Позволь мне… Прошу тебя, позволь.

Тихо всхлипывая, и потирая озябшие руки друг о друга, она постучала в дверь. Это казалось правильным, хотя слово «Казалось» девушка старалась упоминать как можно реже. Дверь отворилась, чуть ли не сбивая её с ног, и на пороге показался помятый и недовольный Комаэда. Однако, стоило ему увидеть, кто стоит перед ним, как брови взметнулись наверх, а сам он молча отошёл с прохода, уходя дальше в тьму коридора. Робко зайдя внутрь, она промоталась, привыкая к вездесущей темени. Даже по утрам, когда она приходит обычно, тут всегда темно, что говорить о ночи. Тени съедали всё пространство, размывая границы стен. Сколько времени прошло, она не знала. Лишь с выдохом шла к хозяину. Кухню освещало только жалкое сияние старой лампы, что была здесь сколько она себя помнила. Чай уже был разлит по чашкам. Сев на стул, и неосторожно глотнув, она огрела горло, но не обратила внимание. «Ромашка..? О… он запомнил..?» Нагито никогда не задавал вопросов. Лишь тихо, почти беззвучно тянул напиток из кружки, дожидаясь. —П… Прости меня, за то что вторглась так поздно…! Я… я…. Не знаю….-она смущённо притупила взгляд, рассматривая листья в чайном пакетике.—Я… не могу забыть. До сих пор не могу… Холодная, как у неё, рука легла на плечо,не умело, но подражая жесту утешения. Она в смятении подняла глаза. Нагито открыл рот, и закрыл, не зная, банально не зная, что ей говорить. —Постоянно… постоянно, как будто опять тяну верёвку… Я...вижу её…Она…Мысли…Я вижу себя!!. но это не я, не я, Не я..! Она-не я..! Девушка всхлипнула. Руки задрожали, а слёзы навернулись на глаза. Она опять опустила голову, хватаясь за виски, и оттягивая волосы. Затем вдруг вздрогнула, ощутив, как вместе с потоком мурашек по спине начало бегать что то абсолютно лёгкое, невесомое холодное. Что то призрачное, и размытое, как понятие «счастье». Оно гладило её, не резко, неуверенно. Коснулось волос. Девушка вздрогнула, и снова сжалась. Рука. После того, как длинные пальцы пошли сквозь прядь волос, она поняла это. Что это его рука… его рука… —Цумиги-сан…-Хриплый голос слышался щекотно, но в то же время приятно.—Цумиги-сан, ты… Мы справимся с этим. Ты-надежда. И мы сможем. Мы сделаем это..! Она тряхнула головой. Короткие, криво отсиженные волосы встряхнулись, и упали на глаза, впитывая слёзы. —Не смогу… она убьёт меня… Вы убьёте меня… Я не смогу… Он не отвечал. Лишь придвинулся к ней по ближе, и обнял её уже второй рукой, что слегка дрожала от напряжения. Ведь им всем пришлось нелегко. Все давили из себя полуискренние улыбки, притворились, что всё хорошо, закапывая свои проблемы. И жертвы, и убийцы, и выжившие. И тему эту не поднимали. Негласный запрет, ведь кто-то всегда сорвётся. Махиру на Пеко, ведь «За что?!», Сода на Комаеду, «О чём ты думал, урод?!», и Хадзиме на себя же: «За что, почему? Почему я.?!». Но все прятали. И не срывали масок. Но кто то всегда сорвётся, это вопрос времени. И время Микан похоже подошло. —Я не достойна..! Я…Я же мертва, верно?! Нет?! Да?! За что?!. Слёзы на её глазах. Казалось, что она хочет молчать, не хочет вешать на него свои проблемы, но не может. Она закончилась, как живая. И умерла. Ментально… Сходила с ума, закапывая себя ещё глубже, дабы закрыться от всего. —Цумиги-сан... Микан..! Он повысил голос, впервые назвав её по имени. Девушка же вздрогнула, и посмотрела почти безумными глазами в его лицо. —К… Комаеда-кун..? Что..? Он взял её за руку, и посмотрел в глаза. Слёзы стекают по её лицу, и капают на пол, разбиваясь. -Микан… Я не силён ни в поддержке, ни в сочувствии, ни в эмпатии, но точно знаю одно. Ты—свет, ты тёплая, живая. Ты, творившая раньше что-то столь ужасное сможешь преодолеть это, и создать будущее, полное света надежды. Твоей надежды. И мы, мы все, мы поможем тебе в этом. Даже такой мусор, как я… Не знаю, как осмелюсь это сказать, но я всегда буду рядом. Я не позволю твоему свету угаснуть, не позволю тебе сдаться. И сейчас тоже… Микан, пожалуйста… Прими мою помощь… Прошу тебя.. И он поднёс её руку к своим губам. Тихо так, осторожно. Не отрывая взгляда от её глаз. На мгновение коснувшись её бледной кожи, и тут же убрал, возвращая голову в привычное положение, а руку её ставя себе на плечо. —Микан, позволь мне… И тут она накинулась на него. Не аккуратно, опрокидывая на стол свою чашку с чаем на стол. И крепко, словно силясь сломать рёбра, она сжала его руками. Прижимаясь всем телом, и пряча заплаканное лицо в складках его футболки. Той самой, с красным узором. Секундное замешательство, и он обвивает её руками в ответ. Ничего больше не говоря, просто держа девушку за талию одной рукой, и гладя её по голове другой. Секунда, десять, минута, две… Она подняла глаза, смотря куда то на стену, параллельно чуть отстраняясь, давая возможность нормально вдохнуть. —Я… Прости, Комаеда-кун. Он выдохнул воздух. Затем бережно, будто боясь всё сломать, всё испортить, он взял её за щёку правой рукой. —Позволь мне.. Позволь попросить тебя стать моим светом..? Сплести наши жизни, создавать рука об руку будущее..! Микан… Позволь мне пожалуйста… Любить тебя. Молчание. Секунда, вторая... —Да…-Выдохнула она.—Позволяю…. И быстро, Казалось, чтобы он не успел отреагировать, девушка коснулась его губ. Почувствовала запах ромашки, сухость и шероховатость. События навалились на неё с новой силой, будто прожитые заново, и мозг требовал хоть какой то отдушины, помощи. И нашёл эту отдушину… в Комаеде. В его любви, словах, облике, теле. В нём самом. И она цеплялась за него. Как за спасительный трос. Но лишь одно но. Это один из немногих случаев, когда и сердце и мозг диктовали одно и тоже. Одно и тоже. Одно и тоже… Отстраняться от него тяжело. Тяжело и смотреть на него. Тяжело говорить. Тяжело существовать, зная, что ты совершил. Тяжело отпускать. Тяжело любить. Но так легко, как же легко растворится в этой любви, отдаться ей с головой, и жить, зная, что твоя любовь чувствует тоже самое. Тяжело принимать это. Тяжело, ох как тяжело забыть её. Но никогда, никогда, никогда, никогда она его не отпустит. Никогда.