Волчонок

Свете 24. Света взрослая, сильная девочка. Уже женщина - опытная, знающая и умная, практически дипломированный врач. Света умеет разговаривать словами через рот, умеет говорить о своих желаниях и правильно выражать свои чувства. Света умеет видеть то, что не многие не хотят видеть и совсем того не боится. Динке 19. Дина - совсем еще маленькая девочка, на плечи которой выпало целое небо, что ей нужно нести и к тому же держать лицо. Дина не умеет правильно показывать свою любовь; ежится, щерится, но не дает слабину. Как волк, точнее - волчонок, маленький, забитый и запуганный, от и до пронизанный холодом - родителей, института, города. Света гладит её по крашеным волосам и целует в висок, шепчет что-то нежное на ушко, пока Дина напряженно и недоверчиво слушает и следит за руками. Нет и зарычать утробно, предупреждающе, - когда руки доходят до шеи. Удовольствие даёт пробоину в ледовой крепости - нехорошо. Нет, более неуверенное, смятое, все пропитанное собственным желанием, - когда поцелуями окропляют плечи и языком обводят мочку уха. Нет, уже скорее приглашающее, - когда чуть касаются промежности через плотную ткань джинсов. Хочется, блять, да колется. Страшно волчку. Сдаётся, когда Света называет её по имени, ласково и нежно, с такой немыслимой любовью в одном только слове, что плакать хочется, рыдать хочется от того, что её любят. Тянется руками к лицу и целует. Неумело и жадно. Так, как никого и никогда ещё не целовала. Сдается полностью, когда Света первая с себя стягивает кофту и лифчик отбрасывает в угол. Первая обнажилась - первая сдалась. Дина не проиграла. Порядок, резонно. Диана смотрит сквозь ресницы и даёт добро - приподнимает бедра, пока Света стягивает джинсы, попутно целуя бедра, колени. Мурашки танцуют, сердце бешено стучит в грудной клетке, глазами молвит, мол, ну пожалуйста, не мучай ты меня уже. И, наконец, надрывно, - Да! - когда Света входит двумя пальцами в разгоряченное, просящее лоно. Резко - уже знает, как любит Магаданский волчок. Резко и грубо, жадно. Света понимающая и знающая. Она всегда знает, когда не стоит, но соврешенно точно умеет понять, когда самое время сделать так, как надо, так, чтобы Динка расстаяла, чтобы скулила, едва не плача под ней, чтобы венка вздымалась на шее от того, что шкалят и чувства, и наслаждение. Света умная, взрослая. Света знает, что Динка не попросит - застыдится своего желания и чувств. И испугается, конечно. Света видит затравленный взгляд, видит сжатые бедра и понимает все без просьб. Света знает о прошлых попытках завести отношения, знает о попытке изнасилования. И Света терпит отказы и отстранение - знает, что защитная реакция, знает, что волчонка просто так не взять - волчонок до слез боится показаться слабее, волчонок до ужаса, до смерти, боится. Просто боится И Света делает все правильно. Постепенно. Так, чтобы Дина наконец сама попросила её под конец опуститься, чтобы взяла её голову в руки, зарылась в волосы и задала тот темп, который ей хочется.  Дина лежит после яркого оргазма, застыженная своим удовольствием и разнеженная им же, дышит тяжело, облизывает пересохшие губы. Стыдливо тянет одеяло, чтоб прикрыть тощую задницу и подползает ближе. И тычится носом в предплечье, мол, прости, слабину дал. А Света лишь любуется идеальным телом, маленькими грудями, молочной кожей. И целует в лоб - не боись, волчок, то, что ты не кусачий я не расскажу. Дина - маленькая ещё совсем. И глупая, и умная не по годам. Удивительно. И, едва услышав и вытянув фразу в середине диалогу, тянет Свету на конкурс, мол, а давай споём. Ну классно ведь выходит, а? Ну давай? Светка, лукаво улыбаясь, соглашается. - А что мы петь-то будем, Дин? Отрепетировать бы...- Трет переносицу и кусает губы. - Давай. Время есть, - уж очень хочется на конкурс, на сцену. Вместе. И они репертируют. Поют и играют до ночи, смеются, правят, путают аккорды, ноты - и тому радуются. Мама Светина заходит в комнату дочери и недовольно хмурится: - Светочка, - говорит она сонно, - подойди ко мне, золотце. Света поджимает губы и невесомо касается ладони Динки - все хорошо мол, все в порядке, не скалься зазря. - Поздно. - Лия Давыдовна прикрывает дверь за дочерью, - Дианочку мама искать будет, ссориться будут. - бывало, плавали. Света лишь опечаленно кивает. Мама права. Будет скандал, а скандалов совсем бы не хотелось. Не за себя боится, она-то за словом в карман не полезет и сразу очень спокойно и деликатно поставит властную мать Дианы на место. А Динка снова в волка превратится: ощерится, кулаки сожмет до побелевших костяшек, до того, что потом трястись будут руки, а взгляд дикий-дикий, злой и холодный. И совсем не такой, как сейчас, разнеженный недолгим, пока дома никого не было, сексом, ласковыми поцелуями и шёпотом на ухо. Не хотелось бы снова нервы накалять, шкалить ненависть, коей в Динке, на деле, не так уж много, скорее - страх и холод. Снова кивает и целует мать в щеку - спать, мам, пора. Я Диану до остановки провожу. Ты, мам, не беспокойся. Лия Давыдовно улыбается дочке и шаркает к себе в комнату. - Дин, - начинает Света, - Диночка.. Диана глупенькая, но не дура, все понимает. И слышит тоже неплохо. Сразу холодеет, едва инеем не покрывается. Боится Светка. За неё боится, за ссоры с матерью, когда она, Дианка, совсем звереет. Она тяжело вздыхает и, еле сдерживая слезы, убирает гитару в чехол. Света умная. Света умеет видеть то, что всеми силами пытаются скрыть. И умеет правильно себя вести в таких случаях. - Ну что ты, девочка, завтра новый день, завтра наиграемся. - Обнимает со спины, укладывает голову на острое плечо, а сама хитро потирается промежностью о бедра. - И не только на гитаре, девочка моя... ты маленькая моя, - шепчет в шею, - хорошая моя, замечательная.. Все ещё будет, кошечка... И Дина поддаётся, оттаивает. Чай не дура. А Светка, зараза такая, все шепчет, все трется. А между ног тем временем становится липко, все низ живота потягивает от предвкушения. А уже ночь, мама Светина за стеной. Света - взрослая и умная. И знает, что ей, Динке, так сильно хочется, знает, что до трамвайчика есть ещё пятнадцать минут. И она ведёт её в какой-то переулок, потом через двор, снова в переулок, через ещё один двор и в подъезд. - Никого здесь нет, не ходят тут. И растегивает пуговицу, ловит рваный вздох и видит испуганный взгляд.  Улыбается и целует в ушко. Шепчет, что все хорошо, никто не зайдёт, что у них есть время. И Дина поддаётся бёдрами, нетерпеливая. Приспускает джинсы до самых лодыжек. Света входит. Вновь двумя, вновь резко. Грубыми толчками выбивает всю холодность этой маленькой волчицы. А та отчаянно цепляется цепкими пальцами за плечи, едва не рвёт за собой тоненькую ветровку. Динке стыдно, что её трахают в подъезде, стыдно, что ей это нравится. И сделать она ничего с этим не может. На этот раз быстро, стоит только Свете пару минут постимулировать набухший клитор, кончает. Натягивает джинсы и выбегает из подъезда. Остановка рядом. Идут молча. Света - взрослая, любящая. Влюблённая и уже, кажется, полюбившая этого угловатого волчонка. Не совсем понимающая, как именно, но точно знающая - они справятся. И будет не озлобленный на всех зверенок, а красивая, грациозная и восхитительная волчица. Динка - маленькая, недолюбленная, с чемоданом страхов и комплексов. Но так же, только пока что с нотками отчаяния в прощальных объятиях, любящая. Не понимающая, за что её, такую неправильную, любят, но умеющая любить в ответ так жарко и крепко, будто действительно волчьим хватом. И знающая, что надолго. Откровенно боящаяся, но где-то в глубине души уже уверенная, что навсегда.