Прошу тебя, тихо

Сентябрь наступил слишком быстро и незаметно. Если бы не настенный календарь и редкие желтеющие листья в кронах берёз, никто даже не обратил бы внимания на пришествие осени. В городе по-прежнему стояла хорошая, летняя погода. Вечера были жаркими, и многие люди не закрывали окон, впуская в своих квартиры уличное тепло. Супружеская чета мужчин сидела за кухонным столом, лениво играя в шахматы. Этот пятничный вечер почти ничем не отличался от прошедшей недели, разве что на лице одного играющего прибавилось усталости. Уильям работал учителем, поэтому момент наступления осени ощутил на себе очень ярко. Первая рабочая неделя выдалась тяжёлой и подарила головную боль, поэтому уже вторую подряд шахматную партию математик проигрывал. Но это совсем его не расстраивало, он знал, что успеет потом не раз отыграться. Самым мудрым решением сейчас было бы отправиться спать и дать своей бедной голове отдохнуть, но этим вечером такой возможности не представлялось. Именно сегодня по иронии судьбы у Уилла был день рождения. Обычно его праздновали довольно скромно. Шерлок, как всегда, первым успевал наделать шуму и с широкой улыбкой и довольным видом преподнести подарок своему «господину» (иногда Уильяму казалось, что супруг любил его день рождения даже больше, чем сам Уилл), а после него уже подтягивались родственники: братья Мориарти и остальные близкие знакомые. В этот раз решили сделать по-другому. Альберт однажды мимолетно упомянул, что они уже очень давно не собирались все вместе, а Уильям, запомнив это, предложил исправить и устроить встречу в свой день рождения. Шерлок оказался не против. Доигрывая уже третью партию, у которой был такой же неминуемый исход, как и у предыдущих, пара дожидалась гостей. Холмсу показалось ужасно несправедливым, что они играют в таких неравных условиях (и это он понял только на третьей партии, как ни странно), поэтому решил немного выпить, уравнивая силы. Пьяный Шерлок почти ни чем не отличался от обычного, разве что шутил немного чаще и смеялся громче, но это никогда не доставляло проблем. Привыкнув к этому, иногда Уильям забывал, что пьяный Шерлок ведёт себя хорошо только с ним, а присутствие других людей в такие моменты его жизни не редко становилось причиной серьезных конфликтов. И этот раз не стал исключением. Наконец гости пришли (закончить четвертую партию супруги не успели). Салаты и сок переместились из холодильника на кухонный стол. Все расселись по своим местами и начали праздновать. Пришли братья Уильяма. Альберт привел с собой своего супруга Майкрофта под руку. Какое-то время всё было хорошо. Шерлок неплохо себя держал, увидев своего заклятого врага в облике старшего брата. Но в один момент этот хрупкий самоконтроль, исчезающий под действием алкоголя, рассыпался в прах. Всё началось с простых язвительных фраз, которые окружающие спокойно игнорировали, но терпение Майкрофта быстро сдало, и он сказал что-то ужасное. У Шерлока даже непослушные волосы приподнялись от гнева. Они долго скандалили (основным источником шума был, конечно же, младший из братьев), пока Альберт, осознав в полной мере свою ошибку, благородно не поднялся и не увёл Майкрофта из квартиры, шепнув Уиллу слова извинения перед уходом. В квартире вновь стало спокойно. Во время ссоры Уильям встал из-за стола, отходя дальше от источника шума, и остался стоять, спиной прислонившись к кухонному столу, потирая виски, пытаясь унять растущую головную боль. Но затишье длилось недолго. Льюис, обычно спокойный и сдержанный в присутствии своих братьев, выпив, забывал о манерах и правилах культурного тона. А если рядом с ним находился его заклятый враг, то преград для всплеска эмоций не оставалось вовсе. Начался настоящий разгром. Младший во всех красках начал описывать, что Шерлок делает не так, не забыв упомянуть, что тому не следовало появляться на свет и уж тем более переступать порог квартиры, в которой раньше жили братья Мориарти. Со временем и растущим количеством выпитого его красочный рассказ приобретал всё больше ноток паранойи. Он, не стесняясь своего обожаемого старшего брата Уилла, вещал, что Шерлок на самом деле всегда обманывал вообще всех людей, с которыми его сводила жизнь, что он бесчувственный и жестокий манипулятор, не позволяющий брату жить свободной и полноценной жизнью. — Ты душишь его! Ты — величайшая зараза, погубившая жизнь моего брата! — выкрикивал Льюис, не унимаясь и не уточняя, почему и как именно эта жизнь была погублена. А Шерлок ему охотно отвечал. Говорил, что из всех братьев Мориарти больше всего ненавидит именно его — Льюиса. Что он не должен был рождаться в семье таких прекрасных людей и с такой фамилией. Что ему место в трущобах, а не рядом с Лиамом, слыша имя которого, исковерканные подобным образом, Льюис дёргался так, словно его жалила ядовитая змея в позвоночник. И так без конца. В дело ушла уже третья бутылка, и она тоже была готова закончиться. А сам Уильям… А что же сам Уильям? Он просто стоял рядом и смотрел, как два безмерно любимых им человека оскорбляют друг друга и желают смерти. Просто так стоять он уже не мог. Кто угодно лишится сил, выслушивая эти бесконечные крики уже не первый час. Поэтому он опирался на кухонный стол позади него и стоически продолжал слушать всё новые и новые оскорбления и проклятья. Он уже попытался разнять их один раз, но не стоило лезть в пучину хаоса — попытка оказалось безуспешной, так ещё и самому Уиллу досталось. Не специально. Его никто не хотел обидеть, он знал это. Просто так, нечаянно, до него самого долетел осколок чужой ссоры и больно вонзился в сердце. Уильям надеялся, что однажды Шерлок и Льюис помирятся, или хотя бы попытаются найти общий язык, но надежды были бессмысленны. Пожалуй, ничему и никому не было под силу усмирить их гнев и ненависть друг к другу. И чем сильней один из них ненавидел другого, тем сильнее росла ненависть оппонента в ответ. Уилл не мог злиться на своих любимых за такое поведение. Он ведь знал, что Льюис глубоко ревновал его и волновался за него, а такими выходками просто искренне пытался его защитить, пусть и в такие моменты это желание превращалось во что-то совершенно ненормальное. А Шерлок просто занял оборонительную позицию. Защищал себя, свою честь и тоже Лиама. Но никто из них в такие моменты не задумывался о том, нужна ли вообще была Уиллу эта защита и просил ли он о ней. Сейчас оставалось только ждать и гадать, что же закончится первым: алкоголь, нервы или силы бьющихся насмерть? Каждый раз результат получался разный, но ни один из исходов не мог порадовать Уилла. Время всё шло и шло. Но Уильям уже не был в этом так уверен. Казалось, он простоял тут целую вечность, или даже две вечности. С каждой новой секундой стоять было всё труднее. Он знал, что должен дотерпеть до конца, потому что только его присутствие в этой комнате сдерживает этих двух зверей от того, чтобы вцепиться друг другу в глотки. Он видел, как из руки в руку перекладывал Льюис столовый нож, а Шерлок сжимал кулаки. Нет. Он не мог уйти. Нельзя было было оставлять их одних. Но тело больше не выдерживало. В голове стали всплывать неприятные и сложные моменты этой недели. В этом году новый 5-й «А» всего за пару дней успел поднять на уши всю школу. Своими криками и синхронным непослушанием ученики выводили из строя весь школьный персонал. Уильям был единственным, кто сумел не поднять на них голос, чтобы успокоить, но каждый новый урок с ними превращался в один неприятный сценарий: шум звонка, оповещающего о начале урока, и непрекращающийся гомон учеников после него, который можно было успокоить только ответным криком или холодным, властным тоном, на который был способен математик. Потом вспомнились крики директора на собрании учителей из-за проблем отсутствия дисциплины. И вопли детей, бегущих на перемене. А потом уже Майкрофт и Шерлок, Льюис и Шерлок… Все громкие звуки в голове смешались в один непрекращающийся монотонный гул. Голова стала тяжёлой от него, словно шум был чем-то материальным, до отказа и тупой пульсирующей боли наполняющим черепную коробку, разрывая её изнутри. Перед глазами всё поплыло в один миг. Стало тошно. К горлу подступил сегодняшний ужин, но дальше, к счастью, не пошёл, остановившись где-то между желудком и пищеводом. Пол под ногами перестал быть твердым. А двое крикунов никак не соглашались заткнуться. И Уилл не выдержал. — Я скоро вернусь, — слабо сказал он, даже не надеясь, что его услышат. И по не прекращающейся ругани позади понял, что они всё-таки не услышали. Он, забыв о ключах и обо всём на свете, прямо так, босиком, в серой футболке и темно-красных пижамных штанах в клеточку выскочил на лестничную площадку. Головная боль и что-то похожее на страх душили его. Уилл спускался, не разбирая ступенек и этажей, не замечая холодного бетона под неприкрытыми ногами. Ему сейчас хотелось только одного: бежать, как можно дальше и как можно скорее. Свежий воздух ударил в готовую разорваться на кусочки голову. Стало немного полегче. Пол под ногами стал менее ровным, но чуть теплее, чем в подъезде. Видимо, асфальт ещё не успел до конца остыть после солнечных лучей. А дальше всё вновь как в тумане. Повороты. Яркий свет. Дома. Люди, шарахающиеся от него, как от прокаженного. Странно. От чего это? Потом стало холоднее. Гораздо холоднее. Слабое тепло нагретого асфальта под ногами пропало. Но Уилл не придал этому особого значения. Свист машин. Снова повороты. Кто-то закричал. Это звали его? И вновь призрачная реальность покинула утомлённое сознание. Она вернулась ещё не скоро. Или же наоборот, прошло ничтожно малое количество времени. Уильям не мог сказать точно. Его остановили на каком-то перекрестке. Перед этим он слышал странные крики, но они доносились до него как сквозь толщу воды, поэтому он не сразу понял, в чем было дело. Один полицейский схватил его за локоть и потянул к себе, и только это прикосновение заставило наконец реальность вернуться на место. Он стоял на проезжей части недалеко от тротуара. Его успели остановить до того, как он перешёл дорогу. Люди, стоящие рядом, с ужасом его оглядывали, и, заметив это, Уилл опустил взгляд. Его одежда, особенно штаны, выглядели потрёпанно, но, если особо не вглядываться, можно было сойти за обычного молодого человека, незаинтересованного в своём внешнем виде. После этого взгляд упал ещё ниже, на стопы. И вот тут Уильям сам ужаснулся. Его голые ноги были покрыты грязью и измазаны чем-то зеленым, похожим на траву. Каким-то чудом они не кровоточили, оставляя за собой темные следы на асфальте. Уильям только сейчас почувствовал, как же сильно он устал. Ноги отказывались двигаться, буквально врастая в землю. Учитель покачнулся и закрыл глаза. Упасть ему сейчас не давала рука полицейского, крепко сжимающая его плечо. — Как ваше имя? — спросил незнакомый голос. — Уильям, — слабо и не с первой попытки прохрипел он, удивляясь пропавшему голосу. — Фамилия? — Мориарти, — последний слог превратился в тихий хрип, и больше Уильям заговорить не пытался. Полицейский переглянулся со своим напарником, выглядывающим с переднего сиденья машины, и, молча придя с ним к одному решению, стал осторожными движениями усаживать пострадавшего в машину. Уилл был даже не против. Он бы сейчас с удовольствием потерял сознание и пролежал в коме несколько дней, лишь бы только эта смертельная усталость и адская боль в ногах прошли. Сев и осторожно вытянув ноги вдоль сиденья, он слабо выдохнул и полностью расслабился, спиной укладываясь на закрытую дверь. Полицейские, увидев, как расположился пассажир, не стали читать ему лекцию о том, как правильно вести себя в транспорте, сочувствуя его тяжёлому положению. Пока ещё машина не тронулась. Напарник, по наставлению старшего, убежал в магазин и купил воды несчастному путнику. Когда жидкость коснулась губ, Уильям понял, как сильно всё это время его мучила жажда. Он сразу осушил всю бутылку, чувствуя неприятное жжение в горле. После этого он смог заговорить и поблагодарил своих спасителей. Спустя несколько минут движения Уильям вышел из усталого транса и взглянул на полицейских. Перед ним за рулём сидел довольно молодой мужчина с красивым лицом, черными короткими волосами и прямоугольными очками, скрывающими темные глаза. Его напарник был ещё моложе. Это Уильям ещё на улице определил по голосу, но сейчас не мог как следует его разглядеть со своего положения. Только видел за спинкой сиденья его блондинистые волосы. Долгое время ехали молча, пока полицейский за рулём не обратился к своему напарнику. — Бонд, набери начальство. Они просили позвонить в случае чего. Рука второго потянулась к рации и что-то там набрала. Из аппарата послышался чуть хриплый и уставший мужской голос. — Слушаю. Есть успехи? — Да, Лестрейд. Мы нашли этого парня. — Отлично. Пришла информация, что вчера его встречали в соседнем городе в ста тридцати километрах отсюда. Глаза водителя округлились. «Сколько же он тогда прошёл?» — так и читалось у него на лице. — Я понял, — взяв себя в руки ответил сотрудник. — Сейчас едем в больницу. — Хорошо. Отбой. Вызов прекратился, и салон автомобиля вновь погрузился в тишину. Блондинистая голова спереди нерешительно покачалась из стороны в сторону, и Бонд, всё же определившись, перегнулся через сиденье сбоку и посмотрел на пассажира. Теперь Уильям смог его рассмотреть. У паренька были яркие небесно-голубые глаза и удивительно приятная внешность. Обычно люди с такими красивыми лицами выступают на сцене, а не работают в полиции. Заметив, что его внимательно рассматривают, парень улыбнулся и подмигнул Уиллу. — Как он? — спросил водитель, заметив движение своего напарника. — Вроде в порядке, Паттерсон. Паттерсон кивнул, и больше никто за всю дорогу не произносил ни звука. Оставшись в тишине, нарушаемой только слабым стуком колёс, Уилл почувствовал себя в раю. Голова всё так же нещадно гудела и пульсировала, но громкие слова больше не резали слух, и он смог по-настоящему расслабиться, несмотря на жуткую боль во всём теле, особенно в ногах. Машина остановилась рядом с дверями местного травмпункта. Сам Уильям идти уже не мог, как и двигаться в целом, поэтому Паттерсону пришлось взять его на руки и нести в приёмное отделение, а помощник побежал открывать дверь. На лице второго по непонятным причинам появилась широкая улыбка, похожая на улыбку Шерлока. От воспоминаний о Холмсе внутри всё скрутило, и Уилл решил пока не думать о нём, закрывая глаза. Его занесли внутрь и положили на свободную койку, куда указала приятная зеленоглазая девушка с подписью на бейджике «Миссис Хадсон». Увидев её Бонд сразу повеселел ещё больше и начал с энтузиазмом рассказывать, что случилось, но Паттерсон прервал этот монолог и утащил напарника дежурить на улицу дальше. Уильям продолжал лежать, не в силах пошевелиться. Ему невыносимо хотелось спать, но, закрывая глаза, поймать сон никак не удавалось. Наконец появился доктор. Уиллу пришлось сильно повернуть голову, чтобы посмотреть на него. Врач быстро что-то говорил своей напарнице и вытирал руки белым полотенцем. У него были пепельные короткие волосы и средний рост, а ещё очень мягкий голос, излучающий добро. Рассказав всё, что было необходимо, он посмотрел на своего новоприбывшего пациента и покачал головой. В ласковом взгляде коричневых глаз Уильям увидел сочувствие. Доктор осмотрел ноги пострадавшего и снова покачал головой, глубоко задумавшись о чём-то. Потом попросил миссис Хадсон отыскать тазик и наполнить его водой. Выяснилось, что тазик давно потерялся, и Ватсону (прочитал Уильям на бейджике фамилию врача) пришлось носиться в его поисках по длинным и просторным коридорам больницы вместе со своей помощницей. Всё необходимое нашлось довольно быстро. Красный пластиковый тазик наполнился водой, и доктор сел на корточки рядом с ногами Уилла, вооружаясь белой тряпкой и какими-то другими медицинскими принадлежностями. Чтобы процесс очищения шёл проще, Уилла попросили сесть и опустить ноги в воду. Приложив титанические усилия и не без помощи миссис Хадсон ему это удалось. Уилл чуть покачнулся, стараясь найти более устойчивое положение и протянул ноги вниз, погружая их в тазик, наблюдая, как прозрачная вода сразу становится мутно-коричневой от земли и другой грязи, смываемой нежными руками врача в перчатках. Воду после этого пришлось сменить. Когда тазик принесли во второй раз, Уильяму разрешили лечь, чуть свесив ноги с края койки, и с мученическим стоном пациент опустился спиной обратно. Доктор вновь аккуратно обмыл стопы водой, помогая себе намоченной тряпкой, а потом уже осторожными движениями рук и медицинских приспособлений принялся доставать то, что осталось. Местами, где камушки ушли слишком глубоко под кожу, их приходилось выуживать пинцетом, и промывать после этого образовавшиеся ранки. Работа была сложной и кропотливой — ноги бедного «путешественника» почти превратились в решето. — Извините, что доставляю вам проблемы, — спустя долгое время подал голос Уильям. Доктор в это время уже заканчивал и сразу ответил. Уилл не мог видеть его лицо, но услышал в голосе улыбку. — Поверьте, у меня тут бывали случаи похуже вашего, — доктор прикрыл глаза, отдаваясь воспоминаниям. — Один раз к нам поступил мужчина с овальным предметом, застрявшим в кишке. Пришлось его даже оперировать: обычным способом извлечь предмет не получилось. Ни за что не поверите, чем эта вещь в итоге оказалась, — он выдержал драматическую паузу, приподнявшись с колен, оглядывая свою работу, и, судя по всему, остался ей доволен. Он заглянул в глаза пациенту, высматривая там интерес. Дождавшись нужного эффекта он продолжил: — Вибратор! Подумать только, вибратор! Из его рассказа выяснилось, что он развлекался со своим партнёром, и из-за одного неудачного движения проводок от вибратора порвался, а головка осталась внутри. Уильям никак не отреагировал. Да, он был удивлен, но сил, чтобы показать это удивление у него уже не осталось, поэтому он просто попытался улыбнуться, но судя по вздоху доктора этот жест выглядел жалко. — А вы — совсем другой случай, — его лицо стало гораздо серьезнее. — Расскажите, что у вас случилось? В обычных ситуациях люди не выходят из дома босиком, а потом проходят десятки километров, — Ватсон мягко улыбнулся, показывая, что ему можно доверять. — Я сбежал от своих родных, — честно ответил Уилл. — И, кажется, случайно, у меня получилось сделать это гораздо дальше, чем планировалось. — Ваши родные сделали что-то ужасное? — Вернее будет сказать, они не сделали ни одной попытки, чтобы остановить кое-что ужасное. Доктор снова улыбнулся и задумчиво произнес: — Разве, люди поступают так, когда любят? — Видимо поступают. Я знаю, они желают мне только добра. Но иногда, желая добра, нельзя принести ничего кроме несчастья. Ватсон, услышав это, промолчал, не зная, что можно ещё ответить. После того, как он закончил отмывать грязь с чужих ног, на ступнях открылась стертая в кровь кожа, от которой почти ничего не осталось. Раненые ноги пришлось полностью перебинтовать и запретить пациенту самостоятельно передвигаться и как либо наступать на ноги в течение двух недель, а потом снова показаться врачу. — В нашей скромной больнице почти нет свободных мест, — неловко добавил он. — Может, вас кто-нибудь сможет забрать отсюда домой? Уилл задумался, решая, кого из своих родственников он не хочет видеть меньше всего. — Да, сможет, — определился он, чувствуя, что его тяготы в ближайшее время не закончатся. Он продиктовал Миссис Хадсон номер Шерлока, и она, дождавшись ответа по набранному номеру, стала объяснять Холмсу, что случилось. Судя по возмущенному тону девушки, детектив вновь сказал что-то не то, но пообещал, что будет как можно скорее. Приехать он сможет только через несколько часов, а пока можно было отдохнуть и поспать. Уилл закрыл глаза и наконец смог провалиться в такой желанный сон. Шерлок ворвался в больницу так же неожиданно, как он делал вообще всё. От поднятого шума Уилл проснулся и нашёл в себе силы приподняться, чтобы сесть. Сон в пару часов немного помог восстановиться. Как только вертикальное положение было принято, и глаза соизволили открыться, перед взором Уильяма возник Холмс и встал перед ним на колени. Уилл сразу разглядел на чужой щеке фиолетовый синяк. «Значит всё же подрались» — устало подумал он. Из груди вырывался вздох, и Уильям обессиленно опустил голову на подставленное плечо. Теплые руки сразу обняли истощенное тело, и трепетно прижали к себе, боясь навредить ещё сильнее. «Что с ним случилось?» — читался немой вопрос в беспокойном взгляде тёмно-синих глаз, но ответа он не нашёл. Ватсон лишь развёл руками, а миссис Хадсон покачала головой. Наконец, Шерлок обратился к Уиллу, отстраняясь, чтобы заглянуть в глаза: — Что произошло? — голос прозвучал немного хрипло от пережитого стресса. От Холмса повеяло слабыми остатками алкоголя после вчерашней вечеринки. — Я думаю, ты знаешь об этом не хуже меня. Холмс вздохнул. В его взгляде и на лице читалось глубокое раскаяние. — Нам нужно поговорить? — Да. Вам нужно поговорить. Только тихо. Я прошу тебя, тихо.