Harlotry

«Ребзя! Смотрите, что я откопал!» — Рено с криками врывается в главный офис турков, распахивая двери. Минут пятнадцать назад рыжего отправили в архив, найти кое-что для месячного отчета о расходах, или что-то в этом роде. Сам он слушал краем уха и уловил лишь слова «отчет», «расход», «найди», «быстрее», что его мало воодушевило. Он конечно сходил в архив, огромную пыльную комнату, буквально целиком и полностью набитую папками и книгами, но ничего нужного там не нашел или не искал вовсе. Вместо этого Рено притащил в офис тонюсенькую папочку, всю в пыли и сплюснутую так, будто-бы она валялась где-то под огромной грудой книжек. В ней была какая-то совсем старая и видимо ненужная информация, о национальностях и странах рождения членов Шин-ра. Наверное её когда-то записывали просто так, для галочки. — Рено, — устало вздыхает Ценг, — я же просил о расходах. А это что?.. Рено открывает папочку и, не отрывая от неё взгляда, крутит в воздухе указательным пальцем, призывая к тишине. — Ща, ща! Это о твоем любимом Шинре! — хихикает рыжик, находя глазами нужную строчку. — А, во! У него оказывается французские корни есть! То-то я думал, чего он картавит иногда. Его эта 'р'. У Рено эта информация, казалось бы, вызвала совершенно детский восторг. — Правда?! — охнула Елена, привставая из-за стола. — Надо же, так и не скажешь, что кортавит. Ценг снова тяжело вздыхает, потирая переносицу и хмурясь: «Во-первых, это не картавость. Это грассирующая 'р', гортанный призвук.» Он опускает взгляд к бумагам, беспорядочно разбросанным по столу. «Во-вторых, я это знаю.» Откуда? Вопрос возникает в голове, но никто конечно не осмелится его озвучить. Тем более Ценг бы сам никогда, ни за что, даже под дулом пистолета такое бы не рассказал. Не рассказал бы как задыхается, давясь собственными стонами и мольбами, пока чужие руки так искусно дразнят, заставляя ноги подрагивать. Не рассказал бы, насколько, просто безумно заводит эта чертова грассирующая 'р' и сбивчивое дыхание прямо над собственным ухом. «Oui? Tu aimes ça, mon soleil?» Руфус проводит руками по бледной, лебединой шее, спускаясь к ярёмной впадине и выпирающим ключицам. Ценг протяжно мычит, вымученно-блаженно прикрывает глаза и опрокидывает голову на мягкие подушки, давая больше простора фантазии. Ру видимо и не против, он уже знает, чего хочет. Блондин нависает над изящной шеей, горячее дыхание обжигает венки и шрамы, когда он внезапно прикусывает кадык, выбивая из Ценга легкий вскрик. — Mm, délicieux, — дразнится Руфус. — Ч-что, — Ценг приподнимается на локтях, — даже не извинишься? — Не за чем. — Шинра смотрит на него сверху-вниз. — Тебе понравилось. Ценг смеется: «Чертёнок.» — Ну-ну, я бы не бежал впреди паровоза, — Руфус опускает руки к белоснежной рубашке, ловко расстегивая чёрные пуговки, — je viens de commencer. Ценг наблюдает. Внимательно, жадно, пожирая глазаими. И вот рубашки на нём уже нет, а вопреки этому в комнате становится жарко, о, так жарко. Руфус коленом разводит его бедра, расстегивая ширинку. Терять ему больше нечего, от «Господина Президента» у него теперь только фамилия. Ожидание уже невыносимо, Ценг прогибаться в талии, поддаваясь вперед, навстречу волшебным рукам Шинры. — Appelez mon nom, appelez-le. — Руфус шумно вздыхает, — Чего ты хочешь? Я сделаю то, что тебе угодно, только скажи. — Руфус, Ру… — тихо простанывает Ценг, измученно выдавливая из себя слова, — Пожалуйста, заставь меня--, Ему не дают права закончить. Шинра спускается ниже, накрывая губами половой орган мужчины. Волна жара накатывается на брюнета, как морская вода на берег. Тот, горячий как печка, прикрывает рот рукой, подавляя стоны, больше похожие на тихий скулёж. Но всё-таки, ближе к концу, с его губ иногда срывается такое отчаянное, влажное «пожалуйста». «Ну вот, chéri, — Руфус отстраняется, вытирая рот рукой, — теперь можешь идти, у тебя много дел.» Ценг валяется на кровати, подрагивая и тяжело дыша. Волосы растрепаны, струятся иссиня-черными локонами по подушке, лицо красное, рот приоткрыт в немом восторге. Как приятно когда партнер умеет хранить тайны.