***
Пропуска не было. И Сугавары не было. И кого бы то ни было тоже не было. Кагеяма стоял в межсекционном отделе у двери ангарной части, дожидаясь, когда кто-нибудь придет его встретить. Семпай обещал проводить к главному исследователю инари, но так и не объявился. Ладно, всяко лучше, чем терпеть измывательства Ойкавы. Тобио уже потянулся к коммуникатору на запястье, как вдруг уловил краем глаза какое-то движение. Раздвижные двери из левого блока бесшумно разъехались, и на площадку вышли сразу двое. Пряча ключ-карту в некое подобие медицинского халата, впереди шел невысокий мужчина с белыми волосами, почему-то подкрашенными снизу черным. А следом за ним семенила… лиса. Очень странная лиса. Непонятный рыже-бурый мех и квадратная голова с узкими глазами и маленькой мордой. Зверь степенно шагал за человеком и послушно остановился у его левой ноги, когда невысокий мужчина замер и впился взглядом необычных миндалевидных зрачков в Кагеяму. Сразу стало неуютно, но Тобио поспешил отогнать от себя эти мысли. Сейчас не до этого. — Извините, вы не знаете, как попасть в научный блок? — спросил Кагеяма, шагнув навстречу странной парочке. Лиса только было собиралась двинуться к нему, но мужчина сделал неопределенный жест рукой, и она осталась на месте, пристально изучая Тобио глазами и принюхиваясь. Зато человек шагнул к Кагеяме и задумчиво склонил голову к плечу. — Я Кагеяма Тобио, новый научный сотрудник. Меня пригласили, чтобы вылечить инари. Глаза мужчины расширились. — Ле-чить? — спросил он ломаным голосом, с надеждой глядя на Тобио. Кагеяма согласно кивнул и поправил за спиной рюкзак с немногочисленным имуществом, необходимым для работы. Мужчина, бросив лисе какой-то тявкающий звук, двинулся к раздвижным дверям с противоположной стороны и, открыв картой-ключом, пропустил вперед сначала лису, а потом выжидающе уставился на Тобио. Кагеяма шел за странной парочкой по белым коридорам, иногда с интересом заглядывая в стеклянные двери лабораторий. Эта станция была больше «Китагавы Дайчи», и Тобио успел уже запутаться в многочисленных поворотах, но его провожатый, казалось, держался уверенно. Он завернул за очередной угол и как ни в чем ни бывало пошел дальше, но Кагеяма замер, увидев того, кто был впереди. Умостившись на голом полу, впереди по коридору сидел огромный лис — в холке был Тобио по плечо, не ниже. Его шерсть красиво переливалась серебром, за исключением лап и ушей — те были темно-бурыми, почти черными. И выделялись белизной кисточка на хвосте вместе с грудкой. Огромный зверь сидел, уткнувшись носом в стеклянную дверь, и даже не обратил внимания, когда к нему подошли. Кагеяма не спешил приближаться, издалека наблюдая, как бесстрашный человек устраивается рядом с серебряным лисом. Семенившая за ним квадратная лиса на секунду отстала, а потом — обалдеть! — начала меняться в размере, прямо на ходу становясь массивнее и крупнее, почти вровень с серебристой. Все трое уставились за стеклянную дверь, и Тобио, поддавшись любопытству, подошел ближе и тоже заглянул. В боксе было почти пусто, разве что стояла подставка с мисками и большая лежанка, на которой валялась огромная куча растрепанного золотистого меха, к которой прозрачной змеей вилась трубка капельницы. Присмотревшись, Кагеяма понял, что этой шерстью был еще один лис, точь-в-точь похожий на серебристого рядом с ним. — Это он заболел? — спросил Тобио, чувствуя, как голос надломился от жалости к могучему зверю, сломленному такой ерундой, как обычная болезнь. Стоящий рядом мужчина кивнул, не отрывая глаз от золотистого лиса. Вдруг рядом послышались судорожные шаги, и кто-то тронул Кагеяму за плечо. Обернувшись, он столкнулся глазами с Сугаварой, а потом посмотрел ему за спину, встретившись с дружелюбным взглядом темнокожего мужчины. — Привет, Тобио-кун! — махнул рукой семпай и уперся руками в колени, судорожно выдыхая. Кагеяма заторможенно поздоровался, все еще наблюдая, как Сугавара восстанавливает дыхание. — Прости, что сразу не встретил! Возник маленький форс-мажор, из-за чего я пропустил твой приезд! — Да все нормально, — потер ладонью шею Тобио и внутренне поежился, когда странная троица отлипла от стекла и посмотрела на него. — Это Оджиро Аран, главный исследователь в боксе инари, — представил Сугавара, указав на улыбнувшегося темнокожего мужчину. Кагеяма приветственно кивнул, пока семпай представлял его: — А это Тобио, о котором я рассказывал! Врач для вашего захворавшего лиса! — Спасибо, что прилетел, Тобио-кун, — с почтением кивнул головой Аран, и Кагеяма лишь отмахнулся, все еще настороженно косясь на двух больших лисиц. — Если я вам не нужен, то я пойду, — взмахнул рукой Сугавара, послав обоим извиняющуюся улыбку. — Сами понимаете, моих воронят нельзя надолго оставлять одних! Тобио не понимал, но лишь кивнул, глядя в след уходившему семпаю. Когда он скрылся за поворотом, Кагеяма обернулся к Арану. — Должен предупредить, что я не работал с этим видом. Да и вообще впервые о нем слышу, — сообщил Тобио, кивком указав на бокс с больной лисой. — Это неудивительно, — примирительно покачал головой Оджиро. — Инари только изучаются, пока что существует только одна мало-мальски информативная статья. Да и то написанная мною. — Одна?! — вытаращился Кагеяма. — Это же… — Очень мало, я знаю, — кивнул Аран, опережая его слова. — Мы как раз стремимся это исправить. И очень надеемся, что ты сможешь помочь нам, — сказал Оджиро и так проникновенно заглянул в глаза, что Тобио не нашел, что еще сказать, кроме как кивнуть. Не может он после такого отказаться. — Я постараюсь помочь, — ломким голосом согласился Кагеяма, с сочувствием посмотрев на спящего пациента. Только надо будет подробнее изучить ту статью, что прислал ему Сугавара. Кагеяма всмотрелся в судорожно вздымающиеся и опадающие бока и перевел настороженный взгляд на молчаливую троицу, буравящую своими глазищами теперь его. — Вижу, вы уже познакомились со всеми нашими инари, — вновь заговорил Аран, хлопнув в ладони. — Это Суна, тибетская лиса. Знаю, выглядит странно, но негуманоидные есть и на Земле. Это Кита, он вожак местного племени инари, очень красивая полярная лиса! Разве что он предпочитает быть в форме человека. Говорит, тоже хочет изучить нас, вот и подражает. — Погодите, — прервал Тобио Арана и во все глаза уставился на низкорослого мужчину, продолжавшего буравить его цепким взглядом миндалевидных глаз. — Это тоже инари?! — Да, — воодушевленно кивнул Оджиро. — Правда, впечатляет? Он довольно быстро научился принимать полностью человеческий облик, а сейчас осваивает речь. Кагеяма, продолжая таращиться на Киту, отрешенно промычал. Вспомнилось, что этот человек — инари! — и правда мог говорить, даже сказал одно вполне понятное слово Тобио. — А это Осаму, — продолжал Оджиро, указав на серебристую лису. — Он брат-близнец Ацуму, того, что заболел. Кагеяма перевел взгляд со здорового зверя на стену бокса, где все еще лежал в полузабытьи Ацуму. — Не волнуйся, они понимают, что ты хочешь помочь, мешать не станут, — уверил Аран, обнадеживающе улыбнувшись. — Но позволь им быть тут, наблюдать. Они очень волнуются за Ацуму, хоть и не признают этого. Словно подтверждая слова Оджиро, Осаму фыркнул и всей мордой изобразил презрение. Но Тобио и без слов Арана ему не поверил — все еще помнил сгорбленную фигуру, сидящую вплотную к двери, за которой лежал его брат. — Мне нужно его осмотреть, — заключил Тобио, поняв, что ознакомительная часть окончена. — И еще желательно иметь доступ к лаборатории и медпункту. Выяснить, чем именно болеет Ацуму, не составило труда. Оборудование на станции было самым современным, а сотрудники — доброжелательными и готовыми помочь. Инари подхватил простой вирус, часто заражавший многих обычных животных. Но из-за двойственности природы Ацуму заболевание дало осложнения. Стабильно вводя антибиотики и навещая пациента, Кагеяма все свободное время уделял изучению материалов об инари. Оказывается, они очень похожи на существ из старых сказок. Помимо превращений и смены размера они еще обладают разными другими силами. Ученые, со слов Киты, называют их хвостами — чем больше хвостов, тем сильнее инари. Начиная с пяти, появляются стихийные сверхспособности. Однако по внешнему виду понять это сложно, инари показывают весь веер только в боях, на церемониях и во время ухаживаний. Информации было много, но действительно интересной и полезной оказалась лишь малая ее часть. Про рост, питание и поведение Кагеяма узнал и сам, проводя время в боксе Ацуму и наблюдая за его сородичами. Однако скоро это должно было закончиться — инари быстро шел на поправку, все чаще встречая Тобио на лапах. Но сегодня, на заключительном осмотре, Ацуму дремал. Кагеяма, с удовольствием отметив опустевшую от еды миску, уселся на пол в халате перед зверем и потормошил его, прекрасно зная, что если осматривать Ацуму спросонья, можно нарваться на ужасные капризы. Кто-то прервал такой прекрасный сон о погоне за большим-большим дракобрышем. Ацуму сердито фыркнул, сонно потянулся, мстительно пнув наглеца лапой, продрал сонные глаза. И остолбенел. Красавец! Какой же красавец! Это просто нечто! Лис, что сидел перед ним, был идеальным, пусть и предпочел почему-то прямоходящую форму и странную ткань почти на всем теле. Ацуму задохнулся вздохом, рассматривая шелковистую даже на вид шерстку на голове, и совсем пропал, когда заглянул в эти нереальные голубые глаза — настоящая редкость для инари. Невероятное, умопомрачительное сочетание темной шерсти и проникновенных синих глаз. Словно тучка и ее дождичек. Идеально подходило Ацуму с его молниями. В груди все задрожало, затрепетало, и было сложно сделать хоть что-нибудь, кроме как смотреть на этого невероятной красоты лиса и наслаждаться одним его присутствием. Ацуму и раньше его видел, но больная горячка не позволила понять, насколько же он прекрасен. А сейчас, продрав глаза, Ацуму с уверенностью мог сказать — они созданы друг для друга. И прекрасное чувство внутри это только подтверждало — у него вспыхнуло. Тобио, дождавшись, когда взгляд зверя станет осознанным, хотел уже было начать стандартный осмотр, как вдруг Ацуму повел себя странно: подскочил, принялся суматошно отряхиваться, закрутился на месте, на ходу становясь размером с собаку, попытался дотянуться языком до грудки, недовольно фыркнул, когда не получилось, и снова уселся перед Кагеямой. При этом вся его поза выдавала нервное напряжение, но инари явно пытался это скрыть, помахивая хвостами — тремя, четырьмя… семью! Хвосты появлялись сами собой, вырастая за спиной Ацуму, и создавали собой красивый веер с колышущимися белыми кончиками. Тобио с недоумением нахмурился и отстранился. Бодрость инари — это, определенно, плюс, но это же и настораживало. — Ты чего? — спросил Кагеяма осторожно. Он привык общаться с Ацуму на японском, хотя и понимал, что зверь вряд ли ответит — что больной, что здоровый. Инари склонил голову набок, забавно свесив черные уши, и задумался. Тобио с нехорошим предчувствием наблюдал, как лис щелкал зубами, пожевывал губами и напряженно пыхтел. Он уже хотел было прикоснуться к зверю, как вдруг инари открыл пасть и ломким лающим голосом выдал: — А-а-цуму. Кагеяма опешил. Он может говорить? И решил познакомиться? — То-би-о, — медленно представился в ответ Кагеяма, четко проговаривая каждый слог. Ацуму подобрался, снова зашамкал и повторил: — То-би-и-ио. Кагеяма не смог сдержать улыбки. Видя это, инари весь приосанился, гордо задрал нос и активнее замельтешил хвостами. Позволив себе минутку понаблюдать за довольным лисом и решил приступить к своим непосредственным обязанностям. Осмотрев явно млеющего от прикосновений Ацуму, Тобио взял у него кровь на анализ, на словах похвалил за терпение и собрался уходить. Явно повеселевший инари собирался было последовать за ним, но Кагеяма выставил вперед указательный палец и четко выдал «нет». Ацуму, казалось, специально проигнорировал, и Тобио пришлось с силой вытолкнуть его морду из дверного проема. Если Ацуму не выздоровел, не стоит выпускать его к остальным. — Осаму составит тебе компанию, — утешающе пообещал Кагеяма, заметив подошедшего серебристого лиса. Работа в лаборатории не заняла много времени. Оформив все бумаги, Тобио легко нашел Арана и доложил: здоров. — Это просто отлично! — радостно заключил Оджиро и подскочил с места, разом позабыв про ноутбук, на котором фиксировались рассказы сидящего напротив Киты. Инари медленно поднялся на ноги и, подойдя вплотную к опешившему Кагеяме, кое-как дотянулся до его щеки, ткнулся в нее носом и медленно, тщательно проговаривая слоги, сказал: — Спасибо. Тобио растерянно кивнул и перевел взгляд на улыбнувшегося Арана. — У них этот жест — что-то вроде поклона, — пояснил Оджиро. Кагеяма кивнул и, на всякий случай отойдя на шаг дальше от Киты, жестом поманил их к больничному боксу. В нем Ацуму сходил с ума. Перед стеклянной дверью сидел Осаму, фонящий нехилым раздражением и наблюдавший за тем, как брат энергично наворачивает круги по тесному боксу, что-то громко тявкая. Тобио нахмурился, а потом распахнул рот от удивления, когда по палевой шерсти зазмеились белые искорки электричества. — Все в порядке, — пришел на помощь Аран. — У Ацуму семь хвостов, что означает, что он так тесно связан с природой, что смог подчинить себе молнию. Заслышав их, инари за стеной обернулся — и тут же встрепенулся, не отводя сияющих глаз от Тобио. Кагеяма, протиснувшись мимо ворчащего Осаму, своей картой-ключом открыл обе двери бокса и отошел в сторону, намекая выздоровевшему инари, что он свободен. Ацуму медленно вышел в коридор, расправил широкие плечи, шумно втянул носом воздух и всем корпусом повернулся к растерявшемуся Тобио. Кагеяма смотрел, как инари осторожно подходит к нему, прижав уши и заискивающе глядя снизу вверх, и останавливается в паре сантиметров, подставляя лоб. Не удержавшись, Тобио осторожно прикоснулся к мягкой шерсти, провел пальцами к затылку и ласково помассировал местечко за ухом. Лис стоял, едва дыша, и по его прикрытым глазам и мотающемуся одному (жаль, все семь были красивыми) хвосту понял, что тот млеет от таких нехитрых ласк. — Поразительно, — выдохнул в священной тишине Аран. Кагеяма замер, подняв на него глаза, и голова под его рукой двинулась сама. — Ацуму никому не позволял прикасаться к себе. Тобио шокированно посмотрел сначала на исследователя, потом на ластящегося лиса, а после — на застывших инари. И что-то такое было в их взглядах, что Кагеяма почувствовал себя особенным. Теплое чувство затопило грудь, и он едва сдержался от улыбки. — Думаю, он благодарен за лечение, — кое-как выдавил он, убирая руку от внезапно нахлынувшей нелоскости. Ацуму пробурчал что-то недовольное, поднял морду и, что-то фыркнув себе под нос, послушно отступил на шаг. — Тобио-кун, — позвал Аран с неожиданным весельем, едва-едва скрытым маской профессионализма. — Наш контракт заключался в лечении, но, может, ты не откажешься заключить новый? Скажем, ставка научного сотрудника и все полагающееся обслуживание. Но работать нужно будет не со всеми инари, а конкретно с Ацуму. Идет? Кагеяма задумчиво поджал губы, размышляя. А что ему оставалось? Он уже уволился из «Китагавы Дайичи», а новое место пока не нашел. Да и работать под покровительством Оджиро оказалось приятно. И, что уж молчать, инари оказались очень интересной расой, а Ацуму так тем более. Тобио поднял решительный взгляд на Арана и утвердительно кивнул. Это просто сказка! Как сказал Кита, его То-би-о собирался улетать, вылечив его, но согласился остаться! Из-за него, из-за Ацуму! Это ли не подтверждение судьбы! У Тобио ведь тоже вспыхнуло! Ацуму для себя уже все решил. Он будет ухаживать — да так, что его тучка точно не сможет устоять! У Тобио, казалось, было мало хвостов, но Ацуму это совсем не останавливало. Наоборот: он станет защитником и опорой, достойной его тучки. Непременно! Сделает все в лучшем виде, так, чтобы у Тобио полыхало долго-долго — всю жизнь, которую они отныне проведут вместе. Прежде никогда не испытывавший ничего такого, Ацуму, неожиданно, не чувствовал страха. Наоборот, он знал, что делать. Будто само естество Тобио подсказывало, что да как! Ацуму положил голову на лапы и с мечтательной улыбкой мурлыкнул: — У нас будут красивые лисята. Лежавший рядом Осаму подавился воздухом и кое-как фыркнул: — Цуму, ты совсем больной?!***
С тех пор, как Тобио переквалифицировали, случилось много странного. И все эти странности были связаны с инари. С одним конкретным инари. Первой задачей Кагеямы стало подробное описание Ацуму вместе с фотокарточками. Как сказал Аран, лис обожал позировать, но категорически не разрешал себя снимать. Для всех, кроме Тобио, как выяснилось. Стоило ему взять в руки профессиональную камеру, как инари ощерился, но тут же успокоился. Кагеяма чувствовал, как он кипит от недовольства, но терпит. Он даже ухитрился понять японский Тобио и показать все, что требовалось: хвосты, искры, зубы и разные размеры. Ацуму вообще, как оказалось, весьма открыт к исследованиям. По крайней мере, он охотно разрешал Кагеяме прикасаться к себе и вообще всюду следовал за ним. Разве что не заходил в личную комнату: видимо, у инари были особые обычаи по поводу посещения чужих лежбищ. Сам инари проживал в отведенном им блоке вместе с братом, Суной и Китой, но это длилось недолго. Однажды ночью Аран разбудил Кагеяму через коммуникатор и сообщил, что Ацуму пропал. Испуганный Тобио, толком не одевшись, сразу же выскочил в коридор. Вернее, попытался. На пороге, прямо на полу, развалилась знакомая золотистая туша и мешала пройти. Кагеяма в темноте запнулся о его бок и с громкими ругательствами рястянулся на полу рядом, сердито глядя на умилительно непонимающую морду Ацуму. С тех пор лежак лиса перенесли к комнате Тобио. Попытались затащить внутрь и увести туда инари, но тот всеми лапами сопротивлялся и верещал так протестующе, что никто не решился перечить. И теперь каждый, кто проходил мимо комнаты Кагеямы, посмеивался. Над ним вообще часто потешались теперь. Сначала просто глумились, когда мокрый нос неожиданно поддевал Тобио со спины, или здоровенная махина наваливалась всем весом, обнимая когтистыми лапами за плечи. Потом прибавились пошлые шуточки, когда Ацуму стал совать нос под полы халата Кагеямы. А потом все стало совсем плохо. Началась целая череда розыгрышей, и в каждом повинен был только лис. Порванный отчет, украденные канцтовары, разбитая пробирка, разбросанная по всему рабочему столу пожеванная туалетная бумага — и это еще самое безобидное, что Тобио помнил. И при этом каждый раз виновник происшествия сидел рядышком с такой выжидающей мордой, словно ждал целую гору мяса в награду за свои «труды». Кагеяма ругался, грозился кулаками и пару раз даже ударял обнаглевшего инари по носу, но все было тщетно. И при этом Ацуму всегда обижался и еще полдня ходил за ним по пятам с очаровательным непониманием на морде. Тучка и правда оказалась хмурой и ни в какую не хотела налаживать контакт. Но Ацуму же все делал правильно! Первый этап — познакомиться поближе. Походить рядом, попровожать, понаблюдать, понять привычки. Он так и делал! И очень быстро узнал почти все о Тобио — во сколько он просыпается, где чаще всего бывает, что ест и с кем общается. Его график был четким и неизменным изо дня в день. В отличие от характера. Тучка была очень переменчивой! Сначала даже в свое логово звала! Ацуму тогда вообще сбежал! И потом еще очень долго хвастался Саму, что его Тобио удивительно смелый и решительный, раз уже сейчас зовет его на лежбище. Вот как сильно вспыхнуло! Во-от! А потом перегорело. Ацуму, выяснив, что тучка не злится из-за его нерешительности, продолжил ухаживать. Теперь уже, как и полагается по обычаям, он стал его смешить. От знакомых к друзьям. Но Тобио так ни разу и не улыбнулся! Ацуму быстро выучил, что тучка, подражая людям, скалиться не из-за злости, а из-за веселья. И так ни разу и не увидел эту эмоцию в ответ на свой розыгрыш! Тобио наоборот ругался на него — слов не разобрать, но лицо и запах были очень красноречивыми. Но почему? Это же весело! Особенно трепать подстилку, вытаскивая из нее перья и разбрасывая их вокруг себя. Красиво же! Как снежинки Киты! Но тучка почему-то хмурился весь оставшийся день и совсем не обрадовался сюрпризу. — Саму-у!.. — страдальчески провыл Ацуму, издалека наблюдая, как Тобио клацает лапами по какой-то непонятной штуке с картинками. — Вот скажи, как ты развеселил Суну, когда ухаживал за ним? Трепавший какую-то вонючую пищащую штуку Осаму замер на секунду и, отплевавшись, издевательски протянул: — Мы вдвоем травили тебя. Ни с чем не сравнимое веселье — смотреть на твою тупую рожу. — Саму, сволочь! Ацуму, не раздумывая, бросился на брата и повалил его на пол, со злорадным рычанием тягая за уши. Инари привычно завозились, переругиваясь, кувыркаясь и кусаясь — ощутимо, но не до крови. Саму каким-то образом умудрился извернуться и с силой лягнуть его задними лапами прямо в нос. Больно-то как! Ацуму взвыл и отшатнулся, свесив голову между лап. Краем глаза он заметил, что Тобио и присутствующие здесь люди мельком глянули на него и почти сразу же отвернулись. И тучка! — Мог бы и пожалеть! — проскулил обидчиво Ацуму, на брюхе подползая к ногам Тобио. Тот, привлеченный звуком, снова глянул на него, посмотрел секунду и — рассмеялся. Кагеяма честно сочувствовал Ацуму, но его насупившаяся морда (лисы вообще так могут?) была настолько забавной, что смех сам собой прорвался наружу. Обвисшие брылы, встопорщенные черные усы, круглые карие глаза, полные праведного негодования и обиженно подергивающийся пострадавший нос — ну что за картина! Усилием воли подавив смешки, Тобио снова посмотрел на лису у своих ног, опасаясь встретить волну еще больших возмущений, но инари выглядел странно довольным: распушил шерсть на грудке, вздернул уши торчком, замолотил хвостом по полу. Будто не по носу получил, а лишний кусок мяса урвал. С тех пор прекратились розыгрыши, — наконец-то! — однако лис стал еще навязчивее. Если раньше он держался на почтительном расстоянии, то теперь почти всегда прижимался к плечу Тобио своим боком. С одной стороны, это было даже приятно, но с другой — почти все, кто видел их вместе, непременно косились или даже разглядывали в открытую. И боялись Ацуму, и хотели поржать с Кагеямы. И ведь ржали же! Особенно когда лис случайно бил Тобио по лицу хвостом. Над самим инари никто не потешался — не дураки же, издеваться над клыкастой громадной зверюгой. Вообще размер Ацуму был проблемой: в двери он не всегда проходил, за громадными конечностями уследить не получалось, да и гигантская лисица привлекала слишком много внимания. Однажды, когда Ацуму случайно опрокинул целый автомат с углеводными пакетами, Тобио не выдержал. Он собрал целый консилиум ученых, и они все вместе попытались объяснить инари стать поменьше. Но все без толку. Ацуму только отфыркивался и вертел головой туда-сюда, из-за чего уши очаровательно кренились то на один бок, то на другой. Тогда решили действовать ассоциативно. Аран смог убедить Киту помочь — как самого понимающего, самого послушного и как самого авторитетного. Кита при Ацуму стал сначала обычной лисой, и Тобио его прогнал. А потом белый инари уменьшился в размерах до средней собаки, и Кагеяма принялся его гладить и нахваливать. И сработало же! Ацуму сначала ворчал на Киту, потом злорадно хихикал по-лисьи, когда Тобио его прогнал, а потом взвыл аж как сирена, стоило Кагеяме потрепать белую шерстку. Открыто соперничать с вожаком Ацуму явно не осмелился, но он в мгновение ока оказался рядом и просунул голову под вторую руку Тобио, ревниво зыркая на Киту. Тогда Кагеяма демонстративно разорвал контакт с Ацуму и, намекающе глядя в его полные злости глаза, усадил небольшую лису себе на колени. Эффект был мгновенным — золотистый инари тут уже уменьшился до минимального, судя по всему, размера и заскреб лапами по штанине Тобио, просяще поскуливая и бросая сердитые взгляды на невозмутимого Киту. С тех пор Ацуму старался быть с Кагеямой маленьким, и лишь иногда, наедине, возвращался к полноразмерной версии. Видимо, так ему больше нравилось. Правда, однажды инари снова показался перед посторонними во весь свой рост, но Тобио был даже благодарен. Все шло просто замечательно! Познакомились поближе, поняли чувство юмора друг друга — Тобио даже позволил ему открыто заявить об ухаживаниях! Правда, ему почему-то нравилась миниатюрность (Ацуму уважает Киту, но ластиться на коленях его тучки — это уже наглость!). Но Ацуму быстро понял, что Тобио сам по себе странный, поэтому покорно выполнил просьбу. Зато она открывала кучу возможностей! Тучка на деле оказалась очаровательным облачком — таким мягким, что Ацуму невольно клонило в сон каждый раз, как он оказывался у него на лапах. До чего же Тобио умный! Но это вызвало проблему. Большую проблему. Ацуму лишь ненадолго отлучился от Тобио, а к нему уже начали приставать всякие наглецы. Инари довольный шел обратно к своей тучке, когда увидел в отражении стеклянной двери, как за поворотом, где отдыхал Тобио, выросла здоровенная фигура — это был странный человек, который работал с карасуно. Ацуму он никогда не нравился — тощий, как тростинка, и высокий, как дерево; с непонятными крошечными прозрачными озерами перед невзрачными тусклыми карими глазами и плешивой бесцветной шерстю на голове. Еще и наглый! Ацуму давно хотел поставить его на место, но все повода не было. Зато теперь, вот, появился. Мерзкий типчик нависал над сидящим Тобио и что-то тявкал ему с противным оскалом. При этом Тобио рычал что-то в ответ, но наглого человека это не останавливало — даже, кажется, наоборот подстегивало! Неужели он не чувствует, что тучка воспылала не к нему? Да и вообще, он не пара Тобио! Даже внешне не совпадают! О каких ухаживаниях вообще может идти речь?! Да и Ацуму ясно дал всем понять, что эта тучка только его! — Достал! Как же ты меня бесишь, придурок Цукишима! — взревел Тобио, вскакивая с мешка-груши, где устроился на перерыв. Но о покое пришлось забыть: нарисовался раздражающий исследователь из подопечных Сугавары. С Цукишимой Кагеяма не поладил сразу же, они даже успели получить по дисциплинарному выговору за неподобающее поведение на станции. Это поумерило желание бодаться каждый день, а потом оно и вовсе пропало, стоило Ацуму начать преследовать его. Тобио подозревал, что Цукишима опасается лиса, поэтому и не лезет при нем, и бессовестно этим пользовался. И вот сейчас инари куда-то запропастился, и нате! — А чего это ты такой нервный, а, Король? Потерял любимую игрушку? — издевательски растянул губы Кей, намекая на Ацуму. Тобио насупился. Ему и правда неожиданно стало… пусто без лиса. Вроде ничего такого плохого без него не случается, но все равно как будто чего-то не хватает. Кагеяма даже чувствовал себя одиноким, когда не мог привычно зарыться пальцами в густую шерсть на загривке или не слышал мерного сопения, созвучного гудению всякой сложной космической аппаратуры на станции. Кажется, Ацуму наскучило с ним. Сложно было винить животное, пусть и разумное. Но в душе все равно остался неприятный осадок. Кажется, его бросили. Вдвойне неприятней было, что это заметил именно Цукишима, поэтому Тобио настроился на яростное отрицание. — Да я!.. — начал было он. И тут же умолк, когда из-за спины Кея раздался приглушенный рокочущий рык. Кагеяма скосил глаза за плечо оппонента и, едва не подавившись вдохом, увидел, как вполне себе обычная лиса плавно перетекает в громадину, воинственно топорщащую золотистую шерсть и скалящую огромную пасть, полную здоровенных клыков. Обернувшийся Цукишима тут же отшатнулся и встал вровень с Тобио. Краем глаза Кагеяма заметил, как Кей побледнел и интуитивно придвинулся к нему. Кажется, это взбесило Ацуму еще больше: он резко припал к полу, звякнув когтями, и заревел громче, щелкая пастью по воздуху. Цукишима мгновенно понял и тут же дернулся в сторону, противоположную от Тобио. Инари, не переставая устрашающе рычать, цепким взглядом проследил, как Кей спешно вышел из коворкинга, и впился взглядом в Кагеяму. — Эй, Ацуму… — мягко окликнул Тобио, выставляя перед собой руки и отводя глаза в пол. Разъяренным зверям, пусть и разумным, лучше не смотреть в глаза. И вот что такого плохого он в жизни сделал, а? Сначала Ойкава несколько лет старательно капал на мозги сначала в университете, потом на станции. Теперь вот бешеный инари, явно нашедший новую грушу для битья. Что такого плохого он сделал в прошлой жизни, что эта закончится зубами здоровенной лисы на его глотке?! Остро пахло страхом. Испугался того негодяя, да? Бедный, бедный Тобио! Он не виноват, что некоторые родились без такта! Ну тише, тише, чего ты пятишься? Неужели не признал свою молнию? Ацуму мелкими шажками подобрался к Тобио и, наклонившись к его лицу, шумно обнюхал. Этот противный палевый ничего плохого не сделал, хорошо. Но как же он испугал тучку! Тобио до сих пор трясся, глядя на него снизу вверх огромными озерами синих глаз. — Тобио-о, ти-ише, ти-ше, — заворковал Ацуму, потираясь щекой о мягкую черную шерстку тучки. — Я-а… ря… дом-м-м, — старательно проталкивая звуки через глотку, сказал Ацуму. Он давно уже понял, что тучка из какого-то очень далекого племени, живущего с людьми, поэтому и общается на их наречии. Значит, надо выучить их язык, чтобы можно было поболтать и обсудить самое важное: где они обустроят логово и сколько лисят у них будет. Внезапно из вибрирующей даже на расстоянии глотки раздались вполне японские слова — нечеткие, с неправильной интонацией, даже крикливые, но понятные. Тобио судорожно вдохнул и почувствовал, как губы сами собой расползаются в стороны. — Ацуму, — позвал он и облегченно вздохнул, когда лис поднял уши, поняв свое имя, и что-то тявкнул на своем. — Ацуму. Рука сама собой поднялась вверх и коснулась длинной шерсти на щеке инари. Лис блаженно прикрыл глаза и опустил морду ниже, наслаждаясь поглаживаниями. Тобио провел пальцами выше, к виску, и завел руку за торчащее ухо, мягко массируя нежную кожу там. Ацуму с готовностью подставлялся и даже как будто улыбался. Кажется, Кагеяма ему еще не наскучил. …Это был просто спонтанный порыв! Внезапно захотелось выразить Ацуму признательность, показать, что Тобио рад, что лис его не бросил — не более! Поэтому Кагеяма вытянул шею и мимолетно потерся своим носом о его. А Ацуму вдруг вытаращился, отпрыгнул и что-то голосисто заверещал на ультразвуке. Обалдеть! Это!.. Это просто!.. Тобио потерся с ним носами! Сам! Так рано! Они же только-только знакомятся! А тучка уже!.. Ацуму отшатнулся и припал брюхом к холодной гладкой земле, покаянно глядя на Тобио. Прямо потерся! Прямо носами! С ума сойти!***
— Извините, — низко поклонился Кагеяма мастерам и Арану. — Не нужно, это же не ты пустил разряд и обесточил весь блок, — успокаивающе улыбнулся Оджиро, наблюдая, как техники складывают стремянку. — Но это случилось из-за меня, — покачал головой Тобио, разгибаясь. — Если бы я не трогал нос Ацуму… — Что? — прервал его Аран, неожиданно заинтересовавшись. Кагеяме почудилось странное понимание в его глазах. — Ты касался носа Ацуму? Инари обычно не позволяют это абы кому. Тобио понимающе кивнул. Обычные животные тоже так делали. — Ну, он не выглядел злым, — протянул Кагеяма задумчиво. — Скорее… он был в шоке. И почему-то обрадовался. Да так сильно, что вырубил электрику. Оджиро задумчиво потер пальцами подбородок, и от его хищного взгляда Тобио стало не по себе. В нем зажглась исследовательская искра, все ясно. — Ты коснулся его носа пальцами? — спросил Аран, тщетно скрывая любопытство. — Нет, своим носом, — покачал головой Кагеяма. Оджиро странно на него вытаращился, и Тобио поспешил оправдаться: — Я часто так делаю с котом моей старшей сестры. И с сейджо, существами, с которыми я работал раньше. Кагеяма нахмурился, глядя, как главный исследователь жует губами. Инари пародирует, что ли? Лишь спустя время до Тобио дошло, что он так сдерживал рвущуюся на лицо улыбку! — Знаешь, Кагеяма-кун, — начал Аран, все-таки улыбнувшись. — Инари — не животные и не сейджо, — сказал он туманно. Тобио собирался было уточнить, как вдруг из-за угла вырулил Ацуму, сбежавший, как только Кагеяма начал ругаться в темноте. — Явился! — не сдержался Тобио, заприметив знакомую золотистую шерсть. — Из-за него электричество вырубили, а он сбежал! Инари, словно поняв, наклонил голову к самому полу и замедлился, почти что подкрадываясь. Кагеяма сначала хотел вспылить, но передумал: лис всем своим видом изображал раскаяние. — Кажется, он принес извинительный подарок, — хмыкнул внезапно Аран. Тобио сначала вопросительно покосился на него, а после пригляделся к Ацуму. И действительно — в зубах он тащил шмат какого-то местного мяса, которым кормили всех инари на станции. — Похоже, он хочет отдать тебе свою порцию. Делится едой. Кагеяма, вскинув брови, перевел ошарашенный взгляд с Оджиро на Ацуму, подползшего к его ногам и, положив на пол мясо, отползшего обратно на почтительное расстояние. — Извиняешься, да? — сложил руки на груди Тобио. Инари глянул на него снизу вверх и замер в ожидании. Проигнорировав смешок Арана, Кагеяма наклонился и, выудив из кармана халата перчатки, взял ими подношение. Ацуму сразу оживился, вскинулся всем телом, поднял морду, навострил уши и завилял хвостом. Оджиро на это посмеялся, но Тобио, задумавшись, что делать со шматом мяса, не обратил на это внимания. А зря. Теперь Кагема все время получал самую разную еду. В основном это было все то, что раньше покоилось в миске инари. Хотя иногда он выбирался на И-4820, ловил всякую живность и с довольной окровавленной мордой сгружал прямо у ног Тобио. И при этом всегда смотрел так заискивающе, так проникновенно, что Кагеяма не находил в себе сил отказать. Он из раза в раз под счастливые поскуливания инари и ехидные смешки коллег наклонялся за подношением, брал в перчатки, скрывая брезгливость, и почесывал лиса за ушами, чтобы потом незаметно сдать пищу в утилизатор. И ведь не объяснишь же Ацуму, что Тобио сырое мясо, особенно не разделанное, есть не станет! Правда, инари вскоре сам понял, что немного прогадал с выбором блюд, и спешно исправился. Да так, что в первый раз случилось новое локальное чп на станции. Кагеяма просто был на неофициальной экскурсии с Сугаварой по орнитологическому блоку, когда из соседнего, лисьего, раздался жуткий грохот, звон разбитого стекла и пугающий вой. Тобио, к своему смущению, уже научился различать голос Ацуму в любой интонации. Все оказалось до смешного просто. Лис обнаружился на месте катастрофы, обсыпанный стеклянной крошкой, налипшей на углеводную смесь. Рядом валялся автомат, под которым красноречиво растекалась лужа того самого космопитания. Его вскоре починили, пол отмыли, а Ацуму еще и отругали. Вернее, Кагеяма попытался, но, заглянув в полные раскаяния и досады глаза, не смог. Даже хихиканье Сугавары не помогло. Зато потом Тобио смог поменяться с инари местами: теперь он рассказывал, а лис силился понять и запомнить. Через пару дней после начала тренировок он вполне освоился и научился по персональной карте Кагеямы получать желейные пакеты, осторожно нести их в зубах и, не обслюнявив открывашку, отдавать прямо Тобио. После этого ржач других ученых прекратился, сменившись завистью: им-то самим приходилось идти за харчами. На этом можно было бы и остановиться, но Аран, узнав о прогрессе Ацуму, предложил продолжить приобщение инари к человеческой жизни. С Китой, как понял Кагеяма, не вышло: могущественный девятихвостый вожак племени просто не мог так запросто бросить свои обязанности и уподобиться человеку. Зато своенравный Ацуму, слушающийся только Тобио, еще как мог. Оказалось, что он даже хотел! Кагеяма исписал километры отчетов о попытках лиса заговорить. Сначала он долго не мог понять, что не так с его глоткой. Потом зубы мешали подвижности языка. Затем слова никак не могли увязаться с картинками. Оджиро даже от своего имени заказал у транс-компании детские обучалки и азбуки самых разных форматов. Ацуму больше всего понравились кубики с иероглифами — настолько, что он наловчился переворачивать их исключительно носом, чтобы не поцарапать клыками или когтями. Тобио наблюдал за этим, подсказывал, и не переставал утопать в счастье карих глаз. У них даже получились разговоры, но небольшие: у Ацуму в силу малых навыков, а у Кагеямы из-за необщительности. Самой длинной фразой инари по-прежнему оставалось «Саму — брат, Кита — вожак, Суна — зять, Тобио — всполох», что бы ни значило окончание. Но лис с упорством совершенствовался, рассказывая о себе и о своей жизни. Кагеяма в ответ делился своими историями. В такие моменты он обычно лежал на ковровом покрытии пола коворкинга, опираясь спиной на большой бок увеличившегося Ацуму и играясь с его хвостами. В такие моменты их никто не трогал, и Тобио был благодарен за это. Чувствовалось, что это особенные мгновения: вот так просто лежать, греясь о покатый бок, ерошить мягкую шерсть и вслушиваться в свистящие попытки Ацуму повторить некоторые слова. После таких посиделок возвращаться ночевать в свою пустую комнату было одиноко. Но инари ни в какую не соглашался заходить. Пришлось смириться и растягивать совместные посиделки на подольше. Волшебство какое-то… Тучка, его милый Тобио! Просто невероятно! Они разговаривали, ели и проводили вечера вместе. Просто сказка! Но это еще не все. Чтобы окончательно стать парой, чтобы привести Тобио в племя, чтобы обустроить логово для лисят, нужно сделать еще что-нибудь особенное. У каждой парочки своя особенность. Саму рассказывал, что устраивал шоу для Суны, гоняя семью хвостами воздух так, чтобы подхваченный им мусор выстраивал разные картинки. Надо сделать что-то такое же. Но что? Молнии сразу отпали — еще было свежо в памяти то грызущее ощущение стыда, когда он так расчувствовался из-за потирания носами, что случайно погасил все солнышки на станции. А что еще оставалось? Продемонстрировать физическую силу? Но тут особо не разгуляешься, а наружу Тобио не выходит — и правильно, там опасно. Но нужно же что-то сделать, чтобы тучка окончательно убедился, что он его молния! Что-то, что было бы символичным для Тобио… Ацуму, тащивший в зубах непонятную еду для тучки, внезапно замер. Вот оно! Придумал! Кагеяме иногда казалось, что сюрпризы у инари заканчиваются, но нет. И если обычно все его выкрутасы были на 70% безобидными, то не в этот раз. Ацуму просто пропал. Исчез. Утащил с собой всех инари и уже почти неделю не появлялся на станции и в ее окрестностях. — Они же не звери в зоопарке, — пожал плечами Аран, когда Тобио спросил его об этом. Мужчина выглядел как обычно жизнерадостным, но Кагеяма видел, как потускнели его глаза. Младшие исследователи часто шушукались, стоило увидеть Оджиро с Китой — почти так же взбудораженно, как при виде Тобио и Ацуму. А вот теперь шептаться не о ком. И было вдвойне обидней: многомесячный контракт подошел к концу. Кагеяма с хмурым видом кусал губы, заталкивая немногочисленные пожитки в чемодан. Сугавара помогал с техникой и распечатками всех тех отчетов, очерков и статей, что написал Тобио об инари. Об Ацуму. Самому складывать их не хотелось. Но и оставлять здесь тоже. — Ты правда написал в ответе «прогресс в речи: смог сказать «пхьи, фыр-р, пчи, коя, аф»? — спросил вдруг за спиной Кагеямы Сугавара, посмеиваясь. Впрочем, смешок получился натянутым. — Он так сказал, — дернул плечом Тобио, застегивая чемодан. До ангара, ведущего на взлетную площадку, он брел, опустив голову. Белые стены, без каких-либо выделяющихся элементов, не стали родными, но Кагеяма все равно не хотел смотреть. Потому что не так уж и часто их видел. — Тобио-кун… — раздался сбоку голос ошарашенного Сугавары. Кагеяма без особого энтузиазма поднял голову и застыл. Перед ним, едва заметно пошатываясь, стоял молодой мужчина на вид лет двадцати пяти. Чуть тронутая загаром оливковая кожа на руках покрылась мурашками, темная дорожка волос бежала вниз от живота к неприкрытому паху, красивые черты мужского лица казались смутно знакомыми. Из копны осветленных волос торчали бурые уши, а внизу, загибаясь кончиками между мускулистых ног, висели хвосты — семь, Тобио и без подсчета знал. Но не это помогло ему понять, кто перед ним. Глубокие, полные любви с капелькой хитринки карие глаза смотрели на него с надеждой и плохо спрятанным волнением. Кагеяма стоял, в молчаливом шоке рассматривая Ацуму. Красивого мужчину, почти похожего на человека. Но это точно был Ацуму. Тобио узнал бы его только по этим глазам. Тишина затянулась, и первым ее прервал инари. Кагеяма следил, как Ацуму поднял руку с вытянутым указательным пальцем, ткнул им прямо в сторону Тобио и глубоким голосом сказал почти без помех: — Тучка. Потом двинул рукой и положил ладонь на свою грудь. — Молния. Кагеяма открыл рот, но так и не нашелся, что сказать. Ацуму смотрел на него ожидающе и, приняв молчание за поощрение, шагнул навстречу, вытягивая руки ладонями вверх. — Тучка и молния, — сказал он, приглашающе протягивая Тобио руки. В его глазах было так много всего: и предложение, и обещание, и мольба, и тепло. То самое тепло, которое люди обычно зовут словом на букву «л». Инари, так и не дождавшись ответного жеста, вдруг плавно отошел назад и лег грудью на пол. Переступив коленями, он красиво затряс хвостами и распушил их настоящим веером, переливающимся в свете ламп золотом с проблесками белых электрических разрядов. Ацуму так бы и стоял, поклонившись, если бы не новый участник сцены. Межсекционные двери разъехались с едва слышимым звуком, и на площадку зашел Аран. Тобио пустыми глазами удивленно смотрел на то, как лицо исследователя сначала приобретает шокированное выражение, а после — сочувствующее. — Ацуму, — мягко позвал он. Инари дернул ухом, но не сдвинулся с места. — Поднимись. Инари не сдвинулся с места. Он простоял так еще какое-то время, а потом, поняв, что ничего не произойдет, выпрямился. У Тобио, наблюдавшего за всеми его действиями, внутри что-то сжалось от болезненного взгляда инари, обращенного на него, так ничего и не сделавшего. Немая сцена длилась еще несколько минут. Кагеяма рассматривал Ацуму, избегая смотреть ему в глаза, а тот наоборот буравил его проницательным взглядом обиженных и расстроенных глаз. Тишину прервал тяжелый вздох Арана. — Ацуму, пойдем к Ките, я постараюсь объяснить, — позвал он и сделал первый шаг в сторону ответвления, которым пользовались инари и исследователи, чтобы выйти на поверхность планеты. Лис не сдвинулся с места. Тобио показалось, что он даже не услышал, всецело увлеченный им. — Лучше объясни мне, — сказал Кагеяма внезапно окрепшим голосом. Ацуму дернул ухом — понял, что эти слова адресовались не Арану. Но Оджиро все же решил заговорить. — Ты ведь заметил, что Ацуму с тобой очень послушный? — спросил он. Тобио только кивнул. — Сначала я тоже не понял, но через какое-то время до меня дошло: он выполнял традиционные ухаживания. Защищать, кормить, смешить, греть, делать что-то особенное — все это устраивают инари, когда найдут понравившуюся лисичку. — Но я не… — начал было Кагеяма, но Аран прервал его взмахом руки. — Они все же не люди, Тобио-кун, у них пары самцов — не редкость. Как Суна и Осаму, например. Но от простой скуки инари обычно такие отношения не строят, только если лисы вспыхнут. — Вспыхнут? — переспросил молчавший все это время Сугавара. — Это как любовь, но гораздо сильнее, — пояснил Аран. — Иногда наступает с первого взгляда, иногда — спустя кучу лет знакомства, — рассказал Оджиро с печальной улыбкой. Он повернулся к растерянному инари и покачал головой со словами: — Прости, Ацуму, но Тобио не чувствует к тебе того же. У него не вспыхнуло. Он ведь человек. Инари как-то неуловимо изменился в лице, и Кагеяма почувствовал себя максимально мерзко. Будто он все это время обманывал влюбившегося Ацуму, игрался с его чувствами. Но он не знал!.. Хотя мог бы и догадаться… Но!.. Инари вдруг открыл рот и по-своему, по-лисьи, едва различимо выдавил: — Человек?.. Тобио едва смог проглотить подкативший к горлу ком и рублено кивнуть. — Да. Человек. Не инари. Ацуму распахнул глаза и осмотрел его, будто пытаясь убедиться, что Кагеяма и правда не лис. Он осторожно шагнул навстречу, свесив уши, и совсем тихо, так, что даже сам Тобио едва расслышал, спросил: — Не вспыхнуло?.. Кагеяма не нашелся с ответом, но пораженному Ацуму он, казалось, и не требовался. Тобио открыл было рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, как вдруг Сугавара мягко тронул его за плечо. — Вылет, Тобио-кун, — напомнил он негромко. Все еще огорошенный, Кагеяма поплелся за Сугаварой. И вот это все? Кагеяма уже даже и не знал, что лучше: улететь, не попрощавшись, или вот так? Наверное, все же хорошо, что Ацуму все выяснил. Не обманывался бы. …Когда шаттл взлетал, Тобио старался не смотреть в иллюминатор, но ему все равно казалось, что краем глаза он видит на земле золотистое пятно.***
— Так и будешь тут валяться? Ацуму неразборчиво прогудел что-то, не поднимая головы. Плоская сторона валуна замерзла от ночного ветра, дующего с озера в сторону суши. Инари неотрывно смотрел на водную гладь, в которой отражалась луна на темно-синем небе. — Отстань, Саму, — вяло ворочая языком, тявкнул Ацуму. Зашуршал песок, и рядом почувствовалось легкое тепло — Осаму сел рядом с валуном, на котором уже третий день подряд лежал по ночам Ацуму. — Слушай, все же нормально было сначала. Ты вернулся в наше логово, охотился, даже общался с племенем, — начал перечислять брат, вороша лапой песок. — Так почему ты вдруг стал отшельничать здесь? Ацуму тяжко вздохнул. Осаму первые несколько дней тактично его не трогал, но теперь вот решил растормошить. Ацуму малодушно надеялся, что этот момент настанет еще не скоро. — Что бы ты делал, если бы узнал, что Суна к тебе не вспыхнул? — лаконично спросил инари, дернув правым ухом от налетевшего ветерка. — Исключено. Вспыхнуть можно только взаимно, — упрямо взбрыкнул Осаму. Этот разговор снова повторялся. Когда Ацуму только проводил улетающего Тобио глазами, он рассказал брату обо всем. Но Саму припечатал: не вспыхнуло у одного — не вспыхнуло у обоих. — Заткнись, тупой брат, — бессвязно прорычал Ацуму, не находя сил на нормальный ответ. Даже зубы не показал. Ничего не хотелось. Только снова увидеть Тобио. Осаму рядом тяжело вздохнул, издав сиплое скуление. Ацуму мысленно злорадно ухмыльнулся из-за этого. — Слушай, — начал Саму. — С чего ты вообще решил, что он инари? — С того, что у меня вспыхнуло, — парировал Ацуму монотонным голосом. — Мы с ним идеально дополняем друг друга. Он моя тучка, а я его молния. Осаму раздраженно зарычал, но ничего не сказал. Ацуму же поднял глаза в небо, заинтересованно приподняв уши, когда заметил в воде отражение облака, закрывшего собой луну. Оно казалось черным на фоне синего неба, и Ацуму снова вспомнил о Тобио. Но нет. Это было просто облако. Не туча. — И с другими лисами пообщаться ты не пробовал, — спросил Осаму, где-то в середине предложения потеряв вопросительную интонацию. — Мне никто не нужен, — вяло ответил Ацуму. Брат только собирался сказать еще одну заезженную фразу, но Ацуму его прервал: — И лисята мне тоже не нужны. Какой вообще в них смысл, если они будут не от Тобио? Осаму лишь пробурчал себе что-то в вибриссы. Ацуму снова опустил морду к воде, рассматривая в ней свое отражение. Лиса. Не человек. Тобио всегда видел в нем только животное, которое было чуть-чуть умнее других. И никогда не думал о нем, как о своей паре. Действительно из разных миров и с разных планет. Тобио не выжил бы в его лесах, а он сам не смог бы прижиться на станции. Вдруг в щеку ткнулся мокрый холодный нос, а следом за ним по шерсти прошелся шершавый язык. — Человек не сможет стать инари, Цуму, — проурчал Осаму сочувствующе. Ацуму лишь свесил уши, а потом резко вскочил. — Спасибо, Саму! — крикнул он, энергично соскакивая с валуна. Если человек не станет инари, то инари станет человеком! Если Тобио полюбит только человека, то Ацуму станет им. Да вообще станет кем угодно! Он ведь молния для своей тучки.***
Тобио нервозно выпивал уже второй стаканчик межгалактического кофе, шагая по вычищенным полам лектория. Здесь проходила масштабная конференция по изучению разумных инопланетных рас, и Кагеяма, как член итальянской корпорации, был приглашен с выступлением. Оно как раз закончилось пятнадцать минут назад, и теперь Тобио мог прогуляться по выставочным залам и послушать, что рассказывали другие. В кармане пиджака шелестела брошюра. Кагеяма проявлял к ней мало интереса и удосужился прочитать лишь в полете. А когда посморел полностью — похолодел. Три года. Три долгих года он запрещал себе думать обо всем, что произошло на И-4820. Ни звонков Арану, ни разговоров об этом с Сугаварой, ни чтения статей, ни просмотра новостей в интернете. Ничего, чтобы душа, наконец, успокоилась. И это все равно не помогло. Каждый день мысли сами собой возвращались к золотому меху с электрическими искрами, к глубоким хитрым глазам, к семи хвостам и к по-мужски красивому подтянутому человеческому телу. И вот теперь судьба так жестока: Тобио прямо сейчас может пойти в выставочный зал, занять место среди ученых и инвесторов, и слушать, как какой-то другой исследователь написал очередную блестящую диссертацию про инари. Его инари. Кагеяма честно не хотел туда идти. Он планировал попасть в блок орнитологии и посмотреть на семпая, привезшего своих карасуно — Хинату, Ною и Танаку — похвастаться всему миру. Но план здания был таким непонятным, что Тобио набрел туда, куда одновременно хотел и не хотел. Со сцены вещал Аран. Он уверенно рассказывал глубоким голосом, что Кагеяма и сам знал, а рядом с ним стояли знакомые инари: Кита с веером уже десяти хвостов, Осаму, щурящий лисьи глаза из-за вспышек, сонный Суна и… Тобио едва не выронил стакан с кофе. Рядом с братом, уверенно стоя на двух обтянутых брюками ногах, стоял Ацуму. Стильно одетый, с деланно неряшливой прической, знакомо-незнакомый инари держал микрофон и изредка добавлял что-то к рассказу Арана. Сердце гулко застучало при виде Ацуму — такого красивого, непривычного, но все равно безумно родного Ацуму. Ноги сами собой сделали несколько нетвердых шагов вперед, ближе к сцене. Воздух куда-то пропал из легких, когда инари перевел на него взгляд и оборвал себя на полуслове. Между ними было слишком большое расстояние, чтобы можно было рассмотреть что-то в его глазах, но Тобио и без этого понял — узнал. Микрофон точно упал бы, если бы его не подхватил ветерок, созданный Осаму. Но Ацуму, кажется, это совсем не заботило: он отшатнулся на пару шагов назад, не разрывая контакта глаз с Кагеямой, а потом нырнул с головой в тумбочку, где были материалы для выступления. Тобио шокированно наблюдал, как инари — уже человек! — вынырнул обратно с пышным букетом каких-то незнакомых синих и золотых цветов и, спрыгнув со сцены, спешно подошел к нему. В этот раз падать ниц Ацуму не стал. Вместо этого он просто склонил голову и протянул руки — одну с букетом, а вторую как в тот раз, ладонью вверх. — Тобио, — обратился парень, не поднимая головы. Кагеяма краем мысли заметил, что все в зале замолкли, чтобы посмотреть на них, но важным сейчас было другое. — У меня к тебе чувства. Любовь. Пожалуйста, прими их. «Любовь». Не «вспышка». В этот раз Тобио не медлил. Он, прикусив губу, чтобы не расчувствоваться, шагнул к Ацуму, вложил свою ладонь в его, а свободной рукой коснулся бритого подбородка. — И ты мои, — сиплым голосом ответил Кагеяма. Лицо Ацуму озарилось каким-то невидимым светом, в волосах пробежала знакомая искра, но инари быстро взял себя в руки. И все-таки снова потерялся, когда Тобио нежно коснулся его носа своим. Раздались хлопки, умиленные возгласы — и треск лопнувших лампочек.***
— А как же лисята? — спросил Тобио, натягивая одеяло на озябшие плечи. Ацуму, лениво растянувший губы в сытой ухмылке, прикрыл его покрытые малиновыми пятнами бедра своими хвостами и отмахнулся: — Саму даст понянчить. Из соседнего отельного номера раздалось возмущенное рычание.