💻💻💻
Чан никогда не задумывался о Хёнджине в "другом" плане. Он всегда считал его просто младшим, другом, членом группы и милым до подгибающихся ног человеком. Они никогда не переходили за рамки в обсуждениях сексуального опыта, как, допустим, с Минхо, которому Бан изредка помогал сбросить напряжение во время предебюта, пока тот не начал отношения с Джисоном. Да и с тем же самым Чанбином, который в открытую со всеми говорит о своих предпочтениях абсолютно не стесняясь. Хёнджин другой. Он достаточно невинен, словно ангел, пусть и создал себе иной образ на сцене, Чан уверен в этом. И Крис точно никогда не представлял, насколько красиво Хван будет смотреться с растрёпанными по подушке волосами; плотно закрытыми в наслаждении глазами, перед которыми звёзды летают; и распухшими от долгих терзаний губами. Определённо нет. Он одёргивает себя от любой мысли, которая может касаться сексуальности Хёнджина, считает это чем-то неправильным по отношению к такому… Святому, что ли, мужчине. И если первые пару лет ему вполне удаётся скрывать свой интерес к его телу, периодически передёргивая в студии, когда на голову уже чересчур сильно давит спермотоксикоз, как его любезно прозывает Хан, выходящий из помещения в ту же секунду, как замечает чужое напряжение. То в один момент у самого старшего в группе слетает крыша, словно во время урагана. Конечно, мемберы привыкли к тому, что у Чана не бывает никаких связей. Он целиком и полностью отдаётся музыке, процессу её создания и записи команды, места отношениям в этом плотном графике, который он сам себе когда-то создал, просто не существует. Именно поэтому он со временем привыкает к своей руке, замещающей ему партнёра. Но, всё таки, хороший секс простой дрочкой заменить сложно, тем более, когда ты взрослый мужчина, имеющий определённые потребности. Обычный человек бы просто пригласил девушку по вызову, чтобы минимально прийти в себя и вернуться в прежний тонус жизни, однако тут уже подстава от того, какой путь для себя выбрал Бан. В его положении, как айдола, нет возможности снимать кого-то, им разрешено только трахаться со стаффом, хотя и в конфиденциальности от них можно сомневаться. Поэтому, когда он понимает, что ему категорически не хватает близости с кем-то, в голове происходит сброс заводских настроек. Он всё чаще ловит себя на жадных взглядах в сторону участников группы. Никто из них не привлекает его в романтическом плане, он любит их как своих братьев, но каждый раз, почему-то, его глаза направлены на пьющего воду Хвана, или тренирующегося Бина. Он думает, что если кому-то и расскажет об этом, то этот человек точно окрестит его ужасным и отвратительным, потому что подобное уже было, когда Джисон во время работы случайно залез в скрытую папку на компьютере Чана. Над ним насмехались целых пол года, пока мальчишка не стал меняться посредством взросления. Они все достаточно зрелые, но та ситуация гложет лидера по сей день, хотя давно должна была его отпустить. Некоторая агрессивность Кристофера уже начала напрягать его друзей, вот только они почему-то старательно стали избегать его, словно тот никогда не говорил, что с ним нужно побольше общаться в такие моменты. Поэтому его ночная работа в студии стала задерживаться больше и больше. Он не появлялся в общежитии уже несколько дней, помимо ночных приездов ради принятия душа, Чанбин даже выразил некую обеспокоенность его состоянием, но это быстро пропало на фоне рваного состояния лидера. Он просто в очередной раз решил избежать всех проблем, полностью огородившись от всех, кто ему близок. Даже Минхо, который всегда был Чану лучшим другом и выслушивал всё, что он готов сказать, сейчас был в Японии на отдыхе с Джисоном. Единственное, что ему остаётся – кусать ребро ладони, утопая в своих идиотских мокрых фантазиях, которые наотрез отказываются покидать загруженную голову, пока наконец… — Эй, хён, ты же тут? – за дверью раздаётся знакомый голос. Блять, блять, блять. Чан рваными движениями натягивает брюки на бёдрах и край толстовки как можно ниже, стараясь скрыть своё возбуждение. Выдать его сейчас может только потрёпанный вид и раскрасневшееся лицо, потому что тело так и не нашло разрядки. В студию входит Хёнджин и Бан матерится сквозь плотно сжатые зубы, потому что отчётливо слышит щелчок замка на двери. В помещении становится душнее, воздух заполняется ярким ароматом геля для душа, который использует Хван. Чтобы получить минимальную дозу кислорода, приходится оттянуть ворот худи от шеи, пока вошедший почему-то с места не двигается, тихо хмыкая себе под нос. Неужели… — Я тебя прервал? – без толики сожаления уточняет младший. Твою мать, не может быть, чтобы запах был таким отчётливым. Но он всё равно не остаётся незамеченным чужим хорошим обонянием. Вот же блять. – Мне помочь тебе? – Кристофер моргает, недоумеваючи упираясь глазами в лицо Хвана. Он сейчас спит, или просто ослышался? Однако то, что это не сон, можно понять только по отчётливому чувству упирающегося в наспех натянутые боксеры члену. Ещё хуже Бан будет чувствовать себя, если окажется, что слух его не подвёл. – Хён? Рот отказывается открываться для дачи ответа, мысли мечутся между просьбой к молодому человеку помочь и тем, чтобы он ушёл, позволив лидеру позаботиться о себе самому. Его прерывают руки, ложащиеся на бёдра. Чёрт. Чан не сдерживается и шипит, запрокинув голову назад и тяжело выдыхая. Адамово яблоко дёргается, когда он гулко сглатывает скопившуюся за время молчания слюну. — Да ладно тебе, расслабься, – легко сказать. Когда перед тобой оказывается объект давних фантазий, засевший в голове в последние года, да ещё и предлагает свою "помощь", расслабиться не выйдет уж точно. У Чана нервы ни к чёрту, он хватается за запястье танцора, сильнее впечатывая его в свои мышцы, а тот только смеётся, присаживаясь на колени перед сидящем в кресле. Он не может вот так просто– Может. Поэтому Хёнджин одёргивает мешающую ткань верхней одежды, открывая своему взгляду поистине грязное зрелище. Мокрая, побагровевшая, головка члена упирается в накачанный торс, истекая предэякулятом прямо на ткань, поблёскивает в свете настольной лампы и дёргается вместе с остальной, скрытой частью плоти. Руки Кристофера шлёпают по собственному лицу, когда он стыдливо закрывает его ладонями, в надежде избежать любого зрительного контакта с более уверенным в себе мужчиной. Хван кидает на него заинтересованный взгляд, хихикая и примыкая к чувствительному органу губами, пока в ткань нижнего белья впитывается его слюна. У Чана в животе всё переворачивается от последнего действия, вынуждая мужчину захлебнуться в ощущениях и пальцами впиться в ручки кресла, будто это единственное, что может удержать его на земле. — Хён, поговори со мной, – он смотрит умоляюще – знает, что старший слаб перед этими щенячьими глазками, и он сдаётся в который раз с тяжёлым вздохом. На секунду кажется, будто танцор засиял от одного молчаливого согласия. – Чего бы ты хотел сейчас? – он играет голосом, явно флиртуя и зная, что этим вновь добьётся своего. — Ты… – на Бана смотрят выжидающе и неподвижно. – Господи, Хёнджинни, помоги хёну с его возбуждением, – Хван внутренне ликует, выражая это только растянутой на пухлых губах улыбкой, а Чан только сглатывает снова, засматриваясь на это. Но, видимо, у младшего совершенно иные планы. Он хочет подразниться. — Конкретнее, хён. Что мне надо сделать? — Отсоси мне, – твёрдо заявляет лидер, явно не ожидавший от себя подобного, об этом говорит ладонь, которая закрыла нижнюю часть его лица одним хлопком. Джин накрывает пальцами промежность тут же задохнувшегося Криса, с кратким «продолжай». Чан уже искренне готов скулить от всей неловкости происходящего. Он ни за что бы не подумал, что в его непорочном ангеле будет скрываться что-то такое. – Хочу видеть, как твои губы растягиваются на моём члене. — О, – хихикает в ответ Хёнджин, – Так вот почему ты с таким голодом смотрел на меня в последнее время, да, Чани? Ты так хотел трахнуть рот своего хубэ? — Блять, Хё-ёнджин, пожалуйста, – Чан, кажется, сходит с ума, когда по члену проходятся языком, сдерживать себя становится сложнее, потому что перед ним всё ещё его младший. Всё тот же ангел с милыми глазами и пухлыми губами, которые вместо привычного горлышка бутылки сейчас обхватывают сочащуюся головку, посасывая и выбивая из чужой груди протяжный стон. Хван движется куда более уверенно сразу после "пробы почвы", вбирает орган наполовину без особых усилий. Из лёгких лидера всего за секунду пропадает весь воздух, он жадно хватает его губами в попытках насытиться, но не выходит ничего, только хуже становится. Лицо раскраснелось от недостатка кислорода. Мутнеющий, почти стеклянный, взгляд Хёнджина неизменно направлен на лицо сидящего в кресле, словно там он может увидеть какие-то особые сигналы. Он скользит языком, обходя член круговым движением, чтобы в тот же момент отстраниться и обвести кончиком каждую выпуклую венку на стволе. Они манили его к себе, погружая в пучину возбуждения наравне с тем, что испытывает Бан. — Джинни, блять, – Крис старается сказать хотя бы что-то, пока его снова заглатывают, на этот раз куда глубже, так, что головка упирается в заднюю стенку горла и Хван сразу отстраняется, втягивая щёки для вакуума. – Ангел, – на это прозвище, произнесëнное в надрывном стоне, откликаются скулежом, который проходится по органу сильной вибрацией. Бан вскидывает бёдра инстинктивно, снова ударяясь в глотку младшего, который это принимает за знак сосать сильнее. Мысли Чана предательски путаются, оставляя только неконтролируемую дрожь, что окутала всё тело, да ощущение чужого дыхания на собственном лобке. Нос танцора упирается в короткие волоски, когда он принимает всю длину и остаётся на месте следующие несколько секунд прежде, чем почувствовать, как ему навстречу толкаются, преследуя собственный оттянутый оргазм. Он позволяет использовать себя ради чужого удовольствия, и не важно, что сам он так же наслаждается происходящим, истекая прямо в штаны и пачкая дорогую ткань. Мошонка Кристофера последний раз встречается с подбородком Джина, когда струи белёсой жидкости стремительно наполняют его рот. Их сглатывают незамедлительно, отстраняются, чтобы пососать головку, убеждаясь, что она чиста и выпускают член с пошлым чмоком. Расфокусированным взглядом Чан следит за удаляющейся из студии фигурой, старательно пытаясь отдышаться. На экране дорожка трека под названием "red lights".💻💻💻
Неделя пролетела незаметно, несмотря на попытки Чана избегать мембера своей группы. Как только их глаза сталкивались – он отводил их, неловко осматриваясь по сторонам в поисках ничего. Благодаря произошедшему его сексуальное напряжение немного спало, но отношение к танцору поменялось кардинально. Казалось, что он никогда больше не сможет заговорить с ним, а если и придётся, то наверняка умрёт от смущения и распадётся на части. Всё было бы хорошо, если бы он не вспомнил, что в конце недели они поставили бронь на танцевальный зал, чтобы разучить хореографию к совместному треку, составленную лично Хваном. Перекрестившись и помолившись сотню-другую раз, Крис входит в помещение. Тело сразу обдаёт духотой и лёгким, ещё не выветрившемся, запахом пота тех, кто здесь был часом ранее. В нос бьёт до боли знакомый запах жасминового геля для душа. Хёнджин стоял неподалёку, склонившись над диваном и роясь в своей сумке, видимо, в поисках колонки. Он повернулся на звук хлопка двери и поприветствовал Чана лишь молчаливой улыбкой, после продолжая копошиться. Не прошло и пяти минут, как по залу разносится минус, скинутый Баном заранее. Танцор приближается к нему медленно, практически летящей беззвучной походкой, словно старается создать эффект неожиданности собой. Но Чан слишком поздно понимает, что неожиданность была не в том. С глухим стуком его спина встречается с холодной стеной, а с губ сам по себе слетает шокированный выдох. Глаза поднимаются на Хвана. Его преимущество – рост, больше чанового на жалкие сантиметры, но всё ещё заметна разница. Руки Бана хватают грубо и бесцеремонно укладывают их на свою задницу, удивляя лидера всё больше и больше уровнем настойчивости, которой он подчиняется невольно. Всё же, когда перед тобой стоит объект всех влажных снов и буквально позволяет себя лапать – сдерживаться тяжело до тесноты в тренировочных штанах, ткань которых постепенно натягивается. И Чан откидывает принципы в сторону, сжимая желанные ягодицы с плохо скрываемым наслаждением. Его губы врезаются в приоткрытую воротом футболки шею, и возбуждённый вздох танцора не может не радовать. — Хён, – он стонет, когда кожу прикусывают несильно, чтобы след не оставить, вновь за чужое запястье цепляется и направляет его к промежности, заставляя слегка надавить. Блять. – Ах, блять, – он выдыхает, будто озвучивая мысли другого, и жмурится до разноцветных линий перед глазами. В его заднице грёбанная пробка. – Поторопись и выеби меня, пожалуйста, – с уст Криса срывается ничто иное, как рык. Он с лёгкостью меняет их позиции, впечатывая Хвана щекой в гладкую, всё ещё прохладную поверхность. Раз он хочет – Чан не откажет. – Не церемонься. Я растянут и возбуждён так, что скоро с катушек слечу. Старший не может сдержать усмешки от подобной нетерпеливости, но это желание определённо обоюдное, поэтому он дёргает чужие штаны, разом спуская их до колен, и скользит пальцами между мягких половинок, дабы лучше прощупать инородный предмет, который всё ещё находился в Хёнджине. Тот стонет откровенно, когда на кристалл давят, и сжимает металл пробки ещё сильнее. Чужие ладони гуляют по доверительно открытому телу и, наконец тянут за основание игрушки, позволяя самой широкой её части подольше растянуть мышцы, пока дыхание их обладателя становится более похожим на задушенный хрип. Пальцы Чана с лёгкостью проникают внутрь, не дав возможности Хвану сжаться преждевременно. Медленные поступающие движения создают развратное хлюпанье от обилия ранее использованного лубриканта, капли которого сейчас стекают по трясущимся бёдрам возмущённо пыхтящего танцора. — Хён, – Бан на звук взгляд поднимает, встречаясь с раскрасневшимся лицом младшего. – Твой член. Блять… – он выдыхает, когда пальцы в нём на манер ножниц разводят, продолжая мучительную и абсолютно ненужную растяжку. – Я хочу твой член, пожалуйста, – на удивление чётко и практически спокойно произносит Джин, но тут же почти жалеет о сказанном, вскрикивая на особо высокой ноте, когда из него пальцы резко вынимают. Тяжёлая ладонь лидера ложится на губы Хёнджина, предотвращая его желание сорвать голос. К сожалению, они не могут позволить себе быть настолько громкими. Чан быстро возится с собственными спортивками, дёргая их рваными движениями в попытке скорее освободиться от неприятных оков. Взгляд Хвана непроизвольно устремляется на чужой твёрдый член. Возбуждение старшего явно тешит его эго, ведь он даже ни разу не прикоснулся к нему за исключением секундного трения. Все мысли отлетают тут же. Придерживая член у основания, Чан направляет головку ко входу, вынуждая танцора замереть в ту же секунду в ожидании. Одним движением бёдер в Хвана проникают на половину длины, даже не дав времени на привыкание прежде, чем первый раз толкнуться. Джин скулит загнанно и подмахивает задницей в такт чужим движениям, рьяно стараясь ухватиться за гладкую поверхность стены перед собой, ломая ногти под корень. Его придерживают за талию, словно боятся упустить, потому он назад поддаётся, всем телом в более сильное, голову поворачивает неудобно и целует. Крышесносно. Их губы впечатываются друг в друга перманентно, с этой секунды разъединяясь только для глотка воздуха и вновь по накатанной. Уста терзаются чужими, прикусываются зубами и смачиваются юрким языком Хвана, который так искусно скользит в рот старшего, обходя ряды зубов и нёбо. Он отстраняется только потому, что Чан меняет угол входа так, что теперь головка его члена точно ударила по простате, окатывая Хёнджина сильнейшим разрядом тока. В этот раз его стон не сдерживают. Он выходит горловым и протяжным, в конце превращаясь в простой надрывной крик, потому что толчки в то же место теперь сыпятся как блёстки с глаз. — Хён, хён, хён, – он едва сдерживает поток матов, упираясь щекой обратно в стену, потому что ноги ватные и держат его еле-еле. — Блять, ангел, ты такой сексуальный, – Хван шмыгает носом, чувствуя, как в уголках глаз противно мокро становится от количества ощущений, хватается рукой за запястье старшего, пятаясь удержаться в этом мире ещё хотя бы минуту, – Так прекрасно меня принимаешь, – в ответ на похвалу вскрикивают неожиданно и Чан усмехается самодовольно, когда понимает, что нашёл ещё одну слабую точку. И он будет бить в неё до конца. – Хёнджинни такой хороший мальчик. Самый прекрасный и милый, – на него обрушается шквал проклятий вкупе с тем же скулежом, который Джин начал издавать взамест стонов. – Отлично сжимаешь меня, когда слышишь похвалу, ангел. Танцор чувствует, как щёки увлажняются. Он вновь шипит тихое «блять», теперь уже отпуская льющиеся солёные дорожки из глаз, погружаясь в наслаждение с головой, потому что с Баном этого хотелось. Хотелось прогибаться от сильных толчков до хруста в спине, хотелось выкрикивать обращение к старшему и маты так, словно в его лексиконе существуют только они. Хотелось принадлежать ему целиком и полностью. — Хён, – голос у него дрожит, как и всё тело, – Поцелуй меня. Пожалуйста, – он хнычет, пока наконец просьбу не выполняют, продолжая остервенело вбиваться в размякшее податливое тело глубокими и точными толчками, словно из него пытаются вытрахать всю душу. Хотя, так и происходит, потому что тело трясёт как стиральную машину на отжиме, член пульсирует, требуя к себе внимания. Но стоит только прикоснуться к нему, провести всего пару раз, как Хёнджина окатывает волной оргазма, который он и сам от себя не ожидал, сжимаясь вокруг замершего в момент Бана. Он выходит из младшего почти в тот же момент, окрашивая каплями и подтёками спермы изогнутую спину и притягивая обмякшее тело к себе. Они валятся на пол, Хван обвивает Криса руками и ногами, вцепляясь в него словно коала, целует его скулы беспорядочно и хихикает себе под нос с чего-то. — Впредь приходи ко мне, когда нужна будет разрядка, – Чан низко смеётся, оставляя на лбу танцора невесомый поцелуй. — Ты меня удивил, – в ответ смотрят вопросительно, явно не понимая, что имеется ввиду. – Ты – ангел, Хёнджин. А… — Грешный и похотливый ангел какой-то, – он звонко смеётся, украшая помещение этим мелодичным звуком. – Но мне нравится, когда ты так меня называешь, – улыбается и льнёт к чужим губам, увлекая в медленный ленивый поцелуй. Чан никогда не задумывался о Хёнджине в «другом» плане, пока он не показал ему все цвета регулярного секса и первых в их жизни здоровых отношений.