Целующий смерть

Море... Конечно, у его опекуна не было цели свозить взятого под личную ответственность 14-и летнего мальчика отдохнуть в шикарном отеле на берегу Средиземного моря, однако сейчас Осаму смотрит на медленно скатывающееся за горизонт солнце, сидя прямо в одежде на песке возле воды. Мори-сан сказал, что это исключительно рабочая поездка, что-то передать, с кем-то встретится...Дазай не вникал, но главное для себя уловил: его опекун предпочитает комфорт и все удобства проживания, даже если это всего лишь небольшая исключительно рабочая поездка на пару дней. Точнее, по изначальному плану они должны были уложиться в пару дней, но вот уже вечер четвёртого, Мори на взводе, а дела явно не идут. Впрочем, Дазаю все равно. Он не любит палящее солнце, не умеет плавать и его воротит от этой чересчур вычурной дорогой еды, но сейчас – хорошо. Откуда-то сбоку доносится заливистый детский смех, а следом приглушённое шумом волн ворчание. Осаму втягивает душный морской воздух, рефлекторно поворачивая голову на звук. Картина перед глазами выглядела весьма сюрреалистично: парень, на вид лет 14-15, раздражённо и, пожалуй, слегка боязливо поглядывая вниз, сидит на цветастом надувном матрасе, опустив одну стройную ногу в воду, а вторую поджав под себя. Яркие рыжие волосы, сравнимые разве что с закатом за его спиной, крупными мокрыми кудрями лежали на крепких плечах, тело подтянутое и очевидно спортивное, Осаму разглядывает торс подростка практически внаглую. В синих глазах, сливающихся с морем, раздражение и восторг, небольшая неловкость от своего положения и улыбка на розовых губах при взгляде на маленькую девочку, вероятно, сестру, лет 6-и рядом, восхищенно всматривающуюся в прозрачную водную гладь. Короткие пыльно-рыжие волосы и серо-голубые глаза, наполненные искренней радостью и детской наивностью. Красивый... Смотрит с нежностью на ребёнка, невольно вздрагивая, когда матрас качается на волнах, но тут же улыбается, запуская пальцы в мокрые волосы сестры. В синеве глаз столько жизни, что хочется улыбнуться этому взгляду, направленному не на него, но бледное лицо под каштановой чёлкой, спадающей на тёмные глаза, оставалось безразлично-уставшим. Опустевший к вечеру пляж не выглядел заброшенно, но что-то загадочное и таинственное в блеске волн под последними лучами солнца всё же было. Ещё один силуэт Осаму увидел, только когда послышался мягкий женский голос. Стройная высокая девушка с длинными рыжими, почти красными волосами вышла из воды, откидывая прямые яркие пряди с лица, тут же заулыбалась при виде очаровательной картины. Парень на матрасе смущённо заправил огненный локон за ухо, но белоснежно улыбнулся снизу вверх. Вдруг подал голос. — Ты выглядишь счастливой, Коё-чан. Девушка по-доброму усмехнулась, отжимая мокрую копну рыже-красных волос от стекающих с них морских капель. — Так и есть, Чуя-кун! Я рада, что мы наконец смогли выбраться на юг...о большем к своему совершеннолетию я и мечтать не могла! А вы с Аей-чан всем довольны? Она ухмыльнулась, красноречиво наблюдая за тем, как девочка настойчиво пытается спихнуть брата за "борт", невинно улыбаясь. Подросток только театрально поморщился, но кивнул, посмеиваясь. Дазай даже позволил себе приподнять уголки губ, когда вдруг услышал знакомый тихий голос за спиной. — Дазай-кун? Пора идти. Сильная рука в перчатке из грубой кожи легла на худое плечо, отчего то едва вздрогнуло, но быстро напряжённо замерло. На бархатный голос рыжеволосая девушка вдруг повернулась, резко поднявшись, удивлённо глянула в их сторону. — Мори-сенсей? Вот уж не ожидала вас тут увидеть, тесен же мир... Она доброжелательно улыбнулась, двое в воде тоже обратили внимание, а парень вопросительно вскинул бровь, поднявшись на ноги. — Кто это, сестрица? Девочка, до этого плескавшаяся у самого берега, помотав головой из стороны в сторону, потянула старшего брата за руку, привлекая внимание, но тот лишь успокаивающе погладил ту по голове. — Озаки-сан! Какая приятная неожиданность, отдыхаете? Девушка кивнула, выходя на уже едва тёплый песок, накинула на себя полотенце. Подросток вышел следом, повторяя действие, вдруг поймал взгляд тёмных карих глаз и задержался, рассматривая незамеченного до этого мальчика примерно его возраста на песке. — Чуя-кун, это Огай Мори-сенсей – мой босс. Мори-сан, Чуя Накахара-кун – мой брат, и... Коё мягко глянула на девочку, уже тоже вылезшую из воды и теперь ковырявшуюся в песке. — Ая-чан – моя сестра. Чуя перевёл взгляд, коротко поклонившись, поздоровался, но быстро вновь посмотрел на Дазая. Тот приподнял голову, всё ещё сидя на холодной земле, устало склонил голову вбок. Тонкая рубашка задралась, оголяя покрытые плотной марлей руки, а за белым воротником перемотанная шея. Накахара морщится от столь унылого вида, а Дазай усмехается: действительно, не думал же он, что приглянётся этому слишком красивому и счастливому на вид подростку. — Приятно было повидаться, это вот, — Мори вежливо улыбается, легонько похлопывая Осаму по плечу. Тот нехотя встаёт, отряхиваясь от белого песка, строит замученное выражение лица, сгорбливаясь, от чего получает несильный хлопок по спине. — Осаму Дазай-кун, совершенно не обученный манерам в свои 14. Недавно попал ко мне под опеку. Очаровательный мальчик. Дазай скептически приподнял бровь, смотря на Огая как на умственно отсталого, но промолчал, искоса поглядывая на фальшивое дружелюбие опекуна. — Приятно познакомиться, Дазай-кун, — Коё ласково пригладила рыжие кудри на макушке брата, отчего тот встрепенулся, отшатываясь, беззлобно зыркнув на девушку снизу вверх, а та лишь глухо хихикнула. — Вы с Чуей-куном ровесники. — Чуя-ку... — Накахара. Накахара-кун, — рыжий перебивает на полуслове, но Дазай только кривится, настойчиво повторяя. — Чуя-кун, значит...— он щурится, — дурацкое имя. — Эй! У самого-то... — Чуя! — Озаки слегка повышает голос, одёргивая брата. Тот скрипит зубами, но замолкает. Всё же, этот стрёмный пацан под опекой у босса его сестры, мало ли во что может вылиться для неё... — Осаму-кун, думаю, нам пора. Озаки-сан, вы остановились в этом же отеле? Мори усердно делает вид, что не замечает недовольство обоих мальчиков, обращаясь подчёркнуто к девушке. Та кивнула, накидывая на плечи полотенце. Мори умилённо улыбается, глядя, как маленькая девочка, путаясь пальцами в собственных кудрях, пытается самостоятельно вытереть рыжие кончики тёплой тканью. — Можно сказать, соседи? — Пойдём, Чуя-кун, — Коё гладит его по голой спине в успокаивающем жесте, но Чуя хмурится, зыркнув в последний раз на Дазая, отворачивается.

***

— Я ни о чём не мечтаю, — Дазай пожимает плечами, равнодушно пожёвывая фильтр сигареты, смотрит в вопросительные глаза напротив. — Я хочу, чтобы Мори-сан наконец от меня отвязался, хочу закончить универ и уехать путешествовать по миру, хочу написать картину, которую будет знать весь этот самый мир, хочу ещё хоть раз выпить в баре "Люпин" с людьми, научившими меня жить. Но нет ничего, о чём я бы действительно мечтал. Чуя кривится, вынимая из его рук сигарету, выбрасывая прямо в море, отчего Дазай театрально ахает. — Осаму, я знаю тебя и Мори-сана уже 3 года, давай просто признаем, что он...ну, нормальный. — Хах, — Дазай закатывает глаза, — потому что повысил твою сестру? Определённо. Мне он ничего не сделал, за что можно было бы сказать спасибо, так что напомни, почему мы вообще общаемся? — Потому что ты любишь меня? — Справедливо. — Глупо, — Чуя выдыхает почти обречённо, осматриваясь. На этом же пляже они встретились впервые. Младше, глупее, но длительная совместная учёба сделала своё дело. И вот они здесь. — Ты ходячий труп, не иначе. Умереть за меня, конечно, очень романтично, но ничуть не круто. — Умереть я за любого готов, — Дазай сильно затягивается, выпуская густой дым новой сигареты в тёплый воздух, — но есть лишь один человек, ради которого я буду продолжать жить дальше, даже если он пиздит мои сигареты. И это... — И это? — Ая-чан, конечно ж...АЙ! ЗА ЧТО? — Завались, ей 9... Осаму дуется, наваливаясь на Чую, ластится к его плечу. Его волосы тёплые и мягкие, тёмные, волнистые, не такие мёртвые, как 3 года назад. Он все ещё носит бинты, но уже не так много и плотно, он часто улыбается совершенно искренне. Так, как должны улыбаться молодые люди его возраста. — Ты тоже любишь меня, Чуууя. — Придумай че получше.

***

Их первый раз говорит сам за себя. Чуя горячо выдыхает в чужую покрытую бинтами шею, едва касаясь пальцами выступающих рёбер под плотным слоем марли, мягко оглаживает и целует в уголок губ, чувствуя ёрзанья под собой. — Чууя, — Дазай тихо стонет от прикосновений к затвердевшим соскам, чуть подавшись вперёд для невинного поцелуя. Накахара усмехается, сосредоточенно ведя носом возле уха, вдыхая приевшийся запах сигарет и йода. Он хочет поцеловать едва заметный под марлей кадык, упереться губами в пульсирующую венку и оставить дорожку невесомых поцелуев от челюсти до невозможно бьющегося сердца, но бинты. Чуя подцепляет зубами край, тянет на себя, норовясь добраться до голой кожи, но тело под ним дёргается. Он поднимает глаза, встречаясь с тёмным предупреждающим взглядом и едва заметным блеском страха и протеста. Они не подумали про бинты. Точнее, Чуя не подумал, а Дазай спокойно отодвигает пальцы партнёра от маленького узелка на шее дрожащей рукой и утыкается лбом в чужую грудь. Возбуждённый член влажно мажет по животу, умоляя прикоснуться, но Чуя медлит, обрабатывая ситуацию. Дазай не хочет снимать бинты. Это важно. — Осаму, — Накахара тихо зовёт по имени, не без удовольствия замечая, как шатен реагирует на это, — ты точно в порядке? Мы можем остановиться, если тебе некомфортно. — И давно ты таким заботливым стал? — Дазай язвит в ответ, выгибая бровь, не в силах больше терпеть обхватывает ладонью собственный член. Чуя шипит, резко подавшись бёдрами вперёд, вжимает бёдра Дазая в свой стояк. — Я серьёзно, скумбрия, не хочу, чтобы ты потом написал на меня заяву за изнасилование. — Не беспокойся, Чуя, я позабочусь, чтобы уже завтра на моем теле не осталось твоих следов. — Боже, — он прикрывает глаза, выдыхая, — даже в таком положении тебя хочется убить. — Я рад, что тебе меня хочется, но ты можешь трахнуть меня молча, знаешь. — Ты читаешь на досуге любовные романы, или твой отсутствующий мозг реально сейчас сгенерировал просьбу тебя нагнуть? — Чуя нагло посмеивается, упираясь коленом в чужой пах, целует. Мокро и глубоко, упиваясь никотиновым вкусом бледных губ, проталктвает свой язык в податливый рот, руками изучая перемотанное тело. Неудобно. Но он не станет настаивать. В конце концов, стоит поговорить об этом не тогда, когда у них обоих стоит до боли в яйцах, а Осаму даже ненадолго забыл, что он мудила, и не портит момент, послушно растекаясь лужицей в чужих горячих руках. — Я счастлив, что ты оценил уровень моего остроумия. Могу дать пару уроков. — Не сомневаюсь, что ты можешь и хочешь мне дать, но учиться эффективней молча, знаешь. Дазай смеётся, отчего Накахара заметно расслабляется, улыбаясь, целует едва ощутимую впадинку между ключицами и спускается ниже, раздвигая ноги партнёра, целует бедро. — Осаму, я не хочу, чтобы потом Мори трахнул меня скальпелем, так что скажи, что у тебя есть смазка. Пауза. — Ну....твоя задница в опасности? — Блять, Дазай...! Шатен снова хихикает, кивая в сторону своих шорт где-то на полу, пока Чуя озлобленно целует и кусает его шею, оставляя следы. Много следов. Он пытается дотянуться до смазки в кармане, но его роста явно не хватает, так что приходится все же встать с кровати, перед этим чуть не навернувшись головой вниз. — Не смей комментировать, обмудок, отгрызу член. Смазка с запахом ванили и кокоса прохладная, но успокаивающая. Чуя аккуратно смачивает пальцы, согревая в своих руках, иногда поглядывая на Дазая. Он лежит сравнительно спокойно, слегка ёрзая, но это даже льстит. — Готов? — Ты типа внимательный партнёр и всё такое? — Ну типа, — Чуя приставляет пальцы к кольцу мышц, слегка массируя вход, отчего Осаму шумно выдыхает, — я просто переживаю за благополучие своего заднего прохода после беседы тет-а-тет с Мори об этом рандеву. Быть лишённым девственности этим стариком явно не в моих интересах. — Надеешься трахнуть меня и обратно стать натуралом? Чуя улыбается, проталкивая один палец внутрь, стараясь сильно не давить. — Да, типа того. — Спасибо, что не скрываешь, — Дазай фыркнул, тут же приглушённо застонав, когда Чуя попал по простате. Он осторожно растягивал его уже двумя, оставляя успокаивающие поцелуи на груди. Осаму со своей стороны переживает мысль о том, что если Мори узнает, как его воспитанник трахается с братом его лучшей подчинённой, то, во-первых, это будет первый и последний раз. Во-вторых, всем пизда. Дазаю конкретно все равно на это сейчас. Он тянется к Чуе за поцелуем в мягкие губы, и Накахара не отказывает, проходясь языком изнутри, мягко и настойчиво массируя внутренние стенки внизу. Это кайф. Немного неприятно иногда, но Осаму тихо стонет просто от того, что его касаются чужие тёплые руки. — Готов? — Я тебе что, принцесса? — Дазай шутит, но Накахара чувствует, как напряглось его тело, когда рыжий приставил покрасневшую головку ко входу. — В-входи, Чуя, я в порядке. Чуя кивает. Входит, осторожно и очень медленно, пока шатен морщится от боли. Неприятно. Но правильно. Дазай улыбается от этой мысли, самостоятельно слегка подаваясь навстречу члену, желая просто ощутить Чую больше и ближе. — Бля-ять...Осаму, ты...— Чуя тоже стонет, зажмурившись, входит на всю длину, попадая по простате сильнее прежнего, влажно целует открытые участки кожи Дазая. — Быстрее, Чуя, я...пожалуйста... Рыжий усмехнулся. Дазай никогда ни о чем не просит, и сейчас...это всё так странно, но всё ещё удивительно правильно. Словно они были созданы для того, чтобы оказаться в итоге здесь в такой позе и с такими намерениями. Мори-сана схватил бы инфаркт, честное слово. — С-сука...— толчки глубже и сильнее, Дазай стонет и извивается внизу, хватаясь за чужие плечи. Он кончает первым, себе на живот, и пачкает спермой крепкую накахаровскую грудь, потную, все ещё пахнущую сигаретами с вишневой кнопкой и яблочным пирогом. Чуя зацеловывает бледные, словно самой смерти, запястья, кончает следом, прекрасно понимая, что он уже никогда не отпустит эти минуты. И что это далеко не в последний раз. Они долго молчат, сидя вдвоём на кухне в полной темноте. Чуя курит, как-то неоднозначно. — Дазай. — Мм? — Ты бросишь меня теперь? — Я никогда не бросал тебя, — выдыхает Дазай, прикрывая глаза, улыбается, — если я тебя действительно брошу, ты заметишь. Ухмылка.

***

Когда Дазай замолкает, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица, поднимает взгляд на своего опекуна и тот....не выглядит раздраженным. Совсем нет. Кажется, Мори с минуту переваривает информацию, а после улыбается, совершенно невинно уточняя: — Надеюсь, вы предохраняетесь, Осаму-кун? Ты прекрасно осведомлён о возможности передачи ряда заболеваний половым путём, если пренебрегать защитой. Дазай десяток секунд обрабатывает сказанное и кивает, моргнув. Он не злится?? Его не впечатают в пол сию же секунду? Кто этот человек перед ним и где Мори-сан??? Однако Мори-сан лишь добродушно тихо смеётся, явно удовлетворённый произведённым эффектом, откидывается на спинку кресла, закуривая. — Извини, не могу не спросить... Шатен вопросительно выгибает бровь, внутренне приготовившись, что весь этот спектакль только ради того, чтобы сейчас опекун позвал свою охрану и попросил увести его...куда – он знать не хочет. Но этого не происходит, Мори лишь выдыхает густой дым, вальяжно, закидывает ногу на ногу, ангельски склоняя голову вбок. — Кто из вас актив? Осаму строит мину, словно и не ожидал ничего другого, не отвечает, уклончиво бросив: — Когда как. Нихера не уклончиво. Огай понимает, щурясь, тушит недокуренную сигарету, лениво поднимаясь со своего места. Парень улыбается, запуская руки в глубокие карманы, наблюдает за опекуном без какого-либо страха или замешательства. Этот человек жесток и совершенно не обходителен с подчинёнными, но Дазай же его пуська с ушками, как такого заю обидеть. Осаму смеётся с глупой шутки у себя в голове, а Мори лишь довольно улыбается хорошему настроению приемника и берет со стола ключи, подходя к двери, останавливается. — Зайдите оба ко мне вечером, я буду в кабинете с восьми. Дазай идёт следом, не выдавая своей реакции по отношению к просьбе, ждёт пояснения. Мори выходит, на автомате пересчитывая листы в руках, продолжает. — Обсудим подробнее необходимость контрацепции, растяжки и внимательности к партнёру в процессе, чтобы не причинить боль. Если ни у кого из вас, конечно, нет соответствующих кинков. Осаму мрачно усмехается последней фразе, но не комментирует, следуя за опекуном по тусклому коридору. Как в морге. — Осаму. — Да? Мори замедляет шаг, пока они с Дазаем не поравняются, и заглядывает тому в глаза. В шоколадных радужках сейчас теплится неуловимое спокойствие вперемешку с сомнением, что он переживёт этот разговор. В конце концов, только сейчас Осаму осознал, что по инерции идёт за опекуном неизвестно куда, однако, похоже, на то и был расчёт. — Насчёт бинтов. Как Чуя-кун отнёсся? Дазай прикусывает нижнюю губу, стараясь сдержать улыбку, вспоминает, как Накахара целует его в оголённую шею, покрытую шершавыми белыми полосами, и шепчет. Шепчет...какой он последний идиот. Чуя так ласково, как может, обвивает окаменевшнее тело руками, утыкается носом в чужую грудь. — Показательно, — Дазай улыбается. Мори тоже, догадываясь, но всё же уточняет: — В хорошем смысле? — Надеюсь.