Последствия

Мун ненавидела свои руки. Порой хотелось содрать эту уродливую лиловую кожу и любоваться белоснежными костями или вообще рук не иметь. Второе хотя бы можно объяснить людям, свои конечности ненатурального цвета же ей объяснять было бы несколько труднее. По крайней мере, морально. Безусловно, она ни о чём не жалела. И, безусловно, у неё просто не было иного выхода. Когда Королева тьмы случайно вынула свою руку из перчатки, Мун, разумеется, стало жутко. На ум сразу же пришли все устрашающие рассказы об Эклипсе, услышанные из уст Высшей Магической Комиссии. Тем не менее, фиолетовые руки и практически чёрные вены древней волшебницы тогда волновали её меньше всего на свете. Надо было срочно что-то предпринять, в противном случае королевство досталось бы кучке агрессивных мятежников во главе с убийцей её мамы. Эклипса была единственным спасением, и тогда новоиспечённую королеву даже не заботило то, что тёмная волшебница попросила взамен. Времени на раздумья уже не оставалось. Всё началось уже на третьем стихе заклинания. Конечно, Мун понимала, что запретное волшебство Королевы тьмы имеет серьёзные последствия, иначе бы Эклипса в кристалле не сидела, но ощутить жжение в резко изменивших цвет венах так сразу она была не готова. Окутавший юную девушку страх сразу же сменился злостью, как только она мысленно напомнила себе, почему находится здесь. Одно мгновение, и вот ящер уже лежит на земле с отрубленным пальцем. Нет, позволить Эклипсе покинуть кристалл Мун просто не могла, а для устрашения вражеской армии достаточно было хоть и живого, но покалеченного септарианца. Как бы королеве не хотелось уничтожить генерала и втоптать его прах в землю, слишком многое стояло на кону. Ко всему прочему, она не убийца, и отнимать чью-либо жизнь ей было банально страшно. Когда монстры в страхе разбежались, а самые знатные и влиятельные личности Мьюни - да что уж там, даже сам король монстров - преклонились перед ней, мысли о болящих венах и их цвете отошли на второй план. Всё, помимо победы над монстрами, казалось ей тогда совершенно незначительным. Дальше стало лишь хуже. Тёмная магия стала идти по венам всё выше и выше, поэтому Мун пришлось начать носить перчатки, дабы скрыть свой "изъян". Никто не должен был узнать о том, на что ей пришлось пойти ради спасения Мьюни. Да и, на самом деле, проблемы с венами были наименьшим из зол: по крайней мере, она сейчас не лежит в земле рядом с мамой. Тем более, болеть вены перестали, а это было каким-никаким плюсом. Мун не хотелось это признавать, но со временем ей начало казаться, что тон кожи на кистях её рук тоже несколько изменился. И уж тем более ей не хотелось признавать, что теперь эти самые кисти начинают принимать такой же оттенок, как и её вены. Когда игнорировать изменение цвета было уже просто нельзя, она, по наивности своей, решила хорошенько помыть руки с мылом. Не подействовало. Не подействовали также и антисептики, которые девушка в отчаянии наносила на руки снова и снова. Жечь кожу рук чистым спиртом тоже было не самой хорошей идеей, но Мун уже не сильно тревожилась насчёт её состояния, ибо отвратительный сиреневый цвет вовсю захватил её конечности. Данный способ стереть с себя всю эту грязь тёмной магии также оказался бесполезен. Теперь приходилось ходить в печатках круглые сутки и даже в них спать, потому что смотреть на свои руки она больше не могла. Своему мужу, Риверу, она решила ничего не рассказывать. Благо он был понимающим супругом, поэтому, заметив нервозность жены, вызываемую вопросами о перчатках, бросил попытки что-либо узнать. Они просто никогда не обсуждали это. Принимать душ в перчатках было крайне неприятно, как она ни пыталась привыкнуть за долгие месяцы, поэтому там Мун приходилось глядеть на свои руки. Однажды, когда она, по обыкновению, встала под струю воды, чтобы расслабиться после тяжёлого дня, и взглянула на свои руки, резко стало как-то нехорошо. Паника охватила девушку: на внутренней стороне ладони красовался чёрно-фиолетовый крест. Клеймо, напоминавшее Мун о том, что её жизнь со дня смерти матери уже никогда не смогла бы стать прежней. Нет, конечно, она и так это прекрасно осознавала, но внешний вид собственных рук каждодневно напоминал ей обо всех травмирующих вещах, через которые ей пришлось пройти. Порой она боролась с идиотским желанием спуститься в кристальную тюрьму Ромбулуса и втайне ото всех разморозить Эклипсу заклинанием её же матери. Не всю, разумеется, а как в тот раз. Спросить у неё, как она мирилась со всем этим. Пыталась ли как-то избавиться от неестественного цвета рук? Было ли ей страшно и противно? Почему у неё на ладони Мун не заметила такой же отметины, как теперь у себя? Впрочем, вряд ли был какой-то смысл спрашивать это всё у той, кто намеренно придумала все эти деструктивные заклинания. Да и непохоже было, чтобы при их первой встрече Королева тьмы как-то стеснялась своей голой руки, крепко обхватившей снукерс. Иногда Мун даже винила Эклипсу за всё это. Позже, конечно, понимала, что без неё была бы, вероятнее всего, мертва, но неприязнь не уходила. Однако неужели глупенькая Баттерфляй думала, что сможет вытворить нечто подобное и остаться невредимой? Когда заключаешь сделку с тьмой, остаётся только мириться с последствиями. Говорят, люди ко всему привыкают, вот и Мун со временем пришлось просто привыкнуть. В ношении перчаток был свой шарм, вены даже не болели, а всего лишь были нетипичного цвета, ну а кисти.. Что ж, теперь они могут гармонировать с ромбами на её щеках. В конце концов, это было той ценой, которую она заплатила за благополучие своего народа и существование своего королевства.