Прости меня, моя любовь

Сергей Шойгу был одним из первых, кто узнал о скорой ликвидации недомятежника Евгения Пригожина. Это произошло на следующий же день после собственно мятежа, об этом министру обороны сухо сообщил президент. Шойгу был рад одному — в последующие два месяца обязанности по ликвидации предателя ему не передавали, ведь он просто не сумел или не посмел бы убить Пригожина... Этого человека, с которым знаком долгие годы, который со свойственным ему упорством справедливо укорял его в бездарном управлении армией и.. занимал особое место в сердце министра. Уже в августе Сергей узнал о дате убийства Евгения, но всё ещё надеялся, что двадцать третьего августа тот не сядет в самолёт, и попытка убить его провалится. Шанс был мал, но он был... Ранним вечером того рокового дня Шойгу находился в Кремле. Спешащим шагом проходя мимо кабинетов, он остановился у одного из них, поднял руку над дверью, чтобы постучать, но через пару секунд опустил её и вздохнул. "Я не хочу это знать. Не хочу..." — думал министр, бегая маленькими глазками по ярко освещённому широкому коридору. — "Пусть лучше я никогда об этом не узнаю, буду жить в счастливом неведении и наивно надеяться, что он додумался не садиться в самолёт... Я не могу желать ему смерти. Более того, я не смогу его смерть воспринять... Но нет, как же так! Рано или поздно я узнаю об этом, так может чем раньше, тем лучше?.." Онемевшей ледяной рукой он постучал в дверь и медленно приоткрыл её, заглянув в кабинет. Владимир Путин важно восседал за своим столом и делал вид, что понимает, какие именно бумажки подписывает в данный момент. — Владимир Владимирович, можно? — пробормотал Шойгу, наполовину уже очутившись в кабинете. — Ну раз уж пришли, то проходите, Сергей Кужугетович. — диктатор одобрительно кивнул, оторвавшись от документов и бросив беспечный взгляд на министра, который уже чуть более уверенно зашёл в кабинет и размеренным шагом приблизился к дивану из светлой кожи, плавно опустившись на него и оглядевшись, будто помещение это он видит в первый раз. — Владимир Владимирович, я хотел бы узнать у вас кое о чём... — Сергей явно занервничал, задрожав всем телом, задышав громко и неровно. — Про Пригожина не переживайте, он сел в самолёт. Он на борту, его успешно ликвидируют уже в ближайшие несколько часов. — президент спокойно ответил на незаданный вопрос. — Правда? — переспросил Шойгу, словно не поверив словам Путина. Однако всё перед его глазами поплыло, наворачивающиеся слёзы застлали взор, он уже видел смутно и более не воспринимал информацию извне. — Да, Сергей Кужугетович, больше он вас не тронет. Можете открывать шампанское. Только не в Кремле, пожалуйста. — усмехнулся президент. В ответ Сергей молча кивнул, лишь бы отвязаться от ничего не понимающего начальника, и удалился. Оказавшись в коридоре, Шойгу громко вздохнул, растерянно опустив взгляд. В голове было пусто. Лишь одна мысль изредка мелькала где-то на фоне: "Это я убил его. Это я виноват" Горькие слёзы стекали по бледным щекам, сжатые в кулаки руки тряслись, ноги едва удерживали остальное тело, норовившее бессильно опуститься на колени, невзирая на присутствие других людей в помещении. "Пока не поздно!" — в голове министра среди вялого мыслительного потока возникла одна смелая мысль, словно яркий огонёк в кромешной тьме. Быстрым шагом он отправился к своему кабинету, а оказавшись там, плотно закрыл дверь, уселся за стол, достал из ящичка телефон и судорожно набрал знаемый им наизусть номер Пригожина, не мешкая позвонив. "Абонент временно недоступен. Перезвоните позже" — равнодушно раздавалось из телефона. "Нет-нет-нет..." — проносилось у Шойгу в голове. Телефон едва не выпал у него из рук, но он, отчаявшись, начал писать сообщение, не попадая по буквам на клавиатуре и лишь благодаря автозамене дописав: "Прости меня, моя любовь". Сообщение отправилось, но так и не было прочитано. Уже после вестей о крушении бизнес-джета Embraer Legacy Сергей намеревался удалить сообщение, поскольку никто его больше не увидит, но не решился. Последующие несколько дней он проживал на автомате, стараясь не думать и не загружать себя тяжёлыми для сердца мыслями, однако по вечерам, когда тело министра погружалось в кровать, тревожные мысли, накопившиеся за весь день, беспощадно одолевали его. Он беспокойно ворочался в постели, тихо плакал, закутывался в одеяло, зажмуривался, и в эти моменты перед ним представало так хорошо знакомое ему лицо... — Женя... — сквозь сон бормотал Шойгу, хмурясь и всхлипывая. — Женя! Прости меня! — отчаянно прокричал он. Женя лишь хитро усмехнулся, как он это обычно делал наедине с Сергеем, и растворился во тьме. — Нет! — пронзительное восклицание нарушило относительную тишину в большом доме. Министр приподнялся на локте и некоторое время тупо вглядывался в темноту, прерывисто дыша. — Нет, я не могу так больше жить! — он встал с кровати, подошёл к окну, резким движением распахнул шторы и посмотрел на улицу. — А что же я могу сделать? Что я могу изменить? — вполголоса рассуждал Сергей. — У меня был шанс... Я мог вмешаться. Неважно, как бы на меня тогда посмотрели мои коллеги. Но ради него... Я мог. Я был обязан. Но сейчас уже поздно. — он сжал губы, прослезившись. — Возможно, стоит просто забыть. Время лечит. В конце концов, рано или поздно мы с ним встретимся... — медленным шагом министр отошёл от окна и вернулся в кровать, продолжив безуспешные попытки заснуть. То был воскресный вечер — завтра для него начиналась тяжёлая последняя неделя лета, которую он проведёт так же, как и эту. В мучениях и в ожидании скорейшего поражения. Но когда наступит поражение, тогда наступит смерть, а разве не этого он бессознательно ожидает уже пятый день, если не больше? Первая половина дня прошла как обычно: в своём кабинете из красного дерева Шойгу бездумно перебирал какие-то бесчисленные и бесполезные документы, разглядывал знакомые буквы, каждые пять минут смотрел на настенные часы, ожидая начала совещания руководства Минобороны, что было назначено лишь на вечер. Внезапно раздался стук в дверь. Министр спешно сделал невероятно занятой вид, склонившись над бумагами и важно нахмурившись. Дверь открылась. — Сергей Кужугетович, к вам тут один человек... — вымолвил заместитель Шойгу Юрий Садовенко, одетый в военную форму и имеющий крайне серьёзный вид. — Вы его знаете. — в конце концов отрезал он и скрылся в коридоре. В кабинете тотчас очутился мужчина невысокого роста, с густыми каштановыми волосами, большими зелёно-карими глазами и роскошной бородой, а также одетый в светло-коричневое пальто до колен, в карман которого прятал левую руку. Сергей бросил на его тело беглый взгляд, даже не пытаясь рассмотреть лицо. — Здравствуйте. Рад встрече. — скромно поздоровался мужчина. "Этот голос..." — тотчас подумал Шойгу. — "Я ни с чем не спутаю этот голос!" — его сердце забилось с бешеной скоростью, дыхание перехватило, а конечности задрожали. Он поднял голову и столкнулся взглядом с ним... "Глаза, глаза!" — будто острое копьё пробило министра насквозь. Он уже не то что не мог говорить, ему и дышалось-то с трудом. — "Мне кажется, или... Или он жив?" — Всё хорошо, Сергей Кужугетович? — на имени министра жёсткий ровный голос мужчины дрогнул. "Накачайте меня наркотиками и трижды ударьте по голове табуреткой, я всё равно узнаю его из миллиона, какой бы маскарад этот хитрец не затеял!" — наконец заключил Шойгу у себя в мыслях и встал из-за стола. — Всё замечательно, Евгений Викторович. — Сергей прослезился и искренне улыбнулся. — Узнали... — усмехнулся Пригожин, тотчас сорвав с себя парик и накладную бороду. Эта усмешка, так хорошо знакомая министру, словно пролила чудесный бальзам на его искалеченную душу. Все раны на ней мигом затянулись, сердце его воспылало любовью, а слёзы счастья продолжали течь по щекам... — Вы живы?.. — в замешательстве пробормотал Сергей, медленно подходя к Евгению. Тот стоял с совершенно спокойным выражением лица, однако внутри него вскипала страсть, норовившая захлестнуть его полностью. Как же давно он не видел так им ненавидимого и так им на самом деле любимого министра... — Весь мир думает, что я мёртв. Неужто и вы тоже, Сергей Кужугетович? — Евгений Викторович, Женя, Женечка! — отчаянно воскликнул Шойгу, бросившись к Пригожину в объятия. Он обвил шею Евгения руками и опухшим от слёз лицом уткнулся в его сильное плечо, продолжая рыдать и жаться к телу возлюбленного. — Видимо я всё-таки переоценивал ваши.. твои интеллектуальные способности... — вполголоса подметил Пригожин, крепко обняв и прижав министра к себе. Они ощущали тяжёлое дыхание и быстрое сердцебиение друг друга. Сергей в этот момент будто заново родился: никогда ему ещё не было так хорошо, а ведь он был уверен, что по своей же вине больше никогда не увидит этого человека! — Прости меня, моя любовь. — наконец произнёс Шойгу, вздохнув и перестав плакать. — За что? — вопросил Евгений. Министр отстранился от него и виновато посмотрел ему в глаза. — Если бы ты сел в тот самолёт, мы бы сейчас с тобой не обнимались... — бормотал Сергей, пока Пригожин большим пальцем вытирал слёзы с его щёк. — А я мог помешать сбитию, но не решился... — Очень даже хорошо, что не решился. — Но-... — Я скучал, Серёжа... — томным голосом проговорил Евгений, тотчас примкнув своими губами к губам министра. Это действие ошарашило Шойгу: не таким он представлял их первый поцелуй, точнее, он вообще никак его не представлял и давно перестал надеяться на чудо, но чудо произошло. — Пожалуйста, Женечка... — прошептал Сергей, тяжело дыша и дрожащими руками крепко сжимая его плечи. — Не оставляй меня больше! Второго раза я не переживу... — Обязательно. Я всегда с тобой, Серёжа. — Пригожин ещё раз поцеловал его, переместив правую руку со спины на округлую ягодицу министра. — Ах... — Шойгу раскраснелся и слегка отвернул голову, дабы не пересекаться взглядом со своим возлюбленным. Спустя долю секунды тот и вовсе избавился от его брюк. Когда Евгений начал стягивать с министра трусы, последний накрыл его кисти рук своими руками, посмотрев ему в глаза. — Серёжа, через считанные часы мне предстоит полёт в Африку. Я предпочёл бы закончить как можно быстрее... — твёрдо заявил Пригожин. Уже через пару секунд он спешно расстёгивал пуговицы на пальто, пристально смотря на министра, без одежды ниже пояса полулежавшего на мягком диване из тёмной кожи. Избавившись от пальто, Евгений подсел к Сергею, смазал два пальца слюной и, когда Шойгу приподнял согнутые в коленях ноги, принялся растягивать его анус. Министр напрягся, стараясь адекватно воспринимать довольно нестандартную ситуацию и контролировать свои яркие эмоции, возникшие отчасти от осознания происходящего, отчасти от новых ощущений в физическом плане. Дрожь по всему телу и учащённое сердцебиение никак его не удивляли, но то чувство, как по всему телу разливалась теплота, а к половому органу приливала кровь, поражало его и было для него ново, несмотря на значительный жизненный опыт. Прекратив растягивать анус возлюбленного, Пригожин подложил ему под ягодицы подушку, спустил штаны и трусы и медленно вошёл в него. От Шойгу раздался резкий стон, сопровождаемый выдохом. Евгений взял министра за руку, начав двигаться в нём. С каждой секундой толчки становились всё быстрее и сильнее, а стоны Сергея всё громче. Он крепко держался за руку любовника, закрыв глаза и вжавшись затылком в мягкую материю дивана. Спустя пару минут стоны начали раздаваться и от Пригожина: он тоже сжал руку Шойгу, закинул голову назад и прикрыл глаза, не сбавляя, а лишь ускоряя темп. Через время Сергей кончил, медленно отпуская руку любовника и дрожа всем своим горячим телом. Несколько мгновений спустя Евгений тоже кончил прямо в министра, издав блаженный стон и вытащив член из его ануса. Шойгу сел на диване, став неспешно надевать на себя трусы, а затем и брюки. Пригожин последовал его примеру и уже через минуту снова стоял посреди кабинета в пальто, парике и с накладной бородой. Сергей поднял на него заинтересованный взгляд. — Я улетаю в Африку. Навсегда. — со свойственной ему решительностью объявил Евгений, глядя на министра. — А как же я? Женечка, ты же говорил, что никогда больше не оставишь меня... — к концу фразы его голос понизился до полушёпота, а сам он поднялся с дивана и заторможенным шагом направился к своему возлюбленному, прослезившись. — Ты можешь полететь со мной. Если хочешь, конечно. Если ты действительно меня любишь... — Люблю! — воскликнул Шойгу, взяв Пригожина за руки. — Но я не готов оставить работу... — Правда? Да вы же проиграете, Серёж, рано или поздно. Так не проще сейчас скрыться со мной в Африке, чтобы про нас все забыли? — Про тебя-то вряд ли забудут... — Сергей опустил взгляд. — Меня похоронят. — усмехнулся Евгений. — И забудут... — добавил он. — Так ты летишь со мной в Африку? — Да. — тихо раздалось от Шойгу. Пригожин тепло ему улыбнулся, приобняв за плечи. В сердцах обоих пылало счастье и безмерная любовь. После нескольких дней мучений, показавшихся вечностью, Сергей всё-таки встретился со своим возлюбленным, пусть и надежды, казалось, не было. Теперь они больше никогда не расстанутся...