Мать и ребёнок

       У неё на руках Дейнел успокоился почти сразу и теперь пытался ухватить своими маленькими пальчиками семиконечную звезду, что висела на её шее. Алисента, улыбаясь, легко погладила пальцами головку внука. Он был похож на Эйгона как две капли воды: такой же круглолицый, с курносым носом, который, Алисента уверена, со временем станет прямым, с большими любопытными лиловыми глазками и, конечно, с серебристым пушком на голове. От матери Дейнел не взял ничего.        Алисента обернулась к Сансе, и в улыбке её появилась едва заметная горечь. — Тебе нужно больше отдыхать.        Санса сидела на софе, скользя безразличным взглядом по узорам на ковре и сминая сильно похудевшими пальцами бледно-зелёную ткань подола платья. Она встрепенулась, будто испуганная птица, и подняла глаза на Алисенту. — Я совсем не устала, ваша милость, — тихо ответила Санса и приподняла уголки искусанных губ в слабой улыбке.        Алисента вздохнула. "Я совсем не устала". Санса повторяла эти слова, как септоны повторяют молитвы. Она почти не расставалась с Дейнелом. Она кормила его сама и до последнего отказывалась от предложения пригласить кормилицу, пока не выяснилось, что у неё мало молока. Когда сын капризничал по ночам, Санса тоже отказывалась отдать его кормилицам и успокаивала сама, даже если ради этого приходилось просыпаться по пять раз за ночь. Она ходила по замку, словно призрак. И без того бледная кожа стала совсем белой, а из глаз пропали былой блеск и задор. Во время семейных ужинов к ней часто приходилось обращаться дважды, потому что с первого раза она могла не расслышать.        Алисента помнила Сансу, когда та только приехала в Красный Замок, юная, нежная, очарованная и счастливая. Помнила Сансу до рождения ребёнка. И сейчас, когда девочка угасала на глазах, сердце Алисенты сжималось от одного лишь взгляда на неё. Потому что сердце понимало и помнило. — Я скажу Талии, чтобы унесла Дейнела кормилице. — Не нужно, ваша милость, я сама! — Санса с готовностью поднялась и протянула руки к сыну. От внимательной королевы не ускользнуло то, как слегка пошатнулась при этом невестка. — Нет. Я хочу поговорить с тобой наедине, — Алисента передала Дейнела подоспевшей служанке и, когда за ней закрылась дверь, жестом пригласила Сансу сесть.        Санса опустилась обратно на софу и потупила взгляд. Её руки, сложенные на коленях, снова принялись комкать шёлк юбки. Сейчас Сансе как никогда хотелось свернуться в клубок, спрятать лицо в коленях и не отвечать ни на чьи вопросы. Однако она продолжала сидеть и держаться прямо.        Алисента поёжилась не то от холода, не то от того, что ей вдруг стало неуютно. За окном серые тучи затянули небо, и покои выглядели мрачно, пусть даже служанки и зажгли несколько свечей совсем недавно. Без Дейнела, который шумно сопел и агукал, здесь воцарилась давящая тишина. Алисента подошла к софе, обитой тёмно-зелёным бархатом, и осторожно села рядом с Сансой. — Санса, — Алисента так же осторожно взяла её руки в свои и чуть сжала, — может быть, тебе стоит иногда оставлять Дейнела со мной, чтобы ты могла побыть одна, прогуляться по саду?        Санса решительно замотала головой. — Не нужно, ваша милость, правда. Со мной всё в порядке. Дейнел не утомляет меня и... — Посмотри на меня, — Алисента говорила тихо, но настойчиво. — Посмотри на меня, пожалуйста.        Санса, помедлив немного, нерешительно подняла глаза, под которыми залегли тени. И Алисента встретила в этих синих глазах, таких наполненных жизнью когда-то, глубокую усталость, страх, терзания и сомнения, которыми полнилось всё существо матери её внука.        Собственные глаза Алисенты наполнились слезами, и, не говоря ни слова, она притянула Сансу в свои объятия, уткнувшись носом в её потускневшие рыжие волосы. Санса, немного сбитая с толку, замерла на мгновение, а потом вдруг тоже прижалась к Алисенте и разразилась громкими рыданиями, сотрясающими всё её хрупкое тело. Санса горько всхлипывала, обливалась и давилась слезами, даже выла, пряча лицо в ткани платья Алисенты, отчаянно цепляясь пальцами за это самое платье. Она плакала так, будто в миг осиротела, будто лишилась всего, что когда-либо у неё было, и вместе с рыданиями её покидало и то, что так долго её тревожило.        По щекам Алисенты тоже бежали слёзы. Она крепко зажмурила глаза и сжала губы, чтобы не разрыдаться самой. Дрожащей рукой Алисента аккуратно гладила затылок Сансы и слегка покачивалась вперёд-назад, будто укачивала ребёнка. А Санса ведь и была ребёнком, неподготовленным ребёнком. — Я так устала! — слабо пробормотала Санса и вдруг села прямо, крепко вцепившись в предплечья Алисенты. — Я устала! Я совершенно не справляюсь! Я стараюсь, я изо всех сил стараюсь быть хорошей матерью, но у меня не получается! Я от него устаю!        Она кричала, слёзы неудержимым потоком омывали её раскрасневшееся лицо, глаза безумно блестели. — Я думала, что я смогу, что это пройдёт, но не проходит! Я плохая мать! Я должна быть благодарна, но у меня не получается!        Санса вновь разрыдалась и прижалась к груди Алисенты, обхватив ту за талию. Слёзы душили её, голова начинала болеть, но Санса уже не могла остановиться. Она слишком долго сдерживала всё в себе, чтобы теперь просто так успокоиться. А Алисента гладила Сансу по спине и придерживала за голову. — Ты не виновата. Ты делаешь для Дейнела больше, чем кто-либо другой, ты заботишься о нём... — Недостаточно! — Санса вновь вскинула голову, заглядывая Алисенте в глаза. — Если бы я его действительно любила, я бы не уставала от него! Разве может мать устать от своего ребёнка?!        В глазах Алисенты вновь появились слёзы, а руки слегка задрожали. Голос же её оставался уверенным, пусть и тихим. — Да, Санса. Дети – это прежде всего огромная работа. И невозможно от неё не уставать, как бы ты ни пыталась. — Но мама никогда не уставала! Нас у неё было пятеро, и она справлялась!        Алисента грустно ей улыбнулась. — Может быть. А может быть она просто не говорила о том, как устает, потому что тоже боялась в этом признаться, — Алисента взяла лицо Сансы в свои руки и приблизила к себе. — Рождение и воспитание детей – это тяжкий труд. И уставать от этого совершенно нормально. Ты же не Матерь, ты обычный человек, которому тоже нужен отдых. Никто не идеален, Санса, и ты должна позволить себе быть неидеальной.        Санса непонимающе хмурилась. — Не будь слишком строга к себе. Я знаю, ты хочешь для Дейнела только лучшего, но если продолжишь в том же духе, то навредишь себе. Ты любишь его, Санса, и то, что ты час или два в день будешь отдыхать и набираться сил, никак это не опровергнет. Если бы ты его не любила, ты бы не беспокоилась о том, что, возможно, даёшь ему недостаточно любви, разве нет? — Н-наверное, — Санса слабо кивнула.        Алисента снова притянула Сансу к себе. Пусть она немного отойдёт от истерики, пусть осознает то, что ей только что сказали. — Помни, Санса, что я всегда рядом. Если ты просишь о помощи с ребёнком, это не делает тебя плохой матерью. Ты должна заботиться не только о Дейнеле, но и о себе.        Санса опять тихо всхлипнула и крепче прижалась к ней, а Алисента опять начала гладить рыжие волосы. Она будет сидеть с Сансой так сколько угодно и будет повторять ей эти слова столько, сколько потребуется для того, чтобы в синих глазах вновь загорелась жизнь, волосы вновь обрели здоровый блеск, а сама Санса вновь начала искренне улыбаться и могла стать счастливой.        Потому что Алисенте в её время этих слов никто не сказал.