провести со мной больше времени в таком случае, — продолжил Гониль, осматривая комнату и намекая на сегодняшний праздник. — Ну, поэтому мы и пойдём завтра… Сынмин снова запнулся. Захочет ли теперь сосед пойти с ним есть, даже с условием, что ему не придётся потратить ни одной воны? Гониль заметил заминку, снова посмотрел парню в глаза. На его лице медленно появилась улыбка. — Хочешь, чтобы это было свидание? Сынмин растеряно захлопал глазами. Точно ли перед ним сидит реальный Гониль? Точно ли он сам предложил пойти на свидание? Точно ли какой-нибудь Хёнджун не приставил к его гитаре дуло пистолета? Сынмин неуверенно кивнул, перебирая пальцами складки одеяла. Гониль улыбнулся. Сынмин пообещал себе, что купит Гонилю пастельный и мягкий свитер при первой же возможности.