однажды.

— идите нахуй, будьте хранимы богом, — крэйг борется с желанием случайно уронить на падре статую святой богородицы и хлопает дверьми пыльного подвала.  служить при монастыре, сказать честно, работка куражная и притягивающая к твоей чистой невинной душе — не считая минета парню в подсобке во времена старшей школы, хрен такер об этом заикнётся, — всякого рода потустороннюю хуйню.  ворох неупокоенных душ за крэйгом волочился шалью по полу, цеплялся за щиколотки холодными фантасмагорическими ладонями и сжимал пальцы на коже, пробирая до костей; и к этому такер привык даже больше, чем к ежесекундному закатыванию глаз, когда вся грязная деятельность католического храма взваливалась на его тощие плечи.  может быть, именно поэтому крэйг вызывает ссаного духа в ссаном подвале на ссаные переговоры? святой отец необоснованно считал его отличным пармаментёром — в этом была доля правды: своим хроническим ринитом крэйг способен был кого угодно вытащить из земли, лишь бы он заткнулся; а гнусаво, монотонно и откровенно невыносимо он мог трындеть только про три вещи:  космос;  морских свинок; и неугодных кучерявых демонов.  твик твик — шельма; апофеоз бесовской глупости, несчастный наёбщик, тайком стаскивающий души за пазуху и нещадно проваливающийся с этим делом каждый раз, и совершенный неудачник с огромным серебряным крестом в заднице. двигался этот дефективный подарок судьбы резво, — даже слишком для неживого, — а если и задерживался на месте дольше десяти секунд, то либо подбирал цензурные слова, либо окончательно двинул кони.  один словом, больше, чем разговаривать с людьми, крэйг ненавидел болтать с демонами — так сказать, не самая приятная компания на вечер, чтобы почесать языком за чашкой чего покрепче — такер предпочитает крысиный яд, ну, чтобы наверняка.  крэйг, проклиная твика твика на всех языках, которые только знает, достаёт из ножен маленький блестящий в свете тоненькой свечки ритуальный кинжал. твиком, кстати, бес был чисто формально, так как отзывался и на твика, и на условную анчутку, и на "пошёл нахуй" — по адресу, конечно, не шёл, выкабениваясь и скабрёзничая, и чаще всего сам посылал неугодных супостатов на тёплый приём в чистилище.  такер понятия не имел, почему твик всё ещё не отправил его прокатиться по спирали всех кругов ада, коль каждый раз при вызове не по-божески покрывал матом и обладал нехуёвой такой мощью — быть может, ему просто нравилось мучать крэйга? только и всего? он стискивает зубы и делает маленький, но глубокий разрез на предплечье, тихо шипит, сцеживая кровь в хрустальную субтильную рюмочку, а затем аккуратно заклеивает рану пластырем, огладив двумя пальцами по периметру.  чтобы встретиться и перетереть с демоном нужно жертвовать не только нервными клетками, но и собственной плотью. католический бизнес — большие отцы сбагривают грязную работу на любимчиков, получая взамен либо горочку трупов, либо решённую чужими руками сделку с плюшками в придачу. сказка! он садится на пол, подправив рясу под колени, опускает пальцы в ещё тёплую вязкую кровь и медленно, расчётливо и поступательно чертит идеально ровный круг, расставляя по периметру выжженные на подкорке сознания руны. к этому делу он почти привык, так как с твиком свидания падре ему устраивал стабильно раз в месяц и чаще — смотря от того, насколько крупно твик насолил, насколько придурошно спалился и сколько душ успел спиздить в дьявольскую авоську в этот раз. сегодня встреча была особенно важной — и сегодня крэйг особенно ебал её в рот.  на кону душа кенни маккормика — самого безответственного человека в южном парке, который ещё при жизни успел договориться с приятелем богом на бронь места в раю за пять, мать его, баксов.  вот, кто в жизни точно умел вертеться: дать взятку иисусу и попасть на рынок душ, будучи украденным бесом, надо ещё уметь.  крэйг понятия не имел, каким образом у кенни получилось это провернуть — вообще не сказать, что его волновало что-то кроме стартрека и страйпи, и на маккормика, как и на дюжину вещей, что стартрека и страйпи не касаются, такеру алмазно поебать, но слово падре — закон — говёный, скабрёзный и душный. он поднимается с пола, отходя от круга на пару шагов, чтобы твик его снова не задел — шрам на виске от дьявольского трезубца, между прочим, ноет во время дождей, — и тихо произносит:  — встану я, раб божий, не благословляясь, произнесу, не крестясь и от завета с согласия отрекаясь: пусть плечи мои поволокут ношу, руки мои пусть будут запятнаны, а грехи опосле отмолены...  медленно вдоль круга паутиной ползут маленькие трещины, рассыпаясь красными раскалёнными искорками по углам и тлея в подвальной сырости;  — пусть расступится тьма и меж нею и святыми я стану посредником; пусть явится ко мне сторонник сатаны и примет поданною мной силу...  крэйг ощущает, как трясётся каменная плитка по его ногами, как мелко осыпается на макушку вековая пыль с потолка и громко пульсирует кровь в ушах;  — ad ligandum eos pariter eos coram me! круг зажигается ослепительно яркими лучами, бьющими в потолок и заставляющими зажмуриться;  — ad ligandum eos pariter eos coram me! стены начинают трястись, пол расходится в самом центре круглым расколом, откуда, из самой глубины, слышатся истошные вопли разношёрстных мучеников из котлов; — ad ligandum eos pariter eos—  — блять!  когда такер открывает глаза, услышав знакомый визг, подвал выглядит почти не пострадавшим — только выенная временем и частотой ритуалов посреди пентаграммы трещина и догорающие своё ошмётки адской могильной земли, — а вот явившийся на первый зов бес очень даже.  твик шипит, держась за голову, и плавно оседает на землю, складывая за спиной облезлые карминовые крылья. он уже далеко не в первый раз стукается головой о потолок, так что такер даже не удивлён.  — береги голову, вдруг там мозги. — вздыхает крэйг монотонно и скрещивает руки на груди, не сводя взгляда с зеленоглазого демона.  — завались! — твик опасно машет трезубцем в сторону пастора, порываясь надавать по шее, однако за пределы пентаграммы не высовывается.  ещё бы. начерченный кровью круг — это защита, в первую очередь, для демона, а не для человека, его вызвавшего. конечно, твик может попытаться броситься на такера с кулаками, — как он делал пару раз до этого, — но тогда за неимением носителя его просто утянет вниз, обратно в бездну, и тогда придётся быть призванным наверх ещё раз, что для него ох какой стресс.  в общих чертах — магический круг для беса это не клетка, а щит.  — я удивлён, что у тебя всё ещё нет сотрясения, — хмыкает крэйг.  — сейчас у тебя сотрясение будет, придурок! — ах, перекидывание приветственными любезностями. никогда не надоест. — зачем ты меня опять сюда выдернул?  — соскучился.  — я сейчас тебя...  — шутка, — он фыркает и оглядывает беса с ног до головы.  твик никогда не меняется: по возвращению наверх каждый раз орёт как резаный, обязательно либо калечит себя, либо крэйга — нечаянно и наоборот, — и всё равно остаётся до жути хорошеньким, когда морщит вздёрнутый аккуратный нос, усыпанный веснушками, дёргает себя за неправильно застёгнутую зелёную рубашку и ерошит растрёпанные светлые кудри, в которых затесались крошечные дьявольские рожки. каждый раз, когда такер его видит, в нём разворачивается несвойственное противоречие эмоций — он не знает, чего хочет больше: изгнать твика обратно и никогда его больше не видеть или пригласить его к себе поесть мамину лазанью — что очень глупо, противоречиво и совсем не по-такеровски, но кто мешал ему немного помечтать, правда?  — я насчёт кенни маккормика, — объясняется крэйг, сразу переходя к делу.  — и?  — что "и"? это ты мне лучше расскажи, на хрена тебе его душа?  — ах, ты об этом... — твик чешет затылок. — мне сказали — я сделал. это буквально то же самое, что ты делаешь сейчас. адский бизнес и рынок душ — вот, куда сливается вся желчь и грязь. крэйг предполагает, что рабочие отношения там совсем не как с падре и святыми подчинёнными: агнец за награду не дадут и по головке не погладят — скорее, отсрочивают горение в котле.  — ла-а-адно, не об этом. — крэйг по-предпринимательски поправляет рясу, словно это даёт плюс сто очков уверенности. — мне нужна душа кенни маккормика обратно.  — на каком основа...  — ты спиздил душу и безбожно спалился. как и семь раз до этого. знаешь, как мне осточертело каждый раз отдавать кровь, чтобы с тобой собачиться в подвале?  — это "торговаться" называется, — шикает твик. — и вообще, зачем она тебе? кенни не выглядит как человек, чья "чистая" и "невинная" душа может кому-нибудь пригодиться.  — он договорился с грёбаным богом.  — это не мои проблемы.  — наши проблемы, потому что ты уже здесь, — в голосе крэйга проскальзывает нотка раздражения. — но не потому, что он договорился с христом за пять баксов, это вторично. твик вопросительно хмыкает и поднимается из сидячего положения, расправив небольшие крылья и мелко вспорхнув над землей несколько дюймов.  — кенни маккормика нужно вернуть к жизни.  такер прямо чувствует разочарование беса кожей. — да когда же он умрёт наконец! — твик вскидывает руками и подлетает к потолку, чудом не стукнувшись ещё раз. — затрахал, то его фура собьёт, то по стенке размажет, то яблоком поперхнётся. я из-за него здесь уже четвёртый раз! у этого придурка недотраханного грехов больше, чем котлов в аду, так ещё и дал взятку богу! и куда его прикажешь отправлять?  — это ты меня спрашиваешь? — крэйг вздёргивают бровью и вздыхает. — слушай, я честно не понял, когда коррупцию в раю начали одобрять, но меня послали сюда, чтобы я взял украденное и вернул кенни к жизни. так что сейчас ты успокаиваешься и отдаёшь мне душу. — ... нет? — в смысле? — что-то между "зачем" и "какого хуя".  — это теперь моя душа.  — нет. отдай мне душу.  — я не отдам!  — ты охренел.  — это ты охренел!  — нет.  — да!  началось. как и семь раз до этого — и ведь этот кандидат мозгоебических наук не успокоится просто так.  — это не твоя душа, твик. и кража — это незаконно, — парирует такер.  — а договариваться с богом? ты когда-нибудь видел, чтобы кодекс одобрял взятничество в раю?  — у вас есть кодекс?  — в аду он появился раньше, чем в римской империи, и... — твик на пару секунд замыкает, вспомнив, зачем он вообще сюда явился. — ты уверен, что хочешь сейчас поговорить о чёртовом кодексе?  — так, — он прокашливается. — допустим, я прощаю тебя за то, что ты снова спиздил и продал чужую душу, — гудит крэйг, в раздражении сжимая переносицу двумя пальцами.  — не нужно меня прощать: я не особо-то и раскаиваюсь.  — ... допустим, что если ты вернёшь мне её обратно, я тебе хорошо отплачу.  — кто же знал, что ты такой плохой мальчик...  дьявол шутит про минеты и носит отполированные копыта; с дьяволом сложно договориться, легко упустить и невозможно стереть из памяти: твик застрял, заел и зажевался в голове сломанной пластинкой.  — если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они будут преданы смерти, кровь их на них, — крэйг хмурится, чувствуя, как в животе бабочки наворачивают сальто с последующим переломом крыльев. — бога побойся, чертила. не об этом я.  — так о чём? — ох, как крэйгу не нравился этот твиковый взгляд — в изумрудных глазах плясали и лезли наружу все бесы.  — сюрпризы любишь?  — терпеть не могу.  — вот и отлично.  ах да. никто не мешает такеру мечтать. ...  — да твою мать! — твик снова со всего маху трескается головой о потолок, заставив белёсую штукатурку осыпаться на синий ковёр.  — тише ты. — ровным тоном указывает аккуратно крэйг, смиряя беса спокойным взглядом с рог до копыт.  твик потирает темечко, — такеру искренне интересно, не образовалась ли там уже вмятина от частых перемещений в комнаты с низкими потолками, — и оглядывается опасливо вокруг, ещё не до конца догоняя, что находится совсем не в подвале.  круглая люстра с покачивающимися на ней люминофоровыми звёздочками, светящимися в полутьме, зажжённый ночник в форме инопланетянина, прибитые иголочками иконы к синим обоям, повешенный над рабочим столом билет в планетарий с истёкшим сроком годности, плазменный телевизор с поставленным на паузу мультиком, и небольшая кровать в углу с расправленным одеялом, половина которого свисала на пол.  он находится...  — это твоя комната, чёрт побери?! — твик взметается наверх, глядя себе под ноги: круг начерчен на светлом линолеуме с прилежно подвёрнутым уголочком паласа, чтобы кровь случайно не попала на него.  — не кричи ты так, — гнусаво вторит такер. — ты никогда в человеческих комнатах не был?  — нет, да и не собирался! какого хрена вообще... — твик оглядывает крэйга, замолкает и оседает на пол, наклоняя голову подобно щенку. — милый... костюмчик.  в пижаме с вышитыми звёздочками и планетками такер правда выглядит неожиданно хорошеньким.  — спасибо.  — так вот, — твик презентабельно прокашливается, снова возвращаясь к визгливому паникующему тону. — какого хрена я здесь делаю?!  — здесь ты будешь смотреть "красного гонщика", укрываться моим пледом и есть лазанью.  твик хлопает глазами и опускает взор вниз: на полу красовались две тарелочки с какой-то стряпнёй с аккуратно подложенными под них разделочными досточками.  — "лазанью"? — мамину лазанью, — исправляет его крэйг, словно для беса, который вообще не был в курсе о существовании лазаньи, это добавит больше смысла. — к слову, она спит за стенкой, так что не кричи во всё горло, будь добр.  — ты это, подожди, — твик скрещивает руки на груди. — взамен на душу кенни маккормика ты пригласил меня на свидание?  — это не свидание.  — это свидание, крэйг. ты монастырский гей.  — а ты придурок, — фыркает такер, стягивая чульо и проводя рукой по чёрным волосам. — я сказал: это деловая встре... ты что делаешь?  твик, балансируя на кровавой черте круга, опускает белую ладошку на крэйгову голову и ерошит слегка растрепавшиеся пряди, глядя на такера словно на маленького щенка. изумрудные глаза с горизонтальными, как у козы, зрачками поблёскивают.  — я никогда не видел тебя без шапки. надо же, — бес снижает свой тон, звуча более спокойно, и продолжает гладить такера по макушке. — у тебя хорошие волосы. такие... мягкие. — вот это по-гейски.  — сатана любит геев, — пожимает плечами твик, но руку всё же убирает. — и он до сих пор ебётся с саддамом хусейном. мне сатану даже жалко как-то: этот мудак его использует, представляешь?  — а у иисуса, между прочим, своя телепередача по кабельному.  — давай здесь ещё хуями померяемся! — раздражённо бросает твик, и уже хочет что-то добавить, как резко застывает на месте испуганной ланью. он пытаясь понять, откуда исходит звук, который его напугал, и переходит чуть ли не на шёпот: — это что было?  крэйг вслушивается: ему хватает нескольких секунд, чтобы до него дошло, что маленький звенящий шум, который он и бы не услышал, исходит от клетки страйпи на подоконнике.  — у меня есть морская свинка, и она иногда грызёт прутья, когда хочет прогуляться. я сейчас вас познакомлю, — такер поднимается с места и шагает к подоконнику.  — только попробуй поднести ко мне эту херню, если у неё есть зубы.  — он тебя не укусит. — он отодвигает штору и открывает клетку, выуживая оттуда...  — исчадие ада!  — вообще-то это страйпи. это моя первая любовь.  — страйпи — мальчик? — твик недоверчиво косится на суетящийся комок шерсти в крэйговых ладонях.  — да.  — и он — твоя первая любовь?  — даже не хочу знать, к чему ты клонишь, — выдыхает такер и опускается на прежнее место — просиженную диванную подушечку у тарелок напротив беса.  — ты точно гей. ещё и зоофил. у нас в аду для таких отдельный котёл стоит.  — я тебя сейчас обратно туда отправлю, — крэйг отпускает морскую свинку прогуляться по комнате.  — да я бы с радостью! — крылья твика недовольно трепещут. — какая-то неравноценная сделка: я тебе целую душу, а ты мне какую-то хуй... твою мать! твою мать, твою мать, твою мать!  такер невольно хмурится от возобновившихся воплей и поднимает глаза: страйпи, подошедший критически близко к вычерченному кругу, прямо-таки впивается в беса взглядом, а твик...  а твик пугается, орёт, взлетает, стукается головой о потолок и проламывает его к чёртовой матери.  вот сейчас они половину южного парка и перебудят. если мама увидит в комнате беса, то точно отберёт приставку на все выходные. твик, хоть животных и любил, больше привык к адским гончим, гарпиям и гаргульям, а не к крошечным плюшевым существам с чернющими глазами-бусинками, уставленными прямо в душу. с таким раскладом бес собирает все свои полномочия и учтиво уступает место сжирающей панике, метясь в узком барьере.  страйпи, испугавшись звука, пищит — твик пищит вместе с ним в унисон ломающимся тенором.  — господи, блять, твик, — такер аккуратно берёт в руки дрожащий шерстяной комок и успокаивающе поглаживает его по спине, — ты — бес, потусторонняя херня, способная своей магией швырнуть в небоскрёб машину. какого хрена ты боишься морскую свинку? — скажи ему так на меня не смотреть!  — как я ему это скажу, мудазвон?  — сам мудазвон! придурок, свиноёб, кусок идиота, ааррггх! — твик злостно мечется по кругу, неспособный вылететь дальше одного метра. — притащил меня в свою комнату, вытащил херню с глазами...  — это страйпи.  — это херня с глазами! зачем только я тебе отдал эту душу, надеюсь, это вернётся бумерангом и прилетит тебе в табло! — твик, сядь и попробуй лазанью, — героически спокойным тоном говорит крэйг и шепчет под нос: — дай бог хоть так успокоишься.  — дай бог тебе по ебалу, крэйг, — почти шипит на него бес, однако, спустя с десяток секунд раздумий, всё же опускается на пол, скукурузив лицо так, будто на его глазах сатана ебётся с саддамом хусейном.  — умница. — размеренно кивает такер, заставив твика резко покраснеть. — тебе налить газировки?  ...  зелёные цифры на циферблате электронных часов пробивают четыре часа утра. тарелки из-под лазаньи смиренно ждут своей участи на столе, штукатурка из пробитого потолка периодически сыпется на головы, страйпи, зарывшись в опилки, сипяще посапывает за прутьями клетки, а твик и крэйг уже сбились со счёта серий красного гонщика, кажется, пересматривая всё по пятому кругу подряд.  всё же, это неплохой вечер. такер провёл своё первое свидание с демоном — будет что рассказать пацанам завтра в школе.  — мне холодно, — сонно роняет твик, укутанный в плед большой махровой гусеницей.  крэйг, не вставая с места, стягивает большое пуховое одеяло с кровати и вкидывает его в круг, не касаясь начерченных кровью краёв.  — захочешь тепла — зови меня.  — ага, — фыркает твик, оборачиваясь покрывалом во второй слой. — я тоже всегда мечтал тебя сжечь.  — иди нахуй, — лениво бросает такер, устраиваясь затёкшим задом на подушке, а затем добавляет спустя паузу: — и будь храним богом.  — позовёшь меня в следующие выходные?  крэйг тихо усмехается, пока в животе скручивается щемящая спираль:  — позову.