Фея

      Над королевским дворцом разливался розово-золотой закат, сверкающий в каплях росы, отдыхающих на лепестках роз. В парке пели птицы, вернувшиеся с теплого юга и наслаждающиеся поздней весной. В беседке, увитой виноградом, собралась не самая обычная компания. — Все-таки хорошо, что мы решили не выкапывать розы, как бы ни хотелось насолить матери, — довольно вздохнула Мишель, опуская голову на плечо Мей. — Они так волшебно пахнут.       Джек отзеркалил движение сестры и поудобнее расположился в объятиях Брока. — Ты права, — задумчиво протянул он, о чем-то глубоко задумавшись. — Только я еще больше рад тому, что удалось выслать стерву из страны с голой задницей и еще пинка отвесить, чтобы хорошо летелось. — Это еще ты милостиво с ней поступил, можно было бы и посадить ее за участие в делишках дядюшки, — Мишель переплела пальцы с пальцами возлюбленной и расслабленно прикрыла глаза.       Рамлоу фыркнул: — Если вас так до сих пор корежит с этой мысли, ее всегда можно найти и доделать начатое, — спокойно предложил он, хищно улыбаясь. — Мой кровожадный волчище, — восхищенно протянул Джек и смачно поцеловал Брока в губы. — Всегда готов защищать Красную Шапочку от злой мачехи. — Это ты что-то напутал в сказках-то, — засмеялся Рамлоу, притягивая Джека еще ближе к себе. — Но если серьезно, то а как еще? Мы за вас горой. Вы столько выстрадали, никому больше не дам в обиду. — Командир правду говорит, — покивала головой Мей. — Всем обижалки оторвем.       Свешивающиеся на вход гибкие лозы отодвинулись в сторону, и в проходе возник сияющий Барнс в мокрой насквозь майке. — Сплетничаете, лентяи? — громогласно осведомился он и прицельно плюхнулся на скамейку рядом с принцем. — Па-ап! — завопил Джек, отбиваясь от обнимашек. — Ты мокрый! И вообще, не всем охота накручивать круги по парку по три часа в день. — Потому и говорю, что лентяи, — фыркнул Барнс, легко выдергивая сына из объятий любовника и усаживая, как маленького, к себе на колени. — Мишель, обними папу, он соскучился!       Давид и Томасина с невозмутимыми лицами пили чай, привыкшие к выкрутасам королевской семейки, и иногда бросали взгляды друг на друга. Мишель рассмеялась и повисла у отца на шее, чувствуя себя совершенно счастливой.       А еще каких-то полгода назад казалось, что не будет им всем покоя до конца их дней. Со смертью Сайласа начали вскрываться такие зловонные бездны, что оставалось только хвататься за голову. Мишель уже была готова молиться даже проклятущим бабочкам, если бы это только помогло. За месяц до назначенной коронации регент Джонатан успел официально завести с два десятка уголовных дел на самых высокопоставленных людей страны, перетрясти закрома с документами и завести еще два десятка. Казалось бы, как можно было воровать, когда все греб под себя Кросс, не к ночи будет помянут? Но вот нашлись умельцы, да еще сколько! Коррупция цвела и колосилась, расплодившись без присмотра, а бюрократическая машина разрослась до невиданных размеров. Дыры в государственном аппарате были только во внешней разведке, которую Сайлас закапывал с особой страстью. Экономику скособочило так, что никто не мог понять, с какого бока к ней подступиться. Машина военной промышленности выглядела гигантом на фоне недоразвитой легкой и несчастной агрокультуры. И это учитывая плодородные земли, в основном занятые фермами! А ведь оставалась еще энергетика, транспорт и так далее. Про социальную сферу и культуру пока все предпочитали не думать, чтобы не взорвать себе головы.       Ко всему прочему не стоило забывать о повисшем вопросе о мире с Гефом, который нужно было срочно заключать, пока оставшиеся в живых генералы не нашли преемников и не подлатали прорехи в вооружении. Джек был весь будто на иголках и постоянно лично читал отчеты с фронта, выискивая малейшие признаки шевеления с того берега Реки Изобилия.       На Джека, как на нового правителя, пусть и пока не совсем официального, в целом легла львиная доля обязанностей, пусть семья и друзья и пытались его максимально разгрузить. Брок взял на себя перевооружение и реорганизацию армии, Томасина осталась главой госбезопасности, Мишель пыталась одновременно тащить медицину и заниматься обустройством ветеранов и их семей. Гент, прозревшая и образумившаяся, поняла выгоду от дружбы с будущим королем и была готова грызть за него глотки, поэтому ее оставили на посту министра информации. Давид так и остался пресс-секретарем, но постепенно ему в руки переходили социальная сфера и заботы об агрокомплексе, так как он хотя бы на обывательском уровне понимал, что и как обстоит на ферме. На Мей легли обязанности по обеспечению безопасности королевской семьи, Роллинз третировал королевскую гвардию. Эш, как все внезапно вспомнили, учился на дипломата и очень к месту пришелся в министерстве иностранных дел, что с его пронырливостью и хитростью было неудивительно. Барнс оставался, так сказать, специалистом широкого профиля и мотался по всей стране, затыкая собой все появляющиеся дыры и приглядывая одновременно за подозрительными личностями.       Кросса судили через неделю после принятия Джеком регентства, благо доказательств его вины было даже слишком много. Наркоман Эндрю Кросс не был посвящен в дела отца, так как тот сына любил, но ему не доверял. Поэтому в отношении кузена Джек решил ограничиться принудительной госпитализацией в частную психиатрическую клинику. А вот дядюшка был приговорен к расстрелу и никто его жалеть не стал. Эндрю перед отъездом подписал документы о добровольной передаче «Кроссгена» в казну, получив пожизненную внушительную пенсию.       Роза, как все и подозревали, получала отчисления от нелегальной торговли оружием, но ее подвести под суд Джек просто не смог. Какие бы у них ни были отношения, но Роза оставалась их с Мишель матерью. Поэтому принц-регент честно поговорил с ней о том, что в Гильбоа она остаться сможет только в тюремной камере, и велел уезжать из страны. Ее счета были арестованы, но бывшая королева не была дурой и хранила средства в основном на счетах иностранных банков, так что без средств к существованию не осталась. Но напоследок близнецы не могли не сделать мамочке гадость и попросили Барнса лично отвезти королеву до границы. Еще и на ее выражение лица пришли посмотреть, сладко улыбаясь и маша ручками. Что она заговорит об их незаконнорожденности, они не опасались, так как Барнс обещал ей все обстоятельно объяснить, а такие предупреждения нельзя игнорировать.       В день коронации Мишель проревела все утро на груди у брата, потом, уже наплакавшись и только хлюпая носом, переехала на колени к папе. До нее как-то разом дошло, что они справились, что она и Джек в безопасности, насколько это возможно, что у них есть семья и друзья, что любимая Гильбоа в надежных руках и что впереди их ждут помимо бесконечных трудов великие свершения и победы.       Трудами Томасины тронный зал был украшен свежими цветами, что посреди зимы выглядело совсем волшебно. Барнс и Брок тщательно отобрали допущенных до важнейшего события, а СТРАЙК проверил всех лично на наличие оружия и прочих сюрпризов, от греха подальше. Мишель устроилась за спинкой трона, ожидая, пока все гости займут места в зале и придет время для появления Джека. Мей, Брок, Барнс, Давид, Томасина и Эш заняли места в первом ряду, чтобы принести присягу сразу. Мей ласково улыбалась принцессе, пользуясь тем, что на нее никто не обращает внимания, пытаясь тем самым успокоить любимую, а вот Мишель приходилось сохранять невозмутимое и даже чуть скучающее лицо. Где-то в зале носилась Гент, наводя порядок среди журналистов и операторов, и ее грозное шипение поразительно далеко разносилось по помещению.       Наконец, в распахнутые двери вошел Джек. Он сразу заявил, что пойдет в парадном мундире, и сейчас Мишель могла только любоваться на статного сильного брата, пренебрегшего даже традиционной накидкой. Джек стремительным легким шагом пересек зал и опустился на колени перед троном. Советник Хансен, оставшийся от Сайласа, прочистил горло. — Клянешься ли ты, Джонатан Бенджамин, служить Гильбоа верой и правдой? — начал Хансен громко зачитывать текст королевской клятвы. — Клянусь! — уверенно ответил Джек, не замешкавшись ни на миг. — Клянешься ли ты защищать свой народ во время несчастья и вести к светлому будущему? — Клянусь! — Клянешься ли ты поступать по закону и согласно совести? — Клянусь! — Тогда встать, Джонатан, король Гильбоа! — провозгласил Хансен и опустил корону на голову Джека. — Да здравствует король Джонатан! — единогласно воскликнули гости и разразились в аплодисментах.       Дальше на час растянулось принятие присяги от высокопоставленных людей страны, а затем Джек вышел на балкон и прочитал речь. Она выгодно отличалась от речей Сайласа тем, что новый король не упивался собственным величием и не вещал о всякой дури вроде бабочек, а прямолинейно говорил о проблемах и обещал их решить. Вообще речь была больше похожа на отчет, чем на воспевание королевской власти. В конце Джек снова поклялся служить своему народу и стране и покинул балкон, не дожидаясь, пока приветственные крики собравшейся толпы утихнут. Бал же и банкет новый король решил вовсе не проводить, отмазавшись трауром по отцу, а на деле не желая транжирить деньги из полупустой казны. — Ах, Джекки, — бросилась обнимать брата Мишель, как только дверь кабинета закрылась. — У тебя получилось! Я так рада! — У нас, сестренка, у нас! — поправил ее Джек, крепко обнимая в ответ и целуя в щеку. — Если бы не ты, ничего бы не вышло! — Не говори глупостей, — шлепнула его по плечу принцесса. — Тебе было суждено стать королем, и так бы и получилось раньше или позже. — Или я бы свернул себе шею, бодаясь с Сайласом, — хмыкнул Джек и прервал возмущения Мишель, подняв ладони. — Ладно-ладно, мы все молодцы, признаю.       В дверь проскользнул Барнс, который до этого бесшумным призраком инспектировал дворец, и навалился на детей, притягивая в медвежьи объятия. — Маленькие мои, — шутливо воскликнул он, взлохмачивая обоим волосы и утягивая у Джека корону. Нацепив кольцо золотых листьев себе на голову, он покрутился перед зеркалом и спросил. — Мне идет? — Очень, — засмеялась Мишель. — Прям как корове седло!       И вот несколько месяцев спустя, поздней весной, друзья — бывшие заговорщики — полным составом сидели в беседке и попивали чай, беседуя о мелочах. За день они все успели наговориться о делах государственной важности и теперь просто хотели отдохнуть в кругу близких. Не хватало только Эша, но тот сейчас азартно делал мозги послу Гефа, которого прислали пару месяцев назад. Договор все еще не был подписан, но только потому, что Эш желал обчистить карманы Гефа подчистую, а те плакали горючими слезами и сопротивлялись. Несмотря на затянувшийся процесс с договором, уже многое сделано в этой сфере. Гильбоа и Геф обменялись пленными, а также обсуждался договор о безвизовой зоне и зоне свободной торговли. Если задумка Джека и генералитета Гефа удастся, экономика каждой страны окажется уравновешена экономикой соседа, так как в Гефе была развита тяжелая промышленность, а в Гильбоа — легкая, плюс никаких проблем с продуктами питания, в то время как в Гефе до сих пор еду народ получал по карточкам.       У Томасины, до сих пор занимавшейся помимо госбезопасности также обустройством дворца, уже для личного удовольствия, зазвонил телефон. Она внимательно выслушала короткий доклад и отключилась. — Мистер Рамлоу, — чуть удивленно позвала она, — у ворот стоит некто Крис Эванс и требует срочно поговорить с вами. Заявляет, что вы вместе работали.       Рамлоу мигом сбросил сонливость и заухмылялся. — А я-то думал, когда его принесет, — хохотнул Брок и хлопнул по коленям, поднимаясь. — Пойду встречать дорогого гостя, — он на миг задумался и добавил. — А ты, Снежинка, идешь со мной, чтобы мне не свернули шею.       Барнс, увлеченно поедающий печенье из вазочки, удивленно посмотрел на Рамлоу, но пошел за ним без вопросов, хотя явно и не понимал, в чем дело. Оставшаяся компания переглянулась и, стоило Рамлоу и Барнсу скрыться в дверях, единодушно поднялась и помчалась подглядывать.       Над центральным холлом вторым этажом шла балюстрада с колоннами, за которыми было чрезвычайно удобно прятаться. Джек, Мишель, Мей, Давид и Томасина, делающая вид, что не участвует в этом безобразии, устроились поудобнее и приготовились слушать. Им был хорошо виден неловко переминающийся с ноги на ногу крупный мужчина в бейсболке и с сумкой в руке. — Мне этот тип кажется знакомым, — прошептал Джек на ухо Мишель, и та согласно закивала.       Гость кинул в их сторону взгляд, хотя точно не мог их слышать или видеть, но в этот момент появился Рамлоу, который явно не торопился. За плечом у него шел успевший переодеться Барнс, на ходу завязывающий волосы в хвост.       Незнакомец уставился на Барнса как на привидение и уронил сумку. — Баки?!