Наркоша.

Купюра бережно скручена, а белая дорожка украшает, уже не такую белую столешницу в туалете. Шатен склоняется над магическим-порошком и, придерживая купюру у ноздри, вдыхает до предела. Его глаза закатываются, а из недр горла вырывается полу-стон. Организм требует незамедлительно чихнуть, но и он же этого не желает. Когда взор снова смотрит «прямо», туша наркоши поспешно сваливает из туалета. Открывая дверь, перед Осаму предстает зал. Тут играет громкая музыка, но постепенно приходящий кайф заглушает её. Более-менее прямой походкой, он следует к барной стойке. В глазах уже расплывается, вырисовывая чудные картинки. "Вон лицо бармена как расплылось! Умора же!" Вслед мыслям, шатен засмеялся, привлекая внимание посетителей. Хотя это его сейчас не волновало. Он бросил бармену свой заказ и расплывшись в улыбке’ с ебанцой, огляделся по сторонам. - Ацуши?- ошеломленно пробурчал Дазай. Хоть и под кайфом, но он помнил, в каком месте находится и вот теперь в его голове застыл вопрос, а что, такой парень как Ацуши, делает тут? Он кажется слишком правильным, для посещения таких заведений. Мальчик-тигр же не выглядел даже смущенным под пристальным наблюдательством своего коллеги с бюро. Он уверено подходил ближе, пока не оказался перед самым лицом шатена. - Ах, Дазаай, не ожидал меня тут увидеть, не так ли?- на лице тигра сразу же появилась ухмылка и вместе с ней его рука умостилась на подбородке парня. И секунды не прошло, как во рту Осаму оказался горячий язык, проникающий до самой глотки, боже, это сводило его с ума, под действием кайфа это ощущалось совсем по иному. Мир вокруг пустился в пляс, он кружился вокруг двух парней, пока те наслаждались ртами друг-друга. Пока в один момент наркоша не распахнул глаза. Пред ним был уже отнюдь не Ацуши, а, кто бы мог подумать..его бывший напарник. Дазая как током прошибло, он откинулся назад, к барной стойке, больно ударяясь спиной о не край. Проморгавшись пару раз, он убедился в том, что перед ним и правда рыжий паренек, ростом 160 в своей отвратительной шляпе. Этих пары секунд хватило для адаптации к перемене. Все таки, наркотик берет вверх, блокируя возможность мозга удивляться подобным событиям. Забинтованная рука тянется к воротнику Накахары притягивая его в очередной поцелуй. Его ноги сцепляются за спиной рыжего и теперь ему не составляет труда унести шатена подальше от глаз людских. Где-то в это время одиноко стоял стакан виски с уже растаявшим льдом.. Дазая грубо скидывают на кровать, но ему это нравится. На нём начинают рвать одежду, задевая кожу и оставляя на ней царапины, но ему это нравится. Его ноги уже широко-широко раздвинуты, а в глазах давным-давно плывет, он получает кайф от всего. От того, что его рвут, когда бегло и нагло входят без смазки и даже от того, что теперь перед его глазами не красивый голубоглазый юноша, а устрашающий русский, но без фирменной шапки-ушанки. Мозгу Дазая сейчас абсолютно плевать кто его грубо втрахивает в постель. Сейчас в его представлении, если оно вообще имеется в опьяненном разуме, это грубо и яростно делает не кто иной как Федор Достоевский. Этот парень груб, очень груб. Он опустился до шее шатена и оставил там кровавый укус. Потом ещё и ещё. Шея и плечи полностью были в укусах из которых нарочита хлынуть кровь. Ах как печально, что в такие моменты начинает резко приходить сознание. Туман, холодным ветерком, медленно растекся по мозгу. Закатившиеся глаза вновь смотрят «прямо». И прямо он видит незнакомого мужчину, лет сорока. Большого, упитанного. Вся его грудь заросла волосами и от него несло потом с перегаром за километр. Осознание того, что его бренное тело было опорочено таким существом приводило к лютой ненависти к себе. Но он сдался. Он отдался в руки небытия. Он уже не стонал и не вопил, он позволял делать мужику все, что тот желает. Пара толчков и внутренности Осаму заполняются грязной спермой и его собственной кровью. А через несколько лет он умирает от СПИДа, конец.