Комната для двоих

Лучистый берег. Яркие отблески воды слепят глаза. Невидимая стена, отделяющая Итера от очередного региона Тейвата. Сзади — Сумеру. Спереди — Фонтейн. Медлить — значит потерять время. Сколько было его потрачено на жалкие попытки? Попытки… вернуться домой. С единственным родным человеком. Люмин. Загадок в ней больше, чем всех звезд на ночном небе Тейвата. Зачем предала? Сколько еще ему скитаться по свету, чтобы наконец уткнуться головой в родные белокурые пряди? Сколько боли пережить, проблем решить, чтобы обнять её? Воспоминания. Все как тогда. Сидит на берегу. И…в мировом плену. Его путешествие началось с берега. Он выловил малышку Паймон, и даже сейчас маленькая спутница не покидает Итера. А сестра оставила. Что же не так? Снова все сменяется, как в фотопленке. Быстрые прощания, шум воды, энергия Гидро Архонта, знакомства, суд, страх, отвага. Тарталья, чёрт бы его побрал. И снова воспоминания. О первой встрече, колкой ревности, странном тепле и шутках. Отважно защитил от миллелитов, а сейчас от суда. Хватает за руку. Тянет. Оба не бегут, летят по коридорам, пока Нёвилетт с Фуриной посмеиваются от романтичности ситуации. Такую сценку было бы неплохо поставить в грандиозном Театре — гордости Фонтейна. Чайльд слетает со стены, попутно подхватывая Итера. Они за городом, но не в безопасности. — Давай в воду! — смеясь, предлагает Тарталья. Рука хватает чужую. Прыжок, всплеск. А Итеру не до смеха. Сердце колотится. Ощущение, словно вибрация от ударов восходит на гладь воды и выдает их местоположение кружевом. Снова куда-то тянут. Плывут с такой скоростью, что подводные животные в страхе в стороны пятятся. Итер видит, как они приближаются к старинному сооружению с куполом. Внутри — обустроенная комната и словно есть воздух. Но как такое возможно под водой, да ещё и на такой глубине? У светловолосого сердце сжимается, когда Чайльд летит в полупрозрачную стену и его за собой тащит. Желейный «бульк», и он словно через теплый влажный воздух проходит сквозь преграду. Падает прямо к ногам явно чувствующего себя комфортно Тартальи. Тот джентльменски протягивает свою руку, за которую только в удовольствие взяться. А потом кладёт точно на сердце, ощущает смятение. Спрашивает: — Как себя чувствуешь? У Итера ноги подкашиваются, сердце на грани остановки стучит, дыхание спирает, а он — стоит с высокой осанкой, словно только что устроил не побег, а вечернюю прогулку, любуясь на небосвод. — Как после часового полета на планере. — Только и может себе позволить Путешественник. — Отдышка у тебя, как у старого деда. — Кому, как не тебе разбираться в старых дедах. Колкость. Серьёзный взгляд спасителя с толикой ухмылки. Только сейчас дело доходит до осмотра комнаты. Огранённая кристальным стеклом, посередине стол с пожелтевшими бумагами, в стороне стоит граммофон. Возможно, рабочий. Эхом о стены разбивается естественный вопрос: — Что это за место? Тарталья даже не поворачивается. Нетипично для его поведения. — Нашёл. — Случайно? — Уточняет, не более того. — Исследовал ощущения под водой. Набрёл на это место. Посчитал неплохим для уединения. Итер чуть слюной не давится. Растерянное лицо Тартальи ложится тенью на то, что парень уже в простых словах тайный смысл видит. Ему точно нужен отдых. Чайльд отходит к стеллажам и становится на колени. Шарит по полкам. Наклоняется. Резко захотелось вернуться в прохладную воду. По лбу стекает капля пота. Раздумывая пару секунд, не в силах отвести взгляд, снова проходит преграду тёплого влажного воздуха, мигом охлаждаясь. Повернувшись, натыкается на непонимающего Тарталью. Мысль. Резвая, игривая, в припрыжку пробегает в голове, резко меняя настроение. Итер оставляет Чайльду одну улыбку, и моментально разворачиваясь, набирает скорость. Надеется, что причина его слабости поймёт задумку. Итер не оборачивается вплоть до обширного листа, который считает хорошим местом для пряток. Громоздкий стебель скрывает его из виду, открывая безопасный взор на мечущегося рыжего парня вдалеке. Тот, видимо, так и не заметил, куда уплыл Итер. Милый, красивый, растерянный. Чутка обозлённый на светловолосого проказника, у которого резко детство заиграло без предупреждения покинуть их укрытие. Плавает так шикарно. Ноги длинные, обтянуты мокрой тканью. Обшаривает каждый кустик в поиске причины пустить в ход кулаки. А у причины жар. Слюна тяжело сглатывается. Игривое настроение в ноль. Сдаться хочется, пока руки получается контролировать. Вязкое желание прикоснуться к ширинке. Ловит взгляд. Увидел. Чёрт. Ему точно конец. Срывается с места, молясь Гидро Архонту на быстроту перемещения в воде. Куда плыть? Путь только один — обратно. Итеру мерещятся движения сзади. Кажется, нагоняет. Не оборачиваясь, уже чувствует влажный тёплый воздух кончиками пальцев, надеясь, что оказавшись в комнате, он сможет применить заветное стоп-слово «я в домике!». Нет, ему не мерещилось. Бедра резко обхватывают длинные пальцы, сильные руки тянут назад. Штаны под натиском съезжают до таза. Два разгорячённых тела в глубинах. Сшибает разум. Тарталья смотрит отрезвляюще, со злобой и немым вопросом. Руки с талии не отпускает. Толкает за преграду, следуя за напуганным парнем. Как только они оказываются внутри, обстановка накаляется. Чайльд ничего не произносит. Ему и не нужны слова, он заставляет сжаться одним взглядом. Только сейчас Итеру приходят мысли о том, что он играл с предвестником. Это опасно. — Извини. Мне казалось, выйдет весело. Я тебя отвлёк? — Опускает взгляд на полки, в которых копался Тарталья до того, как Итеру приспичило охладиться. — В таких ящиках вино хранят. Думал, может, найду антиквариатное, выдержанное лет сто. Выпить с тобой хотел, вальс станцевать под пластинки. — У тебя что-то другое на уме в этот момент было. — Откровенно насмехаясь, произносит предвестник. Не то слово, другое… — Я не против. — Выпаливает Итер, стараясь унять красноту на лице. Чайльд кивает, во второй раз опустившись к полкам. Итеру нельзя смотреть на это снова. Отходит к граммофону, занимаясь делом. Пластинка вставлена, чарующая музыка наполнила пространство. Что сделать еще? Пыль протереть? Подходит к стулу, опускается. Смотрит. Опять. Жар. Тепло по телу. Затуманенный взор и опускающийся комок возбуждения. Здравые мысли в голове не пролетают. Помощь предложить?.. Помощь… Руки помогают. Прикосновение к ширинке. Дрожь. Тугой узел. — Нашёл. — Чайльд ворочает бутылочку, надеясь увидеть название. Итера кипятком обдаёт. Резко убирая руки, он чуть не ударяется костяшками о дубовый стол. — Vin Cas De Monte…Кас де мо́нте… — Пробует на вкус название Тарталья. Светловолосый старается включиться в разговор. Спрашивает, стараясь не встречаться глазами: — Даты изготовления нет? Бутылка снова перекатывается в изящных руках. — Не видно. Будешь? — Чайльд протягивает бутылку. Итер, не отвечая, тянется за алкоголем к предвестнику. Видимо, именно сейчас тот решил отомстить за недавнюю шалость парня. Поднимает бутылку высоко над собой, откровенно пользуясь разницей в росте. А внимание Итера приковано сейчас совсем не к бутылке. Рубашка по всем законам натянулась вместе с телом, открыв взор на светлую кожу. Торс. Поднимает взгляд на Чайльда, чьё внимание все это время было приковано к светловолосому. Его глаза медленно ползут вниз. Он замечает то, что не должен был замечать. Бутылка открывается с лёгким дымком, терпкая жидкость ложится на язык предвестника. А после передается в рот Итеру. Шею обвивают, словно змеи, длинные пальцы. Язык властно проталкивается внутрь. Барьеры сбиваются, желание усиливается. Не чувствуя сопротивления, придерживая светловолосого одной рукой, сметает все бумаги со стола. Рука проходится по торсу, надавливает, укладывая на стол. Смотрит в глаза. — Чего ты хочешь? — Его взгляд затуманен. Итер понимает, что сейчас ему дают выбор. Решиться на то, чего давно желал, или раз и навсегда покинуть тайную комнату. — Тебя. Вода смоет горячие тела, вино на коже и громкие стоны. Итер не пил, но просыпаясь, он не может вспомнить, почему лежит на столе. Под голову заботливо подложили рубашку. На ней его запах… Воспоминания нахлынули чем-то тёплым на сердце и мурашками по телу. Тугой комок спускается вниз. Итер оглядывается в поиске своего предвестника. Он один, и лишь глубины скрывают его горе. Под рукой Путешественник неожиданно замечает предмет, испускающий приятную гидро-энергию.

Уходя, Тарталья принимает важное решение. Он знает, кто сможет сохранить его. Аккуратно поднимает руку спящего Итера, целуя, открывает ладонь и вкладывает в неё свой Глаз Бога.

Слеза скатывается по лицу.