Золото

      Солнечные блики отражаются от стеклянных витрин, слепят глаза. Илья щурится от яркого света, серебряную слезу с щеки смахивает. То и дело на время поглядывает — ждёт. Они с Владом больше года не виделись, да и не планировали более никогда этого делать. Точку поставили в их недоотношениях, когда у обоих в семьях разлад пошёл и дело чуть разводом не кончилось. Влад ещё так-сяк с ситуацией справлялся: врать жене у него гораздо лучше получалось. А вот Илью, как школьника, едва с поличным не поймали. Оля так и не узнала с кем конкретно ей изменяли, но в факте супружеской неверности была на все сто уверена. Она дама ревнивая, да и кому бы такое понравилось? Но Илья из кожи вон лез, чтобы все острые углы сгладить. Прощение на коленях вымаливал, говорил, что оступился, обещал, что не повторится подобного. Скрепя сердце и проглотив обиду, Ольга простила непутёвого мужа, всё-таки столько лет душа в душу прожили, дочь общая — гордость родителей, да и любовь, как в книжках пишут, не прошла за три года.       Илье от самого себя противно, до сих пор тошно. Взрослый состоявшийся мужик, а голову три года назад, как мальчишка потерял. Он и не подозревал никогда, что способен на столь пылкие, всепоглощающие чувства, страсть. С Ольгой в начале конфетно-букетного периода, конечно, тоже ярко было, да и после они долгое время тёплый огонёк романтики в отношениях старательно поддерживали. Но то, как его накрыло волной по имени Влад Череватый, не идёт ни в какое сравнение. Илья был готов захлебнуться, и у него почти получилось. Глубоко нырнул, даже воздух не требовался, чтобы тёмного далёкого дна коснуться, без надобности всплывать на поверхность. Влад отвечал ему абсолютной взаимностью. Это подкупало ещё больше.       Но когда пришло время выбирать и принимать судьбоносные решения, оба сошлись на том, что разрушать и терять семьи не хотят. Расставание тяжело далось обоим, но по Илье особенно сильно и больно ударило. Он утратил всякий интерес к жизни. Работа удовольствия, как раньше не приносила, из-за этого он многих выгодных проектов лишился. Дома с Ольгой приходилось притворяться, что всё у них хорошо, и даже лучше прежнего, а убедительное враньё чересчур изматывает. Спасала одна лишь дочь — луч света в конце туннеля, призрак надежды на сколько-нибудь смысла в каждом новом дне и возможного в них счастья. Исхудал тогда — кожа да кости: кусок в горло не лез, через силу давился едой, а она вся безвкусная, такая же никакая, как и всё, что происходило после разрыва. Вот Илье и пришлось обратиться за помощью к психотерапевту, так как сам не вывозил, и ещё больше загонял себя в выгребную яму депрессии.       Впрочем, потихоньку-помаленьку Илья таки стал выкарабкиваться из плачевного морального состояния. Но жизнь, сука такая, на каждый позитивный случай свою подляну всегда подстроит. Вот и здесь так же получилось. Долбанная «Битва Сильнейших» и проклятый ТНТ с их креативными гениями мысли — вновь перевернули размеренную жизнь ведущего с ног на голову. Илья, как чувствовал — уходить оттуда надо было, когти рвать сразу же, как только закончился предыдущий сезон, но его уговорили остаться. А теперь боссам захотелось отснять спецвыпусков с всеобщими любимцами шоу, среди которых, естественно, оказался и Влад Череватый.       Вся пройденная терапия, которая стоила немалых денег, тут же полетела коту под хвост. Паника — первое, что охватило Илью, когда его новостью чудесной ошарашили. Голова потом ещё неделю болела от гудящих в ней мыслей. И ни одной дельной, исключительно брань нецензурная, и та, почему-то, голосом Влада в ушах звенела. Снова понадобилось к психотерапевту обратиться. На таблетках всё как-то намного проще, и обуявшая тревога притупилась. Илья вроде бы уже и смирился со своей незавидной участью, морально подготовился: «Всего несколько съёмочных дней, на камеру поработаем, как обычно, а в перерывах пересекаться не будем». Как бы не так.       За пару дней до съёмок, Илья как раз только в отель заселился, пришло ему от Влада сообщение: «завтра увидимся?» Не раздумывая, Ларионов набрал и отправил утвердительный ответ. Совесть где-то внутри слабо уколола, мол, выдержки тебе не занимать, но Илья быстро заткнул назойливый мерзкий голосок с нотациями. Договорились встретиться с утра пораньше, на нейтральной территории, чтобы соблазна всякого поменьше было.       Вот Илья и топчется теперь, как дурак, в томительном нервном ожидании у кофейни неподалёку от сквера, который они выбрали местом встречи. Беспокойная, практически бессонная ночь бледностью на лице отпечатывается, в горле ком стоит, а усталость свинцом в теле оседает. Зато начало октября радует: ни дождей, ни собачьего холода, только приятные глазу жёлто-красные тона, да солнце ласковое низко над землёй висит, и день предельно ясный в золотом.       Пятнадцать минут девятого — Влад задерживается, Илья сильнее нервничать начинает, самокопанием занимается. Клянёт себя, что согласился на эту встречу, не должен был. Только хуже ведь сделает. В руках телефон вертит, думает уже позвонить, отменить всё, но вдруг взгляд выхватывает знакомый силуэт. У Ильи сразу же в груди сердце заходится, бьётся о рёбра, как раненая птица в клетке. Влад спешным шагом к нему стремительно приближается, как всегда открыто широко улыбается, невозможно сдержаться и не ответить ему взаимностью. — Привет, — Влад протягивает руку, Илья всего на секунду теряется, но моментально собирается и пожимает. — Только утро, а я уже заманался. По дороге вспомнил, что Ленка просила в аптеку заехать, пришлось возвращаться. — Заболел кто? — Нет, — отмахивается, взглядом по бледному невыспавшемуся лицу скользит. — Дерьмово выглядишь. — Наверное, — пожимает плечами Илья, а сам в любимые родные черты всматривается, замечает, как от солнца в карих радужках напротив золото разливается. — Зато ты отлично.       Влад только усмехается на сказанное. Ему слышать подобное от Ильи приятно, он этого не скрывает. — Ты хоть бы кофе взял, — возмущение в голосе проступает. — Так я не пью, — оправдывается Илья. — Так мне бы взял. — Остывший кофе отвратительный, — парирует. — Ладно, согласен, — усмехается Влад и ко входу в помещение спешит. — Тебе какой чай взять? — Любой.       Влад не переспрашивает, только хитро ухмыляется и скрывается за дверью. Через пару минут вновь на улице показывается с двумя бумажными стаканчиками. Илья благодарно принимает напиток, но всё-таки снимает крышку, недоверчиво внутрь заглядывает. — Чёрный, — разочарованно вздыхает. — Ты же знаешь, я не люблю. — Знаю, — бросает непосредственно, делает глоток, улыбку прячет. — Но ты же сказал любой, так хули жалуешься теперь?       Скрещиваются взглядами: один лукавый, второй недовольный. — С имбирём и лимоном, вкусно же, — разбавляет повисшую тишину Влад.       Илья таки отпивает немного горячего чая, надевает крышку обратно. — Даже не поморщился, — хмыкает Влад. — Ото лишь бы претензию предъявить.       Медленно к скверу бредут, перебрасываются незначительными фразами, но по большей части разговор не клеится. Удивительно, Илья столько раз представлял себе их встречу, думал, что его и заткнуть будет нельзя, а по итогу и сказать-то нечего. Отвратительное чувство. Он дистанцию пытается держать, чтобы лишний раз поводов не давать. Сухо на сказанное реагирует, сам в основном молчит, на Влада украдкой поглядывает, но как только замечает, что тот на него взгляд переводит, принимается по сторонам озираться, будто высматривает кого. Влад только глаза закатывает, его это явно раздражает. То и дело подбородок длинными пальцами трёт — дурацкая привычка предательски выдаёт волнение. — Илья, — из лёгкой задумчивости выдёргивает резкое обращение. — Что? — вопросительно изгибает бровь. — Ты чего такой… — Влад запинается, наверное, культурные слова подбирает, но не находит: — Дохуя напряжённый? — Не выспался, — и не врёт же, но о том, что это только часть причины, не считает нужным отчитываться.       Влад не докапывается, только губы поджимает, сам тушуется. Дальше идут молча. Принуждённость между ними электрическими разрядами искрит. Влад из-за этого бесится. Начинает сыпать вопросами, Илья неохотно отвечает. Влад всё понимает, не настаивает, потому за себя рассказывает. За работу, за Ленку, и только когда говорит за сына, искреннее счастье излучает, прямо весь светится. Илья, как зачарованный, глаз от него отвести не может. Ему приятно видеть Влада таким счастливым, на какое-то мгновение он и сам этим светом заражается.       Так и бредут по витиеватым аллеям, развлекая друг друга бестолковой трепнёй. Влад как обычно шутит много и откровенно плохо. Но шутки работают, Илья слегка расслабляется, на каждый невпопад сгенерированный Владом прикол реагирует, даже в голос смеётся. Но наступает момент, когда и хохмы заканчиваются, и без того крайне неловкое общение совсем сходит на нет. Теперь просто молчат. Но ни Влад, ни Илья расходиться не хотят, тянут время. А безмолвие всё более угрюмым становится, отражаясь унылой серостью на лицах. — Пора, наверное, — первым отмирает Влад, в телефон заглядывает. — Мне в пять кое-куда заехать нужно.       До пяти вечера чуть больше четырёх часов остаётся. — Тебя подбросить? — Да я на такси, — отмахивается Илья, а у самого на подкорках сознания мысль маячит, чтобы Влад настоял на своём предложении. — Хуйси, — небрежно бросает и зазывающе рукой машет. — Идём, давай.       Илья послушно за Владом следует. После того, как адрес в навигатор вбивается и чёрный седан трогается с места, в салоне воздух густеет, так как оба продолжают мрачнеть с каждой последующей истекающей минутой. — Ты Ленке сказал, что на кладбище поехал? — тихо спрашивает. — Да. — Поверила? — А с чего бы ей не верить? — Влад с Ильёй взглядами встречаются в зеркале заднего вида. — Я туда и собирался. Завтра же съёмки, надо бы поритуалить, чтобы всё как надо было. — Так чего не поехал?       Влад не сразу отвечает. — Передумал.       Дальше вновь повисает гробовая тишина. Илья украдкой на Влада глаза косит, то и дело в отражении ответное игривое лукавство ловит. Сам себе усмехается, и не только. Между тем машина еле тащится вдоль как назло пустой дороги. Воцарившееся молчание разбавляет радио, разряжает гнетущую атмосферу. Влад снисходит до того, что предлагает Илье выбрать трек, хотя музыкальные вкусы у них диаметрально противоположные. Тот охотно соглашается, но останавливается на первой попавшейся песне, а там Меладзе душу наизнанку выворачивает со своей «Тропиканой-женщиной». — Нравится? — любопытствует Влад, в широкой улыбке расплывается. — А? — Илья только сейчас будто в себя приходит, вслушивается, чего он там такого наклацал. — Конечно, — играет бровями. — Хочешь сказать, что тебе нет?       Вместо ответа Череватый в унисон Валерию подпевает. В конечном итоге, они останавливаются у отеля. Илья медленно ремень безопасности отстегивает, на сидении ёрзает, будто ему мешает что-то, выходить не торопится. Влад с усмешкой за разворачивающимся цирком наблюдает. Илья кулаки то сжимает, то разжимает, на скулах желваки ходят, кадык нервно дёргается. Принимает решение — в шаге от того, чтобы оступиться. — Может, зайдё… нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-прошу-скажи-нет — Да, — отвечает Влад, прервав его на полуслове.       У Ильи внутри что-то надламывается. У него-то вся надежда на Влада была. Он рассчитывал, что у Череватого хоть какая-то сила воли имеется. Ожидал, что тот его оттолкнёт, посмеётся над ним, сделает что-нибудь, чтобы у Ильи сомнений больше не возникало в том, что между ними ничего нет, а прошлое осталось в прошлом.       Пока в лифте на восьмой этаж поднимаются, Илью колотит всего. ну и зачем позвал? и что собираешься делать теперь там… в номере… с владом?       Прямо перед собой смотрит, хорошо, что зеркало сзади, а то сгорел бы от стыда. Ему страшно представить, как по-идиотски он сейчас выглядит. Но вдруг, Илью будто током прошибает. Это Влад его руки касается, большим пальцем по тыльной стороне ладони гладит. Илья лицо поворачивает, сталкивается с теплотой и озорством во взгляде напротив. Влад ему подмигивает. Двери лифта в стороны разъезжаются. — Да ты мажор, — смеётся Влад, когда внутри номера оказываются. — Здесь нехуёво…       Договорить не получается, Илья резко подаётся вперёд, поцелуем слова к губам припечатывает. Точка невозврата пройдена. Ларионов себя отпускает, вновь погружается в океан безумия, из которого год усердно выбирался. Когда Влад отвечает на ласку, у Ильи совсем голову сносит: уже наплевать на последствия, на все те ограничения и моральные установки, что для себя выстраивал. В момент вселенная схлопывается до размеров номера, ничтожного, практически кукольного. Кроме них здесь и сейчас никого не существует. Язык юркий, настойчивый с его сплетается, нёбо щекочет. Влад игриво нижнюю губу ему покусывает, оттягивает с тихим рыком. Илья стонет от нетерпения, жадно ловит чужое дыхание. Носом в шею утыкается, вдыхает давно полюбившийся, ставший родным запах терпкого грейпфрута. «Вот же чёрт!» — слова в улыбке теряются. Куртки комьями на пол падают, в кармане одной из которых телефон надрывается — Оля звонит: но беззвучный режим, так и оставляет её никем неуслышанной. Когда воздух в лёгких заканчивается, Влад отстраняется, на шаг назад отходит. Илья замечает, как взгляд его изменился: ни грамма привычной дурашливости, голодным опасным зверем смотрит. — Ещё, — требует. — Целуй ещё.       Илья дразнит, не спешит совсем. То по скуле губами мазнёт, то по подбородку, шее, виску. И на каждый такой поцелуй взгляд глаза в глаза приходится. Влад улыбается, но разворачивающаяся игра ему быстро наскучивает. Вцепившись мёртвой хваткой в ремень, Илью к себе притягивает, ягодицы ему крепко ладонями сжимает, сам теснее притирается. Илья чувствует чужое возбуждение, у него самого узел внизу живота туже затягивается.       В номере становится невыносимо жарко. По пути к постели, пока с себя толстовки впопыхах стягивают, все дверные косяки собирают, об каждый чем-нибудь да ударяются. Не реагируют практически, только приглушённо шипят от полученных ушибов. Обувь на ходу снимают. Влад спиной на мягкий матрас падает, Илья сверху нависает. На мгновение замирают, друг другу в лица вглядываются. Влад нежно рукой Илье по волосам проводит, щёку гладит, губ пальцами касается. — Скучал, — шёпотом, — очень.       У Ильи сердце галопом заходится. Он тоже скучал невероятно. Его изнутри всего на части рвёт от желания, от тоски, от боли, которую год в себе носил. И вместо того, чтобы изгнать болезнь, он её лелеял бережно. Слова в горле застревают, он будто голоса лишился, онемел от переполняющих его чувств. — Иди ко мне, — Влад за шею Илью притягивает.       Друг к другу тянутся, как утопающие за спасением. Илья густо Влада зацеловывает, от ключиц к груди языком проводит, соски покусывает. Влад рычит — Илья увлёкся слишком. О плоский живот щекой трётся, дыханием щекочет. Опускается ниже, зубами пуговицу на штанах старается расстегнуть, ничего не выходит. Но он не оставляет попыток добиться желаемого, настроен решительно, вскоре тугая петелька таки поддаётся. Илья ртом язычок змейки прихватывает, вниз тянет. Влада за бёдра придерживает, чтобы всё как надо получилось, а не как с идиотской пуговицей. — Подожди, — Влад шумно выдыхает, чуть приподнимается, из заднего кармана лубрикант достаёт, поворачивается, и из другого презерватив в серебристой упаковке выуживает. — Ленка, говоришь, в аптеку заехать просила? — Илья смеётся. — Готовился? — Ну, знаешь, — в зрачках Влада черти пляшут в адском пламени. — Это такое, что всегда пригодится. — Ага? — хитро щурится. — Ага, — смешливое, но заверительное в ответ.       Пока Влад фольгу зубами сжимает, Илья с него штаны вместе с бельём стягивает. Когда возбужденный член высвобождается из так сильно мешающей ткани, Влад хрипло стонет и резким движением блестящую упаковку разрывает. Илья тут же её перехватывает. Щедро одаривает трепещущее тело россыпью дразнящих поцелуев, от пупка вниз влажную дорожку языком прокладывает. Резинку по всей длине губами раскатывает. Влад вздрагивает, инстинктивно бёдрами навстречу подаётся, в желанный послушный рот толкается. Илья поднимает подёрнутый исступлением взгляд на Влада, тот не выдерживает: длинные пальцы ему в отросшие каштановые волосы запускает, ближе к себе притягивает. Илья покорно позволяет Владу вести. Тот целует его жадно, словно дикий зверь рот ему вылизывает, стонет, рычит, Илья ему вторит. Влад резко Илью под себя подминает, теснее прижимается. — Блять, какого хуя ты ещё в штанах? — возмущается, Ларионов в ответ лишь тихо посмеивается.       Влад возиться, как некоторые, не собирается, с треском пуговицу с молнией расстегивает, одним рывком джинсы вместе с бельём вниз к щиколоткам стаскивает, дальше Илья сам справляется. — Нетерпеливый, — мягко бросает.       Влад к нему, словно змея подползает, трётся всем телом, а когда их члены плотно упираются, Илья прерывисто выдыхает. На каждое касание он чувственно отзывается, кожа его плавится от разгоревшегося между ними огня. — Я слишком долго был терпеливым, — низкий голос слух царапает, заставляет сердце в груди колотиться неистово. Взгляд Влада темнеет, большим пальцем он Илье по губам проводит, на нижнюю надавливает, приоткрыть заставляет. Длинные пальцы во влажный жаркий рот запускает, по языку к горлу скользит. Близко-близко наклоняется, к самому его уху. — Слишком долго. Дохуя долго, Илья.       Ларионов мычит протяжно, пока его рот пальцами трахают, беспомощно за плечи Влада цепляется, смотрит умоляюще. Каждую фалангу нежно языком обводит, обильно слюной смачивает. Вынув пальцы, Влад коротко целует Илью в висок, особо не панькается, ловко его переворачивает, рукой под живот подхватывает, и по внутренней стороне бёдер шлёпает, чтобы ноги пошире расставил, к себе ближе подтягивает. Когда холодный гель смазки между ягодиц растекается, Илья вздрагивает, как кошка в пояснице прогибается. Но умелые пальцы моментально эффект от контраста температур сглаживают, растирают, плавно проникают в горячее нутро. Сладостные стоны заполняют пространство, в клочья раздирают пелену разряженного воздуха.       У Ильи тело голодом болит, тлеет, горит, шипит, звереет под натиском требовательных рук. Он чуть не задыхается от нахлынувших приятных ощущений. С огромным удовольствием на пальцы насаживается, пока ему на ухо всякую похабщину нашёптывают. Влад многочисленными укусами жалит его, как пчела. Лечит, старательно зализывает раны, тем самым нанося новые, но уже на сердце. Оно кровоточит, бьётся неровно, ноет, плачет. А жадные губы продолжают беспощадно терзать, оставляют невидимые глазу ожоги на коже. Зубы кусают, а кажется, будто рвут плоть на части. Взгляд прожигает насквозь, испепеляет дотла.       Влад входит медленно, у Ильи выбивая громкие стоны из лёгких. Сам шипит, вперёд наклоняется, между лопаток гладкую кожу ему больно прикусывает. Внутри плавно двигается, изгибы тела ласково оглаживает. Знает, как Илье больше нравится. Под нужным углом проникает, ритмично двигается, раз за разом чувствительную точку задевает. Вынуждает скулить и всхлипывать от безумного наслаждения. Илья навстречу ему бёдрами подмахивает, а когда темп нарастает, сдавленно произносит: — Хочу видеть тебя, — левую руку назад заводит, мягко затылка Влада касается, волосы ему на загривке ерошит. — Видеть твоё лицо.       Влад теснее прижимается, за плечо игриво кусает, языком по шее к уху скользит, мочку губами прихватывает, слегка оттягивает. Затем резко выходит. Илья жалобно скулит от внезапно образовавшейся пустоты. Его моментально опрокидывают на спину, разводят бёдра в стороны и подтягивают ближе, приподнимая таз. Ларионов ноги скрещивает на пояснице у Влада, буквально вжимая его в себя. Тихий хриплый смешок ласкает слух. Влад вновь заполняет Илью до предела. Больше не жалеет, бешено вбивается в разгоряченное, податливое тело. Смело берёт без остатка, но и отдаёт самое ценное — время, которое ежедневно расписано по минутам на месяцы вперёд.       У Ильи в голове сплошной туман, ему хорошо. Только с Владом так бывает, ни с кем больше. В его сознании Влад увяз слишком глубоко, пустил корни основательно, смешался с ним полностью, что теперь и не различить, кто из них кто. Данность происходящего под кожей зудит, отравляет кровь и по венам к сердцу циркулирует.       Илья чувствует, как горячая ладонь протискивается между их тел, тугое кольцо длинных пальцев смыкается у него на члене. Влад усердно кулаком работает, вторя собственным частым толчкам. Член под интенсивными ласками течёт, а Илья бьётся, словно в агонии, скулит, откровенно и развязно стонет в унисон с Владом. На двоих у них одно лишь дыхание.       Илья достигает пика первым, имя Влада выстанывает, как заведённый раз за разом повторяет. Заливает собственный живот спермой. Перламутровые капли блестят на влажной ладони, Влад пошло и жадно их слизывает, заставляя Илью сладко стонать — слишком приятно видеть подобное. Слишком волнительно знать, что твой вкус останется на его губах, на языке, отпечатается кодом днк. С ним всегда всё слишком.       Хватает нескольких толчков — Влад кончает, всем телом содрогается от оргазма, глаза закатывает, морщится. Наклоняется к Илье, целует смазано, обжигая ему лицо горячим дыханием. Лбом в плечо утыкается, хрипит сбивчиво. Стук его сердца физически через грудную клетку ощущается. Илья по мокрым волосам его гладит, зацеловывает везде, где только достаёт. — Охуеть, — слова щекочут кожу.       Влад на спину откидывается, дух переводит, грудь его часто вздымается. Завязанный презерватив на пол бросает, а сам поперёк кровати ложится. Простынёй Илье живот от спермы вытирает, упорно игнорируя укоризенный взгляд. Удовлетворённый собственной работой, голову теперь уже на чистый живот кладёт, и лицо к Илье поворачивает. Сытые они лениво и безмятежно друг другу улыбаются, словно ничто в жизни больше не имеет значения. — В душ надо бы, — зажмуривается. — Надо бы, — соглашается Илья. — Блять, ещё в офис ехать. Так не хочется, пиздец. — Так оставайся, — ласковая улыбка губ касается.       Илья пальцами щёлкает Влада по носу. Тот отмахивается, извиняющийся взгляд на него поднимает, рукой к нему тянется, тыльной стороной ладони по щеке проводит, очерчивая острые скулы, поглаживает подбородок, шею. — Не могу, Илюшка. Надо к пяти быть, иначе сделку выгодную проебу.       Повисает звенящая тишина, никто не решается что-либо сказать. Илья упорно отбрасывает от себя гнетущие мысли и назойливые вопросы — что дальше? Сейчас он счастлив быть с Владом, лежать с ним рядом кожа к коже, и остальным голову забивать ой как не хочется. Пусть это счастье болезненное, мимолётное и не абсолютное, но какое есть — всё его. Другого он не желает. Все решения он примет потом, а пока самозабвенно обманется в очередной раз. — Илья, поехали со мной?       Внезапное предложение сбивает с толку, но Ларионов довольно быстро находится с ответом. — Хорошо.       Менее чем через час чёрный седан рассекает по улицам столицы, мчит в неизвестность. Солнце янтарным диском висит над горизонтом, неспешно клонится к закату, а день всё такой же предельно ясный в золотом.