Впереди — другие времена

      — Клочок! Клочок, вставай!       Это, как вы уже догадались, моё имя. Простое, короткое — самое оно для гиены, которой от жизни, кроме сытости и безопасности, ничего не надо.       Я недовольно рыкнул сквозь сон.       — Поднимайся, наша очередь стоять на посту, — настырный голос звучал теперь над самым ухом.       С большой неохотой, но я всё-таки открыл глаза и, прищурившись, бросил на говорившего взгляд, полный раздражения.       Надо мной склонилась узкая морда Длиннокогтя.       О том, чтобы спокойно проспать остаток ночи, можно забыть.       Этот набег был труднее нескольких предыдущих. Деревенские люди слабы и поддатливы, но выгонять их из тесных, пропитанных мерзкой смесью человеческих запахов домов — занятие долгое и неинтересное: слишком много метушни в попытке уследить за каждым из этих человечков.       От здешних людей слишком много проблем. Будь моя воля, я бы убил половину из них прямо тут, на месте: так, по крайней мере, мы бы впервые за много месяцев отведали свежего мяса всем кланом. Дичи всё меньше, а территории, на которых Жо-Зи позволила охотиться, пустынны и бедны на зверьё.       Поднявшись, я потрусил головой и встопорщил короткую жёсткую шерсть, прогоняя остатки сна. Почва всё ещё оставалась влажной после дождя, а на травинках кое-где поблёскивали прозрачные капли.       По-ночному холодный воздух бодрил.       — Ну же, шевелись, — нетерпеливо бормотал Длиннокоготь, переминаясь с лапы на лапу.       Я фыркнул.       — К воротам? — спросил без особого энтузиазма в голосе.       — Угу.       Хотя бы так.       Мы мягко ступали по прохладной траве, двигаясь тихо и бесшумно среди спящих гиен. Слабый ветер нёс запах дерева, цветов и глины, а в кустарниках у стен домов пели сверчки. Пленные сидели тихо.       Спокойная, безмятежная ночь.       Придя к назначенному месту, Длиннокоготь лёг возле старого забора, вытянув лапы.       — И зачем Эльза решил выставлять двух часовых? Неужели он и вправду поверил росказням Кольценоса и Вспышки о, — он спародировал писклявый голос первого, — пробирающем до дрожи вое белого волка?       — Ну, здесь, скорее, на него повлияли слова Вспышки, — решил порассуждать и я, прилягши рядом, — Он вроде как сказал, что голос принадлежал вожаку. Ты что, не говорил с ним на эту тему?       Длиннокоготь фыркнул и мотнул хвостом. Вспышка был его старшим братом.       — Нет. Этот пень всего лишь пытается оправдаться: боится, что за свою трусость получит по шкуре. Как он мог помнить голос вожака белых волков, это было кучу лет назад! Почему Эльза вообще ему верит?! — он обиженно заскулил, — А теперь из-за этого пол ночи стоять на посту будут сразу двое...       Я ничего не ответил, просто положил голову на землю.       Нет, не поймите неправильно, Эльза действительно в последнее время принимал всё больше и больше странных решений. Чего только стоит сделка с обезьянами...       И я не пытаюсь показаться умнее всех: сам в первое время думал, что наш клан будет иметь с этого выгоду. Широкие равнины к северу от пустоши в обмен на кучку людей-рабов — звучит прекрасно, а я никогда не бывал в тех краях, и не видел, что из дичи там только змеи да крохотные птицы. Но вот для Эльзы эта отговорка не сработает.       Может, он просто пытается заполучить могущественного союзника?..       И всё-таки, я промолчал скорее из уважения. Наш предводитель знал о людях и всём, что их касалось, больше любой гиены и мог понимать что-то, о чём мы даже не догадывались. В конце концов, даже имя Эльзы было человеческим: люди поймали его совсем ещё щенком и держали на цепи почти целый сезон... что теперь только подпитывает ненависть Эльзы к людишкам.       — Это из-за Алохвостки? — сказал я, видя, что пауза затянулась.       Длиннокоготь прижал уши и с неохотой ответил:       — Да. Клочок, а... сильно заметно? — в его голосе поскользнула тревога.       Я ухмыльнулся, приподняв голову.       — Ты постоянно смотришь на неё такими глазами, словно прямо у тебя под носом из кустов вышла сочная антилопа.       После этих слов Длиннокоготь выглядел настолько подавленным, что я внезапно ощутил жалость.       — Да ладно тебе, Алохвостке нет дела до этого дурака Вспышки, — попытался успокоить я его, — А если будешь чуть смелее и пригласишь её похотиться вместе, имеешь все шансы получить её расположение.       — Ты так думаешь?..       — Конечно, — уверенно ответил я.       Морда Длиннокогтя приняла мечтательное выражение.       Я мысленно вздохнул. Он был лишь немного младше меня, но в свои шесть лет порой всё ещё вёл себя как щенок. Я не злился.       Длиннокоготь был наивным, но именно он из всей стаи стал для меня настоящим другом. Как-то само собой получилось, что с детства мы постоянно были вместе, и теперь знали друг друга так хорошо, что каждый из нас понимал мысли и эмоции другого ещё до того, как те были озвучены. Приятно было ощущать такую близость, и в душе я искренне надеялся, что у Длиннокогтя с Алохвосткой будет счастливое будущее.       — Знаешь, я рад, что мы больше не будем иметь дело с людьми, — вдруг опять заговорил мой собеседник.       — Я тоже. Лес очистится от людей, и все эти земли — от каменной пустоши на востоке и аж до зелёных холмов на западе — станут полностью нашей территорией, — я поднял взгляд к россыпи звёзд на ночном небе, — Больше никаких врагов, никаких ловушек — только огромный, дикий лес, который не пересечёшь даже за день бега. Мы наконец сможем жить без страхов... Это ведь то, к чему стремились ещё прошлые поколения, Длиннокоготь! — я замер, поражённый осознанием этого.       Мой друг ничего не ответил, но кивнул. Мыслями он был уже далеко.       Луна медленно показалась из-за рваного облака — единственного, что осталось от недавней бури — и серебряным пятном отразилась на глади воды, скопившейся на дороге. От очередного порыва ветра листва на деревьях зашуршала — тихий, но такой приятный уху звук.       Впереди — другие времена. Белые волки исчезли, словно иней с первыми лучами солнца, и наш клан больше не ходит по лесам, оглядываясь при каждом шорохе. Уже завтра здешние края навсегда покинут люди, а их дома через пару лет укроют травы и мох, стирая в прах последнее, что напоминает об этих существах. Наши дети будут считать людей сказкой, легендой о том, словно среди болот ещё живут странные двуногие звери. Лес станет для гиен новым домом, где нет ни палящей жары, ни голода, ни коварных соседей — только простор и свобода.       Я верю в это. Всем своим сердцем.