Dry flower

Она так часто плакала в своей жизни, что теперь, когда следовало заплакать, больше не получается, потому что слезы высохли. У Шиен ничего не осталось, кроме оставшегося от мамы уютного домика, полоски моря в мечтах и Юхен. Она каждый день приносит ей еду, оставляет на тумбочке у кровати, пока Юхен сидит, и пустой её взгляд направлен на темно-коричневую стену, обрамленную золотистым пятном. Они учились в одной школе, и милую, весёлую и шебутную Юхен часто дёргал за косички. Только не мальчики, а Шиен. Юхен бросала на неё преувеличенно злой взгляд, а потом, чтобы та не видела, прикрывала рот ладошкой и хихикала. Но больше она не смеётся, даже не плачет. Она стала очень красивой, но что толку от её красоты? Юхен не понимает того, что любая роза, даже самая прекрасная, на её фоне кажется бледной фиалкой. Цветы цветут для неё, а Шиен живёт для того, чтобы облегчить её жизнь, хотя знает, что Юхен проживёт без её поддержки. В конце концов, слепота — не приговор. *** С Юхен Шиен свела мама, когда ещё была жива. Она часто плакала и вспоминала о прелестной дочке тех тиранов Кимов, что на всех смотрели с лёгким презрением, в том числе на маму, которая когда-то у них работала. Она часто рассказывала, что в их доме только Юхен относилась к ней, как к человеку. — Она так изменилась, Шиен, — в глазах её стояли слезы, а смуглые мозолистые пальцы теребили подол поношенного платья. Шиен с равнодушным выражением посмотрела на неё. Горячая подлива стекла по подбородку, палочки в её руках замерли в воздухе. — Была такой хорошей, милой девочкой, а сейчас глазам смотреть больно… Как можно было бросить своего ребёнка, как?! Мама сотрясается от рыданмй ещё больше, её слезы падают прямо в пиалу с едой, а Шиен с горечью думает, что она права. Если бы у неё была возможность подержать на руках своего ребёнка хотя бы в один, последний момент, она бы не отказалась ни за что. **** Вонючие подонки надругались над ней, когда ей было 19. Придя домой в крови, грязи и со следами засохшей спермы на юбке, Шиен получила по лицу от отчима. — Шлюха, — одного емкого слова и полного презрения взгляда хватило, чтобы сломаться окончательно. Шиен плакала, ползала перед ним на коленях и просила простить. Простить за то, что дала повод. За то, что шла домой одна по темной улице. За слишком короткую юбку. За чересчур вульгарный макияж. Он простил. Унижал после этого, бил, измывался, но простил. Запуганная, зависимая от него мама ничего не могла сделать, лишь приходила к дочери, обнимала за плечи и целовала в висок. Шиен дрожала в её объятиях и рыдала в голос. Когда выяснилось, что первая сексуальная (вынужденная) связь дала свои плоды, отчим также немногословно, но ёмко сказал: — Сделаешь аборт. Не обсуждается. Шиен, придя в клинику, даже доктору в глаза смотреть не могла. Опускала голову, мямлила, просила направление и сгорала от стыда. Врач снисходительно качала головой. — А отец ребёнка знает? Участия принимать не желает, как я понимаю? Ну да, все вы молодые да ранние, сделали дело, а потом никакой ответственности, в кусты сразу… И тут Шиен всхлипнула, посмотрела прямо в вытянувшееся лицо напротив и воскликнула: — Я не знаю, кто его отец! Вытащите это из меня, пожалуйста! *** Аборта не получилось, врач тогда запугала её и ввергла в смертельную бледность. Сказала, аборт потом ей всю жизнь сломает, не позволит больше никогда познать счастья материнства и прочий бред. Теперешняя Шиен бы усмехнулась и сказала, что ребёнка никогда заводить не собирается и семью создавать с кем-либо не намерена, но тогда было страшно. Ведь тогда казалось, что это больно и кроваво. Потом, когда пришлось столкнуться с родами, оказалось, никакого отличия не было. Когда домой пришла и пролепетала, что не смогла, её избили. — Не хочешь этого урода по — хорошему лишаться, будем по — плохому! — орал отчим прямо над ухом, пока Шиен, постанывая, выплевывала выбитый зуб. Прикрывала рукой живот, кричала, чтобы хоть кто-нибудь услышал… Мама потом порывалась Скорую вызвать, но отчим запретил. Вдруг выродка удастся спасти? К глубочайшему удивлению Шиен, беременность сохранить удалось. Отчим злился, но больше не бил. Заставлял есть, как на откорм, если вдруг надо было на консультацию в больницу, подвозил на своей тарахтелке. Шиен казалась себе жирной мерзкой свиньёй, завичящей от чужих подачек, но терпела. Когда приходила на учёбу, сталкивалась с пристальными, полными осуждения взгляда и съеживалась. Иногда молилась, расшибала себе лоб, плакала и благодарила отчима. Оставил дома, не выгнал с позором. Разве это не счастье? **** Ребёнок родился маленьким и слабым. Глазки едва открывал, тихо сопел, а когда открывал рот, его крики казались мяуканьем котёнка. Шиен мальчику даже имени придумать не смогла, называла своим малышом, солнышком, зайчиком, прижимала к себе и баюкала. Он не реагировал. Новость, что ребёнок оказался глухонемым, стала для Шиен страшным ударом. Потом она начала задумываться о том, чтобы оставить ребёнка в больнице. Отчиму идея пришлась по душе, калеку терпеть в доме он не собирался и факт, что он сам поспособствовал неполноценности малыша, полностью игнорировал. Мама была не согласна с ними и яростно спорила. Впервые пошла против супруга. — Не по людски это, неправильно… — шептала она, и чувствовалось, что сейчас заплачет. Нежное, хрупкое, нуждающееся в постоянной заботе создание старалось побороть себя, чтобы защитить ещё более слабое существо. Шиен слабой себя не считала. И поменяла решение. — Ты в мой дом с этим уродцем не пойдёшь, слышишь?! Вы с матерью своей у меня на шее сидите, решили спиногрыза повесить! Сучки! Шалавы! Катись с этим выродком куда хочешь, поняла?! У тебя больше нет семьи! «У меня её, наверное, никогда и не было», — Шиен не стала озвучивать свою мысль вслух, просто согласилась навсегда покинуть дом. После года бродяжничества она вернулась обратно, когда умер отчим. Зарезали в пьяной драке, как объяснила мама. Шиен лишь кивала и с наслаждением бросалась на еду, спрашивая себя, как ей удалось выжить на улице? Мальчик её не выжил, как бы она этого ни хотела. Прижимала к себе трупик, плакала и не верила. Потом зарыла его тельце собственноручно. Словно видела себя со стороны: перемазанную в грязи, кричащую от отчаяния в пустоту. С тех пор она никогда не плакала и не кричала. Словно застыла душой. А потом в её жизни появилась Юхен. *** Юхен была из обспеченной семьи. Красивая, с немалым приданым… Но, как ни странно, совершенно не избалованная. Её родители придерживались тактики, что отрываться от обычного народа нельзя ни в коем случае, поэтому и в школу отдали самую обыкновенную. Правда, родители Юхен были лицемерами, а она нет. И всегда, как в старых добрых сказках про любовь, следовала зову сердца. Камингаут перед родителями она сделала, когда поняла, что влюбилась в девушку. Любовь была взаимной, начались первые серьёзные в её жизни отношения. Семья, конечно же, не поняла и не приняла. Обещали отречься, кляли на чем свет стоит, но Юхен было все равно. Она вместе с возлюбленной решила сбежать. Подальше от лицемерия, подальше от богатства, подальше от серебряных и золотых ложечек, которыми её дразнил каждый, кто знал о её богатых родителях… В результате произошла авария. Любимая девушка погибла на месте, а Юхен восстанавливалась долго. Желание быть счастливой стоило ей всего. В первую очередь потери зрения. После она решила прийти к родителям. Те даже на порог не пустили. Поливали грязью так, что прохожие на улице могли услышать, даже если и не желали. Их дочь умерла в тот самый день, когда поставила на кон все. Юхен не видела ничего. Перед глазами были пятна, иногда наступал чернота, но она шла не ведая куда. Один раз споткнулась и упала, ощущая комки грязи на лице, а потом разревелась от безысходности. Она представила себя маленькой, униженной, со спутанными волосами и в порванном платье простого покроя, которое очень любила. Единственное напоминание о прошлом. Тогда у неё были цветы в волосах и счастливая улыбка на лице. Нечестно. Нечестно. Она не помнила, сколько времени прошло. Её подхватили, как пушинку, прикоснулись к лицу, вытирая грязь и прошептали: — Ты так изменилась, Юхен. *** Юхен давно не видела Шиен. Даже почти не помнила. Помнила только пухлощекую смуглую девочку, с которой ходила в одну школу. Теперешнюю Шиен она не знала. Слышала только холодный металлический голос. Шиен говорила с ней так, будто делала ей одолжение. Будто Юхен просила её спасать. Шиен кормила её с ложечки. Брала за подбородок, заставляла в порыве злости открыть рот и сразу, без промедления, кормила. Еда всегда была горячей, поэтому Юхен замолкала и просто пережевывала. Ей не нравилась забота Шиен. Не нравилось, как привественно скрипела дверь комнаты, когда та заходила. Не нравились её разговоры. Они были депрессивными, тяжёлыми, давящими на горло и грудь. — Мама умерла, — Шиен сказала это так буднично, в очередной раз кормя Юхен, что та удивилась и разозлилась. Она помнила маму Шиен. И когда та привела её к себе домой, была рада услышать её старческий, полный слез радости и боли одновременно, голос. Сморщенные руки обняли её, прижали к себе и обещали, что все будет хорошо. — Когда похороны? — едва выдавил из себя Юхен, чуть не плача. Словно это она, а не Шиен, потеряла маму. В ответ молчание. — Это не твоя забота, — сказала Шиен через пять минут. Сдавленно. Юхен поняла: она все-таки переживает. Просто сдерживается, чтобы не заплакать. **** — Ты любишь море? Тебе хотелось когда-нибудь побывать рядом с ним? Юхен молчит, переваривая вопрос. — Не знаю. Я давно уже разучилась мечтать и думать о чем-то материальном… Или заоблачном. Ложка бренчит о тарелку. Шиен тяжело дышит. — Моя мечта была увидеть море сквозь палящее солнце и умереть. Знаешь, как в фильмах. Когда я увижу бледную полоску моря во сне, значит, я скорее всего, умру. Это была бы замечательная смерть. — Зачем умирать? — недоуменно спрашивает Юхен и закрывает глаза. Разноцветные пятна наливаются алым. Кажется, что сердце остановится. — А зачем жить? — задаёт исчерпывающий вопрос Шиен и выдыхает. — Мама была единственным близким мне человеком. Ты думала когда-нибудь о том, что если твой любимый человек умрёт, ты последуешь за ним? — Была, — отвечает Юхен спустя минуту, пожевывая губу. — Умер близкий человек, и я тоже не хотела жить. Но живу. Вот так. Просто не хватает сил и возможностей умереть так, чтобы потом не жалеть. **** Шиен давно не поливала цветы. Завявшие, осыпавшиеся лепестки… Шиен аккуратно погладила стебельки и вздохнула. Она тоже сухая, завявшая. И Юхен тоже. Обе вянут здесь, в тоске и одиночестве, компании друг друга… И это не так уж и плохо. Всегда хорошо найти человека, с которым умирать не страшно. *** Шиен держит руку Юхен в своей руке и смотрит ей в лицо. Глаза её такие же пустые, неосмысленные… Шиен прикладывает её руку к своему лицу. Та дёргается и в первую секунду пытается убрать, но потом начинает двигать ею. Прикасается подушечками пальцев к уголкам губ, потом переходит на ямку на подбородке, к щекам, ненарочно трогает нос, и Шиен морщится. И смеётся. Впервые. У неё ничего нет. Ни работы, ни любимого человека. Мама и сын давно мертвы. Остался дом, мечты о море и желание заплакать. А ещё Юхен, что нуждается в заботе и поддержке. Они умрут в тоске и одиночестве. Но зато вместе. И в компании засохших цветов.