***
на пароме стоял довольно высокий молодой мужчина. его кучерявые волосы были собраны в маленький низкий хвост, а сам он носил обеднённое подобие позднего рококо. коротенькая бурая жилетка, кюлуты такого же цвета, чайная рубаха и чёрные низинькие туфельки на белых чулочках. тоненькое жабо на шее юноши беспорядочно разлеталось на ветру, то и дело закрывая небольшой овальный камушек из двух цветов, что проходил через ниточку и держал местный аналог шарфа. камень был разделён на четыре двухцветные части: двё чёрные и две синие, как море. это напоминало о его прошлом обличии, особенно о той клетчатой бандане, что так и норовила налезть на лицо. а имя того мужчины было тоже интересное — лололошка. неизвестно, как он здесь оказался и кем он являлся. просто юноша, просто появился среди поля боя и был спасён плавающим торговцем. говоря о дьяволе, именно того торгаша лололошка и ждал. только сейчас у него выдалось свободное время, чтобы поглядеть на паруса и поскрипеть хрупкими досками, из которых был создан этот паром. погода была несносная: кучевые серые облака мёртвым грузом так и норовили упасть на городок и сравнить с землёй всех жителей, где-то слышался гром, а на людишек натыкался быстро нарастающий грибной дождь. море бушевало из-за резкой смены давления. в голове юноши проносилась мысль о благополучии своего спасителя в этом плавании. всё ли с ним хорошо сейчас? прибудет ли он к нему и встретятся ли эти двое снова? торговца, к теме, звали бурисом. добродушный лысый дядька средних лет, три четверти лица которого закрыто плотным слоем ткани. лололошка приметил у него один огромный красный шрам, что вылезал из под глазной повязки старого пирата. было не сложно сообразить, что всё тело буриса было усеянно такими шрамами, ибо он даже в самую солнечную погоду старался ходить в своём излюбленном темно-синем камзоле с золотистым галуном. всё его тело покрывали бархатные ткани, а из-под упомянутого плаща вылезала длинная сабля в чёрном кожанном чехле, с помощью которой бурис побеждал на каждой мечной дуэли, хоть и с кучей новых шрамов. "правосудные" бои на пистолетах он недолюбливал, так как "это слишком скучно и быстро" по его мнению. бурис довольно своеобразный человек с ярко выраженным имхо. для него существует лишь два мнения: его и неправильное. но даже с таким человеком лололошка смог найти общий язык. они договорились встретиться здесь, ровно в пятнадцать часов. достав свои карманные часы и откинув крышку, юноша подметил, что бурис немного опаздывает. время, оставшееся лололошке на небольшой "перекур", уходило в считанные секунды. пациенты хосписа уже должны были проснуться от дневного сна и потребовать какой либо уход за их умирающими телами. но о них стоит задумываться в последний момент. все люди, прибывающие в данном хосписе обречены рано или поздно умереть, будь от полученных ран или же "французкой болезни". бывала парочка случаев, где пациентов заведения отправляли в морг ещё живыми, когда их организм из-за слабости и отказа органов вкидывал пациентов в коматозное-полусгнивающее состояние. так они окончательно умирали уже под лезвием скальпеля, при проведении вскрытия. обычно спокойный юноша с полностью нейтральным выражением, вспоминая эти случаи, менялся в лице. он было хотел вернуться в госпиталь и проведать больных, как услышал недалеко звон колокола и скрипение натянутых верёвок паруса. огромный золотой якорь свалился под воду с громким всплеском, немного облив сверкающие черные туфли ло-шки. — всё таки явился, блудный. — проворчал юноша и направился вытяжному мостику, по которому уже прошлась дюжина человек. среди всей толпы выделялась одна светлая лысая макушка. бурис провожал всех путников с корабля и направлял своих подопечных заниматься береговым обслуживанием корабля. мужчина как-то неважно выглядел: обычно белый шарф, скрывающий его лицо, в некоторых местах был испачкан запёкшейся кровью; его капитанский камзол был усыпан рваными порезами, будто от меча, а из-под рукавов вываливались розовые бинты, наспех затянутые на руках старого друга. да и проходинцы целостностью не выделялись. у одних пол головы забинтовано, у других руки на марле висели, а третьи оставались на корабле в полудрёме. лежали они на окрававленных старых носилках, самые покалеченные с этой вылазки. у лололошки глаза были по пять рублей, не каждый день торговый корабль будет приносить им пациентов вместо товара. теперь даже не хотелось ворчать по поводу опоздания на долгожданную встречу. положив карманные часы на их законное место, лололошка пошёл по мосту, пробивая толпу и стараясь не терять буриса из виду. ступив на дряхлые доски торгаша, юноша всё жё смог вылезти из толпы. — о, мой любимый лололошка вернулся! как я рад тебя видеть! — данная лесть не особо понравилась лололошке, хотя думать, что он его любимец из остальных товарищей было даже приятно. забыл он, каково это — чувствовать себя любимым. — бурис, что случилось? решил моим пациентом стать? — да знаешь, малой, хара мне в зад, под такой штормище попали, а! так ещё и этот корабль-лягушатник мне весь корпус похерил, падла, — мужчина укалал на рваные белые паруса британского корабля, а также на побитый пол и ограждения, которые сразу заметил лололошка, — что вообще эти французы забыли на "моих" торговых путях, скажи мне. — когда боря закончил свою тирраду, лололошка достал блокнот с ручкой и ожидающе посмотрел на своего оппонента. — сколько всего людей вместе с тобой приплыли? — человек пятьдесят, думаю. если считать рабов, то пятьседят шесть. — целых? — одиннадцать. — мужчина почесал затылок. тот не особо любил такие допросы, но что он мог поделать с этим пареньком. — раненные? — я особо не считал, но тридцать два человека точно были. — тяжелые по случаю? — ты про этих, лежащих? ммм, примерно девять.. слушай, паренёк, ты слишком резок со своими выражениями, будто эти люди ничего тебе не стоят. — мёртвых? — перебил того лололошка. — ...четверо, включая тройку рабов. — бурис посмотрел на юношу будто оценивающим взглядом и уже смирился со своей участью. лололошка засунул свой блокнот в карман кюлута, тихо пробормотав "прекрасно", будто бы оживляясь от такой информации. а ведь до того, как бурис привёз его сюда, юноша даже имя своё с натяжкой помнил. теперь же лололошка слишком серьёзный и задумчивый для своей работы врач, что не даст какого либо покоя, пока не добьётся своего. такая смена лиц сильно настораживала лысого мореплавателя. — в итоге, пятьдесят семь человек. для тебя я проведу особый осмотр, бурис, и только попробуй на него не явится. тебе недалеко осталось до "тяжёлого случая", а чтобы лечить травмы, их стоит сначала получить. — съязвил брюнет и позвал кое-кого за бортом, чтобы отнести тяжело раненных в госпиталь и распределить всех по своим комнатам. от такого резкого высказывания паренька, купец стоял в ступоре, провожая взглядом ходящих туда-сюда лололошку и сдерика; седовласого молодого мужчину, что работает мед-братом и по совместительству лучшим хирургом во всём госпитале вместе с лололошкой. раненные то и дело охали, когда их старые носилки поднимались в высь и быстрыми темпами оказывались в серых комнатах туманного города.***
уже начинало светать. в этот раз никаких дождей или густых облаков, упавших на город. никто из мед-персонала не смыкал глаза даже на минутку. это была сложная ночь, что принесла, по мнению многих работников госпиталя, только огромную боль в спине и ногах, а так же вероятную бессоницу на два дня так точно. около пустой кровати сидел на коленях седовласый мужчина в коричневом фартуке и молочно-жёлтой рубашке с чёрным платком на шее. маленькие округлые очки, висевшие на носу сдерика, так и норовили упасть на пол и разбиться вдребезги, как и его сознание в сон. мужчина сложил руки на матрасе и положил на них свою тяжёлую голову, уже почти засыпая. рядом с кроватью на стуле развалился лололошка, расставив ноги в разные стороны. ощутив на себе будто недовольные лучи восходящего солна в окне, юноша небрежно засунул руку в карман штанов и вынул от туда блокнот с ручкой, вывалив часы на цепочке. золотой определитель времени остался висеть, вылезая из кармана штанов. лололошка нагнулся и, постоянно щюрясь от усталости, начал черкать в своём блокнотике итоги сегодняшней ночи. — кхм, констатирую смерть семерых тяжело раненных гражданских; в хоспис было перенесено, — на этом юноша отпрянул от бумажки и начал мотать ручкой около головы, то и дело побивая металлическим корпусом себе лицо. так важная информация не хотела лезть в мозги. парень нахмурился и опустил взгляд куда-то в пол, ноги всё так же расставлены почти в шпагат. — трое. у одного раненного начались осложнения в два часа утра. — закончил фразу сдерик, мыча в полудрёме. — мгмм, благодарю. — промурчал юноша и захлопнул блокнот, уже полностью опомнившись. осознав некую нервирующую пустоту в кармане, ло-шка не обнаружил в них своих кругленьких часиков. они до сих пор свисали со стула и тихонечко тикали себе в удовольствие. благо, они были пришиты к крою коротких штанов, так что было не проблемой пройтись по цепочке, в какой-то момент ощущая часы на себе. — пять часов утра, твою мать. — проскулил юноша, оглядев потолок. седовласый тяжело вздохнул и поднялся с кровати, наконец выпрямляя ноющую спину. — сер лололошка, вам ещё мистера буриса лично осматривать. надеюсь, он уже успел отдохнуть. — в отличии от нас. — закончил тот, поднявшись со стула. в пустой палате внезапно стало тесно. сняв с себя очки, сдерик моляще посмотрел на своего друга снизу вверх. лололошка понял того без слов. юноша наклонился и поднял друга за предплечья, посадив того на скрипящий матрас. — ты прямо как котик. — мужчина смутился от такого заявления. будто седые волосы сдерика при великой усталости и то правда обретали очертания кошачьих ушек. те самые ушки будто прижались к владельцу, а сам сдерик отвернулся от юноши, закрывая рукой в перчатке краснеющее лицо. — откуда в тебе столько сил остаётся? — их и не было. — седовласый взглянул на ло-шку сквозь пальцы, будто ища подтверждение в его словах, — ты пока отдохни, а я пойду искать. — не меня ли? — на пороге серой комнатушки стоял виновник торжества. бурис опирался здоровым плечом о дверной проём, пока его сверлили взглядом два уставших работника хосписа. из хмурого и даже злого выражения лица, лололошка резко сделал оживлённую мордаху с широко натянутой улыбкой. — бурис! дружище, ты всегда прав. — юноша расставил руки в стороны, будто собираясь обнять мореплавателя на расстоянии. — присаживайся. прости, что изначально времени тебе не сказал. — резкая смена настроения коллеги насторожила и сдерика и буриса вместе взятых. было чувство, что в один момент этот юноша точно слетит с катушек, и уже никакие успокоительные меры на него не подействуют. — а, да. ничего, я всё понимаю, парень. ну... куда мне садиться? — пират и хирург встретились сочувственными взглядами, пока бурис аккуратно подходил к осматривающему, стараясь улыбаться сквозь повязку на лице. лололошка указал на койку около окна, когда кровать со сдериком была по середине. — раздевайся. не через ткань мне тебя латать. — кхм, понял. — мужчина явно напрягся. сдерик, кивнув друзьям, нырнул под одеяло и уже через пару секунд мягкой темноты тихо посапывал. бурис стянул с себя все повязки, а лололошка забрал его синий плащ. под верхней одеждой была накрахмаленная блуза с диковинными узорами на рукавах. юноша махнул тому, мол "снимай и это". бурис тяжёло вздохнул и послушно стянул с себя белую вещицу, оставляя на месте только майку на довольно накачанном теле. юноше открылся вид на множество заживших и нет ран, шрамов и боевых отметин, которыми его друг так гордился. — ладно, я могу с этим работать. садись на кровать и подожди немного. — шатен помахал пирату и словно улетел из тихой палаты за инструментами и нужными веществами, оставляя буриса наедине со своими мыслями. мужчина взглянул на дрыхнущую под одеялом "гусеницу", невольно улыбнувшись. сейчас белобрысый паренёк сопел в компании моряка и ничуть не жаловался. его кудрявые и немного запутанные полосы выходили наружу, оголяя пушистую макушку, что его друг — лололошка так любил гладить. "интересно, если я его поглажу, он не будет против?" бурис почесал выступающую щетину на подбородке и аккуратно замахнулся грубой рукой, чтобы совершить затеянное. лололошка наотрез запрещал всем его друзьям оставлять сдерика одного, так как этот хирург просто не выносил одиночество. всё, чтобы заполнить всепоедающую пустоту, будь то молчаливая и приятная компания мироходца или ухаживание даже за спящими пациентами, или же шумная компания пиратов, в которой бывает не особо приятно, но хоть что-то. парочка мягких кудрей прогнулись под сухими пальцами, а сам "гусеничка" немного вытянулся из-под одеяла, принимая почесунчики от буриса. мало кто знает этот секрет, но раньше у сдерика были чёрные как смола волосы. всё такие короткие и пышные кудри, но имели свою живость и бодроту. у буриса были смутные представления о том, как бы мужчина выглядел, будь у него тёмные волосы, но небольшая почва для представлений всё же есть. ближе к корням были небольшие чёрные локоны, что не были затронуты стрессовой ситуацией бесконечных войн и побегов. именно война, с которой он сбежал, заставила его неплохо так пострадать. с каждым днём всё больше седых локонов, будто старость начала забирать его намного раньше положенного. постоянные взрывы, стрельба, ужасающие взор травмы сослуживцев и ещё другая огромная куча вещей, что за считанные секунды ударят тебе в психику. ты уже никогда не будешь прежним. даже если кто-то заберёт твои воспоминания и сожжёт их как в братских могилах, травма и ощущения будут с тобой навечно. если был хоть какой-то шанс, то сдерик рассказал бы всем людям о том, какая война ужасная и бесполезная, что многие вопросы можно решать мирным путём и человеческие жертвы ни к чему. если бы все его окружающие мужчины, женщины, старики и дети не знали бы о всех этих временах и не жили в постоянном страхе, что их родственник больше никогда не вернётся домой. почти все дети маленьких домиков больше никогда не увидят своего отца, брата или даже мать. а всё из-за постоянных и глупых ошибок тех "людей", что стоят намного выше обычных смертных, или так они себя лишь описывают. никто в здравом уме не поставит на главный пост идиота, правда же? а может и нет... минуты тихой слабости прервал лязг железной стойки на колёсиках. на дрожащем столике катались как по льду всякие таблетки, мази; небольшая кучка свёрнутых в спирали бинтов из разных тканей катались туда-сюда, падали на бок и почти разматывались под конец своего долгого пути, прежде чем быть закрученными вокруг чей-либо шеи или израненной груди. лололошка в своей привычной манере влетел в тихую палату, развевая свой новый и чистый халат. прошлый был отправлен на стирку из-за изобилия кровавых и прочих химических следов, что ненароком могли напугать подусталых больных и мимопроходящих детишек. — я вернулся, простите за задержку! — пропел юноша, расставляя всякие примяси на свои места, после достаточно плавной остановки быстрой "колесницы". бурис отринул свою руку от головы спящего и ошарашено взглянул на мироходца. лололошка же впихнул моряку в руки стопку бинтов, а сам достал из рук просприртованные перчатки. именно он, по своему прибытию в госпиталь, привил всем привычку носить перчатки при работе и мыть руки перед операциями и после. хоть все и так знали это, но именно лололошка доказал особую важность этого дела. после того, как юношу подобрал в порту бурис, у мореплавателя постоянно возникала мысль, что он будто не из этого места. не из этого мира даже. странная мысль, но все действия этого мальчика были какими-то "странными". может то были сильные отличия в культуре, а может даже сильная современность и упрощённость, несвойственность этому времени. что-то в нём было не так и никто не мог это обьяснить. мироходец будто с неба свалился, больше никак нельзя было описать его внезапное появление на поле боя. даже любые слова, что он говорил были странными, иногда даже лишёнными смысла. все вокруг говорили на английском, сам лололошка примечал этот язык знакомым для себя, говорил на нём, но иногда пробалтывался на каком-то другом языке, который никто никогда не слышал. было ощущение, что он даже не знает, что говорит на чистом английском, имея станноватый акцент из холодных земель. даже "там" он появился в меховой куртке, но будто на летней одежде. от наплывающих волной мыслей буриса остановил приятный мужской голос, который хотелось слушать вечность. как жаль, что говорить он не любил. — бурис? ты чего? о чём-то задумался так, я аж заволновался. — а, лололошка, ничего такого. просто ночка у всех не задалась, как я понимаю. вот и пытаюсь мыслишки-то свои расставить по полочкам, хех. — это даже хорошо. потом мне расскажешь... — юноша начал обрабатывать раны со спины. мягкие руки в белых перчатках пробегали по искалеченному телу как нож по маслу. от каждого прикосновения на удивление холодных рук по спине пробегала стая нервных мурашек. юноша приобнял своего друга со спины и выхватил скрутку белоснежных бинтов, что так и оставались лежать на ладонях пирата. на своей шее бурис ощутил тёплое размеренное дыхание на пару секунд, а от тела юноши исходила какая-то приятная аура. когда врач проходился спиртовой ваткой по свежим порезам, начинало неприятно щипать. но эта боль сразу же затмивалась секундными обьятиями и приближениями, когда лололошка перебрасывал ткань вокруг торса моряка. эти мимолётные мгновения были будто чем-то личным, интимным даже. бурис редко кого подпускал к себе, а к докторам относился как видавшим многую хару. но лололошка... он видел его бледные шрамы, покинутые жизнью глаза и телодвижения мертвеца. он видел поведение человека, видавшего самую жестокую смерть тысячи раз. а может даже и миллионы. и купец знал, что это мальчуган сможет о себе позаботиться, но когда лололошка увидел потенциального друга и союзника, что-то в нём щёлкнуло. и вот он сейчас нагнулся по-ближе к лицу буриса и всматривается в единственный работающий глаз, чем-то похожий на его собственные, но только со стороны. юноша натягивает улыбку, прищуривает глаза, как это делают расслабленные кошки, и опускает голову для бинтования мускулистой грубой руки, что была просто усыпана колотыми шрамами. и непонятно, как бурис всё терпел до этого момента. — ай-ссс, вот хара же а... — потерпи немного, чуть-чуть осталось. — так ненавистные капли спиртового раствора вперемешку с новообразованной кровью стекали на белоснежную простынь, впитываясь в мягкую ткань. — кто это тебя так? — да все эти французкие ублюдки! этот лягушатник какого-то хрена оказался на торговых путях и отказался провалилась по хорошему! я даже подкуп предлагал, хара им зад! — а давно они... так делают? — а ведь он и не знал, сколько уже лет прошло с начала войны. как же бурис мог забыть... — малой, на морях, даже на самой дорогой ласточке за целое состояние как у меня, тебе никогда не будет гарантирована безопасная поездка. а этот идиотизм, я так тебе скажу, продолжается аж с тысяча семь-сят шестого, когда даже эти френчи не были даже причастны к британскому строю! тьфу ты, кто вообще додумался чуть что подписывать военный конфликт?! юноша взглянул на маленький настенный календарик, показывающий сегодняшний день и год. шестнадцатое октября тычяча семьсот восьмидесятого года.. а ведь он и не знал, какой сегодня или даже вчера был день, не то что день недели. — долго. слишком долго. — почти прошептал тот под фоновое ворчание друга. моряк предпочитал тихо шептать всякие непристойности, чтобы заглушать нарастающую с каждым касанием боль. — агрхх, ло-шка, ты! — мужчину сразу заткнул этот взгляд. юноша смотрел своими выжигающими глазами прямо в душу мужчины и заглатывали с каждой секундой. его выражение лица было будто... грустным, обиженным даже. брови были сведены к переносице, уголки так сильно треснувших но нежных губ смотрели вниз, а эти глаза... с каждой секундой эта пара чёрных жемчужин будто теряла этот фиолетовый отлив. какие же они были красивые. на скулах невольно появился румянец от смущения. — ну бо-орь. — протянул тот. лололошка отложил эту злосчастную ватку в сторону и сейчас держал своими внезапно тёплыми ладонями ослабленную руку своего друга. кисть моряка находилась ближе к груди юноши, ощущая на себе слабые испульсации от его сердца. взгляд всё так же давил на нервы, будто маленький брошенный щеночек, смотрящий на возможных хозяев и хозяек из своей маленькой коробки для фруктов. хотелось отвезти взгляд, но так же и спуститься вглубь этой всепоглощающей чёрной дыры, с мизерным шансом найти её дно. — не смотри так на меня! ничего не могу поделать, хара.. и как ты меня назвал?! — ахах, тебе подходит. — дурачок ты, докторишко. — совмем немного! — юноша наконец оживился, расплывшись в широкой блаженной улыбке. с плеч буриса будто капень свалился, а сам лололошка закинул его руку себе на плечо. свисающие пальцы дострагивались до продолговатых локонов, а локоть свалился на шею. началась обработка ран под рукой — самое неприятное и болезненное. нашлась одна очень знакомая рана, на которой юноша хотел поэкспериментировать. но одобрит ли это бурис вообще? лололошка взглянул на столик, на котором была баночка с морфиновым раствором, кое как нахимиченная им же. а так же нить с замысловатым крючком — как раз для воплощения этой идеи в жизнь. взгляд переходил то на банку, то на болезненную рану. не будет ли слишком рано для этого времени? — эй, пацан, ты чего? — ам... у меня появилась идея.. тут у тебя одна рана, бинты не спасут, так что я тут подумал. — плевать, делай, что хочешь. если это поможет — валяй. тебе-то я доверяю, лололошка. мальчик будто загорелся, заместо солнца освещая собой комнату. спустив с себя свисающую конечность, лололошка ринулся к железному столу. на секунду показалось, что его глаза окрасились в ярко-голубой. или же нет... у ло-шки в последнее время было осиленное желание к изучению химии. тот уже сделал парочку препаратов, которыми пользуется вся больница и даже из других городов просили сделать такие поставки. не то, чтобы это были прям открытия в мире химии, но всё же. проспиртовав тонкий шприц, тот забрал немного из открытого анестетика, всё точно рассчитав, хоть и на глаз. при виде острой тыкалки у буриса появилась пара капелек пота. — придётся всё же снять майку. — издеваешься? — щас и штаны при мне снимешь. чего я там не видел? — чёрт мелкий... — пробубнил тот под нос и стянул с себя последнюю защиту, оголяя накачанный торс. — ну хоть где-то тебя не тронули, хорошо уворачивался значит. — на рельефном животе виднелись всего лишь несколько царапин и шрамов. неплохо. — ха! ну конечно! — эти я тоже осмотрю, вдруг инфекцию занело. — да бля... — а теперь ложись по-удобнее. мне нужно твоё полное спокойствие, а то рука содрогнёт. —... что ты задумал, малой? — но тот всё никак не оборачивался в его сторону, подготавливая один инструмент за другим. дабы как нибудь увидеть его лицо, бурис смиренно откинулся на подушку, ближе к столику. бестолку. "эту наглую морду точно тенью скрыло" в палате было довольно светло. солнечные, хоть и тусклые лучи добирались даже до открытой двери в коридор. — эй! чё у тебя там? выкладывай уже. — знаешь, что делают с одеждой, что разошлась по швам? — странный вопрос довольно сильно смутил купца. тот недоумённо взглянул в темноту. тьма не спешила оправдываться. — я не преподаю уроков шитья, малой. — в голове начинали появляться какие-то идеи, но не хотелось даже об этом думать. — одежда состоит из тканей. мы — врачи, воспринимаем пациентов довольно субъективно. покажи мне любую куклу с высунутыми нитками и она уже будет считаться пациентом с венозно-кровоточащей проблемой в моих глазах. да пусть даже обычный камень с трещиной. так же и с настоящими людьми. — знал я, что вы — ребята странные. так к чему ты про одежду? лололошка? — но он всё так же не отвечал. пока что. юноша, наконец, повернулся к другу лицом, снова давящим из себя неестественную лыбу. обойдя кровать, подбираясь к нужной стороне его тела, ло-шка наклонился ближе к бурису. его улыбка стала ярче, а глаза всё таки горели небесно-голубым с примясью знакомого и уже родного лилового. от такого контакта душа ушла в пятки. — люди покрыты кожей и мясом. кожа — это тоже ткань. — пугаешь. — ну конечно. ты же сам на это согласился, не так ли? — то же мне. значит, ты хочешь зашить меня как две тряпки кусок? — верно мыслишь, дружище! — опыт-то есть, малой? — был случай, когда пришлось зашить себе плечо обычной никтой и иголкой. правда потом кожа поглотила нить и пришлось вскрывать рану дабы избежать инфекции... — хара те в зад, лололошка! у тебя есть нормальные истории вообще? — мужчина уже хотел встать, но был откинут обратно обычным касанием снова холодной руки в перчатке. ладонь мальца даже не двинулась при ударе о сильную грудь буриса. — у меня не было тогда нормальных нитей, что кожа не будет поглощать. сейчас же... — юноша взглянул на столешницу с другой стороны кровати. бурис по немому ответу всё понял и тяжело вздохнул. "опыт есть — и на том спасибо" в боку почувствовалось неприятное покалывание. пока моряк втыкал в потолок, лололошка уже успел ввести анестезию. осталось дело за малым. подождать действие анестетика и начать зашивать глубокую рану, предворительно очистив. — через пару минут ты перестанешь чувствовать боль, но не перестанешь чувствовать меня. просто говорю тебе, чтоб не ссался с этой иголки с нитью. — как скажешь, док. — мужчина отвёл взгляд куда-то в даль, чтоб не видеть всех кровоточащих ран, что болели даже от взгляда. вдруг тот прочувствовал, как рядом жалобным скрипом прогнулся матрас под чьим-то тяжёлым весом. ло-шка уселся рядом в ожидании действия препарата. благо, места было много, так что удобно было им обоим. тёмноволосый всё так же беззубо улыбался, издавая приятное тепло вокруг. хотелось прижаться к нему в обьятия и забирать всё тепло, никому не отдавая. но бурис уважал личные границы мальчугана, что успел стать для него спасательной шлюбкой, если проще — другом. мужчина ухватился за мягкую ладонь, что легла рядом. — новые ощущения, не так ли? — хихикнув, юноша сжал рельефную руку буриса, просачиваясь сквозь пальцы и поглаживая её поверхность. — грр, моё состояние на твоей совести. надеюсь, ты это запомнил, хара.. — хах, ещё как, бурис! ну-ка, должна уже была пойти реакция... — юнец прошёлся свободной рукой вокруг раны на животе. от таких выходок нутро неприятно сжало от смущения. бурис сжал руку, выражая тихое недовольство. боли не последовало, но стоило хоть предупредить. — болит? — грхх, не особо. ты б хоть сказал, что будешь лапать как вздумается.. — хм.. был бы ты по-цельнее, я не утрудился бы тебя и крепко обнять. но есть что есть, борик. так что... — опять ты меня так называешь! — приступаю. — лололошка от нетерпения перебил друга и отвёл его руку подальше от места операции. отрезав нить и вдев её в крюкообразную иголку, тот наклонился к лежащему и сверкнул глазами. — тебе не стоит смотреть. видок не из приятных. — хара... — бурис закрыл лицо отведённой в сторону рукой. грудь неприятно сжалась, а кожа немного натянулась в сторону нити. всё, как обычно: йодирование, а далее множественное проникновение из одной стороны раны в другую. неприятно. когда же мироходец закончил своё дело, он наклеил специальный пластырь, подогнанный прямо под зашитую рану. никому он таких поблажек не делал. — когда всё заживёт, придёшь ко мне снимать швы. — тот кинул все ненужные инструменты обратно на стол с громким лязгом. — ты уже закончил? наконец-то. мне бы к своим, а то эти аболтусы весь корабль разнесут, хара им рожи... — мужчина было хотел подняться, но поймал на себе снова тот грустный взгляд, а ещё и бесстыдно лежащую на его груди руку. на этот раз его глаза были более опустошёнными, нежели опечаленными. издалека могло показаться, что лицо юноши совсем ничего не выражает, но бурис уже научился улавливать малейшие изменения в мимике немногословного друга. из-за лежащей на накачанном теле чужой руки, была всепоглощаящая мысль, что ло-шка уже давно втисается в личное пространство купца, но тот давно смрился, зная, что его друг на удивление тактильный. — ну чего тебе? — лежи здесь, а то швы разболтаешь. с твоими "аболтусами" я уже договорился. они оставили корабль, кроме пары охранников. — юноша отвёл взгляд, поглаживая пальцами жёсткую кожу. — да когда ты успел, чертёнок мелкий?! — когда за бинтами бегал. — тц, ты так со мной побыть хочешь, я прав? — хм... — бурис глубоко вздохнул под весом чужой конечности и положил свою ладонь, чтобы лололошка ничего не убирал. эти мелкие касание и с ума свести могут, если вовремя не привыкнуть. — встать-то дашь? — тот сжал чужую руку, показывая своё смирение. юноша решил промолчать, но всё и так было понятно: давление на грудь заметно ослабилось. купец принял сидячее положение, всё ещё держа чужую руку, лололошка сел рядом. внезапно моряк перестал сжимать чужую руку, заместо обхватив спину каштановолосого здоровой рукой. тёмные, как ночь брови немного нахмурились от такого действия, потерсканные губы хотели что-то возразить, но оставалось довольствоваться тем, что тебе дали. — ты так редко приезжаешь, бурь.. а я тут с ума почти схожу! у нас обоих слишком много работы, не так ли? — внезапно начал свой монолог мироходец. его глаза выглядели пустыми, как самая чёрная ночь без единого огонька. — я скучаю. — я тоже, лошка, я тоже. кхм... как ты вообще здесь умудряешься работать? у тебя же амнезия вроде, разве я не прав? — мужчине не хотелось говорить о душегубном ощущении, что испытывали они оба. лучше уж поговорить о почти "магической" способности юноши приспосабливаться к любым условиям. — довольно смешная история. до сих пор ничего дельного о медицине этого места не знаю. единственное, что мне известно — наркоз вы используете редко, а вместо перчаток у вас длиннющие пинцеты. — то есть.. у тебя даже образования врача нет? — ага. — так кем ты мог работать до того, как я тебя... нашёл? — давай методом исключения. оружие в руках я не держал, значит не контрактник. одет я был не как остальные, значит не отсюда, правда же? — хах, по твоему прошлому описанию одежды, в которой ты там оказался можно сказать, что ты русский. или просто из холодной страны. — так и есть, а если так подумать, телосложение у меня не от хорошей жизни, значит моя прошлая работа была связана с передвижением, а может и самозащитой. — дальнобойщик или путешественник? — хм, больше склоняюсь ко второму. дальнобойщик это в машине сидеть, да так, что задницу отсидишь. а ещё и большая куча знаний о механике, а я даже названия гаек не помню! хотя... какой профит от путешествий? идёшь куда-то и... всё! больше ничего не получаешь взамен. может это и было моим мото до амнезии... но что сейчас? — лололошка снова поник, оставив все попытки забрать себе руку буриса снова. мужчина засуетился. — хара.. малой, может ты и до этого каких нибудь друзей себе находил, не знаю! они-то могли тебе помочь! а если это и было твоим смыслом путешествий. — в этом-то вся проблема, бурис. я их не помню, если вообще такие были. — мужчина прижал друга к себе и крепко обнял, делясь теплом своего обнажённого тела. — ну не надо так, лололошка. хара мне в рожу, отвечаю, для них ты был хорошим другом... хоть я тебя и знаю пару недель, ты, должен признаться, мне почти родным стал, кхм. — бурис отвёл взгляд и свою кривоватую от шрамов улыбку. — ты... тоже. — ну вот, опять из тебя почти ничего не вытащишь! — моряк тихо прогримел, закатив глаза. ло-шка улыбнулся, поправив затонированный монокль. когда мужчины наконец вылезли из крепких обьятий, третья персона, лежащяя под одеялом, с протяжным стоном потянулась как резина, вытаскивая все четыре конечности из под тяжёлой ткани. юноша резко обернулся на друга сзади, бурис следил за его реакцией. сдерик же, под гнётом солнечных лучей медленно зевнул, заставив мироходца захотеть сделать то же самое. чёртовы необьяснимые реакции. — агмм... лолошка..? сколько времени? — белобрысый медленно поднялся с кровати, словно неваляшка, качнувшись немного в бок. — недолго ты спал, сдерь. всего полседьмого, ложись обратно. — нет, мне кажется, — юноша снова невольно зевнул, прослезившись, — как раз вовремя. помнишь того дедулю с корабля буриса? думаю, стоит его проверить. — а, да, точно! ты прав, сдерик! мне кажется, этот дед был слишком груб, но думаю, это было из-за боли... — лололошка! не стоит о нём так говорить. у всех настроение не самое лучшее, когда тебе буквально нужно руку ампутировать. — хирург вытер наступившие слезинки и недовольно просверлил взглядом своего друга. — постой, ампутировать? как так? я думал у всех моих было хорошо всё. — мужчину будто из колеи выбило. — да, была парочка с сильными травмами, но, хара.. — да, бурис, в чём-то ты прав. у дедушки было всё довольно хорошо... изначально. большую часть времени он спал, а руку, хоть и с большой раной, зашить мы успели. — белобрысый скинул с себя ненужное одеяло и поправил на себе смятую рубаху с фартуком, — вот только был один недочёт... — его травма была от осколочной гранаты, — вставил свой "цент" мироходец, — само название за собой ничего хорошего не светит. за ночь его состояние значительно ухудшилось, осколок попал в него довольно глубоко, так что пришлось доставать. весёлая ночка вышла. — я всё ещё не понимаю, как ты понял, что он буквально умирает перед кучей сестёр? — сдерик недоумевающе взглянул на друга, бурис же закинул уставшие ноги на кровать, чтоб иметь вид на обоих друзей. — всего-то пульс стоило проверить, сдерик. не такая уж и сложная техника... — лололошка демонстративно взял морехода за руку, зажав пальцами на выступающих венах и глубоко вздохнул. через пару секунд оба мужчины ощутили небольшие пульсирования в руке, будто одному из сосудов перкрыли путь. — нам повезло, что осколок не задел какую нибудь аорту, а то ещё пара ударов сердца и старичка уже не спасти. — если честно, то я не хочу знать откуда ты набрался таких конкретных знаний в анатомии, лололошка. будь то горький опыт... или саморучные деяния... брррр! — по спине полевого врача прошёлся неприятный холодок. юноша напротив нервно отпустил руку буриса, опустив свой взор. тот как-то криво заулыбался самому себе. купец уже начинал продумывать всевозможные пути побега от сумашедшего глав-врача. — не волнуйтесь, сдерик, бурис, я не помню никаких моментов, где я самостоятельно причинял людям боль для их изучения. скорее, горький опыт больше подходит твоему определению, сдеря. — тьфу, хара... не помнишь, не значит, что не делал, лошка. надеюсь, ты это понимаешь? — да бурис, знаю. — вот и хорошо. — почти хором ответили друзья. — хах, а меня это навело на идею... просто не дайте мне сойти с ума, чтобы не увидеть как я "получаю" свои знания, хорошо? — чёрт, лололошка! не пугай так! — ладно, сдерик, прости. я пошутил. а так... да, стоит навестить деда, а то ещё пару минут и в хоспис отправлять. — я хоть и не хотел подслушивать, но это тот самый раненный с осложнениями в два часа ночи? хара мне в зад, люди спят в такое время! — мгм, согласен. выходные только завтра, дожить бы ещё... — ладно, сдерик, пойдём за ним уже. надо привести себя в порядок в конце концов, а то как мертвецы ходим. — юноша, тяжко оперевшись на матрас, откинулся от кровати и, изредко пошатываясь, поправил своё помятое жабо. — мда, слышать слово "мертвецы" от тебя хочется в последнюю очередь. — сдерик последовал примеру друга, попутно поправляя спадающие очки. — борь, ты как? здесь будешь? — агрх, лололошка, с твоими эмоциональным качелями я лучше уж тут посижу. к команде после тебя вообще ни ногой! — вот и славненько, потом проведаю. — юноша сложил руки вместе и немного наклонил голову вместе с широкой улыбкой. — засранец.. — пока-пока бурис! — доброго дня. — сдерик через силу оттаскивал лололошку за дверь, подальше от уставшего купца. так они и продолжили свою ненавистную рутину нового дня. хоть и прошлый день для них особо не заканчивался. мимопроходящие мед-сёстры, по всей видимости, только пришли из дома, оставив в госпитале только молодых интернов. все желали им доброго утра... — сдерь, а ты не знаешь, как того деда звали? — внезапно вбросил тот в голову сонного друга. — пока в сознании был? — ага. — честно говоря, имени он своего не назвал, но представился, как "скульптор". — мххм, скульптор значит? — меланхолично переспросил юноша, при этом будто "пробуя" имя пациента на вкус, — видимо, расспрашивать его не имеет смысла... как думаешь, может он ответственнен те за скульптуры, что у нас на площади стоят? — ты так говоришь, будто уже уверен в этом. — ну не просто так же у него эта кличка! — проскулил лололошка, размахивая на ходу руками. в этот момент эта пара врачей уже оказалась перед полураскрытой дверью в палату. между мужчинами повисла неприятная тишина, а напряжение начало взбираться по сгорбленным спинам. за хлипкой и облезлой дверью тоже было тихо, будто больные и не существовали "там" вовсе. — спят может? — проморозил сдерик, аккуратно подхватывая руку своего друга. на такой жест лололошка лишь глубоко выдохнул и устало взглянул то на щель между дверью и стеной, то на самого сдерика, избегая зрительного контакта как такового. — всё может быть...