***
Весь день Сигма убил на раздумья о предпочтениях Достоевского, но все казалось ужасно глупым, а «серьезные» подарки не нацелены поднимать настроение. Как назло, Гоголя забрали на какое-то задание, и он вынужден был откланяться. Буквально: поклонился ему в ноги и исчез в портале, элегантно махнув плащом. Пришлось думать самому. От безысходности разболелась голова, и Сигма плюнул на это дело, решив, что идея придет к нему как-нибудь сама. Вместо этого он решил провести время с пользой и открыл учебные материалы, которые ему предоставлял Достоевский. Невероятно развитой памятью, как у Федора, или безграничной нестандартной фантазией, как у Гоголя, Сигма похвастаться не мог, да и знал он о себе и мире всего ничего, поэтому приходилось много учиться. Порой от объема информации глаза на лоб лезли: существует столько вещей, которые сложно объяснить, что их логика ему была совершенно не понятна. Оставалось только запомнить. Как хорошо, что от него требуется всего лишь управлять каким-то казино, парящим в небесах. По сравнению с тем, что ему скинул Достоевский, назвав эти талмуды базовой информацией о мироустройстве, которую надо хотя бы прочитать, это было не так сложно. Учиться было интересно. Сигма не знал, существовал ли он раньше или просто появился в пустыне, но жаждал восполнить недостаток знаний — хотя бы потому, что над ним часто смеялся Гоголь, говоря «эх, темнота!» на любые его вопросы. Если его что-то интересовало, он заходил в сеть и читал про это дополнительно. Некоторая информация противоречила сама себе, в зависимости от источника, и это взрывало Сигме мозг, но он упорно докапывался до истины, желая хотя бы производить впечатление эрудированного человека. Он подумал, что из учебного материала тоже можно почерпнуть вдохновение, но и тут потерпел крах. Можно было подумать еще, но его отвлекли, сообщив, что нужно явиться на очередное совещание. Сигма вздохнул и тут же засобирался. На тех собраниях, в которых ему разрешали участвовать, не было ничего секретного и важного. Мелкие задания, общая информация о работе организации, озвучивание успехов конкретных членов и им подчиненных отделов. Сигма честно слушал, пытаясь выследить ход нетрезвых мыслей Фукучи, но начальник так резво скакал с темы на тему, что солянка из слов заставляла голову разболеться еще сильнее. В это лучше не вслушиваться, брать пример с коллег. Федор смотрел в стол, но Сигма знал, что ему не нужно видеть экран телефона, чтобы набирать иероглифы по памяти. Он почти не палился: сдавали его только крошечные движения плеч, когда дотянуться нужно было до крайних кнопок, и невинные взгляды вниз, когда нужно было прочитать ответ. Когда Фукучи-доно прерывался на то, чтобы отпить от бутылки (то, что там не вода, Сигма понял с первого такого собрания), Достоевский подносил телефон к уху и прослушивал голосовые сообщения с тем же невозмутимым лицом. Как бы Сигма ни вслушивался, он почти ничего не разобрал, только ужасно быструю японскую речь, произносимую довольно приятным и веселым даже голосом. Скорее всего, Федор изменил скорость в настройках, чтобы быстрее выслушать то, что заняло бы страницы и страницы печатного текста. Николай, на первый взгляд, сидел совершенно спокойно. Его лицо выражало сосредоточенность, но по редкой быстро проскальзывающей улыбке на нем Сигма определил, что размышляет он отнюдь не о новых стратегиях от начальника. С Федором они так и не помирились: иногда Гоголь наклонялся, чтобы шепнуть ему что-то, но тот игнорировал, хотя раньше отвечал. Когда на одежде Николая появились блики от портала, Сигма понял, что его руки сейчас не с ними. Прикинув, что интересного может находиться в радиусе тридцати метров кроме них с Достоевским, он вспомнил, что этажом ниже находится кухня — оттуда как раз доносились аппетитные запахи, когда он шел мимо. И верно: Гоголь быстро кинул что-то в рот, а потом Федор опустил голову, едва заметно хмыкнул и повторил этот жест. Когда руки Сигмы что-то коснулось, он кинул взгляд вниз и улыбнулся — рука в красной перчатке протягивала ему конфету. Глянув на Достоевского, спрятавшего сладость за щекой, он вдруг понял — их угрюмый и нелюдимый коллега на самом деле сладкоежка! В голове сразу запустился мыслительный процесс. Подарить ему сладости было бы неплохим вариантом, но Сигма подумал, что тот даже не заметит, как съест их, пока будет залипать в монитор. А вот если бы он сделал их сам… Понять, что слишком долго пялится на Федора, Сигма смог только тогда, когда тот внезапно поднял взгляд и посмотрел, кажется, в самую душу. Долгую секунду он рассматривал фиолетовые глаза с лопнувшими капиллярами и мешками внизу, пока сердце отказывалось биться, а потом смущенно отвернулся и вздохнул носом, чтоб прийти в себя. Он испугался, что Достоевский что-то заподозрил, но тут их всех отвлек Фукучи, неожиданно наблевавший под стол. Сигма быстро смекнул, что надо отсюда валить, чтоб не заставили убирать и помогать начальнику, но Федор додумался до этого быстрее. Пока он вставал, коллега уже метнулся к выходу и побежал к своему кабинету — плащ параллельно полу простирался за ним. Сигма так и застыл, завороженный впервые в жизни запечатленным зрелищем бегающего Достоевского. Честное слово, он не знал, что тот так может! Не иначе как еще одна хитрая уловка Федора, чтобы прийти к условному финишу первым. Тем временем рядом сверкнул портал и руки Гоголя утащили его за собой. — Ну и чего ты встал, как истукан, а? — хихикал он, переместив их из кабинета подальше. — Я видел, что ты что-то задумал, выкладывай! Моргнув, Сигма поднял взгляд на веселое лицо Николая и улыбнулся в ответ. Он не был уверен, что его идея сработает, но стоило рискнуть — хотя бы потому, что Гоголь оценил и подхватил его на руки, кружа в танце.***
И снова они вдвоем стояли у запертой двери комнаты Федора. Сигма почесал ногу об другую и чуть не свалился вместе с подарком в руках — благо, Николай подпер его плечом, хихикая. — Ну, не дрейфь, Сигмочка! Не покусает же он нас. Да, Феденька? — добавил он чуть громче. — Мы не с пустыми руками! Освободив одну руку, он постучал в дверь и открыл портал. К чему такие сложности, Сигма не понял, но решил, что это хотя бы вежливо. Шагнув в искрящееся пространство вместе с Николаем, он оказался в берлоге коллеги. Увидев это помещение впервые, Сигма подумал, что обосновался Достоевский в технической комнате или типа того: на столе стояли сразу два компьютера и ноутбук, а к ним подключались блоки, тянущие провода из разных углов. Порядка здесь не было никакого. Федор словно не знал, что люди убирают то пространство, в котором живут, или вообще им не пользовался, сросшись с офисным креслом. Это было не удивительно: по рассказам Гоголя, Достоевский в погоне за мыслями мог забывать про базовые потребности организма, и ему приходилось силой о них напоминать. Хорошо, что такая удобная способность досталась именно ему. Услышав, что в комнату вторглись, Федор вздохнул и повернулся на крутящемся кресле к пришельцам лицом. То ли плохое освещение придавало ему такой болезненный вид, то ли так было на самом деле: сгорбленный и бледный, с тенями под глазами и обкусанными до мяса ногтями на сцепленных в замок пальцах, Достоевский сверлил их неподъемным взглядом. Сигма заключил, что тот потерял немало нервных клеток, пока пытался свести на нет последствия неудачно реализованного плана. Николай первым шагнул вперед и протянул другу коробочку с японской игрушкой: набор для приготовления крошечных кексиков. Сигма видел такой в рекламе в сети и подумал, что это должно быть весело. Маленькие сладости на упаковке выглядели яркими и аппетитными, а главное их можно было съесть, когда сделаешь. Он бы и сам занялся подобным, но стеснялся, что Гоголь совсем засмеет его. Поэтому лишь протянул вторую коробочку вслед за другом. Оставаясь недвижимым, Федор опустил взгляд на подарки и поднял, обводя им коллег. Сигма в очередной раз поразился тому, как настолько внешне безэмоциональный человек может так красноречиво смотреть. — Ну, Федя! — чуть не захныкал Николай. — Мы так старались… Ты глянь, какие они малипусенькие! Тебе должно понравиться, я обещаю. Оторвись немного от… того, что ты там делаешь. Тебе надо отдохнуть! Сигма украдкой глянул в монитор, но ничего не понял даже с почти оконченным экспресс-курсом С2 английского. Федор так и не шевельнулся, не издал и звука, только смерял их обоих однозначным взглядом. Он понял, что операция провалена, когда Коля молча рваным движением выхватил из его рук коробку и вместе со своей прихлопнул на край стола. Крутанувшись на месте, он открыл портал и, не прощаясь, потащил Сигму за собой. Понять, что Гоголь окончательно расстроился, Сигма смог, когда тот оставил его посреди коридора и телепортировался в неизвестном направлении.***
Николай разбудил его посреди ночи. Не успел Сигма погрузиться в сон, как его встряхнули и заставили сесть прямо в постели. Если он мог видеть себя со стороны в этот момент, то обязательно пририсовал бы себе летающих над головой птичек, как в диснеевских мультиках — до того он не понимал, что происходит. — Сигма!!! — громогласно шептал Гоголь, продолжая его трясти. — Открывай глаза, спящий красавчик, я тебе сейчас такое покажу! — Николай-кун… — Сигма прервался, чтоб широко зевнуть, но его поторопили, и зевок вышел дерганым. — Это не может подождать до утра? — Утром все крысы уснут, а наш пацюк вошел во вкус! Пошли быстрее. Совершенно не понимая, о чем Гоголь говорит, что от него хотят и что ему делать, он просто позволил потащить себя за руку сначала к порогу, чтоб надеть обувь, а потом по коридору. Там Николай остановился и прижал палец к губам, изогнутым в хитрой улыбке. Сигма кивнул — рот на замке. Пригнувшись, чтоб его глаза были на одном уровне с другом, он открыл маленький портал. Сигма не сразу понял, что они обозревают комнату Федора, потому что в ней он открылся чуть сверху, над головой Достоевского и столом, за которым он сидел. Увидев, чем занимается их коллега, он зажал рот ладошкой, чтоб не запищать и не выдать конспирацию. Злодей международного уровня, опаснейший эспер с летальной способностью, человек с феноменальным интеллектом сидел, согнувшись, и смешивал в кукольной посудине глазурь для кексиков. Крошечную ложечку он держал двумя пальцами, отмерял ею красный и синий порошочек, а потом капал на них водой из пипетки и аккуратно размешивал. Николай задергался от переполняющих его чувств и Сигма, хоть и разделял его волнение, дернул его за косу — стой смирно, а то обоим хана! Сами кексики стояли, испеченные в микроволновке, рядом, на маленьких пластиковых тарелочках. Федор с умилительно сосредоточенным лицом залил глазурь в кондитерский мешочек, отрезал кончик и филигранно вывел на выпечке узоры, как на картинке. Сигма почувствовал, что Гоголь сейчас начнет прыгать на месте или взорвется, как тонна тротила, поэтому нащупал его ладонь и сжал. Тот покивал и бесшумно вздохнул полной грудью, а потом замахал руками — от избыточных эмоций избавиться не удалось. Особенно когда Достоевский осторожно поднял произведение кулинарного искусства двумя пальцами, внимательно рассмотрел и положил в рот, прикрывая глаза. Сигма мог поклясться, что в этот момент разглядел на бездушном усталом лице маленькую улыбку. Он и моргнуть не успел, как Федор тут же поднял взгляд и уставился прямо ему в глаза. Пережив второй микроинфаркт за сутки, Сигма крупно вздрогнул и сжал ладонь Николая еще сильнее. Тот, осознав, что маскироваться больше не нужно, запищал и запрыгал на месте. — Я знал, что тебе понравится, Феденька, знал!!! — прокричал он и подхватил Сигму, закружил в танце. — Это все Сигмочка придумал, между прочим. Он у нас растет умненький, да? Достоевский усмехнулся и протянул к порталу маленькую тарелочку, приглашая попробовать. Сигма вдруг понял, что, возможно, коллега и не обижался на них, просто делал вид, чтоб себя по-крысьи развлечь. Его юмора он не разделил, но попробовать крошечные кексики согласился. А потом они открыли вторую коробочку и делали их все вместе.