Больше никаких шуток

В ненастную погоду на фоне черных облаков можно разглядеть золотое сияние луны, которое появляется когда холод затихает. Жители окраины Санкт-Петербурга словно пыль в своих домах погрузились в сон. Здесь не так сильно раздается рокот моторов машин, и даже редкие прохожие совсем не шумят под окнами. Эта квартира, о существовании которой знал только сам хозяин, была его убежищем в не лучшие периоды его жизни. Арсению, вообще, не свойственна такая безвкусная отделка комнаты: кресло в углу бежевого цвета, мягкости которого мог лишь позавидовать ковёр с незамысловатыми узорами, темно-коричневого цвета журнальный столик из бог знает чего, заваленный разным хламом; тёмные обои создавали атмосферу может быть и не самую приятную, но окна на всю стену с оранжевыми шторами помогали не потонуть окончательно в этой скучной и нелепой комнате. В ней страшно тихо; только бегущая секундная стрелка часов дает Арсению возможность зацепиться за реальность. Он заставляет себя смотреть только в чат, который нуждается лишь в его двух словах: да или нет. Но у него перед глазами просто какая-то мутная ерунда, а не судьбоносные буквы, решающие поставить жирную точку или же отягощающее многоточие над отношениями с его женой. Женой. Хах, у него она оказывается есть. Но в этот вечер может её и не стать. Взглядом затуманенных глаз бегает по сообщению Алёны, перечитывая одну и ту же строчку уже полчаса: «Ты домой собираешься ехать?». Претензия, гнев, обида – он чувствует это даже по другую сторону экрана. По-хорошему, он должен поехать к ней, ведь впереди неделя без съёмок, а значит и время можно провести вместе с семьёй. Но у мужчины в груди комок противный пульсирует, как только он перешагивает порог той квартиры... О радости и речи не шло, и Арсений даже не думал, что это долгожданный день, когда живёт без фанатов, камер, гримёрок и партнёров-импровизаторов; он принимал это без размышлений, как будто даже забыв значение своего отпуска – ждал следующего дня огромным, тёмным ожиданием. Арсений уже 10 лет живёт по принципу "пахать как савраска, скрывая наличие личной жизни". Он боится что-то менять. Со временем даже самая невыносимая боль становится уютной: она прирастает, развивается как опухоль, которую врачи не рискуют удалять, зная, что пациент может не пережить операцию. Конечно, Попов знает, что есть люди, не дающие себе сами жить, так как хотят. Он хочет, но не может. Боится. Теперь его брак на грани распада, а сам он пашет 24/7, не отменяя ни единого съёмочного дня даже в самом низкосортном шоу. Камеры, профессиональный свет, зрители и коллеги по проектам – преданные попутчики импровизатора на тропе, неумолимо ведущей к выгоранию. Он уже не надеяться вернуть в свою жизнь давно забытую идиллию, поэтому сейчас ему откровенно говоря плевать, что будет. Ментальные вопросы наконец исчерпали себя, и мужчина ответил: «да». Теперь лишь интерес, куда всё это катится, подогревает желание поехать к семье. К жене. Ах да, ещё и к дочке. Чёрт, а сколько ей лет? Боже, ей уже 12. Что ж, пора собирать чемодан и ехать к ним, пока все не стали ненавидеть его в том доме.