5.
Мама называла это "крыльями бабочек". Маленькие легкие поцелуйчики, которыми Клаудия осыпала лицо, носик и ушки сына, заставляли его смеяться и едва ли не парить в паре дюймов от пола, настолько переполняли счастье и любовь шестилетнего Мечислава. Когда ему было плохо, больно или грустно, когда в начальной школе постоянно сыпались в дневник замечания из-за неусидчивости нейроотличного Стайлза, тот приходил домой, похожий, по словам мамы, на хмурую булочку, забирался на колени к самой главной любимой женщине в своей жизни и требовал бабочек. В первый раз навестив маму в больнице, Стайлз поразился, насколько безлико и холодно было в палате. Странно-молочные стены, пасть высокой кровати-кушетки: подойдешь слишком близко, и тебя схватят блестящие мертвые трубы, утащат вниз, в подвалы, откуда нет выхода. И в следующий раз Ноа уже тащил стремянку, чтобы на тонких лесках повесить под потолком целые стаи бабочек, вырезанных из журналов, нарисованных, скомпилированных из цветной бумаги — все, лишь бы сын не боялся. А в глазах Клаудии теперь отражались лазурные Морфо, Лунные Болина, Парусники Мемнона и Палинура, и улыбка не сходила с ее губ, когда сын приходил навещать маму. Стайлз помнил последний поцелуйчик-крылышки. Ему было восемь, и мама больше не узнавала его. Она даже в сознание почти не приходила последнее время. Но с упорством всей своей гиперфиксации СДВГ ребенок сидел по три часа каждый день за специально поставленным в палате столиком, делая уроки и читая маме книги, беспрерывно комментируя и рассуждая. И обязательно перед уходом дарил Клаудии "крылья бабочек", усаженный на кушетку сильным и печальным папой. Она узнала его в один из вечеров, ответила, щекотно чмокая сухими, шершавыми губами в лоб, нос и запавшие щеки уставшего сына, вызывая смех. — Люблю тебя, мой маленький проказник. А на следующее утро ее не стало. Бабочки внутри Стайлза сдохли и превратились в пепел, размытый дождем у могилы в день похорон.4.
В третьем классе у Стайлза образовались чуть большие, чем ранее, проблемы из-за СДВГ. Учителя, несмотря на рекомендации психолога и репутацию заместителя шерифа Ноа, не спешили входить в положение, и заниженный балл стал верным спутником Мечислава, так что, скрепив сердце, он решил добрать нужные плюсики за участие в некоторых проектах, угодив в результате на постановку Белоснежки. Миссис Хемлок вцепилась в единственного согласного на актерские3.
У них стихийная, но тихая вечеринка в доме Дэнни. Им по четырнадцать, и некоторые внутренние конфликты типа идентификации сексуальности заставляют Стайлза значительно снижать качество жизни: аддерал не слишком-то помогает с концентрацией, и только беспрерывный перебор учебы, увлечений и сериалов позволяет Стилински оставаться в своем уме. Так что игра в бутылочку должна решить хоть одну проблему. На пьедестале Стайлза все еще прекрасная Лидия, но она божество, которое не касаются более приземленные мысли. Стайлз неловкий, болтливый, его руки изображают мельницу, сбивая все подряд, и он знает о своем полном отсутствии шансов на отношения хоть с кем-то. Дэнни прекрасный друг, который уже определился со своими предпочтениями, и прекрасный ученик, поэтому практику перенес на старшую школу в соответствии с законом о возрасте согласия. Стайлз определенно последует этому примеру, в конце концов, его отец шериф. Но поцелуи не считаются, а неопределенность уже убивает. У Мелани оказалась отвратительно-сладкая помада со вкусом подгнивших фруктов, и липко-слюнявые губы убили все зачатки гетеросексуальности в Стайлзе окончательно. С пожизненной гарантией. Сам Дэнни реабилитировал отношение Стилински к поцелуям, но ничего особенного Стайлз все равно не ощутил, на что друг пожал плечами и выдал что-то философское по типу "Не то время, не тот человек". Загоняться Стайлз перестал, из игры вышел и схватил себе еще пива (безалкогольного, потому что закон есть закон, а папа заберет его через пару часов) и чипсов. Наблюдать за остальной компанией было гораздо веселее, особенно за жертвами Мелани и ее ужасающей химозной помады.2.
Сердце бешено колотится, словно оборотень, вырывающийся из цепей в полнолуние. Воздух кажется скудным, лишенным кислорода, Стайлз дышит и не дышит одновременно. Глаза его широко раскрыты, но не видят совершенно ничего, кроме расплывающихся пятен. Чертовы оборотни, чертов Неметон, чертова дарак. Ебаные альфы, расплодившиеся, как тараканы в школьной столовке. В ушах звенит громкий шум, словно сотни этих тараканов вышли на марш под собственную тараканью Марсельезу, и противный топот тысяч лапок проникают в каждую мысль, царапают нейрон один за другим. Мир вокруг кажется искаженным, стены сжимаются, угрожая уронить на парня свой груз. Тело Стайлза потихоньку охватывает огонь, и жгучая боль пронизывает каждую клетку. Руки дрожат, хватают разреженный воздух вокруг, ноги размягчаются до состояния размокшей в пакете картошки фри, и Стайлз осел бы на пол, но не может, приваливается к столу. Он чувствует, как сам мир, эта реальность стараются избавиться от него, выдавить в небытие. Он не знает, сколько времени прошло: каждый миг превращается в вечность, и нет пути отступления. Среди наплывающей холодной темноты он видит искру надежды, рыжее пламя, солнечный луч. Нежность и сила тонких рук накрывает его ладони, заставляя расслабить скрюченные пальцы, и облако заката с запахом яблок и клубники накрывает с головой, а губы богини летящими лепестками сакуры касаются его рта. Воздух перенасыщен кислородом, сердце все еще заполошно бьется в клетку ребер, но боль начала отступать. Лидия держит его за руки, она так близко, что Стайлз видит свое отражение в широко распахнутых орехово-зеленых глазах. Аккуратно подведенные губы после поцелуя остались идеально-красными (помада за пару сотен баксов, ясное дело), они растягиваются в улыбке, и Мартин почти смеется. Стайлз начинает хохотать первым. — Практически инцест, да? — аккуратно спрашивает богиня. — Определённо, — легко, освобожденно соглашается Стайлз и обнимает благодарно теперь уже лучшую подругу. — Но ты останешься моей дамой сердца, идёт?1.
Это их выпускной класс, и Стайлз завидует. Дэнни и Итан стали действительно потрясающей парой: мозги и мускулы, практически такая же ситуация у Скотта с Кирой, и Стайлз вконец теряется, замыкается и бежит от приторных флюидов влюбленных людей вокруг. Лидия могла бы стать отдушиной, но у Стилински не хватает наглости отвлекать богиню от подготовки к поступлению в Беркли. Он до сих пор не понимает, почему не Гарвард, и не верит легкомысленному взмаху кисти богини и комментарию "Климат неподходящий". С этой всей сверхъестественной гонкой на выживание Стилински забыл подать документы в интересующие университеты, его средний балл вроде бы ниже 4.7, и всего три месяца, чтобы добить его до 4.8, чтобы в Вашингтоне (в идеале) или хотя бы Стэнфорде и Аризоне рассмотрели его резюме. Наверное, впервые за последние пару лет он смотрит на свою комнату не замыленным взглядом. В закрытом шкафу залежи трав, книг на латыни с переводом от богини (иногда он думает, что Лидия и правда потерянное дитя Афродиты), напротив доска со старыми досье, распечатки, нитки, гребанный арбалет, прикрепленный под столом — Крис сделал очень удобные крючки, его не видно даже. В этой комнате целая история, если не выгорит с ФБР, Стайлз озолотится только на одних сценариях для фэнтези-сериалов. И все равно, окружающее его пространство сейчас только пеплом рассыпалось, как десять лет назад после смерти мамы. Дерек запрыгнул в окно по привычке, не смущаясь запахов рябины, железа и аконита, и Стайлз едва успел перехватить контроль над сердцем, которое сбивалось в присутствии младшего Хейла. — Подумал, тебе нужно знать. Мы уезжаем, — хмурый-хмурый волк, ничего лишнего в голосе, кроме бесконечной усталости и застарелой скорби. Хмурый-хмурый волк, который терял стаю и себя раз за разом. — Кора в машине уже. Вылет на пять утра. Дерек пояснил все сразу, замер как-то неловко, видимо, удивленный молчанием Стилински. А что Стайлз мог сказать? Его жизнь горела и осыпалась пожухшей листвой под ноги все долгие месяцы (двадцать девять и три недели) с тех пор, как в Бикон Хиллс приехал Хейл. Так что Стилински просто сделал два шага вперед, прижался на десяток секунд к губам Дерека и отступил, похлопав ладонью по неизменной кожанке в районе груди. — Хорошей дороги. Вали. Привет Коре. Пепел сожженных лепестков и бабочек внутри снова стал вязкой грязью, раскисшей и пыльно-вонючей.0.
Роско все еще мог выдержать дорогу через страну, не в первый раз, в конце-то концов, на этом джипе Стайлз даже от Гончих оторвался когда-то. Это будут третьи летние каникулы в Квантико, и Стилински даже заранее закрыл сессию, чтобы морально подготовиться к будущему смертоубийству в доме шерифа Бикон Хиллс. Причина вышеупомянутого смертоубийства, по совместительству потенциальная жертва, на данный момент ехала позади нежно любимого джипа мамы, а теперь и самого Стайлза, в Ягуаре X-Type идеально-черного цвета. Лидия за эту неделю длинного путешествия домой отписывалась всего несколько раз, и Стайлз понял, что она сама едва ли меньше нервничает. И все же, несмотря на поломку джипа, легкое отравление хот-догом с заправки и капризы по поводу отелей своей привередливой второй половинки, к вечеру субботы обе машины остановились у знакомого дома шерифа Стилински. — Пап, привет, —выдал Стайлз, обнимая отца, и подтолкнул его внутрь прихожей, острым взглядом осматривая прилегающие помещения на предмет оружия. — Прежде всего хочу напомнить, что мне почти двадцать два, сессию я сдал на отлично, а через три недели твой прекрасный, умный сын вступает в законный брак. А теперь познакомься... Еще раз... с Питером... Кое-чего Стайлз все же не учел. Его отец — шериф. И оружие у него не только табельное. И с Крисом Арджентом он общается плотно. А Эллисон Арджент, любимая дочь и наследница Криса, все еще встречается с Лидией. С Лидией-богиней-Мартин, которая приехала из Беркли заранее и занялась подготовкой свадьбы своего лучшего друга. И да, аконитовые пули раздобыть для шерифа уже давно не является проблемой. — Иди, Стайлз, мы тут сами поговорим, — мягко проговорил Питер из-за спины, подталкивая юного бихевиориста-недоучку к лестнице на второй этаж. — А то пицца и стейки остынут, а виски нагреется. Слабые возмущения Стилински были заглушены одобрительным хмыком Ноа и звуком снятия курка. Ладно, раз уж кровопролития не предвидится, Стайлз и правда может посвятить вечер ностальгии и разговору с Лидией, которая попытается убить своего рыцаря страшными деталями и вопросами свадьбы. — Он все еще болтает без умолку? — Только когда нервничает, но на волне всех этих персонажей-непонятых гениев в сериалах типа "Мыслить как преступник" на практике и в учебе проблем у Мечислава нет. — Я все слышу, плохой волк, не смей называть меня этим именем! Его отец и его жених (о волчьи боги, жених, Стайлз иногда от этого осознания превращается в пищащую фанатку бойз-бэнда) смеются внизу, и раздается звон бокалов. Время уже подкрадывается к полуночи, но завтра у всех выходной, так что Стайлз решает не мешать. На нем подшивают классический костюм, доводя посадку до идеала. Серая, с искрой ткань, приталенный силуэт. Жилетка, пиджак, никакого галстука — уступка от Питера. Бутоньерки заберет Крис по дороге завтра с утра. Мелисса сейчас наверняка отбирает у отца валокордин и пихает ромашковый чай, но Стайлз знает, что Хейл подкупит отца еще раз, плеснув в этот "запаренный веник" хорошего бальзама на травах. Лидия словила дзен, сидит на диванчике и потягивает Prosecco, а ему истыкали все бока булавкой! — Я все вижу, успокойся и не вертись, — не отрываясь от экрана смартфона, кидает богиня, и Мечислав замирает, чтобы через десять минут с ликованием сойти с невысокого подиума. Он заслужил поощрение, и они с Лидией едут за спиральной картошечкой, такую не делают в Вашингтоне, о, этот запах масла и соль с копченой паприкой! И вдруг он у алтаря. Отец сидит под руку с Мелиссой в первом ряду. Со стороны Стайлза — Скотти и Лидия, за плечом Питера стоит Крис Арджент (ирония убийственная, как он вообще согласился?) и Дерек. Младший Хейл прячет взгляд, но улыбается вполне доброжелательно. Неловкость от того странного прощания канула в Лету, и теперь они со Стайлзом могут общаться на равных. Кора вытирает слезы с самым неприступным видом. Пэрриш подает ей платок и осмеливается приобнять за плечо. Элли следит за гостями, и Стайлз может поклясться, вздумай кому-то высказаться "против или молчать вечно", это самое молчание будет обеспечено хрупкой на вид наследницей оружейной империи. За всеми своими переживаниями он чуть не упускает момент, когда Питер берет его руки в свои. Старая добрая паническая атака подкрадывается на мягких лапах, но испаряется от одного только взгляда в сияющие лазурью глаза его почти-мужа. "Ну как, на этот раз ты скажешь да?" — видится Стайлзу в хитром прищуре, и он улыбается, вспоминая далекое знакомство с зомби-дядюшкой на парковке, горячее дыхание и обнаженные клыки у запястья. — Да. Окутанные запахами пионов, магнолии и жасмина, они целуются, и внутри Мечислава распускаются огромные доисторические хищные цветы, порхают Кетцалькоатли и Тропеогнатусы, и черта с два он позволит теперь этому сгореть.