Killer King

      Реиджи когда-то знал лучшую жизнь, чем эта.       В пустоте уличной дороги, покрытой дождевой водой, под разномастные звуки капель с крыш и труб раздавались плескающие шаги, от которых в стороны разлетались брызги. Молодой человек шел по этой дороге с опущенной под капюшоном головой.       Мужчина выглядел скуднее, чем раньше, и был он уже не тем, что раньше. Хоть и выглядел по-прежнему, но сам знал, что уже не тот. В какой-то момент нужда в деньгах для сестры и для матери — для того, что он называл семьёй — превратилась в поиски нелегальных путей заработка и в выборы самых неправильных путей в его жизни. Когда-то тоска по давным-давно ушедшему отцу — тому, кого Реиджи считал недостающим кусочком в их несчастливой семье — превратилась в безразличие к своей жизни и к своим моральным нормам.       Может, он никогда и не хотел найти способ помочь семье справиться в трудной ситуации — может, в глубине души он хотел сбежать от разочаровывающей реальности и разочаровывающего себя; и быть тем, кем был способен быть. Хотя все это только под знаком «может».       Мыльные джинсы и кроссовки вытанцовывали какую-то свою походку, пока Реиджи приближался к месту встречи. Тишину меж кирпично-каменных стен многоэтажек прервал внезапный бег за поворотом, похожий на погоню, раздражающе отдающийся хлопками воды. Реиджи увидел знакомое лицо. Лицо, которое он не хотел видеть.       Уже через секунду, как взгляды обоих пересеклись задетою стрункой, прямо перед Котобуки возникла макушка светло-голубых, слегка взлохмаченных и намокших волос.       Реиджи останавился всего на мгновение, не повернув к встреченному даже головы. — Сейчас не до этого, — сообщил он холодно, после чего продолжил уходить. Микадзе был уверен, что Реиджи был раздражен. Спокоен-раздражен. — Реиджи, стой!.. — молодой человек сделал попытку схватить за рукав Котобуки, но та была для него пустым звуком. Шатен продолжил идти интенсивными шагами, и Миказе оставалось только поспевать за ним.       Миказе был единственным, кто остался рядом. Единственным, кто остался неравнодушен; и Реиджи был не уверен, было ли ему это нужно. Не уверен, что чувствовал в связи с этим. Когда Реиджи сначала попал в какое-то мокрое и мутное дело, Миказе пытался остановить. Когда Реиджи по итогу оказался главарём группировки наёмников, Миказе (наверняка в панике из-за этого бивший подушки у себя на кровати) спохватился ещё сильнее и пытался вернуть любыми силами и средствами. Как сейчас, он хватался за рукав, но этого было недостаточно — Реиджи без усилий вырывался и уходил от его попыток.       Микадзе был смышлённым парнем с головой на плечах. Ходячий рассудок. Всегда все взвешивал и перевешивал у себя в уме, всегда приводил весомые доводы в спор и всегда пытался спасти то, что считал нужным спасти. Он обычно казался сдержанным.       И поэтому в ситуации, как сейчас, можно было так же, как и всегда, услышать спокойный, механический голос голубоволосого Микадзе, лишь иногда надрывающийся из-за сбившегося дыхания или напряжения. — Ты снова собираешься встретиться с ними? Снова собираешься сделать это? — Я просил не ходить за мной, — всё тот же безразличный тон. Но после смиренного вздоха о своём положении он выдал: — пока я буду говорить, ты будешь стоять за мной, понял? — Реиджи!..       Миказе рвано выдыхнул где-то в районе уха Котобуки, понимая, что обычные слова уже не сработают, как и не работали никогда; и понимая это, он словно решил сказать последнее, самое решительное, что он мог. Его козырь в рукаве, его последний ход в этой игре. — Остановись. Поверни обратно, не делай этого, оставь этих людей… Давай просто убежим, забудем это всё, мы ещё сможем что-то исправить… — Не сможем.       Реиджи прибавил скорости в шаг, когда вдалеке уже провиднелась совсем маленькая группка людей в такой же чёрной одежде, как и он сам.       А проблема была, возможно, в том, что Реиджи был не просто главарём преступной группировки. Он был их лидером в самом высшем, абсолютном и полном смысле этого звания. Из группировки он сделал организацию, а из наёмников — профессиональных убийц. У этих убийц только при Котобуки впервые появился лидер — такой лидер, который был мессией, наставником, духовным главой. И даже наемные убийцы, повыходившие из закуренных однушек, ставшие охотничьими псами на привязи, отгрызающими друг другу глотки за последний кусок мяса, обрели в Нем надежду; в своей работе — стремление, целенаправленное движение вперед. Где-то в глубине души они обнаружили преданность и честность по отношению к Нему.       После такого мог ли он просто сбежать? Уйти, оставив эту кучку неудачников с ножами за пазухами и в карманах джинс, как коробку новорождённых щенят?       Котобуки был, к тому же, полностью уверен: обретя в этой противозаконной банде долгожданную мессию, верные псы обязательно побегут за самым драгоценным в догонку. Даже если бы хотелось просто сбежать — просто ничего бы не вышло.       Реиджи окончательно приблизился к немногочисленному скоплению людей и опустил капюшон чёрного худи назад, подняв голову. На лице образовалась радостная улыбка. — Йоу, ребята! Мин-мин, На-чан, Рин-чан, как у вас дела?~       Речь его прозвучала звоном колокольчика — в этого человека будто только что вдохнули жизнь, как воздуха добавили в сдувшийся шарик.       Такой красочный и яркий. Но уже давно сдувшийся.       По щелчку пальцев из Реиджи снова полилась песнь бодрых интонаций, которые словно озаряли всё вокруг и преображали скудные многоэтажки и слякоть в волшебный парк аттракционов.       Подчиненные отдали поклон своему предводителю и сказали пару отпетых уйму раз деловых любезностей. Всё прилично, как и всегда; но Миказе не мог не заметить, как в его сторону все без исключения бросали небрежные, подозрительные взгляды.       Когда-то был первый раз. Был и второй, и третий, и пятый, когда Миказе появлялся перед подчинёнными Реиджи, и стоял он всегда за его спиной. «По уставу» он не должен был появляться ни в коем случае и никогда. Он был никем в этой организации и не имел права быть свидетелем вещей и дел, обсуждаемых и проводимых на даже самых пустяковых и неофициальных встречах. Один раз подопечные спросили об этом Реиджи, и тот лаконично ответил, щелкнув пальцами в сторону Микадзе:       «Он со мной.»       Он со мной. И это всё, что требовалось, чтобы усмирить раздражение дикой стаи псов — ведь никто не смел перечить воле их царя и покушаться на что-то, что принадлежало лично ему. Но несмотря на это, всё ещё ходили слухи и распространялось варварское презрение.       Что за чужак за спиною короля?       Чужак был незнакомым человеком и чужак мог предать, выдать все сокровенные тайны общества за каких-то тридцать серебрянников. Именно поэтому Микадзе знал, что с этой стороны подозрение наёмников было оправданным. И всё же…       Видеть каждый раз, как эти уличники лицемерно проявляют терпимость к Микадзе на глазах у «короля», а вне его поле зрения, словно хищники, оскаливают зубы на крохотную непричастную овечку… было неприятно и липко.       Микадзе и на этот раз особо не вслушивался в разговор. Группа чёрных капюшонов, несмотря на свою грубую наружность, возраст, крепкое телосложение, с сиянием в глазах и искренними детскими улыбками смотрели на Реиджи, пока тот щебетал с ними, как птичка. Немудрено, что они все так расцветали рядом с Котобуки, раз уж им доводилось всегда видеть «эту» его сторону. Они видели клоуна и шута, слышали смех и шутки, подбадривания, задорный хохот и невероятный подъем духа и настроения. Да, действительно невероятный для главаря наёмников.       Микадзе тоже раньше видел «эту» сторону Котобуки. Как он шутил со своей младшей сестрёнкой, взъерошивая её короткие волосы; как он приобнимал круглые плечи матери и как он бегал по их семейной пекарне, щебеча как птичка; порхал из стороны в сторону, энергичный, пышащий жизнью и радостью, даря улыбки каждому встречному на улице и срывая ромашки для девчат на детской площадке.       В груди у Микадзе внезапно стало тесно.       Он-то понимал, где была правда, где был обман. И понимал, что уже никогда не увидет своего Реиджи. — Ну, ну… Вы же знаете, зачем мы все здесь собрались, не так ли? — по-лисьи пропел Котобуки, становясь толику серьезнее.       Позитивная беседа прервалась, как аудиозапись на поломанной касете; повисла тишина.       Как и ожидалось, король явно контролировал тут все, даже ход и настроение разговора. — Хм-м, вы не знаете?~ .. Как так? Хорошо, я тогда вам напомню, — указательный палец правой руки поднялся до уровня глаз в задумчивом жесте, — дело в том, что крыска пробралась в нашу организацию! Представляете? Н-нда, очень ужасно, — скорчил грустную мордашку тот, — поэтому от крысок, как правило, следует избавляться. Согласны?       В ответ ему последовала стыдливая, настороженная тишина. Фигуры капюшонов выглядели так, будто вот-вот рванули бы назад бежать. — Тогда нам правда стоит избавиться от этой поганки. Я же говорю про тебя, На-чан, — Реиджи, улыбаясь одними губами, вытянул руку, указывая на человека, стоявшего посередине.       Капельки пота скатывались по обледневшему впалому лицу. Человек, вроде бы и готовый к побегу, замер на месте, будто прикованный к земле из-за панического ужаса. — Ты думал, никто не узнает, На-чан? Это же не просто обворовывание своих — что уже чего стоит!.. — ты ещё и умудрился влезть в историю с убийством одного из нас! — Я-я не убивал! — истерически выпалил мужчина. — Убивал, ещё как убивал, — заверил Реиджи надёжным голосом. Однако после этого продолжил уже более сильно и настойчиво: — Я проверил. Ты думал, сможешь обмануть... ну, кого-то другого ты и сможешь обмануть, но меня? Неспроста я ваш босс, могу и других пораспрашивать, могу и алиби выявить, — заюлил он.       Реиджи приблизился ещё на шаг к оцепеневшему наёмнику и твёрдо расположил, как глава семейства, как родной отец, свою руку на чужое плечо. На секунду Микадзе, который стоял в стороне и наблюдал, стало не по себе, хотя тот был совершенно не при чём. Он мало-помалу понимал, к чему всё идёт — явно не к увольнению. Встревоженная тошнота начала подступать к горлу уже минут десять назад, когда только началась бравада Реиджи. — На самом деле, убивал-не убивал, по большому счёту всё равно. Именно ты был причастен к тем случаям кражи среди нас, и знаешь… уже за такое можно и казнить. — К-котобуки-сан, не надо!.. — Надо, надо, — театрально устало выдохнул Реиджи, чуть отойдя от того парня, — всегда надо учиться на ошибках и усваивать уроки. Вы, дорогие Рин-чан и Мин-мин, здесь тоже неспроста!~ Я удачно выяснил, что вы, парни, так же были причастны к этой противной истории, хотя и ничего такого не делали сами… Но, всё-таки, не сказав ничего мне или кому-то ещё, вы становитесь соучастниками преступления… — грустно выдохнул он, — а это тоже очень-очень нехорошо. Я должен был придумать и вам наказание, но… Решил немножко вас пожалеть и позволить вам наблюдать за картиной. То-о-о есть, учиться на своих и чужих ошибках, чтобы их больше в будущем не повторять!       Котобуки радостно улыбнулся и покружился на месте, при этом те двоей парней всё так же хранили загнанное в угол молчание, отводя в стороны скорченные взгляды и оцепенев от напряжения.       Реиджи повернулся спиной к "На-чану" и начал медленно от него отдаляться. — Честь общины — превыше всего, — лидер сделал ещё пару шагов назад, прежде чем остановиться,— честь каждого отдельного участника общины — превыше всего.       Шатен обернулся к собеседнику головой. — Обворовывать своих же? — разведя руки в стороны, словно играясь с подчинённым, спросил Реиджи, — как каких-то дворовых бродяг? Значит опуститься самому и унизить остальных, — после ядовитой усмешки утвердил он.       Реиджи уже вновь полностью развернулся передом к наёмнику, потянувшись рукою к карману джинс. — К-котобуки-сан, я умоляю вас, не надо!!..       Мужчина заметно дрожал от страха, подогнул колени всё в той же позе, в которой и застыл под давлением главаря, и ронял прозрачные слезы с потемневшего от испуга лица.       Микадзе, словно в дымке наблюдая за этим безумием, на этот раз вопреки бешеному шабашу сердца в груди, сделал несколько крохотных шагов навстречу эпицентру событий. Он не верил в то, что происходило у него на глазах, но только и мог, что в исступлении смотреть на фигуры, переставшие казаться реальными. — Тот, кто нарушает ход нашей организации, — проверив в два счёта, заряжен ли вытащенный пистолет, Реиджи смело направил его вперёд. — Тот, кто оскверняет честь общины или участников общины…       Нет.       Если сейчас Реиджи бы это сделал… Делал ли раньше? При Микадзе никогда не делал. Но ведь не было никакой гарантии, что этого не происходило и раньше…       Неважно! Если сейчас это произошло бы на глазах Микадзе — он себя никогда бы простил.       Более того, если сейчас это произошло бы у него на глазах, он уже точно потерял бы своего Котобуки.       Без возможности вернуть назад.       Как и всё, что когда-либо было. — Ради сохранности нашей общины нужно всегда нести жертвы. Вычищать её от крыс. — Реиджи, нет!       Микадзе в порыве кинулся на руку Котобуки, что за полсекунды до того спустила курок пистолета. Горячая пуля влетела в лоб наёмнику, отчего тот, как марионетка, с которой осыпались невидимые зрителям ниточки, покорно отдался навстречу асфальту. Грязная, промокшая смерть.       Только чёрные вороны в небе будут знать, что на этой улице было совершено убийство. Безмолвные окошки квартир, которые и так время от времени слышали выстрелы и крики. Слышали топот беготни и чувствовали повисшее в воздухе отчаяние человека на волоске от смерти. Они тоже будут знать, но будут молчать, потому что ничего не смогут поделать с тем, как работает здесь жизнь.       Микадзе поднял свой взгляд. На глаза Реиджи, что медленно обратились в его сторону.       Микадзе не знал, был бы он больше напуган, если бы увидел тогда затуманенный, бессознательный взгляд убийцы… …чем если бы, как сейчас, он встретил совершенно осознающий всё перед собою взгляд. Глаза, что отражали, как зеркальце, блики солнечного света.       Те же глаза, что Микадзе видел раньше, те же глаза, что видел на Реиджи всегда после его «падения».       Глаза человека. Не зверя. Не психопата.       Для всех них Котобуки был шутом. Тем, кто поднимет настроение, тем, с кем можно поболтать, как с лучшим другом, о самых посредственных вещах. Вот таким он был лидером, звучным, как звоночек колокольчика и птичья трель.       Но когда нужно было делать то, что необходимо организации, этот человек снимал маску. И делал то, что было необходимо. Убивал. Пытал? Заминал следы и покрывал кражи и прочие роскозни. Это был вдумчивый лидер-манипулятор, делающий всё с головою на плечах, обдумав напередёд все нужные ходы. Так и только так.       Убийца не по прихоти,       А по зову долга. По обязанности.       И когда Микадзе это понял, то почувстовал, как подкосились его дрожащие ноги и ослабла хватка рук на чужом плече. — Прости, Аи-Аи.