Договор с бесом

Последний прихожанин покинул церковь. Эрвин с облегчением выдохнул. Слушать плаксивый рассказ той старушки и подбирать слова утешения, так чтобы они попадали в каноны церкви. «Каноны церкви?» Эрвин мысленно фыркнул. Лицемерные до смешного, безжалостные, пожирающие всех несогласных. Когда-то этот церковный монстр сожрал отца священника. Церковь для Эрвина давно стала дьяволом, против которого он и боролся. Отца Эрвина обвинили в колдовстве, а когда инквизиция стучалась в двери, сделать уже ничего нельзя было. В мозг Эрвина намертво врезалась картина корчившегося от боли, привязанного к шесту отца. В ушах всегда будет стоять его крик и тихий шепот тогдашнего настоятеля: «Видишь, сынок, что случается с грешниками, но мы вырастим тебя в свете, и все будет хорошо.» Из-за этого крика Эрвин ненавидел тишину. Никто из послушников в монастыре не знал, что именно из-за этого настоятель Эрвин имеет привычку тихо насвистывать, когда находится в тишине. Единственное, что радовало Эрвина, это то, что церковь ошиблась, но не во всем. В их доме действительно жила магия, но не отец был ее причиной. Священники, которые хотели показательно исправить сына злого колдуна, не знали, что мальчик видит вещие сны, не знали, что он замечает сущности и налаживает контакт с домовым. Не знали они и о том, что мальчик по всем библиотекам, которые посещал во всех путешествиях вместе с отцом, искал книги, в которых будут заметки о магии. Не знали они и о том, что единственной радостью для мальчика в церкви были собрания записей инквизиции со всеми подробностями ритуалов. У Эрвина план сложился уже давно, и сейчас он должен был осуществиться. Священник взял подсвечник и направился в подвальную комнату монастыря. На полу комнаты была нарисована пентаграмма с пятиугольной звездой, на каждом конце звезды стояла по свече. Эрвин поднял с кучи книг особенно потрепанный фолиант и зажег свечи. Священник встал, и от волнения сильно сжал книгу. Руки тряслись. Он начал быстро зачитывать текст. Голос дрожал еще сильнее, чем руки. Латынь звонко отражалась от стен. Пентаграмма задымилась фиолетовыми клубнями. Эрвин почувствовал, что голова кружится, и в глазах начало двоиться. В теле появилась слабость. Ноги подкосились, а дым начал рассеиваться. Смит почувствовал, что падает, но тишину разрезал резкий мужской голос. — Эй, святоша, ты, что, падать собрался? — сказал черноволосый, низкий парень в центре пентаграммы. — Ты, — Эрвин замялся, — ты и есть Сатана? — Я, Сатана? Ага, а ты идиот, — парень сложил руки на груди, его глаза в полумраке сверкнули красным. — Но я призывал Сатану, и пришел ты, и я подумал… — Эрвин не мог себе представить, что опозорится перед демоном или все же Сатаной или суккубом или кем вообще этот парень? — Ты призывал Сатану? С пятиугольной звездой, той белибердой, которую ты сказал и в стенах церкви? Эрвин Смит, ты самый придурошный из всех колдунов, которых я знаю. Я бес, но ты глупый смертный, видимо, даже черта от беса отличить не сможешь, — продолжал свои язвительные нападки парень, — а откуда ты эту дичь вычитал? — парень подошел макс имально близко к краю пентаграммы, но линии босыми ногами не коснулся, и принюхался. — Пахнет глупостью, церковью и огнем. Это, что, заметки святой инквизиции? И ты пытался призвать Сатану по ним? Эти глупцы ничего не понимают в магии. Учиться магии по этим книгам все равно, что учиться готовить по детективам о каннибалах! И почему на тебе надета эта мерзость? Эрвин застыл, он ошибся, годы тайных исследований библиотек в поисках крупиц знаний оказались бесполезными. Мечта воскресить отца, за которую он недавно хотел отдать душу и возможно жизнь, которая была на расстоянии вытянутой руки, казалась теперь находиться где-то за горизонтом. В горле застрял ком. Ноги подкосились окончательно, и Эрвин упал на колени. Ему стало совершенно наплевать на беса в кругу, единственное, о чем он думал, было только то, что все его старания, планы, надежды потерпели абсолютное крушение. Жизнь рухнула буквально на глазах. Из глаз потекли слезы. Священник не обращал внимание, что плача стирает линию пентаграммы, и вздрогнул, когда до его спины дотронулась чья-то рука. — Я не представился, я Леви. И вряд ли ты, смертный, рыдаешь так, потому что я назвал тебя придурошным. Я, конечно, могу прочитать твои мысли, но мне кажется, будет лучше, если ты мне расскажешь сам. — Но зачем тебе это? — Эрвин даже не удивился вышедшему за грань пентаграммы Леви. — Я вижу в тебе потенциал, — Леви провел носом по шее Эрвина, принюхиваясь, — от тебя воняет церковью, но благоухает силой. Темную магию такой силы я не видел уже давно. А теперь рассказывай, смертный. И Эрвин рассказал. Рассказал все. Выслушав историю до конца, бес насмешливо хмыкнул. — Его сожгли, значит, тела уже нет. У тебя все равно ничего бы не вышло. Но проблема не в этом. Проблема в том, что ты неправильно расставляешь приоритеты. Все-таки церковь тебя испортила. Ты думаешь о том, как исправить, но не о том, как отомстить. Поверь, если найдешь нужного наставника, ты быстро станешь великим и сможешь уничтожить церковь, как минимум в своей деревне, а возможно и вовсе. — Соблазняешь меня, бес? Хоть в чем-то церковь не врала, — восстановив самообладание, язвительно ответил Смит. Леви усмехнулся и передвинул руки с плеч на грудь Эрвина. — Соблазнять, я пока еще не начал, но, если хочешь, могу начать. Священник вздрогнул и покраснел. — Эм, так где мне найти наставника? — попытался вернуться на прежнюю тему Эрвин. — О, об этом не беспокойся, — усмехнулся бес и провел рукой перед своим лицом, — «absconde me in nebula, in vacuum absconde me, nemo me aspiciat.» Эрвин моргнул и открыв глаза, Леви не увидел. — Что, смертный, удивлен? — раздался голос из пустоты. — да, немного, — ответил несколько смущенный священник. — я еще и не такое могу, да и ты сможешь. А теперь пойдем уже. Поднявшись в спальню и удивленно посмотрев на самостоятельно открывающуюся дверь, Эрвин услышал речь на латыни и снова увидел Леви. Тот уселся краю на узкой, дешевой кровати и обольстительно усмехнувшись, начал расстегивать рубашку. Эрвин замер, глядя на это произведение искусства. Бледная кожа Леви контрастировала с ярким одеялом, мышцы перекатывались под кожей, а красные глаза с кошачьими зрачками пронзительно глядели в самую душу. Захотелось смотреть на это вечно. Эрвин снял с себя одеяние монаха и подошел к Леви. — Нравлюсь, святоша? — произнес бес, глядя на вставший член священника. Эрвин покраснел и вместо ответа начал покрывать грудь Леви поцелуями, смешанными с засосами и укусами. В то же время Смит снял с беса штаны. Леви сдавленно промычал. Мозг беса начал плавиться от удовольствия. Слюна и синяки покрывали уже всю грудь Леви. Аккерман ласкал руками обнаженное тело Эрвина, который таял под руками беса. Руки беса коснулись бедер Эрвина, медленно ведя пальцы к внутренней стороне бедра. Острым языком Леви прикоснулся к уху Эрвина, и Смит громко застонал. Бес усмехнулся, поняв, что нашел эрогенную зону, и начал кусать Эрвина за ухо, пока тот водил по члену Леви. Бес раскраснелся и тяжело задышал. — Быстрее, — простонал Леви. Эрвин только ухмыльнулся, но задвигал рукой быстрее. Думать бесу стало тяжело, хотелось только оставаться в этих нежно ласкающих руках. Тут Эрвин еще раз поцеловал Аккермана. — У меня смазки нет, — смущенно произнес Смит. Леви взял пальцы Эрвина, быстро облизал и пробормотал: «Asmodeus vertat salivam in ducatus.» Слюна загустела и стала более склизкой. Эрвин медленно засунул палец в Леви, наблюдая, как растягивается колечко мышц. Продолжая двигать рукой по члену Леви, Эрвин медленно растягивал беса, аккуратно добавляя пальцы. — Вставляй уже, смертный, — тяжело дыша, пробормотал Аккерман. Смит не стал возражать и убрал руку. Медленно ввел большой член, замирая на некоторое время, чтобы дать Леви привыкнуть. — Двигайся уже, я не хрустальный! Смит послушно задвигал бедрами, придерживая Леви за талию, целуя шею и кусая грудь. Бес таял под резкими и даже немного грубыми толчками. Тут Эрвин двинулся особенно удачно, задевая простату, и Леви громко застонал. — Так? — спросил Смит. В ответ Леви только кивнул и еще раз застонал. Эрвин резко задвигал бедрами, попадая все в ту же точку. Леви подбрасывал бедра, закусил губу и кончил на бедра Эрвина. Спустя пару движений Смит вышел и кончил на грудь Леви. Лежа на кровати, бес повернулся к Эрвину. — Заниматься в этом месте ты не будешь, как минимум, я тут долго не протяну. Завтра же убежим. А позже уничтожим эту жалкую церквушку к чертям. А еще, — Леви склонился к уху Эрвина, — «mei sis, ama me, da te mihi.» — Что это значит? — Что теперь ты мой, навсегда мой, — ответил бес и поцеловал Смита. — Ну, что ж, меня все устраивает.