В нашем будущем - мы прекрасны

Дань Хэн прикрывает глаза, послушно подставляясь под заботливые, абсолютно магические руки. Теперь это - его заслуженная участь. Каждодневный ритуал. Ну, или, может ещё одна из обязанностей Старейшины. И в любом из этих явлений - он солжёт и всем, и самому себе, если будет противиться и отстраняться. Келус, что так уверенно и спокойно утащил его в объятия, перед этим совершенно расслабленно ввойдя архив, всем своим видом показывая, что это абсолютно разумное, осознанное и совершенно не странное решение, мягко оглаживает морские рога, любовно провожая взглядом движения своих пальцев, и вновь трепетно припадает к удлинённой шевелюре, вдыхая и прижимаясь ещё сильнее, перемещая цепкие руки на расслабленное тело. Определённо - такого итога даже в голову не приходило Видьядхаре. Особенно после той пугающей тишины в ущелье. Но не то, чтобы от Келуса вообще можно было что-то ожидать - слишком уж тот был... - Ты так прекрасен, Дань Хэн, и совсем этого не видишь... - расстроено тянут ему на ухо, и чужие руки только крепче обнимают, заставляя собственную грудину сжаться в переполняющих чувствах. ...Невозможным. Сумасшедшим, хаотичным и до бесконечности загадочным. - Зеркало прямо напротив нас, Келус. Я всё прекрасно вижу, - пытается отвечать спокойно Дань Хэн, лишь на короткий миг действительно задерживая взгляд на их силуэтах. Он в его истинном воплощении - с этими проклятыми рогами и разросшимися волосами, с изменившимся взглядом и в этих непомерно длинных, совершенно чужих одеждах. И только хвоста не хватает для полной картины - его Дань Хэн старается контролировать, прятать во всех обходимых и не обязательно ситуациях, и даже не вспоминать лишний раз. Потому что тело, дарованное ему – тюрьма. Чужое заточение и чужой крест. Грязь, которую не убрать ни светом, ни кровью. Однако… Келус. Не в стороне. Не на расстоянии вытянутой руки. И даже не за спиной. Келус – рядом, у плеча. Как равный. Как принявший. Как... Сидит чуть дальше, но всё же почти под боком, и выглядит одновременно и заинтересованно, и счастливо, и достаточно печально - его руки беспрерывно изучают, ласкают, глядят в попытках успокоить и поддержать, голова покоится то на правом плече, то глубоко в гуще волос, и пару раз - на самой макушке, когда переполняющие чувства где-то чуть выше живота требовали выхода в виде трепетного и мягкого поцелуя совсем рядом с основаниями рогов. Взгляд золотистых - таких невозможных и чарующих глаз - постоянно изменчив и не всегда понятен, но, что дорого Дань Хэну - всегда искренен. И сейчас он полон глубокой печали, совсем лёгкой обиды и, быть может - каплей гнева, что не может найти себе объяснения. Дань Хэн тут же отводит взгляд на бескрайнее звёздное полотно, что сияет за стёклами Экспресса, собирая всю свою волю, чтобы крепко-накрепко не зажмуриваться. Это не первый раз, когда он не может и попросту не хочет смотреть на себя. И не первый раз, когда его одиночное самоистязание было полностью разрушено Келусом. И Видьядхара знает, что подобная слабость глубоко ранит его. Что, вопреки всем его собственным мыслям и убеждениям, Келус буквально верит в другую реальность, другой исход и верен иному положению дел. И невозможно разрушить его позицию – «я знаю лучше и правильнее, а они все просто глупые ничтожества. И слушать ты должен меня, а не их!» - В этом и проблема, Дань Хэн! Не видишь! - сжимает кулаки Келус, головой пихая его в плечо, и тут же вновь припадает к месту у открытой шеи, руками обвивая тело ещё сильнее. Дань Хэн хрипло выдыхает. Врагам повезло, что Первопроходец использует против них либо биту, либо своё огненное орудие, потому что объятия этого сверхчеловека просто поистине страшны и убийственны! ... Не для него, естественно. И для любого из команды - навряд ли. - Я бы так хотел, чтобы ты почувствовал тоже, что и я, каждый раз, когда просто вижу тебя... - как-то плаксиво говорит Келус и... И прижимается чуть дрожащими губами к оголённому участку кожи. Морские глаза Дань Хэна расширяются, а с губ срывается судорожный выдох. Первопроходец чуть задерживает это неожиданное и ласковое прикосновение губ, а после, словно в отчаянии, утыкается лбом чуть ниже, а руки переводит на чужие плечи и локти. Сжимает – сильно, но осторожно, и уже полностью теряется осознание, кому эти прикосновения нужны сильнее. - Знаешь… я сегодня возненавидел стольких людей… даже в Белобоге такого не было, ни разу, - совсем тихо шепчет Келус, а Дань Хэна начинает пробивать лёгкая дрожь. Первопроходец медленно гладит его по рукам, прижимается ещё сильнее, окончательно уничтожая мнимое расстояние, но голову не поднимает. Видьядхара боится вдохнуть лишний раз. - Все эти… конченные мрази! – грубая брань из уст обычно расслабленного и весёлого парня чуть ли не пугает Дань Хэна – так чужеродна и так… давяще звучит она в этом стальном, злом голосе, - облили тебя помоями с ног до головы, будто имеют хоть какое-то право… Глупые, жалкие, высокомерные ублюдки – ничего и ни для кого не сделавшие, наплевавшие на все твои заслуги, но привязавшиеся к совершенно другому – чужому существу, лишь силуэтом похожим на тебя… А ты их ещё слушаешь! Зачем, Дань Хэн? – Келус поднимает золотистые глаза, и Видьядхара задыхается от вида непролитых, злых и печальных слёз, отражающих искреннее беспокойство и растерянность. Как же он не хочет делать ему больно… Почему Первопроходца это так волнует? Почему кажется, что Келусу такое отношение причиняет большую боль, чем ему самому? - Так хотел убить их за каждое сравнение с Дань Фэном, если бы ты только знал… - Келус чуть приподнимается, перемещая свою голову на чужое вздрогнувшее плечо. – Каждого. Жестоко. Что б захлебывались своими гнусными словами и даже не смели смотреть на тебя. Столько ублюдков... И даже Байлу было не жалко, - выдыхает - как удар - каждое слово, и руки сжимает только сильнее. Видьядхара судорожно дрожит, не веря, что такая простая мелочь так... разозлила их добродушного Келуса. - Келус, не стоил... - Посмотри на меня, Дань Хэн… посмотри на нас. Пожалуйста, - срывающимся голосом шепчет Келус, опять перемещая руки на напряженное тело и гладит-гладит-гладит – сжимает так бережно и трепетно, но так сильно и отчаянно… Дань Хэн больше не может – зажмуривается, пряча засиявшие болью глаза, отворачивая голову. Но, вразрез этому – прижимает свою ладонь к чужой, покоящейся на груди, и крепко-крепко сжимает, переплетая пальцы. И не понятно, чья дрожь бьёт сильнее. - Ты… не знаешь всего… - сквозь зубы давит он, буквально ощущая, как закипает пространство от ярости вокруг них. - А они знают?! Они знают?! Они хоть что-то знают, кроме своей слепой ярости на другого человека?! Я не знаю, заслуженно или нет ругают его – другого, чужого, не нашего! Этого загадочного и никому не понятного Дань Фэна! Но ты – Дань Хэн, - Келус чуть ли не вздёргивает его, сильнее подтягивая к себе, - наш Безымянный, герой Ярило VI и этого лицемерного, неблагодарного Лофу Сяньчжоу, да в конечном итоге тот, кого признал и поставил рядом с собой их генерал! У них могут быть претензии к другому человеку, и пусть хоть переубивают друг друга в своих разногласиях – мне плевать, но обвинять и обижать тебя я не позволю! - Келус до боли стискивает его руку, прижимаясь своим лбом к чужому виску. Дань Хэн дрожал. Так сильно, как никогда не было даже на самой ледяной точки Ярило VI. Келус судорожно выдыхает, мигом теряя весь запал злости и гнева. Провинившимся котом трётся о его скулу, зажмурив глаза. - Прости меня, Дань Хэн… Но ты – не он. Его заслуги и преступления – не твои. И ответственность, которую на тебя переложили и которую ты всё же принял – ты несёшь достойно и упорно. Вопреки всему, - осипшим шёпотом продолжает Келус, чуть ослабляя железный захват ладони. – Они не имеют никакого права осуждать и оскорблять тебя. Не имеют права смотреть презрительно и с высока… - Да, ты уже показал, - пытаясь в усмешке, произносит Дань Хэн, и они оба судорожно выдыхают. По коже обоих проходит тоненький холодок. Истинные боль и сожаление, что воплотились в кристальной воде, кажутся... правильным. Доступным. - Ну, я ещё очень сдерживался, - чуть удачнее смеётся Келус и немного отодвигает свою голову. Видьядхара всё ещё не поднял своих глаз, но хотя бы немного приоткрыл. Всё ещё слушает. - Я не могу понять, почему все их гнусные слова про другого человека ты принимаешь на себя. И мне плевать на все эти перерождения, ответственность Старейшины и прочую чепуху, что только мешает всем. Ты – не он. Ты никогда не будешь таким, как Дань Фэн, каким бы он не был. Ты – Дань Хэн. И только. Безымянный, член команды Звёздного экспресса, архивист… и дракончик, - более весело заканчивает Келус, и он невероятно рад отозвавшемуся саркастичному хмыку. - Серьёзно? – Дань Хэн переводит взгляд на него. Келусу всё равно больно видеть уходящие, непролитые слёзы. Он ухмыляется уголком губ. - Угу. А ещё ты мой близкий друг, - вдруг серьёзно произносит он, и Дань Хэн вновь замирает. Теряется. - Но ты не можешь знать, что будет в будущем. Останусь ли я… собой, или личность предыдущего Старейшины настигнет меня. И имеет ли прошлое ко мне гораздо большее отношение, чем мы думаем и знаем сейчас – тоже. Я… - «я боюсь» так и не сорвалось с губ, потерявшись во судорожном вдохе. Может ли он причинить боль? Окажется ли он тем злодеем, каким стал Дань Фэн, или станет даже большей угрозой, на уровне Фантилии? Действительно ли его можно назвать безвинным, и перерождение полностью стирает личность и воспоминания? Как же ему страшно однажды увидеть презрение и отречение, но уже от своей команды… своей семьи. - Но этого и не знаешь ты обо мне, верно? – надломленный голос разрезал минутную тишину. Дань Хэн непонимающе смотрит на залитые горечью золотые глаза. – Я говорил. Та встреча… с Кафкой… Я умолчал о разговоре после, чтобы не заставлять тебя волноваться, - Келус тяжело прикрывает глаза, опуская голову. - … Я говорил с Блейдом. Видьядхара ошарашенно выдыхает, чуть отстраняясь. Смотрит во все глаза, не зная, как поддержать и успокоить. Что этот ужасный опасный человек мог сказать ему?! - … И он сказал, что помнит меня. Что я путешествовал с Кафкой на одной миссии, и… не было похоже, что он говорил про нашу погоню. Потому, как думаешь… какова вероятность того, что когда-то я был одним из Охотников? – Келус коротко улыбается, и это слишком явно сквозит отчаянием. – Сложно сказать, кто из нас окажется большим монстром… Можно даже устроить соревнования, у кого прошлое окажется более кровавым… - Прекрати это, - зло выдыхает Дань Хэн и раздражённо прикусывает язык, когда Первопроходец вздрагивает и отводит взгляд, - нет, ты… Мне тоже всё равно, что было в твоём прошлом, - Видьядхара неуверенно тянет ладонь, готовый к отказу, но коротко улыбается, когда его руку крепко обхватывают, пусть и в явном отчаянии и неуверенности. – И я… буду рядом. Чтобы не случилось. Я постараюсь помочь, Келус. Надеюсь, ты сможешь на меня положиться. Коротко, сухо, и так... так не идёт в сравнение с поддержкой Келуса! Парень опускает взгляд, стараясь утихомирить разбушевавшиеся противоречивые чувства. Как же хочется помочь, но как же страшно… Его лица мягко касаются чужие пальцы, осторожно оглаживая и уверенно обхватывая за подбородок. Потерянное море зацепляется за уязвлённое золото. До сих пор переплетённые руки сжимаются только сильнее. - Эй, Дань Хэн… я думаю про тебя точно также, - голос всё ещё не превышает громкость шёпота, а бегающие глаза продолжают сиять заставшими слезами, но… но взгляд постепенно теплеет, а бьющая тело дрожь постепенно покидает измученные тела. Этот день действительно был очень тяжелым. А сейчас... так хорошо. - Я бы действительно не справился без тебя, - произносит сокровенное Дань Хэн, больше не тая взгляда. Он позволяет себе смотреть прямо, оголяя душу и не скрывая боли, и просто любуется дрожащими золотыми – такими невероятными и родными – глазами, распахнутыми в неверии, размыкающимися в судорожном осознании чувств губами, светлым и чуть сияющим от пары дорожек слёз лицом, и… Келус неожиданно – слишком неуловимо, дотягивается до него, совершенно уничтожая едва уловимое расстояние между ними – и едва ли не врезается своими губами в его. Кажется, будто сама Вселенная резко замерла, остановив всё своё существование, вместе с собой забрав и воздух, и звучание. Дань Хэн лишь мгновение смотрит на замеревшего и зажмуренного Первопроходца, что так близко и так отчаянно прижимается к нему… и в наслаждении прикрывает глаза. В общем-то, он уже достаточно долго об этом мечтает. Губы Келуса – тонкие, мягкие, чуть горячие – такие искренние и отзывчивые – немного неуверенно целуют его, нетерпеливо переходя от верхней к нижней. Одна рука всё продолжает крепко держать в себе чужую ладонь, сжимая так сильно и трепетно, а другая вновь зарывается в длинные приятные волосы, поглаживая и пропуская меж пальцами такие желанные пряди. Чуть усмехаясь от апогея чувств, Дань Хэн ласково обнимает его за плечи свободной рукой, чуть притормаживая – ведь сам тоже совершенно не уверен и не опытен, но полон энтузиазма и… любви. Мягко отвечает, но чуть увереннее – и Келус позволяет ему взять на себя большую инициативу. Переплетённые руки начинают дрожать сильнее, но на этот раз от наслаждения, а не боли и страха, и Дань Хэн уверенно передвигает чужую ладонь себе на талию, побуждая притянуть сильнее, и сам двигается навстречу. - Никогда… - коротко шепчет Келус, прервавшись на короткий миг, - не позволяй обижать себя. Вообще никого не слушай, кроме нас. Обещай, Дань Хэн! – моляще просит Келус, чуть ли не утягивая в своих объятиях на себя Видьядхару, и смотрит так проникновенно, так заботливо и любяще, что Дань Хэн не может себя удержать – вновь прижимается к его губам, обводя их со всем искренним упорством, и быстро-быстро переходит на скулы, виски, лоб и глаза, оставляя короткие лёгкие поцелуи. Зарывается обеими руками в пушистые волосы, что забрали себе отражение звёзд, и оставляет быструю парочку поцелуев в самую макушку. - Дань Хэн, никогда! Обещай! Посмотри – ты же так прекрасен! – громче говорит Келус, зарываясь лицом в шею и ключицы, совершенно аналогично лаская кожу. - Иначе ты и их изобьешь, да? – смеётся Видьядхара, опускаясь к Келусу на один уровень. - Разумеется, - уверенно говорит он и тыкается носом в щёку. Его руки продолжают играться с чужими волосами. - … Ты прекрасен, - проникновенно отвечает Дань Хэн, склоняя голову. - Хм… - Келус кивает на зеркало и чуть изворачивается, вновь оказываясь у чужих губ. – Мы прекрасны. Келус наступает уже гораздо увереннее, даже старается быстро и коротко кусаться, а Дань Хэн смотрит краем глаза и… Да. Они прекрасны. И даже в своём обличии – Дань Хэн больше не видит изъянов. Особенно, когда при взгляде на него – золото глаз сияет ещё ярче. - Я люблю тебя… *** - А он ещё на Лофу не хотел. - Ма-а-арт… - Да я ж даже не хотела! Нечаянно! Зато теперь я точно знаю, что у моих всё хорошо, - девушка виновато складывает руки на груди, но продолжает счастливо улыбаться. Женщина тоже улыбается уголком губ, погладив девчушку по голове и отпивая своё кофе. - Ну, тут я согласна. Двое мальчишек, прошлое которых сложно и туманно, нашли друг друга. Это здорово. - Вот только я не уверена, что хочу участвовать в соревновании по кровавому прошлому… Можно как-то… мило, добро и с кучей питомцев? – Март 7 задумчиво отводит взгляд, чокаясь с Химеко стаканом с соком. - Обязательно, Март. Но - каким бы ни было твоё прошлое, мы будем в ответе за твоё будущее – и там мы постараемся гарантировать… мило, добро и с питомцами, - кивает Вельт, поглаживая девушку по плечу. Девчушка победно вскидывает кулачок, сияя глазами, а взрослые с тёплыми улыбками кивают друг другу. Впереди новая планета и нынешний настрой - очень хорошая и необходимая вещь. На Звёздном экспрессе действительно не важно твоё прошлое – ведь впереди всегда только будущее, и чем перестраивать старое, лучше построить новое. Начать стоит с отдельного вагона для парочки.