(не)объективность

Дудаков всю жизнь прожил с желанием находить верные решения и объективные ответы на заданные бытием задачи. И никогда у него так не получалось. Знаете, рассчитываешь, рассчитываешь,а потом оглянулся и понял, что делаешь все поперек разума и расчетов, зато, вроде, так по-человечески. Но стремиться надо к правильному. Он однажды научится, если будет очень стараться и не будет смотреть на задумчивую светловолосую женщину на льду. Благо у сейчас-то, хоть смотри, хоть не смотри, у нее, кажется, все не про Дудакова, да и успокоилось. Уж года три, как успокоилось. Для нее - точно, видимо, все определилось, а вот что там у нее - Сергей Викторович, право слово, так и не понял, но, вероятно, тоже все определилось. Только раньше всегда понимал, а теперь не понял. В 2012 все понимал: мечется влюбленная женщина в поисках клина, чтобы вышибить свою нездоровую любовь. В метаниях и упала в объятия Сергея. Принял. Понял. Ни о чем не жалел. Очевидно, ни на что не рассчитывал. Тем более не собирался ничего менять в собственной жизни. Что тут непонятного? Женщина за гранью нервного срыва: мстит себе, мстит любимому и незадавшемуся любовнику. Да еще и вполне демонстративно. Между прочим, они и поговорили - два клина, которые Этери Георгиевна использовала для нормализации перекосов в душе: один выбить вторым. Вот Дуд на правах клина выбивающего и попал в возмущения клина выбиваемого. Нет, объективно говоря, клин выбиваемый, конечно, со всех сторон был прав. Не дело это устраивать свальный грех женатому Дуду с нервной от прошлых обид Этери. Это если объективно, а если по душе, так чья бы корова мычала, а вот эта морализирующая бы молчала. Сам-то чем занимался на месте Дудакова? Шекспира что ли ночами читал в кровати у кудрявой тренерши? Ну, и послал, само собой, со всеми моралями. С тех пор, в общем-то, и не помирились два клина. Держатся вежливо и чуть отстраненно. Уж больше десятка лет прошло, а все всё помнят. А вот прекрасная Этери из забывчивых, так как она-то как раз со своим выбиваемым помирилась. Все ему, выходило, простила и вернулась в тот малоприглядный статус, в котором пребывала, хоть при Дуде, хоть при том, кого Дуд временно замещал. Ну, любовь у нее такая. Дурная. Что уж там?! Сергей тоже ничего лучшего предлагать не собирался, поэтому отстал сразу и бесповоротно. Обидно было, до злого, но перетерпел. Так бывает. Попробовал жить с пониманием, что дама имела право. И не ппринимал. Сначала все ждал, когда расплюются. Потом ждать перестал, а они тогда похоже и расплевались, иначе не ему бы ковыряться с разодранном колесом на морозе. Знаете, ехал домой в покой и однозначность, определенность и объективность. А оказался в призрачности и мороке благодарных поцелуев. Плохо, неправильно, но как же счастливо было. Недолго, но счастливо. Приехал к жене расхристанным душой и снова отвергнутым той, что умела создавать ему неправильное счастье. И как же он хотел неправильного счастья! Так хотел, что устроил и несчастье и неправильное. Объективно - дети, конечно, хорошо. А необъективно - дурак ты старый, Сереженька, навешавший хомут на сутулую спину по глупости, да и от отчаяния, что счастья тебе не дается, пусть и неправильного. У нее, кажется, тоже со счастьем не задавалось. Видел пару раз красные глаза вечерами. А потом уезжает одна с пустой парковки. Тогда уже и Дианы не было в “Хрустальном”, то есть совсем одна. Объективно - сама себе такую жизнь выбрала. Сама борется с ветряными мельницами в надежде сбороть и получить свой призрак счастья. А необъективно - так нельзя! Нельзя так с женщиной! Тем более любящей. Да и красивой, что уж там?! Сходил снова по адресу счастливого соперника, вымотавшего все жилы объекту Дудового неправильного счастья, а значит - и самому Дудакову. Естественно, после той беседы не помирились. Еще больше поняли, что не устраивают друг друга. Сергею Викторовичу было сказано, что следить надо за своей жизнью и за своими бабами, а не за чужими сложностями. И вообще, молчал бы ты Дудаков, детей воспитывал. У тебя их теперь много и все в разных семьях растут. Уважаемая заноза в сердце Тутберидзе тонко намекнула, что он хотя бы приплод не разбрасывает по разным концам Москвы, так что не Дудакову его учить морали. А потом вообще стало непонятно, что правильно, а что неправильно. Сначала мама Этери умерла, потом отъезд Дианы, потом ковид этот идиотический. Да и жизнь у женщины на фоне всего происходящего стала совсем какой-то странной. Ни к чему непривязанной, взмахнет крылами, улетит. Ничто ведь не привязывает. Может, и боль Этери поняла это, взяла и определилась через десяток лет, кто же главная женщина судьбы. Сергей даже не знал, что сказать: поздравить коллегу и подругу (за столько лет сдружились до братства с невыносимо любимой и прекрасной женщиной), что высидела свою победу, вытерпела, или пожалеть ее, дуру, еще больше, ведь теперь-то только все и начиналось. Не сделал ни того, ни другого, потому что не настолько идиот, чтобы не понимать, как все выглядит со стороны: уязвленный влюбленный и отвергнутый против двух победителей. Вздохнул. Оценил свои позиции, свою жизнь. Решил, что не о чем жалеть и не о чем страдать. Объективно, все у него было не так плохо. Ему дома даже грех залета на стороне простили. Так что - и ладно. Можно отпустить незадавшуюся любовь, жить своей, наконец-то, сложившейся жизнью. Вроде, она жила тем, что сложила. Неплохо, кажется. А потом случился Стокгольм. Изоляция. Пустота. Вечерний стук в дверь. Горячие губы на его губах. Поди разбери этих женщин! Молодой Этери Дуд был не нужен. Одинокой Этери Дуд был не нужен. А все сложилось, и пришла в руки сама. Ничего правильного. Ничего понятного. А только ночь была. День был. Кожа ее с запахом его прошлого и всех болей в нем. Кудри рассыпавшиеся по подушке, которые бы не прижать локтем, когда в полумраке номера склоняешься к губам ночной женщины после грешной страсти. В Москве снова была чужой. А все же уже и не была. Потому что сама пришла не от безысходности, не от тоски по другому, не от горя отвержения. При полном благополучии выбрала прийти, обнять длинными пальцами рыжие вечерней щетиной щеки и остаться до утра царапаться об эту щетину. Ничего не выясняли, ничего не говорили. Просто знал, теперь будет приходить. Оставаться будет. Держаться за его руку и приказывать держать себя. Привяжет. Повяжет. Обяжет собой единственной. Чтобы больше никого. И никого больше не будет. Поговорили в Америке, где были вдвоем и были вместе. Стало ясно, что окончательно завоеванные вершины перестают быть болезненно вожделенными. Победители сходят с них. И оставляют за спиной. Идти в двух шагах позади. Дудакова это не волновало. Он и так все время в двух шагах позади. - Знаешь, Сереж,- говорила негромко, подбирая аккуратно слова,- я вдруг поняла, что любви больше нет, а обида есть. Не могу простить все слезы, которые по нему выплакала. Все слова, которые слышала. И все моменты, когда был не со мной. Ты подумай, стоит ли быть орудием женской мести?.. - Хочешь, чтобы он узнал, что вы квиты?- неприятно оказаться под раздачей, если все же дойдет информация. - Хочу сама это знать!- тряхнула головой.- Но по отношению к тебе будет нечестно, если не скажу. - Сказала,- кивнул Дуд.- Я услышал. Действительно услышал. И даже подумывал о мужской солидарности. Но был Пекин. И все само собой выправилось так, как выправилось. Кто-то должен был быть рядом. Кто-то мог быть рядом. Кого-то, единственного, допустили к душе. Ну, а заодно и к телу. Только это не имеет значения. И с тех пор не имеет значения, что было, что будет, какие мотивы у всего этого? В Пекине Этери никому не мстила. И Дуд это знает. Сил на месть у нее не было. Просто прижималась к единственному, кто оберегал. Близко, близко. Как ребенок, когда страшно. И не отпускал, как ребенка, когда страшно. Иногда, совсем иногда думаешь - все закончить. К тому же, знаете, она ведь выглядит вполне довольной своей наконец-то сложившейся жизнью. Вот в эти минуты хочется закончить очень. А потом вскидывает глаза, смотрит на Сергея, улыбается. И не хочется. Хочется улыбнуться в ответ, кивнуть, напоминая, что рядом. Что была Сайтамиа, была Турция, будет еще что-то, где их двое. И рука ее, вложенная в его руку, - нормальное положение вещей. Вообще, когда они рядом - это нормальное положение вещей, что бы там завоевание ни думало и ни предъявляло. А Дуду, между прочим, было предъявлено за неподобающие взгляды. И знаете, куда Сергей Викторович переадресовал претензии и предъявляющего их? В общем, гетеросексуальные мужчины туда не ходят. Им неудобно там. Хотя… какой этот приз, в баню, мужчина, если столько лет ерундой занимался? Вот и пусть идет… ознакомится с ассортиментом. А Дудаков будет смотреть так, как ему хочется. У него есть объективное право и необъективное желание. И много воспоминаний, о которых великая победа Этери знать не знает. И вообще, Сережа человек терпеливый, он подождет, когда его красавица удовлетворится полностью своим обретением да и засунет в пыльный чулан воспоминаний. Чего там ждать-то? Не больше жизни!