***
Джиун – настоящая модель с глянцевых журналов. Сок убеждается в этом очередной раз, поглядывая на открывшийся вид в зеркале. Ещё полгода назад, он сидел здесь с Ханбином мечтая о большом будущем. Однако красоту друга он даже близко не мог сравнить с изяществом Кима. Мысль же посещающая его голову сейчас никак не относится к легкой привязанности к другу. Эти темные локоны спадали на лоб, прикрывая собой ровные брови. Из-за долгой тренировки, пот стекал неумолимо, футболка не отлипала от тела, а Мэттью оставалось лишь завороженно наблюдать за ним. Мускулистые руки выполняли каждое движение с особой силой, тело двигалось в такт музыки. Из губ текла слащавая лирика, из сердца – мелодия души. За Джиуном хотелось наблюдать. Джиуном хотелось восхищаться, подмечать самые тонкие и незаметные линии челюсти, изгибы тела. — Что делаешь?, – практический подлетает к нему Джиун, словив на лету его взгляд. — Да, так задумался Мэттью подрывается с места, густо заливаясь краской.***
Если Мэттью смеется, то его смех слышен в другом континенте мира, а если плачет, то предпочитает это делать в одиночестве. Тихие вопли спровоцированные жестокими словами менторов, практический не доносятся из подсобки. Так комфортней. Сок парень сильный, однако слегка эмоциональный. Находясь здесь, вдали от вездесущих камер, частичка ранимого Мэттью проявляет себя. Такие слабости он позволяет себе редко, однако всё же допускает. Легче всего выплакать всё здесь и сейчас, чем позже накручивать себя весь день. Неожиданно для самого себя раздается три стука в дверь. — Мэттью, ты здесь? Свет в проеме на пару секунд ослепляет Сока, однако четко определяет силуэт высокого парня. Изначально вошедший кажется родным Ханбином, только после этого проявляясь в лице Джиуна. — Что случилось? Джиун не злится на проигнорированный вопрос, вместо этого присаживаясь рядом. В глазах парня легко читается обеспокоенность. Казалось будто ещё чуть-чуть и он заплачет сам. Тем временем Мэттью захлебывается в слезах пуще прежнего, стыдясь взора собеседника. Если бы он мог провалиться под землю, то он бы предпочел сделать это прямо сейчас. — Не плачь, пожалуйста. В них целая мольба, просьба, такая тихая-тихая, но пожалуй самая искренняя из всех услышанных. Джиун перехватывает его одну руку, переплетает пальцы со своими. Второй приподнимает голову за подбородок. Мэттью выдает слабые попытки вывернуться, но не имеет какого либо успеха в этом. — Я... слишком жалок для лидера, – почти задыхаясь, на последней ноте. Джиун же хватает за плечи, разворачивает его, а затем прижимается всем корпусом. Слабые хлопки по спине, словно детская колыбель: успокаивает, убаюкивает, уносит в мир Морфея. И Мэттью продолжает плакать, только теперь у него есть куда выплакаться.***
Утро начинается с горячего кофе, солнечной погоды за окном, и опухшего лица. Растрепанные волосы, попадают прямо в камеру Совона решившего снять утренний влог. Звонкий смех, хлопки по плечу – словно и не было вчера никакого нервного срыва. Мэттью дарит свою самую милую улыбку каждому, ощущая легкость во всем теле. Уже в коридоре он ловит Джиуна, кладет руку тому на плечо. Вид у второго тоже не очень, разве что уже явно успел сходить в душ. — Ты завтракал сегодня? — Ещё нет, – зевая отвечает Ким. – Тогда самое время, чтобы сделать это. И двое парней уходят в сторону столовой.***
— Тебе серьезно нравятся бутерброды с авокадо? Ким видал в этой жизни всяких гурманов, но таких сумасшедших он видит впервые. Однако Мэттью видимо его реакция совсем не смущает, даже делит завтрак пополам, протягивая руку, мол: "сам попробуй, тебе понравится". Джиун морщит нос, однако принимает щедрый подарок друга. Вкус не очень, но чтобы не обидеть натягивает фальшивую улыбку на лицо. — Теперь ты должен выполнить одно мое пожелание, раз я выполнил твоё, – хитро пользуется ситуацией Ким. — Что? Я на такое не соглашался, – парень обидчиво дует губы, напоминая утенка. — Брось, это не так уж сложно. — И чего же ты хочешь?‐ с опаской относится Мэттью. — Ну даже не знаю. Джиун размешивает ложкой не растворившиеся остатки на дне кружки. Изображает на лице трудный мыслительный процесс. — Ты станешь моим репетитором на неделю. Сидящий напротив канадец давится напитком, содержимое которое попадает не в то горло. — Зачем тебе? — После вчерашних замечаний, я решил поработать над своим английским. Мэттью находит в этом смысл, однако не считает идею хорошей. — Если только на неделю. — Только на неделю. Мэттью не знает почему, но чувствует, что ничем хорошим это не кончится.***
— Нет, сделай ударение на другой слог. — Did i make you inches? Время давно перевалило за полночь. Мышцы адский болели, голова еле держалась на плечах. Мэттью уперевшись об стену сидя на кровати слушал парня, лишь изредка вставляя комментарии. — Четче. — Did i make you cautious? Джиун же кажется вправду старался от всего сердца. Раз за разом повторяя несколько уже заученных фраз он не сдавался и начинал заново. — Тебе нужно успокоиться. В твоём голосе слышна усталость, наперекор огромному желанию. Ким затягивает побольше воздуха, проводит пятерней по волосам и устало вздыхает. — Наверное ты прав. Я слишком сильно завелся. Он проходит мимо тумбы и садится прямо на подоконник, разглядывая луну. — Изначально надо было отдать эту партию тебе, – Джиун обнимает себя за плечи, прижимая колени в плотную. Сейчас в лунном свете он казался таким маленьким и беззащитным. Мэттью хотелось закрыть его собой, укрыть от всех невзгод этого мира. Он чувствует эту боль, как никогда прежде понимает его страх. И эта связь подобна нежной струи магии, она окутывают обоих, заволакивает разум, течет между пальцев. Сок готов поклясться, что прежде не чувствовал ничего похожего. — Брось, ты с ней отлично справляешься. Мэттью поднимается следом, опускает руку на плечо собеседника, а на губах – самая теплая, самая искренняя улыбка из всех. Джиун поворачивает голову в сторону канадца, накрывает ладонь Сока своей. — Порой всё идёт совсем не так как мы хотим. Но разве не в этом ли смысл жизни? Если бы мы получали всё по щелчку пальца, то не смогли бы насладиться блаженством победы. Мэттью совершенно не умеет поддерживать людей, однако всегда отличался своим присутствием в трудную минуту. Джиун – сильный, он уверен в этом. За его плечами горы стажа и неудачных попыток. Однажды они оба посмеются над своей уязвимостью, заливаясь озорным смехом. Однако сейчас, Джиуну особо сложно, а у Мэттью невыносимое желание помочь. — Ты прав, нужно собраться. Джиун вытирает оставшиеся слезы на щеках рукавом пижамной рубашки. Улыбается сквозь боль, набирая побольше воздуха. Грудная клетка всё ещё нестабильно функционирует, однако уже не так хаотично. Он хлопает по пустому месту рядом с собой, призывая присесть. Мэттью придвигается ближе, не желая разрывать зрительный контакт. — Давай ещё раз повторим, – слова Джиуна расплывчатые и едва уловимые в этой тишине. Мэттью ограничивается одним кивком, приняв ту же позу, что и Джиун. — Did i make you anxious? – слова Сока доносятся словно эхо, разбитое об углы четырех стен. — Did i make you anxious? – повторяет Ким. Они продолжают глушить напор боли и желчи в телах друг друга, смотреть глаза в глаза боясь ненароком разорвать эту связь. Джиун приближается значительно ближе, прижимаясь почти вплотную. Слова теряют свой объем, буквально ударяясь об чужое дыхание. Слабый свет излучаемый одинокой луной освещает двух парней-лунатиков. И казалось будто больше ничего не слышно, ничего не видно. Лишь беспорядочный стук собственного сердца. — Did i make anxious? – казалось вправду спрашивает Сок. — Yes, you did, – честно отвечает Ким. Губы Джиуна накрывают чужие, совершенно осторожно, словно боясь повредить ненароком. Мэттью застывает на секунду, затем сам же подается вперед. Сок думает, что так нельзя, но все равно растворяется в этом блаженстве. Джиун же зарывается рукой ему в волосы, прижимаясь ещё ближе. Будь Джиун одной из тех звёзд сияющих в небе, то он хотел бы быть самой яркой и искрящейся исключительно для Мэттью.***
Ноги не слушаются, ритм сбивается, голос течёт мимо нот. Мэттью – огромная лужица, не знающая, что делать дальше. Вчерашние события вовсе не складываются в голове. Зато сердце делает кувырки, причем всё чаще и чаще. Раздумьями занята вся голова, а выступление уже на носу. Вчера Сок не стал ничего говорить, просто слегка оттолкнул и ушёл. Растолковал ли Джиун это как отказ? Думал ли вообще Ким о нём после этого. Мэттью знает, что он не только талантливый певец, но и потрясающий актёр. Однако тело каждый раз болезненно содрогалось, при мысли, что это – лишь необычный способ утешиться. Чувства чувствами, а тренировки никто не отменял. Правда Мэттью уже слегка опоздал, когда дернул за ручку двери. Проём открылся, Джиун уже здесь. В принципе, как и все остальные. Однако глаза продолжали болезненно цепляться за чужую фигуру. Бурное обсуждение прерывается при появлении канадца. Гювин кивает в знак приветствия, Совон дарит теплые объятья. Мэттью отвечает ему тем же, затем обходит и присаживается в позу лотоса неподалеку от парней. Он старается не обращать внимание на Джиуна, лишь изредка кидая неоднозначные взгляды. Три месяца назад Мэттью назвал бы это непрофессионализмом, и по сей день придерживается того же мнения. Однако Сок боится взгляда парня за спиной, остерегается увидеть лишь пустоту в глазах напротив. Ведь только вчера казалось в них переливался весь космос. И это сплошное безумие остается комом в груди, не озвученными словами в глотке, наигранным безразличием в собственных чертах лица. Зато Джиун не сводит взгляда, пристально сканирует каждое движение друга. И всё бы ничего, если бы Мэттью хотя бы раз улыбнулся в его сторону. Парни понимают, что проходит достаточное количество времени, когда зеркало напротив покрывается сплошь паром, а майки мокнут от пота. Рядом прослеживается бурное движение, а Мэттью всё так и не удосужился посмотреть на стрелки часов. Спустя некоторое время шум затихает, свет гаснет, звуки шагов толпы скрываются за дверью. Мэттью почему-то именно сейчас вспоминает запах дождя, являющийся привычным явлением в Ванкувере. Сок бы хотел погрязнуть медленным танцев прямо под ним. Умыть каплями лицо, руки, промокнуть насквозь, лишь бы избавиться от груза на плечах. И его бы тянуло вниз тяжесть промокшей одежды, а не удручающие собственные мысли. Внезапно чья-то рука перехватывает его запястье. Лицо Джиуна властное, скулы плотно сжаты, брови слегка нахмурены. Правда голос почему-то дрожит. — Давай поговорим. Слова, сошедшие с губ режут сумеречную тишину. — Нам не о чем говорить, – Мэттью отводит взгляд, непоколебимо отворачиваясь в другую сторону. Однако запястье всё же остается в крепкой хватке чужих ладоней. Джиун закусывает губу, много размышляет о чём-то, затем устало вздыхает. — Я тебе совсем не нравлюсь? – резко, быстро, со всей мощью вонзая кинжал. Вопрос застаёт Мэттью врасплох, заставляет замереть на мгновение, чтобы спустя минуту впустить в самые недры раздумий. Казалось ответ находится совсем рядом, достаточно лишь потянуться и он сам раскроется в руках. Он чувствует на кончиках пальцев слабое покалывание от узелков красных нитей, они словно светятся в темноте, и Мэттью совсем не обязательно видеть куда они ведут. — Даже больше чем нужно. Сок не может сказать точно, однако кажется будто Джиун немного успокаивается, хватка на запястье ослабевает. Вместо этого расцветает удовлетворение. Мэттью подрывается с места, неразборчивое чувство тянется жгучей смолой. Слова сложившиеся в признание вырвались совершенно случайно, как само собой разумеющееся. Онемевшие ноги двигаются еле-еле в попытке спрятаться, убежать, скрыться от всего мира. Особенно от глаз цвета молочного шоколада. Воздух вырывается из легких, дышать становится абсолютно нечем, когда Джиун с разбега врезается в парня в попытке удержать. Жилистые руки наконец сомкнулись вокруг туловища любимого человека. — Неужели решаешь сбежать так и не дослушав? Мэтью чувствует как чужая голова опускается ему на плечо. Дыхание парня ровное, а слова кажутся такими приторно нежными. Спустя недолгое мгновение Ким разворачивает парня к себе лицом, проводит ладонью по щеке, останавливается на линии подбородка. Их второй поцелуй оказывается не менее нежным и желанным, как и первый. — Что это означает? – сверкающими глазами интересуется Мэттью. — А то, что ты мне нравишься, придурок. Мэттью не знает, насколько долго протянут их отношения, однако ему пока хватает нежной улыбки хёна и горячей ладони поверх своей. А разливающиеся блаженство в груди лишь подтверждает их догадки на счастливое будущее. P.s: На следующее утро Мэттью в ланчбоксе находит таинственную записку. Та корявым почерком гласит: "I love you, I want you, Seok Matthew ♡" И конечно жирный след от поцелуя в придачу. Что это, если не любовь?