***
Ещё пару лет назад семья Пак была абсолютна счастлива. Дом, находящийся почти на окраине Пусана. Потрёпанный временем, старенький «нисан», который всегда заводился с третьего раза, что стало своеобразной традицией. Еженедельные прогулки в ближайшем парке каждое воскресенье, и просмотры пятничного шоу перед телевизором всей семьей, обязательно с фирменными закусками папы. Иногда всё это казалось рутиной, и хотелось чего-то новенького. Но теперь Чимин знает, что нужно быть осторожным со своими желаниями. Пак Чаныль и Пак Наён были той самой парой, о которых говорят «Влюблённые близнецы». За двадцать лет совместной жизни, они настолько растворились друг в друге, что не только жесты, черты характера, тембр голоса и смех, а даже морщинки на их лицах были абсолютно идентичны. Они встретились поздно, и может, от того так сильно любили и ценили друг друга. Чимин стал долгожданным подарком их истории любви. По всем предписанным канонам, в конце они были достойны счастливого финала, но… Чаныль, не по своей воле конечно, покинул Наён и Чимина, оставив о себе лишь светлую память и глубокую боль. Несчастный случай на работе. Вот так банально. Даже глупо. Всё произошло быстро и может, от части к лучшему, ведь старший Пак совсем не мучился. Бетонная балка, весом в несколько тонн, сорвалась с высоты почти ста этажей. Так сказали его коллеги по работе. А вскоре, в землю опускали пустой гроб. Дни растягивали медленные шаги, превращая недели в месяца. Сменяли лето на зиму, аккуратно складываясь в года. В небольшом домике на окраине Пусана, жизнь стала вечным синонимом боли и ежедневного сражения. Альцгеймер. Так сказали врачи, а Чимин просто согласился. Это сейчас он знает, что путаница во времени; поступки, от которых взрослому будет стыдно, а детям весело; смех и слёзы невпопад; постоянная забывчивость и рассеянность — всё это часть болезни, а не какой-то глупый розыгрыш. Рутина, ежедневная и долгая заставила Чимина очень рано повзрослеть, сбросив на несовершеннолетнего парня заботу о больной матери, и попытки выжить. Ему пришлось бросить школу, отказаться от красивой, небесного цвета формы с нательной эмблемой Пусана, и периодически прятаться от одноклассников за высокой горой старых книжек, которые он вынужден был продавать на маленькой местной барахолке. У старой Сохи было много книг. Не успевал Чимин продать парочку стареньких, потрёпанных временем, бумажных фолиантов, как Сохи приносила новые, совершенно разные. Каждый раз, она ворчала, говоря, что всё это богатство осталось от её покойного мужа, который вместо цветов всегда дарил ей книги, будь он неладен! Чимин слушал и искренне пытался понять, почему людские судьбы складываются по-разному. Ведь Сохи, после смерти мужа, скопила приличную коллекцию, на которой неплохо зарабатывает, а его матери досталась неизлечимая болезнь и дни, наполненные бесконечной болью. Работать у Сохи было легко, гораздо сложнее было оставлять мать одну дома. Постепенно болезнь прогрессировала, и всё чаще Чимин мог найти Наён на улице, кормящей стаю собак, или абсолютно голой в его собственной постели. Она стала забываться. Всё чаще оговариваться и путать имена. Любой шум был для неё сигналом опасности, а зеркала стали источником жуткого страха. Когда Наён перебила в доме всю посуду, решив что это большие круглые самолётики, а половина вещей была изрезана на — «Смотри, какое красивое конфетти!» Чимин понял, что не справляется.***
— Мама, – пытаясь завладеть вниманием больной женщины. — Мы завтра переезжаем. — Что ты такое говоришь, Чаныль. – взгляд рассеянный, пустой. Она не здесь. — Нам так хорошо в нашем доме, и Чимину совсем рядом со школой. — Мама, – почти плачет. Это ведь он Чимин. Он. И как бы ни старался, он не заменит Его. — Мы поедем в хорошее место. — Разве есть место лучше нашего дома, дорогой? – шаг, второй…голос дрожит. — Мама? – странное чувство, будто земля дрожит предупреждая о скором цунами. Что-то внутри Чимина холодеет, когда Наён отходит в сторону и резко разворачивается. — Ты…что ты… — Не смей называть меня мамой, жалкий ублюдок! – острое лезвие ножа сверкнуло в полумраке комнаты. — Из-за тебя мой дорогой Чаныль мёртв, – она подходит ближе, неуверенно держа в руке кухонный нож. Откуда он у неё? — Ты нагло пользуешься его жизнью. – совсем близко… Чимин судорожно соображает, как бы перехватить деревянную рукоятку, чтобы не поранить мать. — Ненавижу тебя! Ненавижу! Секунда. Громкий удар упавшего ножа, разрезает тишину комнаты, когда Чимин уворачивается от резкого выпада. Близко. Единственная мысль, которая крутится в голове Пака. Его мать была совсем близко к… — Ненавижу, ненавижу. – тихими всхлипами бьётся в нежных, но уже таких сильных руках. В руках юноши, что вынужден сдерживать чужую истерику, когда сам на грани срыва. — Ненавижу тебя. — Всё будет хорошо, – держится, успокаивает. А что ещё он может? Он не будет на неё обижаться. Не может. Не имеет право. — Это пройдёт, слышишь? Всё будет хорошо. Несколько шагов до кровати. Помогает принять горизонтальное положение. Фиксирует руки. Стыдно. Действия доведённые до автоматизма, и то с какой непринуждённостью он их выполняет, начинают пугать. Он накажет себя за это, позже. Когда полночи будет рыдать в подушку, а потом раздирать своё тело. Сейчас он просто будет рядом. Темно. Пахнет пылью, болезнью и отчаянием. В маленькой комнатке, одна боль снова и снова делится на двоих. Она больна. Он не справляется.***
Никогда нельзя быть ни в чём до конца уверенным, но в словах старой Сохи Чимин абсолютно уверен. Возможно, у него не было другого выхода, ведь та обещала, что всё будет хорошо. А он просто цеплялся за эту надежду. Сохи была единственным человеком после матери, с кем Чимин мог и хотел разговаривать. Он шёл к ней за пониманием и добрым словом. И может быть, благодаря её поддержке до сих пор находил силы бороться. Он не стал много расспрашивать. Сохи просто убедила, что там им будет лучше. Наверное, лучше уже не станет, но Сохи ведь можно доверять, правда? Социальные службы давно прознали о них, и очень скоро их дом будет выставлен на продажу, а Чимин с мамой будут вынуждены расстаться. К нему уже приходили. Красиво и убедительно рассказывали, что такой как его мать не место среди нормальных людей. Такой? Но ведь «такая» как она не виновата, что её мозг больше не хочет играть по правилам в отличие от сердца. Беда Чимина в том, что он ещё школьник и не сможет защитить себя и мать. Он очень долго оборонялся(опять же спасибо Сохи), но выстоять в финальной битве не сможет. Иногда, чтобы спастись — нужно сбежать, а Чимин очень хорошо выучил тактику боя.***
Старенький чемодан и пара сумок — всё что нажили Чимин с матерью. Осталось дождаться пыльного автобуса и навсегда попрощаться с Пусаном. Поживший ни один десяток лет «нисан» был продан, а через пару недель дом будет выставлен на продажу. — Не забывай старушку Сохи, – пожилая женщина долго топталась на пороге, рассматривая немногочисленную мебель и пустые полки. — Большое, вам, спасибо. – Чимин очень низко поклонился, а потом на секунду дав волю эмоциям, очень крепко сжал Сохи, вдыхая знакомый запах мыла и книг. — Вай, – выдохнула Сохи потрепав Чимина по голове. — Ну, будет, будет. – она смахнула несколько слезинок, позволив парнишке уткнуться в собственную шею. — Ты едешь в хорошее место, слышишь? — Кто же теперь будет продавать ваши книги? – еле слышно буркнул Чимин. Это первое что пришло ему в голову, едва он позволил себе разлепить объятия. — Глупый, – усмехнулась старушка. — Не за книги ты должен переживать. За что именно переживать Чимин не знал. Он потерялся. Переезд в незнакомое место, больная мать, неоконченная школа, полное отсутствие друзей и дикий страх перед будущим. Наверное, проще всего было переживать о нераспроданных книгах. — До свидания, Наён. – Сохи приобняла больную соседку, с пониманием взглянув на понурого Чимина. — Надеюсь, там ты найдёшь покой. Пыхтящий автобус приехал точно по расписанию. Чимин сжал в руках два билета «Пусан-Сеул», и закинув в специальный отсек багаж, помог забраться матери чтобы аккуратно устроится рядом. Заветный листочек с адресом их конечного пункта следования заставлял его раз за разом ощупывать карман, кусая губы в лёгкой панике. Место, куда он отправился вместе с матерью, отличается от всех остальных интересной особенностью — туда люди приходят за верой. Чимин не исключение. Вера, какой бы сильной она не была, давно покинула его, и каждый день смотря на мать, Чимин не был уверен сможет ли обрести её вновь. Сеул. Церковь Святого Иоанна. Благодаря связям старой Сохи, именно там Чимин с мамой проведут остаток своих дней. Это единственное место, где согласились принять недееспособную, больную женщину и её несовершеннолетнего ребёнка. Единственное место, где по словам Сохи, им будет лучше. Чимин ждёт. Чимин надеется. Чимин боится. Чимин больше не справляется.