Кто я?

— Дом, милый дом, — прощебетала Алиэнна, когда они, миновав внушительные ворота, ступили на выщербленную мостовую внутреннего двора Кэндлкипа. Даже она сама услышала нотки неуверенности в своем голосе. Не так давно ее сердце рвалось обратно, в этот тесный и безопасный мирок, полный книг и незамысловатых забот. Тогда она была всего лишь умненькой девочкой-полуэльфийкой, дочкой уважаемого Горайона. И здесь ее все любили и баловали, снисходительно прощая их с Имоен мелкие шалости. Эта крепость, замкнутая сама на себя, заменяла ей настоящую жизнь. Когда она поняла, что окончательно выросла, стала слишком большой, чтобы жить стиснутой этими стенами? Алиэнна всматривалась в знакомые лица монахов с легким удивлением, узнавала и не узнавала их. Где те преисполненные достоинства мудрецы, которых она помнила и немного побаивалась даже в мыслях? Почему она видит лишь усталых и встревоженных стариков в нелепых робах? Она искала в себе прежнее почтительное уважение и не находила. Эти люди казались ей достойными жалости или презрения — она еще не решила. Но никак не благоговения. Неужели можно так измениться всего лишь за несколько месяцев? И что же тогда видят в ней они? Алиэнна дернула плечом, отмахиваясь от этой мысли. Они вовсе ее не видят. И никогда не видели. Иначе стояли бы сейчас и удивленно таращились ей вслед. — Значит, это и есть обитель мудрости, куда рвутся все, кто страждет знаний? — протянул Ксан с сарказмом. — Я должен быть впечатлен? Имоен расхохоталась, но Алиэнна деланно нахмурила брови: — Ты никому ничего не должен, радость моя! Только своему мечу и своим мертвым родичам, разумеется. Она не смогла смолчать: все-таки это был ее дом. И это ей можно было над ним насмешничать, а не всяким бродячим эльфам! Ксан меланхолично пожал плечами: — Разумеется, дорогая. Прости. Я и забыл, что этот каменный сарай в твоих глазах — верх совершенства. — Не будь высокомерным, эльф. Ты все-таки в гостях, — сурово одернул его Аджантис. Алиэнна наградила его благодарной улыбкой, и паладин разулыбался в ответ. Ей так нравилось, когда он улыбается. Будто солнечный лучик пробивает толщу туч. Ей хотелось поймать этот лучик зеркальцем, спрятать за пазуху и хранить возле сердца, как личное сокровище. Имоен как-то раз назвала зеркалом ее саму. — Столько лет тебя знаю, а никак угадать не могу, чего ты в следующий момент отчебучишь, — проворчала она, когда после очередной проказы сидела с ней вместе в погребе трактира и перебирала подгнивающую репу. — То юлишь до последнего, то вываливаешь правду, когда никто не просит. Не то чтобы ты угодить всем хочешь, а... не знаю, отражаешь, что ли? С Йондаларом ты — боевитый сорванец, с Тесторилом — умница-зубрилка. С Горайоном — добрая и послушная девочка, а со мной — оторва-хулиганка. А кто ты на самом-то деле? Алиэнна тогда просто покрутила грязным пальцем у виска и предложила не болтать чепухи: — Я — это и есть я, и нечего тут выдумывать! В этой вынужденной долгой дороге Алиэнна вспоминала слова подруги не раз и не два. Ей было весело в компании безумца-Кзара, рядом с ним хотелось нарушать правила, бунтовать и вытворять всякие безрассудные вещи. И в то же время она чувствовала, будто ее затягивает в пугающую пустоту. Пустота ей не нравилась, поэтому они расстались с магом довольно быстро. Джахейра и Кхалид ощущались ею, как надежные и понятные стены Кэндлкипа. Она мгновенно вернулась с ними в уютную роль примерной девочки. Но очень скоро Алиэнне стало там тесно и скучно. Так что спустя какое-то время парочка полуэльфов, недовольно ворча, отправилась и дальше охранять «Дружескую руку». А вот Ксан показался ей восхитительным компаньоном, несмотря на его вечные уныние и пессимизм. Зато его уста источали мед и яд, это сочетание кружило ей голову и развязывало ее собственный язык. Пожалуй, их пикировки были такой же важной частью пути, как и победы над монстрами и врагами в человеческой личине. Быть волшебной изумрудной змеей, притаившейся в траве, оказалось очень увлекательно. Точно так же ее восхищал и Коран — сладкоголосая певчая птичка, прекрасная и бессердечная. Алиэнне нравилось смотреть на него, мурлыкать в ответ на его двусмысленные комплименты, выпускать коготки на попытку погладить, и в следующий момент снова мурлыкать. Ощущать себя, как и он — прекрасной и бессердечной — было упоительно. Киван тоже был изначально принят в отряд за красивую внешность: Алиэнне хотелось собрать вокруг себя цветник из привлекательных мужчин. Но узнав поближе, она его всерьез зауважала. Ей нравились его последовательность и рассудительность. Когда он был рядом, Алиэнне и самой хотелось размышлять, искать ответы и делать выводы. Быть честной с собой и окружающими. Быть благородной защитницей, милосердной к слабым и безжалостной к подлецам. Она гордилась собой, когда видела его одобряющий взгляд. Роль защитницы ласкала ее душу. И слава, которую эта роль приносила, была сладка и приятна. Одобрение Аджантиса тоже ей льстило, однако по-другому — в его взгляде ей хотелось купаться. Паладин видел ее белоснежным сияющим ангелом, и именно таким ангелом Алиэнне хотелось быть больше всего. Так кто она? Змея? Певчая птичка? Благородная защитница? Светлый ангел? Или бесшабашная авантюристка, которой Алиэнна себя ощущала под взглядом Имоен? Или всего лишь вода, принимающая форму сосуда, в который ее налили? Ей казалось, что возвращение домой даст ответ на эти вопросы. Что здесь, в знакомых до последней трещинки стенах, она увидит себя — настоящую. Но дом перестал быть домом. И зеркало, которое он ей предложил, ее ужаснуло. — Как же так? — шептала она, до боли в глазах читая и перечитывая строчки, выведенные знакомым ровным почерком Горайона. — Отец, как же так? Паника отхлынула под напором ярости. Алиэнна смяла в кулаке письмо и швырнула его на стол. А потом ее руки безвольно упали вдоль тела, а взгляд остекленело уперся в стену... Как он мог? Почему столько лет молчал, почему написал лишь эти скупые фразы, почему лгал ей, почему, почему, почему?! Мысли крутились ураганом, сердце колотилось, мешая сделать вдох. Неужели это правда? Она — дочь бога убийств? Безумного, зловещего, мертвого, проклятого? Она — дочь бога?.. Что за кровь в ее жилах? Зловонная тухлятина или серебристый ихор? И не она ли ведет ее, не она ли заставляет крутиться флюгером на шпиле, что ловит ветер, тщась взлететь? Искать отражения в надежде когда-нибудь отыскать верное? Кто это — она?! Алиэнна вытащила из кошелька зеркальце и уставилась на свое лицо. Потрясенное, по-прежнему миловидное, но в целом — обыкновенное лицо юной полуэльфийки. Ничего божественного. Ничего злодейского. Имоен нарушила затянувшуюся тишину, звонко цокнув языком с абсолютно неуместным восхищением: — А интересная штука получается! И что ты будешь делать дальше? — Дитя Баала? — Коран присвистнул и рассмеялся с натугой: — Эй, мы же друзья, ты же помнишь об этом, да? — О, так мне, оказывается, повезло? — протянул Ксан, и скрыть страх у него получилось еще хуже, чем у Корана. Он сжал кулаки, зажмурился и резко выдохнул: — Я всегда знал, что хожу с тобой по тонкому льду, но даже не представлял — насколько он тонок. Киван и Аджантис молчали. Но, боги, до чего же разным было это молчание! Во взгляде рейнджера было безмерное удивление, и ничего кроме. Аджантис же кусал губы, по его лицу пробегали страдальческие гримасы, но он долго не решался поднять на нее глаза. Алиэнна смотрела на товарищей так, будто они знали ответ на ее вопрос. Будто это они должны были сказать сейчас нечто важное и судьбоносное, а вовсе не она. — Скажи мне правду, — произнес, наконец, Аджантис. — Ты вступишь в гонку за трон своего отца? Примешь его руку? Алиэнна встала, с грохотом отодвинув стул. Ярость в ее груди переплеталась с разочарованием. Значит, вот так? Значит, нет больше в его глазах никакого ангела? Нет обожания, нет уверенности, а самое горькое — нет никакого ответа. Она перевела взгляд на Кивана и увидела настороженное ожидание на его лице. Они и вправду не знали? Никто из них не знал — кто она! Алиэнна, как Ксан до этого, сжала и разжала кулаки, разглядывая своих спутников. Она видела любопытство в глазах Имоен, страх в глазах Ксана и Корана, вопрос в глазах Кивана, а в глазах Аджантиса — жгучую боль. Она должна была дать им ответ. И себе. И Баалу — и всему миру! И этот ответ станет окончательным, и именно он определит — кто она все-таки такая? Она попробовала заглянуть в свое сердце. Там кипел вулкан и бушевала гроза — дикие, чистые, ничем не окрашенные эмоции. Но это ее эмоции. Останутся ли они такими после того, как она примет волю своего настоящего отца? Или ее навеки отольют в одну-единственную форму и приколотят к одной-единственной эмоции? Ее ноздри гневно дрогнули. Ну и пусть она — лишь зеркало. Пусть она — флюгер. — Я — это я! — выкрикнула Алиэнна с яростью. — И я себя не отдам. Баал и Саревок могут катиться в Бездну. Не нужен мне никакой трон, но я убью любого, кто придет за моей жизнью, понятно? Киван улыбнулся и кивнул, принимая ее слова. И буря в ее душе тут же пошла на спад. Аджантис несколько мгновений не сводил с нее взгляда, а потом тихо произнес: — Это очень важно, моя леди. Прости, но я спрошу еще раз: ты точно не собираешься присоединиться к злу? Не поддашься зову крови бога убийств? Не соблазнишься силой и властью? Ее ярость окончательно истаяла. Ответ был очевиден — может, ей и нужны сила и власть, но это должны быть ЕЕ сила и власть, а не подачки мертвеца! И если она — вода, то она пробьет себе новое русло. Алиэнна печально покачала головой: — Верь мне, рыцарь. Я буду идти только своей дорогой. И сворачивать не собираюсь. Даже если ты меня покинешь. И вы все меня покинете... Лицо Аджантиса просветлело. Он торжественно кивнул: — Хорошо. Я верю тебе, моя леди. Алиэнна улыбнулась и ласково коснулась его руки. Плечи ее товарищей расслабились. Коран хохотнул и принялся подшучивать над страхом Ксана, тот привычно заворчал в ответ. Имоен полезла проверять — не завалялось ли чего-нибудь интересного в остальных сундуках Горайона. Киван выглянул в коридор, заслышав чьи-то шаги, Аджантис остался стоять рядом, всем своим видом выражая смущение и вину. И Алиэнна подумала: а что было бы, если бы этот выбор ей пришлось делать в одиночестве? А впрочем — какая разница? Алиэнна встряхнулась и сказала решительно: — Ладно, тут все еще ничего не ясно. Нам нужно предупредить Старого Стерв... Хранителя Фолиантов Улраунта насчет Железного трона. Идем дальше! Чувствую, нас ждет еще очень много работы.