Весенний корень

             ***…продолжение FLASHBACK (год назад)***                     Ворочаясь на сильном плече в попытках освободиться, Сад увидел, что Дана в точно таком же положении вносит в поместье Ёнгон.              — Так что вы здесь забыли? — насмешливо спросил Ёнгон, когда мультяшек поставили на ноги в гостиной.              Нервничающим теперь выглядел Дан. Сад же, как только его сняли с плеча, сразу успокоился, признал поражение в догонялках и опасности от парней не ощущал.              — Спросите у него, — безразлично сказал Сад, указывая на розовую макушку товарища. — Это его идея.              И Сад стал прохаживаться по заброшенной гостиной, с любопытством разглядывая всякий хлам. Делал он это, чтобы отвлечься от мыслей о еде: шашлык пах невероятно, а ещё обращала на себя внимание выпивка, которой тоже сейчас очень хотелось.              Испытующие взгляды Чаду и Ёнга не произвели должного эффекта, и, видимо, расстроенный своим проигрышем в догонялки насупившийся Данма глупо молчал.              — Что-то твой друг неразговорчив, — шутливо подметил Ёнгон.              — Странно, — отозвался Игсад. — Обычно его не заткнуть.              — Эй! — возмутился Дан.              — Может, ему нужно выпить для храбрости? — предположил Чадусег и поднёс Дану стакан с пивом.              Дан поморщил нос от солодового аромата без намёка на любимую сладость и отвернулся, не принимая стакан.              — Бери давай! Раз напросились на нашу вечеринку, ведите себя соответственно. Здесь пьют, — пояснил Ёнгон. — Штрафной. Или предпочитаете другое наказание? Будете обслуживать нас. Ещё вторая и третья порции шашлыка на очереди. А?              Данма презрительно фыркнул и взял стакан из рук Чадусега.              — Ты тоже! — Ёнгон протянул такой же стакан Игсаду.              Тот принял его даже с радостью и благодарностью.              — До дна, мультяшки! — приказал Ёнг.              Данму чуть не вывернуло, пока допил. Игсаду зашло отлично, пиво он любил.              — Ну вот! Нормальные пацаны! Как зовут вас, хоть? — Ёнгон сменил свою наигранную жёсткость на дружелюбный тон.              Парни представились. Их пригласили «к столу».              Алкоголь быстро ударил в голову голодному Данме, и он, слегка перекусив, тоже прошёлся по помещению.              — Что это за дом? — спросил он, в надежде на интересные подробности.              — Заброшенное поместье. Просто пустующие развалины.              — А, — понимающе отозвался Дан.              Эти просто пустующие развалины его личное проклятье. Где-то здесь, да. Где-то среди немногочисленного хлама лежит и не подпускает к себе то, что он не может вернуть уже несколько десятков лет. Из-за чего он вынужденно покинул свой дом и ждёт. Может быть, один из присутствующих здесь парней и есть тот самый ключ? Может быть, у Дана наконец появился шанс стать свободным?              Мясо быстро съели и вся компания вернулась к мангалу. Гости только наблюдали и выпивали, хозяева старались не спалить очередную порцию шашлыка.              Когда они вернулись обратно в поместье и внезапно повисла неловкая тишина, сопровождающаяся чавканьем и сёрбанием, Ёнгон решил развеять её очередной провокацией:              — Ну, рассказывайте. Так вы эльфы или русалки? Кого мы всё-таки словили?              Игсад многозначительно и осуждающе смотрел на Ёнга, а Данма спокойно ответил.              — Не повезло — мы люди.              — Кому не повезло? — не понял Чаду.              — Вам. Если пленить стихийного духа, он вынужден будет служить, а стихийные духи весьма могущественны: некоторые ваши хотелки непременно бы исполнились. Но мы с Садом просто люди.              — Если бы вы были стихийными духами, мы бы вряд ли смогли поймать вас голыми руками, — продолжил мысль Ёнгон.              — И то верно, — подтвердил Дан.              — А как поймать стихийного духа? — Чаду стало жуть как любопытно.              — Смотря какого, — ответил Дан. — Но рекомендую не пытаться поймать саламандра, а то можно остаться без хвоста, — Дан призадумался и добавил: — Ну, если бы у вас были хвосты, конечно. Эти огнемёты неуправляемые, — он вздохнул с ностальгией и очень тихо добавил, — зато какие же они милые.              Та серьёзность с которой Данма рассуждал на тему стихийных духов подкупала и заставляла играть в эту игру.              — Ну, хорошо, а, — Чаду задумался, — русалку, например.              — Зачем тебе русалка? А? — Данма даже как будто разозлился. Чаду хотел было что-то сказать в оправдание и напомнить, что всё это выдумки и не по-настоящему, но Дан продолжил: — В любом, случае, не советую связываться ни с какими духами или другими сущностями. За всё рано или поздно придётся заплатить.              — Правда? А карту принимают? Или только наличными? — подколол Ёнгон.              Данма закипел да так, что его лицо стало цветом почти как его волосы. А потом обернулся обманчиво милым и медленно, как опасная кошка, пошёл на Ёнга.              — Конечно, принимают, — сладким голосом проворковал Дан. — Давай сюда свою пластиковую карту и загадывай желание.              С такой интонацией говорят, когда собеседника явно не ждёт ничего хорошего. Однако Ёнгон достал карту и протянул её «духу» с розовыми волосами:              — Подай пиво, пожалуйста, — загадал желание Ёнгон.              Игсад уже не первый раз замечает, что у Данмы какая-то нездоровая любовь к деньгам во всех формах. Вот и теперь Дан, демонстрируя всю свою одержимость, как зачарованный тянется к пластиковой карте, словно к чему-то волшебному. Ёнгон, конечно, не упустил момент и одёрнул руку, чтобы поиздеваться или поиграться, однако Дан оказался на удивление ловким и всё равно сумел выхватить заветную вещицу. Ёнгон скорчил гримасу уважения и добавил:              — Ну так что, стихийный дух, исполнишь моё желание?              Данма изобразил презрение, фыркнул и бросил карту обратно во владельца, мол, убери свои грязные деньги. Но пиво подал.              — Что-то у меня мурашки по коже от этих ваших духов, — вздрогнул Игсад.              — У тебя-то? — удивился Данма. — Ты пишешь вещицы пострашнее. Оу! Кстати! Здесь было бы куда круче начитывать, чем на берегу. Ночь, сверчки, совы, лес. А акустика. Только представь.              Игсад задумчиво огляделся.              — Да, всё это хорошо, но слушателей больно много.              — И эти слушатели весьма заинтригована, — произнёс Чаду. — Ты пишешь страшилки? Прочитай что-нибудь. Пожалуйста, — добавил Чаду, когда поймал на себе уничтожающий взгляд Игсада.              — Проверить на публике. А это неплохая идея. И очень кстати я выпил для храбрости, — задумчиво произнёс Сад.              — Только не первую историю, — предостерёг Данма.              — Но это начало — нужно читать оттуда, — уязвлённо пояснил Игсад.              — Ладно, — недовольно вздохнул Данма.              Компания ещё раз покинула стены поместья, чтобы дожарить остатки шашлыка, пока дымчатые сумерки съедали последние отпечатки лучей закатившегося солнца.              Так что, к тому моменту, когда ребята вернулись в здание, уже совсем стемнело. Между безстекольных окон гулял свежий сквозняк, принёсший с собой влагу от реки сквозь лес. Три кастрища, обложенных кирпичами прямо на каменном полу, согревали и потрескивали, наполняли помещение тусклым светом. Лес гудел, стрекотал, ухал и изредка шелестел. Было слегка тревожно, но уютно.              Игсад решил, что будет делать запись голоса, поэтому готовился. Остальные тоже: размещались поудобнее в своих рыбацких раскладных креслах, которых у Ёнгона, к счастью, хватило на всех; обставлялись едой и выпивкой.              А потом Игсад начал.                     ~~~       Сколько себя помнили эти места, на опушке леса всегда чернела одинокая хижина. Свет солнца, звёзд и луны никогда не касался её крыши и стен, травы и деревьев вокруг неё, никогда не заглядывал в окна, потому что над хижиной всегда висели хмурые тучи. Мрак здесь был гуще чернил и зиял тёмным пятном даже в самую непроглядную ночь. Люди говорили, что это место проклято, что в его стенах прячется страшная тайна. Никто не смел приближаться к хижине, никто не смел даже переступить границу тени от неизменно нависающих туч над ней. А уж если что-то плохое происходило в окрестностях, то во всём винили хижину и её проклятье.              И однажды, тьма сгустилась слишком сильно и пелена страха плотно накрыла эти места, потому что случилось нечто слишком страшное даже для них: одна девочка не вернулась домой. В подступающих сумерках, когда по улице понёсся детский смех, когда все стали расходиться по домам, родители девочки, как обычно вышли за ворота, чтобы позвать дочку домой. Но их девочки нигде не было.              С тревогой и нарастающей злостью они ждали её, искали глазами, вглядывались в подступающий мрак. Но девочка так и не показалась. Она всегда была непослушная, своенравная и часто пряталась, когда знала, что её поймали на чём-то плохом. Что же она натворила на этот раз? — думали родители. Ох, и достанется ей! Мало не покажется! Родители не могли больше терпеть и пошли по окрестностям. Они кричали её имя и пугали суровыми заверениями, что когда её отыщут, негодницу, то накажут и больше никогда не пустят гулять. Но когда темнота ночи окончательно поглотила деревню, родители охватила ярость, и бросив в пустоту последнее: «Вот и оставайся здесь одна, непослушный, вредный ребёнок», — они пошли домой. Но и это не сработало.              Когда девочка не нашлась и по утру, её родители почуяли неладное. Днём они отправились расспрашивать соседских детей, но дети говорили, что не знают, где девочка. Но они врали, потому что боялись, что когда она вернётся её накажут. Да и самим нельзя было признаваться, что они иногда играют у хижины. А из взрослых никто и помыслить не мог о таком: дети ни за что не осмелились бы ослушаться, — думали взрослые. Однако угрозы наказаниями за нарушение запрета приближаться к хижине были для детей страшнее самой хижины. И детское любопытство однажды одержало верх.              Вся деревня подключилась к поискам, каждый неравнодушный внёс свой вклад, но ни следа не нашлось.              Оставалось только одно неисследованное место — хижина. Взрослые вышли к ней, посмотрели в ту сторону с опаской, но отмахнулись от затеи там искать. Туда никто не пойдёт, а дети особенно — в этом все были твёрдо убеждены.              Дети, с которыми обычно играла та девочка, её друзья, вернулись к хижине, как только стало ясно, что взрослые туда не придут. Дети часто здесь бывали. Иногда они баловались и преодолевали границу тени над хижиной. Они добегали порой и до самой хижины. А некоторые из них оббегали хижину по кругу. И каждый раз возвращались. Но в тот раз девочка не вернулась. Они видели, как она забежала за дом, но больше оттуда она не показалась. Кто-то побежал следом, обогнул хижину, но девочки там нигде не было. Девочка исчезла.              И теперь стояли они перед этим дремучим местом, и ледяной страх сковал каждое маленькое сердечко. Они были в ужасе, что взрослые даже подойти побоялись к этому месту. А они, дети, такое здесь вытворяли. Детям не рассказывали, чем так страшна эта хижина, да может теперешнее поколение взрослых уже и само не знало правды, однако, таинственность сыграла с детьми злую шутку, и они не почуяли опасности. А теперь девочки нет. Не оставалось сомнений, что взрослые не пойдут искать её в хижину, даже если им рассказать правду. Так что дети должны были сами решать, что же им делать дальше.              Кто-то предложил пойти к хижине всем вместе. Кто-то после такого предложения решил уйти домой и забыть обо всём. А кто-то предложил остаться за пределами тени, на всякий случай. Идти в хижину предстояло двоим. Мальчик и девочка крепко взялись за руки и шагнули в тень. Они бывали здесь и должны были бы уже привыкнуть, но мрак, царивший в воздухе, каждый раз холодным туманом окутывал их и заставлял дрожать.              Сначала они решили обойти хижину. Сейчас, когда они не бежали сломя голову, как делали обычно, а шли, пугливо рассматривая всё вокруг, чтобы найти пропавшую девочку, их внимание привлёк странный блеск и плеск в чащобе деревьев за хижиной. Они позвали по имени пропавшую девочку. В ответ кто-то хихикнул и снова послышался плеск. Дети решили пойти туда.              За деревьями оказалось сверкающее тёмно-изумрудного цвета озеро. А из озера показалась молодая девушка. Она поманила их, хихикнула и выпрыгнула из воды, демонстрируя свой рыбий хвост, и нырнула обратно, поднимая вокруг себя густые брызги, как будто зелёнки, которой матери «лечили» детей от ветрянки. Русалка! — восхитились дети и подошли ближе. Сверкающие тяжёлым блеском глаза русалки, её искрящаяся чернотой чешуя, безумный звенящий смех, вода словно жидкие зелёные драгоценные камни, этот оглушающий, завораживающий мрак — всё околдовывало детей и манило их ближе и ближе. И когда они оказались у самой кромки воды, русалка зловеще прошептала: «Она уже принадлежит мне… и вы тоже».              ~~~                     Под конец истории Чаду уже сидел на коленях у Ёнгона, а после финала они и вовсе обнялись покрепче. То что Игсад уже несколько раз делал запись, дало хорошие плоды, и на этот раз он расставил правильно большинство пауз и акцентов и подобрал верные интонации. Эффект получился разрывной.              Данма же не был напуган, он по-прежнему эту историю недолюбливал. Данма вообще очень странный, если к нему присмотреться. Но здесь его принимали таким, какой он есть, со всеми его странностями. А кто ж из нас не странный?!              Когда ужас охвативший парней от истории прошёл, Чаду наконец слез с колен Ёнгона, заметив при этом:              — От тебя жар, как от раскалённой печи. Может, у тебя температура, — Чаду приложил ладонь ко лбу Ёнга. — Вроде нет, — заключил он и вернулся в своё кресло.              Тем временем Игсад от нервов выпил ещё. Потом выпил чуть больше, чем нужно. А затем за-любой-кипиш-Дан поддержал друга, и они вытребовали музыку. Им открыли авто и дали полную свободу. Натанцевались и напелись мультяшки в ту ночь знатно. Не уснули до рассвета. Болтали и смеялись. А вот Чаду и Ёнг, как только стало потише, сразу закимарили.              Когда чуть забрезжили первые лучи рассвета, мультяшки уехали на своих велосипедах, даже не попрощавшись. Но прежде нафоткались (зачем-то) со спящими Ёнгоном и Чадусегом, угорая с их смешных поз в рыбацких креслах.              Проснувшись, Чаду и Ёнгон грешным делом подумали, что мультяшки им всего лишь привиделись.              END FLASHBACK                     Эти воспоминания как вспышка промелькнули в мыслях Игсада, когда он, оглушённый столкновением авто с деревом, почувствовал чужую руку у себя на предплечье, поднял голову и встретился взглядом с Чадусегом.