***
Если его спросят, Кевин обвинит три стопки водки, с которых он начал свою ночь. Он будет винить ещё две бутылки водки, и он будет обвинять мартини, которое Никки ставит перед ним с ухмылкой. Он будет обвинять алкоголь, если его спросят, во том, что выходит из его рта после того, как он опрокинет напиток, хлопая затем стаканом об стол. В Эдеме шумно, в пятницу перед Днем Святого Валентина, всё в блёстках, кроме Эндрю и Нила, которые исчезли тогда, чтобы покурить и были странно близки в этот момент, при этом не касаясь вообще. Даже у Аарона, здесь с Кейтлин, есть немного остатков красных блёсток в его тщательно уложенных волосах. Кевин решительно ничего не делает. Никки, потный и тяжело дышащий, проводя целые часы на танцполе, сверкает под мигающими огнями. Они охватывают клуб, красными, затем белыми, а затем розовыми огнями и обратно, освещая лицо Никки таким образом, чтобы оно прекрасно показывало угол его челюсти и завитки его волос на влажном лбу. Кевин ненавидит то, как он одет, и ненавидит то, как он выглядит в целом. Он старается не смотреть, но его зрение плавает, и то, как его глаза снова и снова скользят назад к Никки совсем не помогает. Он одет в рубашку с вырезом, которая прилипает к плечам и его спине так крепко. На нем тяжелые ботинки и блёстки. Его живот голый. Это отвратительно. Он не может помешать себе смотреть. – Почему ты это делаешь? – Кевин спрашивает, постукивая по липкому столу, чтобы привлечь внимание Никки. Это вопрос, котором он обвиняет алкоголь. Темные брови Никки опускаются, и он прищуривается. – Делаю что? – Рубашка как у... – Кевин не может придумать, что сказать, чтобы это не было оскорбительно, но в конце концов он сдаётся. – ...как у шлюхи. Никки моргает — у него тушь под глазами — прежде чем он начнет смеяться. Он так сильно смеется, что задыхается и вздрагивает. – Что за хрень? – он говорит, все еще хихикая, пока его грудь слышно гремит. Кевин наблюдает за ним, держит своё лицо как можно более пустым, когда в его крови в основном водка. – Я не знаю, мне это нравится? Это весело. Ты слышал об этом, верно, Кевин? Мне не нужно объяснять тебе что такое веселье? – Никки улыбается ему и дразнит. Кевину не нравится, когда его дразнят, но сейчас.. Это все из за песен и танцев Никки. Кевин перемещается, он прислоняет локоть к столу, поднимает тяжелую голову и говорит: – И Эрик не против... – он крутит рукой, указывая на тело Ники, – ...этого? Милая улыбка Никки изменятся в другую улыбку. Это медленная и злобная, и Кевин ненавидит это так же, как он ненавидит все остальное в Никки сегодня вечером. – Эрику это нравится, – он отвечает, а затем наклоняется в пространство Кевина, он смотрит ему. Он слишком близко. – Он думает, что я красивый, – Ники делает паузу. – А по твоему мнению я красивый, Кевин? И это не вопрос. Если бы он только мог сказать "нет" и сам поверить в это. Он чувствует себя более свободным, чем когда-либо, хватаясь за соломинку в напитке, но когда он смотрит в стакан, там ничего не оказывается. Его мозг так же блаженно, тупо пуст. Он облизывает губы и смотрит, как глаза Никки следуют за его языком. – Для кого-то, кто не может играть в Экси дерьмо, конечно. Кажется, это ранит Ники, который внезапно отсиживается. Он почти падает со стула и ему просто удается поймать себя на краю стола, чтобы не упасть на пол. Все стаканы для напитков Кевина слипаются перед глазами в один. Он хватает и спасает Никки до того, как на него проливается весь алкоголь, и держит его близко к груди. Пахнет сахаром и это обжигает нос, как ром. Рот Кевина находит соломинку в напитке Никки, и он пьет его, морщась от всплеска ароматов после нескольких часов в основном чистой водки. Он передает стакан обратно Никки, – Это отвратительно, – Кевин говорит ему, вытирая конденсат об свои джинсы. – Кевин, – Никки начинает осторожно. Похоже, он делает это, когда собирается задать вопрос, который, как он знает, Эндрю не понравится. Осторожно, успокаивающе, говорит он Кевину, как будто дикому животному, которого он не хочет пугать. Это изменение голоса специально для Кевина, которого никто давно не боялся, особенно те, кто видел его в худшем состоянии. Его самом жалком. – Кевин, ты... Аарон садится на место напротив Никки и тянет Кейтлин на колени. Она выше его, но покорно, счастливо складывается, чтобы усесться на нем. Ее юбка приподнимается на бедрах и обнажает пыль темных веснушек. Кевин смотрит в сторону, прежде чем Аарон может заметить, где были его глаза. Он снова тянется к напитку Никки, забирая его без сопротивления. – Где Нил? – Кейтлин спрашивает. Она заправляет за ухо свой беспризорный завиток. Кевин пожимает плечами, но Никки говорит: – С Эндрю. – В то же время Аарон говорит: – Да кого это волнует? Кейтлин игриво бьет его по груди. Кевин задается вопросом, могли ли он и Тея когда-нибудь быть этой парой. Он воображает, что она так сидит у него на коленях, но не может. Он воображает, как небрежно кладет на нее руки на публике, но тоже не может себе этого представить. Не то чтобы это имело значение. Тея рассталась с ним в декабре. Кевин икает и вытаскивает соломинку из напитка Никки. Он щелкает его над полом и выпивает напиток за один раз. Аарон и Никки добродушно болтают, и Кейтлин присоединяется, когда может. Кевин позволяет их разговору омывать его, но теперь ему так неловко, зуд под кожей, который он не может встряхнуть. Еще один напиток, это то, что ему нужно. Кевин не хочет танцевать, он никогда не хочет танцевать, но он должен пройти через танцпол, чтобы добраться до бара, и так как Эндрю все еще отсутствует, он должен пополнить свой напиток сам. Кевин отталкивает людей, наступает на ноги. К тому времени, когда он добирается до бара, его плечи подняты. Он массирует руку, пытаясь, но не в силах расслабиться. Повсюду так много глаз. Он морщит нос и наклоняется к бару. Он не планирует долго оставаться, но не хочет, чтобы кто-то стоял слишком близко к нему. Верх бара липкий, и Кевин сразу же сожалеет, что касается его. Он ловит внимание Роланда и постукивает по краю стакана, сигнализируя. Роланд эффективен и, кажется, помнит каждый напиток, который он когда-либо наливал. Он вручает Кевину еще один водочный тоник без необходимости напоминать. Кевин мог бы обойтись и без подмигивания Роланда, когда тот стреляет в него, прежде чем обратиться к следующему клиенту. Кевин перемещает свою старую соломинку в свой новый стакан и поворачивается, чтобы уйти, но чья то рука останавливает его. Он смотрит вверх, готовый начать ругаться с неким человеком, но это просто Никки. Должно быть, он последовал за ним. Кевин не заметил. Он хватает старый стакан Кевина и ловит кубик льда, прежде чем сунуть его в рот. Он широко улыбается, его губы покрыты водой, когда смотрит вверх. – Ты отвратителен, – Кевин говорит ему. – Как ты узнал, что это мой напиток? – Это был твой? – Никки стреляет в него глазами, и Кевин просто хочет, чтобы он исчез. Ники груб, потный и громко жует лед, его рот наполовину открыт. Он явно пьян, даже не может держать свой ликер, как и Кевин, его подводка для глаз слегка смазалась. Кевин должен уйти и вернуться к их столу, но он этого не делает. Он смотрит на Никки, смотрит, как он заказывает у Роланда что-то, смотрит, как он благодарит бармена. Это заставляет Кевина хмуриться. Он не понимает, как Никки может так легко флиртовать. Кевин никогда не был очень хорош в этом. Тея согласилась бы, что это пустая трата времени. – Ты знаешь, Кевин ... – Никки опускает колено Кевина со стула и садится на него. Он говорит с ухмылкой, съедающей Кевина , – Я никогда не спрашивал: ты гей? Кевин сначала злится, а потом нет, и все это почти на одном дыхании. Он касается задней части своей шеи. Он знал с тех пор, пока он помнит себя, что влечение не имеет значения. Экси имеет значение. Тея была хороша в Экси, и он ей понравился. Ее кожа была такой мягкой, за исключением того, где ее не было, и она не могла угодить так, что Кевин захотел поджечь себя. Она сильно толкнула его на поле, и время с ней сделало его лучшим игроком. Экси – самая важная вещь в жизни Кевина, и, возможно, это грустно и жалко, но это то, что есть. Он не знает, как еще быть. И он не может не играть в Экси, если он что-то кроме того, что люди ожидают от него. Его жизнь буквально на грани. И в том-то и дело, что быть профессиональным игроком легче, если он натурал. Он гетеро. Потому что всё это не имеет значения. Экси имеет значение. Кевин должно быть думал слишком долго, чтобы ответить, потому что Никки выпрямляется, свободная рука падает на колени. Он смотрит на свой напиток. – Извините, я просто... Прохдит секунда, когда Кевин думает сказать ему правду. Он открывает рот и, – Рико... – Слова вылетают, прежде чем Кевин может остановить это, – ...были девушки, которые... Рико приводил, чтобы смотреть как мы.. Это не полная правда, но это правда. Его сердце бьется в груди. Ники не понимает. – Типо втроем? – Нет. Это не правильно, говорить об этом здесь. Вокруг так много людей. Кевин не уверен, что когда-либо мог упомянуть об этом где-либо еще. Его здесь нет, но он везде. Никки смотрит на Кевина сквозь мигающие огни и туман дымовой машины, и в нем что-то завяхло. Как будто он слишком долго оставался на солнце. Это выглядит неправильно, не на Никки, о котором Кевин вообще не заботится, за исключением всех его способов. Ники устало моргает, длинные ресницы ловят стробоскоп. Он говорит: – Я говорил тебе, что мои родители отправили меня в лагерь для геев, верно? Это не совсем вопрос. Ники рассказал всем. Кевин жестикулирует, чтобы он продолжал, действие более нетерпеливое, чем он на самом деле чувствует. Это тяжелая привычка ломаться, ожидая, пока люди наверстают упущенное. Требуя вещей. Он не знает, как существовать в пространстве, где его тело... – Был такой консультант, верно? И она сидела на сессии, как в углу. Она просто сидела там, как гребанная горгулья, и смотрела на нас ... ты понимаешь. Кевин моргает. – С мальчиками? Никки закатывает глаза всем своим телом и делает потрясающе большой глоток своего напитка. Когда он опускает свой стакан на стол, его губы блестят. – Нет, девочки. Она смотрела, как мы трахаемся с девушками. Ну, – он пожимает плечами, – женщины. – Так ты... гей? – В каждый день недели. И даже по выходным! – Ники хихикает от собственной шутки. Он качается на барном стуле, и Кевин не протягивает руку, чтобы успокоить его. Мысль о том, чтобы прикоснуться к нему, прикоснуться к нему в облегающей рубашке с вырезами, вызывает у Кевина тошноту. Он смотрит в сторону. Толпа, полная потных тел и бдительных глаз, делает все это более тошнотворным. Вся водка в его желудке пробивается назад, но ему удается проглотить ее, рубцовая рука сжимается так сильно, что его костяшки скоро лопнут. Кевин смотрит на Никки и хмурится. Никки смотрит на внутреннюю часть своего напитка так, будто хочет утопиться в нем. Кевин больше не самоубийца. И он не думал, что Никки когда-либо был. Он знает, что видит, и странно смотреть на это со стороны. Он прочищает горло и старается не вздрогнуть, когда голова Никки поднимается. – Ты не хотел этого делать. Ты не хотел спать с ними. – Нет, – Никки говорит. Он наклоняет голову, – Я имею в виду, я не люблю говорить об этом, да? Кто бы любил? Знаешь, это было не так плохо, как то, что случилось с Эндр–, я имею ввиду, не так плохо, как то, что переживают некоторые люди, но... – Никки проводит рукой по потным и влажным волосам и смотрит на Кевина. Все, что он там видит, заставляет его сидеть сложа руки. Он натянивает улыбку на лицо, которая не достигает его глаз, протягивает руку, чтобы хлопнуть Кевина по плечу, и говорит: – Ты знаешь, что приятель? Пойдем найдем Аарона! И Кейтлин. Или Эндрю? Давай выпьем! – Никки, –Кевин случайно использует тот же тон, который он использует во время практики, когда Никки играет как мусор, – Стоп. Никки останавливается. Он глотаетвязкую слюну. Кевин наблюдает за движением его кадыка, а затем чувствует себя плохо из-за этого. Он слепо тянется к своему напитку. – Они...? – Он не знает, может ли он сказать хоть слово. Он иашет руками. Ники сдувается, его плечи провисаюь. Он не смотрит в глаза Кевина. – Я имею в виду, технически да. Как угодно. Кевин сосет свой напиток. Он опрокидывает стекло так высоко, что лед падает ему в лицо и удивляет тем, что проливается на передней части рубашки. Он ворчит, неэффективно вытирая на своей влажной груди. Он хмурится, когда смотрит на Никки, и тот смеется над ним. – Не говори никому, – Красный свет вспыхивает и освещает темные волосы Никки, блестит на скулах. Кевин сжимает и разжимает свою рубцовую руку. – Хорошо, – он соглашается, а затем он достаточно пьян, чтобы добавить, – Почему ты сказал это всё мне? Никки беспомощно пожимает плечами. Он смотрит на Кевина так, будто никогда не видел его раньше. Он не винит его. Он тоже не узнает себя сейчас. – Я не знаю. Может быть... может быть, я думал, что ты поймёшь. Кевин кивает. Он кладет свой стакан на прилавок и жестом, чтобы Роланд наполнил их напитки. Он чувствует глаза на своем затылке.***
Это то, что они делают сейчас. Кевин находит Никки, или Никки находит Кевина, и они признаются. Кевин говорит Никки что-то, что он сделал, что-то, что другой человек сделал с ним, и Никки делает то же самое. Возможно, это не... здорово, но было уже поздно что либо делать Кевину, еще с того дня, когда машина его матери соскользнула и перевернулась. Никки сидит на своем грязном столе, задница хрустит стопкой поврежденных водой журналов, ест йогурт с крышки из фольги, сложенной как ложка, когда он говорит, – Мой первый парень был сыном учителя в моей средней школе. Ему было около 20? Может быть, 19. Кевин морщит нос. – Gross. – Я не знаю, он был милым и сказал, что любит меня. Могло быть и хуже. – Никкицарапает крышку от йогурта. – Ты будешь трахать любого, кто говорит, что любит тебя? – Кевин сужает глаза. Никки смеется и кивает. Он говорит: – Я определенно привык, но делаю это уже не так часто. Эрик открыл мне глаза и познакомил меня с чем-то действительно крутым. Это называется самоуважение, ты можешь найти это слово в словаре, если ты не знаешь. Кевин хмурится, а затем хмурится еще сильнее, когда видит улыбку Никки. Он подмигивает Кевину, и это делает его щеки горячими. Никки так раздражает. – Ты так раздражаешь, – Кевин говорит, и Никки целует его, у него йогурт в углу его рта. Он облизывает это, глаза Кевина следуют за движением. – О да, ты меня так ненавидишь. Ты ненавидишь меня так сильно, что проводишь все свое время со мной сейчас. – Я не говорил, что ненавижу тебя, я сказал, что ты раздражаешь. Все, с кем я тусуюсь, раздражают. – А так и есть. Нил - самый раздражающий человек, которого знает Кевин, Эндрю и Аарон борются друг с другом за второе место. Жан тоже там, скользит с его ухмылками и его вообще самодовольным поведением. Никки, честно говоря, довольно низок в своем списке, где-то между Рене и Эллисон, но он был бы еще ниже, если бы когда-нибудь принял совет Кевина по работе ног. – Оууу! – Никки наклоняется вперед со своего стола и протягивает руку, чтобы ущипнуть Кевина в щеку. Его голос звучит очень мило. – Это так миленько! Кевин вздрагивает и отталкивает. Ники врезается в свой стол, и сначала Кевин думает, что ему больно, но когда он снова смотрит, Никки смеется. – Боже, ты такой лёгкий. Он ненавидит это, но уши Кевина нагреваются, и его грудь горит. Стыд не сметает его на этот раз, а это значит, что он привыкает к тому, что его дразнят, так как он проводит больше времени с Никки. Это, наверное, к лучшему. Никки смотрит на него с мерцанием в темных глазах. Он бросает свою пустую чашку с йогуртом в мусорное ведро Эндрю, потому что у него есть желание умереть, и он сидит рядом с Кевином на полу у своего мешка с фасолью. – Твоя очередь, – Ники говорит. – Не сейчас, – Кевин говорит ему. Он слышит ключ в двери. Эндрю и Нил входят и смотрят прямо мимо них. Кевин уже привык к этому. Никки тоже должен быть, но он все еще вздыхает, а затем закатывает глаза. – Вы отдаете свою молодость своим детям, а затем они растут, чтобы игнорировать вас. – Тебе 23 года. – Моя молодость, Кевин! Нил и Эндрю уходят в конце концов. К тому времени Никки увлечен эпизодом «Настоящих домохозяек», а Кевин работает над газетой для своего урока американской истории. Они сидят рядом друг с другом в мешке Эндрю, иногда стукаясь локтями. Кевин смотрит на Никки, глаза как магниты, снова и снова подтягивается, чтобы посмотреть, как он наклоняется ближе к телевизору. Он поглощен, и Кевин не хочет прерывать. Он такой милый, взволнованный и на краю своего места. Каждые несколько минут он оглядывается на Кевина, требуя его мнения о драме. Тихий комфорт, построенный между ними, длится до тех пор, пока Кевин не уйдет, чтобы найти Нила для ночной практики. Он раздражен, когда Никки отказывается от своего приглашения присоединиться к ним.***
В Никки есть что-то, что-то в том, как он движется, не извиняясь, не извиняясь во всей своей нефильтрованной славе, что заставляет Кевина хотеть ударить его в гущу, золотое горло. Даже Эндрю, который ненавидит притворство, но все время так жестко контролирует, что Кевин не уверен, что он когда-либо встречал его за все, что они провели последние два года в карманах друг друга. Никки открывает рот, и грязь извергается. Он пожимает плечами и ему все равно, если он делает других людей неудобными, ему все равно. Он отступает, когда Эндрю бьет себя по носу фигуративной свернутой газетой, но в остальном он говорит все, что думает, и это проблема всех остальных. Это раздражает. Это заставляет Кевина хотеть обернуть пальцы вокруг его шеи и сжать. Это заставляет его хотеть тащить его за блестящие кудри и разбивать им рот вместе. Это опасно. Он по-прежнему лицо Экси, живая, дышащая знаменитость, и потомок своей матери. Он не может интересоваться Никки или такими людьми, как Никки. Мужчинами, которые одеваются как Никки, которые выставляют напоказ себя как Никки. Хотя он все еще хочет его. Он хочет, чтобы Никки все больше и больше с каждым днем. Это ужасно. Это смертельно. Это может убить его. Это может убить Жана и Нила тоже. Гомосексуализм не допускается в профессиональном спорте, даже в таком виде спорта, как Экси, где самые страшные секреты - это лесбиянки, которые составляют национальные команды по всему миру. Кевин не хочет умирать, он не хочет быть причиной, по которой кто-то еще тоже. Если какой-либо из их рейтинговых танков, если они не смогут попасть в профессиональные команды, ничто не сможет их спасти, и Эндрю умрет, пытаясь спасти их. Но Никки выглядит так хорошо. Он выглядит так, будто чувствует мерцающее возбуждение под животом Кевина. Кевин тяжело выдыхает и смотрит на напиток в руке. Он хочет разорвать глупую сетчатую рубашку Никки на куски. Они снова в Эдеме, каждые выходные, как по маслу, а водка Кевина прямо тут, нагревает его кровь. Он уже пьян, и так трудно держать руки при себе. Он пьёт, хотя, потому что Эндрю все еще сидит за столом, Нил прижался близко к его стороне. Кевин понятия не имеет, куда ушли Аарон и Кейтлин. – Вы знаете, – Ники наклоняется вперед в своем кресле. Он смотрит на Кевина, хотя Нил и Эндрю тоже там. Они притворяются, что его и Никки там нет, как будто они их не слышат, они сгрудились в углу, обмениваясь тихими словами. Кевин не настолько глуп, чтобы думать, что они на самом деле не слышат их, но он не может себе представить, что им наплевать на дерьмо, исходящее из уст Никки. Хотя он отстал, глядя на среднее расстояние. Кевин теряет терпение. Он говорит: – Что я знаю? Никки заставляет его глаза широко раскрыться. – Я трахал Сета один раз. — Нет, ты не сделал, – Эндрю вмешивается. Кевин знал, что он слушает. – Я сделал! Он был ... расстроен из-за чего-то, я не могу вспомнить, но он был безумен, и я был там. Это было ужасно. Это было похоже на то, что вы знаете, когда кто-то едет слишком быстро, и вы должны держаться за ручку дерьма на двери машины, или вы все испортите? – Он подражает взрыву руками, а затем шевелит пальцами. – Это был секс с Сетом. Стол тихий, но Никки, кажется, не замечает. Он смеется над собой. – Самоненавистные геи - лучшие или худшие. Там нет, между ними нет середины. Кевин ловит Нила, смещающегося за угол глаза. Эндрю это кирпичная стена. Его тон смертелен, даже когда он говорит: – Ники, переключись на алкоголь. После удара Никки прищуривается к нему. – Да что я сделал на этот раз? Эндрю не отвечает. Он встает и уходит. Нил стреляет в Никки, Кевин слишком пьян, чтобы разбираться, и следует за ним. Между ними тихо, пока они смотрят, как они уходят, тяжелый бас стучит под ногами. У Кевина за глазами начинается головная боль. – Королева драмы, – Никки пьяно бормочет. – Однажды Рико притворился, что собирается меня поцеловать. – Кевин не знает, почему он это говорит, за исключением того, что теперь его очередь в их игре на исповедь, и у него заканчивается терпение к себе. Он хочет, чтобы кулак, закрытый вокруг его сердца, ослабел, чтобы он снова мог чертовски дышать. И, может быть, он хочет дать Никки что-то еще, чтобы подумать. – Что тогда случилось? – Он ударил меня вместо этого. – Он помнит стыд, который он чувствовал, то, как он свернулся вокруг его горла и наполовину выжал из него жизнь. Смех Рико звучит в его ушах. Никки тоже смеется, грустный и немного подлый. – Ты хотел его? Кевин не позволяет себе так думать о Рико. Он мертв, он ушел, но ощущение его плеча под рукой Кевина горит. Он помнит горячие, горячие глаза Рико, темные и штормовые. – Ты хотел Сета? – Он стреляет в ответ. Его щеки горят, смущены. Он скрещивает руки над грудью. – Не совсем, – Никки признается. Он пожимает плечами – Кевин понятия не имеет, когда он снял рубашку, это ужасно, отвлекает и липко – и отводит взгляд. – Я не думаю, что это имело бы значение, если бы я сказал, что не хочу. Он был таким ... грустным после. Кевин тянется к своему напитку. – Ты должен быть очень плохими в сексе тогда. Никки наклоняет голову в сторону и смотрит на него, прежде чем разразиться недостойным смехом. Он хлопает рукой по колену и говорит: — Вау, Кевин. Если ты будешь так мило говорить со мной, я влюблюсь в тебя! Кевин яростно фыркает в свой стакан. – Ты разве не хочешь танцевать? Внезапное изменение темы заставляет Кевина вращаться. – Я не танцую. – Я знаю, что вам исторически не нравится мистер Интернализованная гомофобия, но сегодня новый день. Ты новый человек. – Никки играет бровями. Кевин хмурит лоб, смотрит в свой пустой напиток. – Я не новый челове. – Он чувствует себя ужасно старым, измученным и потрепанным. Они до сих пор не говорили о том, является Кевин или нет каким-либо значимым образом. Он не может сказать слова, вряд ли может думать. – Нет, – Никки соглашается, внезапно серьезно. – Но ты вступаешь в свои права, как гей. Би, что угодно. Может быть, вам сейчас понравится, что прикосновение человека не вызовет у вас сердечного приступа. Никки демонстрирует это, протягивая руку и касаясь изгиба запястья Кевина. Его пальцы легкие, но они могут быть в огне с тем, как они оставляют кожу Кевина горящей. Он чувствует жар щек, верхушки ушей. Кевин делает ошибку, глядя в глаза Ниеки. Они яркие, радостные, дразнящий блеск, который заставляет его выглядеть как грубым, так и глупым. – Нет, – Кевин говорит. Никки кивает и хоть раз в жизни оставляет его в покое.***
Кевин просыпается от сна о темных глазах и чувствует тошноту в животе. Руки Рико на его талии, его дыхание горячее на затылке Кевина. Его сердце хлопает в груди; он тихо задыхается, волосы прилипают к его потному лбу. Кевин пытается контролировать свое дыхание. Он делает устойчивые вдохи, которые становятся все глубже и увереннее, когда его нервы успокаиваются. Лисья Башня слишком высокая, слишком далеко, чтобы уличные фонари сияли в их комнате, но луна полна снаружи, и из трещины в их шторах исходит слабое сияние. Кевин смотрит, как он трепетает у потолка. Когда его руки перестают дрожать, когда он может дышать, не дрожа, он садится в кровать. Он на нижней койке, кровать Нила над ним, койки Эндрю и Ники на противоположной стене, с Никки наверху. Никто никогда ничего не говорил, но он уверен, что Эндрю может увидеть их обоих в тот момент, когда открывает глаза. Сегодня вечером, однако, Нил в своей постели с ним. Они повернуты друг к другу, их головы и колени близко, склонив спины. Эндрю и Нил обычно не делят кровать. Кевин не знаком с работой их отношений, но он может собрать достаточно частей. В те ночи, которые они делят кровать, у него болит грудь, и сегодня не исключение. Это захватывает его тяжело заработанное дыхание, вид их. Удобно друг с другом, легко трогать даже после всего. Кевин встает с кровати и выходит из комнаты, осторожно открывая, а затем закрывая за собой дверь. У них игра через два дня, и он хочет, чтобы они отдохнули и были готовы. Команда не проиграла ни одну игру в этом сезоне, даже с бесполезным новичком. Размышление о первокурснике вызывает у Кевина знакомую вспышку гнева и, как ни странно, заставляет его успокоиться. Это выталкивает неприятные чувства, задерживающиеся из его кошмара, из головы. Он щелкает настольной лампой и садится на жесткий деревянный стул. Его блокнот уже открыт, на страницах полно заметок от практики, от просмотра игрового процесса от их и других команд, игр. Кевин опускает подбородок в руку и снова начинает их перечитывать. Время уходит, часы на кухне тикают каждую секунду. Единственные другие звуки - скрип на стуле и шелест бумаги. Его карандаш царапает на странице. Его дыхание такое громкое. – Эй, – кто-то говорит, и это поражает Кевина. Он дергается, наполовину падая со своего места. Никки стоит в проходе, дверь закрывается за ним. Он выглядит помятым, волосы немытые и торчат повсюду. На нем пара боксеров в виде шорт для сна и вытянутая белая майка. Он поднимает подол своей рубашки, чтобы почесать живот, и это делает рот Кевина сухим. – Не можешь уснуть? – Он спрашивает. Никки прогуливается по комнате и садится на стол рядом с Кевином. Его костлявые ноги голые. – Кошмар. – Кевин смотрит в сторону. Он возится со своим карандашом. Никки напевает. Бумаги под его задницей сминаются, когда он сдвигается. Он не спрашивает о кошмаре, что Кевин ценит. Вместо этого он начинает рассказывать ему о телефонном звонке с Эриком перед сном. Кевин на самом деле не слушает, но ему нравится звук голоса Никки. Это гладко, глубоко и тепло. – Ты когда-нибудь задумывался о возвращении в Ирландию? – Ники спрашивает. Внезапное изменение темы заставляет Кевина щуриться. Мысли об игровом процессе и о работе ног впадают в воспоминания о засоренных сигаретами улицах и дождливых полях, уродливых куртках и вязаных свитерах. Улыбка его матери, которая всегда доходила до ее глаз. Он сжимает и разжимает свою рубцовую руку. – Нет, – он говорит честно. Никки открывает рот, как будто он собирается продолжать спрашивать, но пожимает плечами и тянется к краю своей футболки. Он крутит его между пальцев и говорит: – Я скучаю по Германии. Я скучаю по этому каждый день. Я скучаю по этому прямо сейчас. Даже по Эрику, знаешь? Я имею в виду, – Ники мягко смеётся, – Я определенно скучаю по Эрику! Я скучаю по нему и его рукам! И этот член! – Никки, – Кевин предупреждает, но Никки отмахивается от него. – Я просто ... скучаю по тому, чтобы быть в месте, где такие люди, как я. Немедленная реакция Кевина - полет. Он не создан для комфорта. Никки быстро моргает и смотрит в потолок. Кевин никогда не хотел быть где-то меньше. Он хотел бы, чтобы он просто остался в постели. – Никки, – Кевин снова предупреждает, глаза метаются вокруг, ища плавный способ выбраться из этого. – Все хорошо, извини! Сожалею! Я просто ... скучал по дому сегодня вечером. Извини! – Никки машет рукой в воздухе, словно ударяет муху, а затем улыбается Кевину, и если он напряжен, Кевин не признает этого. Он наводит брови на размышления. – Ты хочешь обсудить? Кевин закатывает глаза, борясь с нервной энергией, извивающейся под животом. Он делает жест с одной рукой, и Никки смеется. – Отвали. Сделай лучше мне кофе. – Твоя потеря, – Никки заявляет. Он подражает, переворачивая воображаемый хвост, как девушка, и спрыгивает со стола. Он игнорирует бумаги, развевающиеся на пол, и перед тем, как отправиться на кухню, он останавливается, чтобы взъерошить волосы Кевина. Часы все еще тикают, объявляя о времени. Кевин смотрит, как Никки тусуется по кухне, его сильные плечи движутся под ремнями его майки. Кевин плотно прикручивает глаза, прежде чем сказать: – Ты мне нравишься. Когда Никки не отвечает, он осторожно открывает один глаз. Никки смотрит на него открыто, в одной руке открывается сумка с кофейными зернами, а в другой - столовая ложка. Он выглядит как в мультфильме с тупо открытым широким ртом. – Я не скажу это снова, – Кевин размывается. – Так что не пререспрашивай. Никки тупо кивает. Кевин резко отворачивается, возвращается к работе над своими записями с карандашом в руке. Через несколько минут он поглядывает на Никки краем глаза. Он льет воду из графина в заднюю часть кофейника, у него самая маленькая улыбка на лице. Это заставляет его выглядеть моложе, слаще. Тепло накапливается в груди Кевина и разливается, пока он не согреется. Он тоже улыбается, ухмыляясь в свой блокнот, как идиот. Никки держит его в своей компании до конца раннего утра, болтая над ним, не ожидая многого в плане ответа. Кевин позволяет ему, медленно потягивая кофе и наполовину слушая какую-то историю о том, как Никки впервые попал в секс-шоп в Берлине. К тому времени, когда наступает утро, Кевин полностью забывает о своем кошмаре***
Никки появляетсяперед ним, когда они выходят. Ники одет в рваные джинсы и сетчатый топ под рубашкой. Он выглядит нелепо. Нил вслух задается вопросом, как он может носить это в середине зимы, но затем явно сожалеет, спрашивая, когда Нкики пытается объяснить страдание для моды. Нил, который никогда не хотел страдать ни за что, но страдал за все, не мог понять. Кевин наклоняет лоб к окну. Аарон сидит в середине, барьер между ним и Никки, который он ценит, в то время как Эндрю везет их в Колумбию из Пальметто. Кусочки кожи под сеткой требуют взгляда, но Кевин следит за собой и наблюдает, как проезжает шоссе. Поскольку Кевин все еще обвиняет во всем алкоголь, он начинает с одного выстрела водки и одним водочным тоником до тех пор, пока он может выдержать это. Огни и громкий бас ужасной клубной музыки непереносимы без его обычной капельки водки, чтобы смягчить его более грубые края. – Как ты можешь это выдержать? – он спрашивает Нила, который тоже не пьет. Нил пожимает плечами. – Это нормально, – он говорит, и Кевин закатывает глаза. В том, как его зрение ловит Никки в толпе, не виноват ликер. Он выглядит так хорошо, уродливая распутная рубашка на нем. Кевин сгибает руку и абсолютно не думает о том, как мог бы почувствовать кожу Никки. Он помнит, что чувствовала Тея. Однажды Кевин коснулся плеч Рико в темноте и того, как тепло зажглось под его животом, когда Рико не оторвался. Он отпускает память о Рико, девушках, Тее и тянется к своему второму тонику. Водка сжигает горло и остывает под кожей. Когда он смотрит вверх, Эндрю смотрит на него. – Кевин, – он говорит, а затем не продолжает. Кевин ждет, но он никогда не продолжает.***
Прошли месяцы между Кевином и Никки. Кевин знает, что Никки никогда не целовал девушку нарочно, а Никки знает, что у Кевина еженедельные сексуальные сны о Джереми Ноксе. Это удобно, чего Кевин никогда бы не ожидал. У него четыре напитка, пятый потеет под бледными пальцами, когда смотрит на Никки. Он глотает нервы с остальной частью своего напитка и говорит: – Насколько серьезен твой пропуск в зал? Кевин знает, что ему не будет удобно ни с кем другим. Если он хочет трахнуть мужчину, это должен быть Никки, к сожалению. К счастью. Кому еще он мог доверять и держать подальше от посторонних глаз якудзы? Кому еще он мог доверять, чтобы не превращать секс во что-то, чем он не является? Взгляд Никки ощущается как газированная вода, легкая и шипучая, и каким-то образом, она стирает призрачные следы Рико на его коже. Кевин хочет трахнуть Никки. Это должен быть Никки. Никки моргает. – У нас нет серьёзнх ограничений, – он говорит медленно, – Эрик и я находимся в открытых и свободных отношениях. Мы слишком молоды и слишком горячи, чтобы ни с кем не трахаться, находясь долгие годы на разных континентах. Кевину все равно. Ему все равно, как работают их отношения. – Ты меня трахнешь? – Ну, конечно, горячий мальчик, – Никки придурок. Это чрезмерно, совсем не серьезно. Кевин серьезен, так же серьезен, как и во всем в своей жизни. – Заткнись, – он отклоняется, дергаясь назад. Он хлопает своим пустым стаканом по столу. Бас стучит в груди, не синхронизированный с сердцебиением. Это оставляет его чувствовать себя неправильно в его коже. Он скрещивает руки на груди. – Я не шучу. Никки нахмурился. – Ну, никто никогда не обвинял тебя в том, что ты шутник. – Ты будешь трахать меня или нет, Никки? Я не.. – Кевин ненавидит то, как звучит его голос, то, как его живот пытается ползти по горлу. Он думал... он знает, что думал. Он думал, что Никки что-то строит; что они что-то строят. Секс. Прошли месяцы. Месяцы Кевина медленно позволяют себе смотреть. Он думал, что Никки понял... – Кев! – Ники щелкает пальцами перед лицом Кевина. – Вызываю Кевина, прекрати это! – Как только он снова получает полное внимание Кевина, он мягко говорит: – Конечно, мы можем, если хочешь, но мне нужно знать, чего ты именно хочешь, хорошо? Я не читаю мысли, детка. Конечности Кевина покалывают. Он чувствует тепло лица и кладет руки на глаза, низко наклоняясь на своем месте. Его колено касается Никки, но он не двигает его. Он делает три глубоких вдоха, пытается не взорваться на миллион кусочков. Когда он смотрит между пальцами, Никки смотрит на него с нежной улыбкой на его красивом лице. Кажется, он чего-то ждет, и что бы это ни было, Кевин, должно быть, сделал это, потому что Никки протягивает руку, обвивает пальцы Кевина на запястьях. Его невероятно темные глаза встречаются с глазами Кевина, и они держат его в плену, в то время как Никки медленно, осторожно опускает руки вниз и от лица. – Все в порядке, – Никки говорит, и Кевин верит ему. Он не может отвести взгляд от Никки, чтобы проверить, смотрит ли кто-нибудь, если кто-то видел, если кому-то все равно. Мир Кевина и Никки, Никки на коже Кевина. Это жжет, взгляд Никки, его руки, все его. Кевин не может поверить, что когда-либо думал, что знает, каково это, когда его разыскивает Никки. Это, тяжелый вес на нем, медленное рассмотрение, настолько отличается от дразнящих моментов, которые он получал с тех пор, как они встретились. Это была шутка, дымовая завеса. Это... это все. Внутренности Кевина сиропообразные. Он поворачивает руки, пока не держит Никки большими пальцами по костяшкам пальцев. Он облизывает губы, и острые ощущения пронзают его позвоночник, когда глаза Никки следуют за его языком. – Я хочу выбраться отсюда, – Кевин говорит. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Я хочу это почувствовать. Он хочет хоть что-то почувствовать. Никки сжимает пальцы, и это подсознательный жест, будто он ничего не может с этим поделать. Это делает Кевина горячим, раздувает пламя в его кишке. Он так сильно хочет Никки, что не может в это поверить. Никки - второй — нет третьего — курс бэклайнера. Он не дает даже вдвое меньше дерьма об Экси, чем Кевин нуждается в нем, но сейчас это не имеет значения. Кевин не может представить себе какую-либо версию себя, своего прошлого, которая бы одобрила это. Ему все равно. Он не уходит. – Я могу это сделать, – Ники говорит. Он разрывает зрительный контакт с Кевином и осматривает клуб. Кевин садится на свое место, выпрямляет рубашку и проводит руками по волосам, отталкивая их от лба. Он находит свой выброшенный стакан и пьет растаявший лед на дне, пытаясь остыть. Его кровь медленно движется лавой, сжигая его изнутри. Никки не должен находить то, что ищет, потому что бормочет. Кевин смотрит, как он выкапывает свой телефон из слишком узких джинсов, и пишет кому-то, возможно, Эндрю, прежде чем прокручивать его контакты. “ Давай, ” он протягивает руку и хватает рубашку Кевина, таща его за собой, когда он идет через клуб и выходит через парадную дверь. На улице холодно, их дыхание идет в облаках. Кевин уже не может чувствовать свой нос. Телефон Никки вибрирует от нового уведомления, прежде чем он сможет начать звонок, который он пытается сделать. Кевин надеется, что это для такси. Он удивлен тем, насколько ему нужно, чтобы это было такси. Сообщение заставляет Никки морщить нос и закатывает глаза. – Кевин, – он говорит рассеянно, возвращаясь к своим контактам, – пожалуйста, позвони Эндрю, чтобы он знал, что я не пытаюсь тебя изнасиловать. Кевин тащит свой телефон из кармана, готовый позвонить, но Эндрю уже написал ему. Кевин. – Как ты часто любишь напоминать мне, ты не мой хранитель, – Кевин шипит, когда Эндрю отвечает на его звонок. Он может слышать клуб через динамик, приглушенный, как будто Эндрю сзади или снаружи тоже. Эндрю скромно напевает. – Ты трезвый? Кевин может чувствовать глаза Рико на затылке. Он хлопает рукой по своей потной коже. Не сейчас. Он не может — не сейчас. Рико мертв. Он не может смотреть на Кевина из подполья. Он зажимает себя и прочищает горло. Рико мертв. – Достаточно, – он говорит Эндрю, и это в основном правда. – Никки.. Кевин стиснет зубы. – Я знаю, кто такой Никки, – он говорит. А потом, потому что он чувствует себя мелким, злобным и холодный после того, как быть таким горячий. Эндрю тихий. Кевин не может сказать, злится он или нет. Через плечо Никки фактически вызывает такси. Кевин никогда не был так взволнован, чтобы сесть в машину незнакомца. – Ты большой мальчик, – Эндрю наконец говорит. Кевин открывает рот, чтобы ответить, но Эндрю отрезает его. – Наденьте презерватив, – он заказывает, а затем вешает трубку. Кевин отрывает свой телефон от лица и смотрит на него. Он все еще раздражен, поэтому он отчаянно пишет Эндрю, "Очевидно, я не идиот" Ответ Эндрю является немедленным. "ты не можешь одурачить меня." Никки касается плеча Кевина, чтобы привлечь его внимание. – Твоя няня придет ко мне или как? – Нет, все в порядке. – Кевин прочищает горло. – Он в порядке. Никки выглядит явно облегченным, его плечи провисают. Он ярко улыбается, но это хрупко. Кевин вспоминает, когда он шутил о том, чтобы напиться Нилом и воспользоваться им. Он подмигивает. – Он в порядке, Никки, – Кевин говорит. Он протягивает руку и неловко похлопывает бицепса Никки. Никки смеется. – Ты плох в этом. Ты как наименее утешительный человек, которого я знаю. И я знаю Аарона. Кевин закатывает глаза. – Спасибо. – Ой! – Никки сжимает руки над грудью и резко спотыкается назад, почти впадая в осуждающего курильщика, который пристально следит за ними с тех пор, как они вышли из клуба. – Такси скоро будет здесь, – Никки говорит, его голова наклонена. Кевин смотрит на губы. Они красивые и шикарные, и он целует их. Он может чувствовать их под своими. Он бросается вперед, чтобы поцеловать его, но Никки убегает в последнюю секунду. Кевин рычит, но Никки просто смеется над ним и обнимает его руками. – Такси уже скоро будет, – Ники напоминает ему. Кевин отталкивает Никки и сразу же сожалеет об этом, чувствуя холод без него. – Ты чертовски раздражаешь. Никки гудит счастливо. – Ты продолжаешь говорить это. Я думаю, тебе это нравится. – Заткнись, Никки. Кевин ненавидит это, но Никки прав. Он, наверное, лучший друг Кевина. Боже, он больше? К тому времени, когда они добираются до дома, Кевин кипит от возбуждения. Никки почти поцеловал его, дыша призраком по губам, отступая, прежде чем Кевин смог подойти слишком близко. Он дразнит его, играет с ним, и он ест Кевина изнутри. Если он не дотронется до Никки в ближайшее время, он кого-нибудь убьет. Кого-нибудь. Он так возбужен. – Никки, – он говорит, пока Никки шарится с ключами от дома. Он продходит к спине Никки, касается его живота под его узкой рубашком и стонет на затылке. Он такой теплый, мягкий и твердый в равных частях. Кевин знает, что он не помогает, что он усложняет Никки задачу, что он продлевает свои страдания, но он не может остановиться трогать и чувствовать. Голова Ниеки откидывается назад и прислоняется к плечу Кевина. Кевин, на полпути, делает все возможное, чтобы смять задницу Никки, но их рост не совпадает, и он только расстраивает себя странным трением и зияющей недостаточностью их тел. – Ники, – Кевин повторяет и ненавидит, как отчаянно он звучит для своих ушей. – Тссс, детка. Мы почти там. – Никки скользит своим ключом одной рукой и тянется назад, чтобы дернуть Кевина за волосы другой. Он поворачивает голову и тяжело дышит в лицо Кевина. Это должно быть глупо, даже глупо, но Кевин так далеко ушел, что не может ничего сказать. Он прижимает пальцы к густым волосам Никки. Они вместе заходят в дом, Кевин пинает входную дверь, закрытую за ними. Никки вращается вокруг и толкает Кевина к двери. Он целует его, и это конец. Это все, что Кевин всегда знал, что ему нужно, но никогда не позволял себе. Язык Никки у него во рту, и Кевин чувствует его вкусовые рецепторы, чувствует его за своими зубами, он дрожит, погружает руки в волосы Никки и тянет его невероятно ближе. – Никки, мне нужно... – Не стесняйся сейчас, Кевин. Скажи мне, что тебе нужно. – Голос Никки скользкий и скользит по позвоночнику Кевина, обвивается в его кишках и сжимает его. Он снова дрожит, а затем хмурится. Он не может сказать это снова. Он открывает рот, и вместо слов, кричащих в его черепе, выпадает бесполезный стон. Кевин держит лицо Никки в руках и пытается заставить его понять. Его глаза глубокие и темные, и Кевин погружается в них, как обжигающая ванна. Он щелкает большим пальцем по скуле Никки и кричит про себя, "Трахни меня" так громко, как он может, ничего не говоря. – Все в порядке, – Никки говорит ему. – Как насчет того, чтобы мы поднялись наверх? Ты сможешь сделать это наверху? Кевин фыркает – Не обольщайся, – говорит он, отталкивая Никки. Он игнорирует его самодовольную улыбку, когда делает два шага за раз. Кевин никогда не был в комнате Никки раньше. Он только когда-то давно был в комнате Аарона, чтобы посмотреть матч, когда Эндрю запретил смотреть все связанные с экси каналы в главных комнатах. Спальня Никки аккуратная, более организованная, чем его стол или комод в общежитии. У двери есть маленький розовый мусорный бак, но в остальном он похож на комнату любого подростка; синие простыни и клетчатое покрывало. На стенах есть плакаты игроков экси и будильник на боковом столе. Там тоже есть смазка, так как у Никки нет стыда. На самом деле нет. Кевин думает о времени Никки в лагере и не уверен, что это хорошо. Никки подходит к нему и толкает его на матрас, и Кевин перестает думать обо всем. – Я собираюсь начать медленно, хорошо? – Никки говорит ему, и через время губы Кевина чувствуют себя опухшими, а Никки выглядят помятым, более блестящими, чем обычно. Он двигается, толкая Кевина, чтобы он парил над ним. Его глаза тяжелые и напряженные, и это заставляет желудок Кевина сжиматься. Он кивает. Все, что хочет Никки. Никки двигается, чтобы расстегнуть джинсы Кевина и ухмыляется, когда пресс Кевина прыгает от его прикосновения. Кевин чувствует вспышку раздражения, но он ускользает, когда Никки сует руки в штаны и дергает их, забирая с собой боксеры Кевина. Он смотрит вверх, смотрит на лицо Никки, и ему нравится, как он взволнован. Никки облизывает губы. – Кевин, – он дышит, – твой член такой... красивый. – Кевин прихорашивается и чувствует глубокое удовлетворение, распространяющееся по его внутренностям, как масло. Ники жестко дергает волосы. – Ты уже, блядь, дотронешься до меня? – Кевин набрасывается. Он доброжелательно игнорирует как Никки закатывыет глаза и неглубоко толкает его бедра, чтобы вернуть внимание Никки туда, где это больше всего нужно. Никки наклоняется вперед, насмехаясь. Кевин смотрит, и ничего не говорит. Никки целует его. Несмотря на то, что слова Никки кусались, его прикосновение осторожные, внимательные, когда он прикладывает руку к груди Кевина и толкает его спину. Кевин быстро снимает рубашку, прежде чем позволить себе спуститься, лежа на спине на кровати Никки. Голое ожидание мерцает под его кожей, делает его таким чувствительным, когда он чувствует пальцы Ники на бедрах, раздвигая ноги. – Иисус, – Кевин вздыхает. – Меня зовут Никки, вообще то. – Никки шарит по полкам и возвращается с смазкой. Он открывает её и слишком сильно сжимает тюбик. Кевин не знает, чего ожидать, но это так холодно, когда смазанные пальцы Никки касаются его задницы, что он дергается назад и пытается закрыть ноги. – Эй, не делай этого. Кевин сглатывает и кивает. Он раздвигает колени и ждет. Все еще холодно, но он готов к этому сейчас, так что это не так плохо. Он нагревается теплом их тел, и вскоре Никки тонет одним пальцем в Кевине, и он чувствует себя.. – Странно, – Кевин говорит. – Больно? – Никки напрягается. Это мило с его стороны. Кевин качает головой. – Нет, просто странно. Попробуй еще один? – Так властно, – Никки дразнит, но делает то, что ему говорят. К тому времени, когда Никки вставляет два пальца, грудь Кевина вздымается, и его кровь ощущается как бенгальские огни. Никки делает что-то, что заставляет Кевина сидеть прямо на локтях. Он отступает и хлопает руками по глазам, смущенный. Никки, отвечающий на смех, заглушается ударом входной двери и громом двоюродных братьев, возвращающихся домой из бара. – Дерьмо, – Никки проклинает. Кевин смотрит на дверь, чтобы дважды проверить, что они закрыли ее за собой. – Просто игнорируй их, – Никки советует, а затем снова делает это пальцами. Он хихикает в согнутом колене Кевина, когда Кевин хлопает обеими руками по рту, пальцы сильно копаются в его щеках. – Легко сказать, – Кевин фыркает. – Как насчет того, чтобы засунуть кулак в твою задницу и посмотреть, как тих ты будешь! Никки пожимает плечами. – Ты можешь попробовать, если хочешь, – он говорит, – но я думал, что ты хочешь быть принимающим сегодня вечером? Кевин вспыхивает и смотрит на потолок. – Трахни меня. Звуки Аарона, Эндрю и Нила доносятся из коридора. Кто-то смывает туалет, кто-то слишком сильно закрывает дверь. Кевин делает все возможное, чтобы молчать, но это невозможно, не тогда, когда его ласкает Никки. Он издает мягкие, нуждающиеся звуки, которые причиняют боль его гордости, но Никки явно нравится. Он продолжает целовать ноги Кевина, протягивая свободную руку к груди Кевина, игнорируя его член. Кевин ненавидит его. – Поместите свой член в меня, – Он говорит. Двери в комнаты Эндрю и Аарона открылись и закрылись. Никого больше нет в коридоре. Это такая конфиденциальность, на которую они могут надеяться. Кевин не сможет ждать до следующего раза, когда они останутся одни. – Что? – Дыхание Ники затруднено. Кевин нахмурился, и ударил ногой по животу Ники. – Твой член, блядь! Никки высунул пальцы и наклонился к телу Кевина, целуя его грудь, затем его горло, затем его губы. Его язык горячий во рту Кевина. Он говорит: – Попроси меня приятно. – Никки, засунь свой член в мою задницу прямо сейчас, – Кевин пытается, тяжело дыша через нос. – Я не знаю, я думаю, что ты можешь быть немного лучше, чем это. Они трахаются в своей спальне, стул заклинило под дверной ручкой, чтобы не пускать Эндрю и Нила. Никки становится на колени на полу между бедрами Кевина и заставляет его видеть звезды. Он не может винить алкоголь за то, как он скулит, за то, как он все ближе и ближе к Никки. Он не может винить в этом то, что губы Никки, широко натянутые на его член, делают его таким возбужденым. Он даже не хочет больше. Никки позволяет ему кончить в рот. Он глотает это и говорит: – Иди сюда, – и Кевин идет. Кевин целует Никки и пробует себя. Он целует Никки, потому что хочет. Он целует Никки, потому что он хочет и в ту ночь, когда он спит, во сне он со своей матерью. Она за рулем машины, поет на языке, который он не слышал до этого и больше не вспомнит. Он смотрит на нее своими глазами, наблюдет за ее улыбкой. Боковое окно водителя открыто до самого конца, светит солнце и придает ей теплое сияние. Ветер бьет по ее длинным темным волосам. На следующее утро он просыпается в тепле, с приклеенным к лицу локтем Никки. Он не помнит о сне.