Это яство отравлено

      — Если ты пришел ко мне, значит подготовился. Покажи мне свою дырочку.       Цзинь Гуанъяо смотрит на него своим невинным взглядом, который стал уже неотъемлемой его частью, сбивая с мысли тех, кому он предназначен. Не Минцзюэ кажется, что у него выработался иммунитет к этому взгляду, не позволяющий попасться на хитрую уловку. Но где-то глубоко внутри его души что-то вздрагивает.       К тайным визитам он тоже уже привык. Почти. Сегодня Цзинь Гуанъяо встречает его прямо с порога гостевых покоев. Он преподносит ему свое худое, но невероятно гибкое тело на шелковых простынях, как блюдо на недавнем пиршестве, которое устроил его отец. Не Минцзюэ не торопится приступать к банкету, он знает, что это яство отравлено.       Цзинь Гуанъяо переворачивается на живот с грацией змеи, его плавные движения завораживают. Колени скользят по шелку, но он все равно вздергивает задницу вверх, чтобы выполнить все, что требует старший брат.       — Да-гэээ… — тянет он и в его голосе плачущие нотки, будто он обижен таким приказом.       Это так бесит Не Минцзюэ, но и одновременно вызывает дрожь предвкушения внутри. Ведомый этими эмоциями, он грубее, чем изначально хотел, хватает Цзинь Гуанъяо за бедро, чтобы притянуть его ближе в себе. Он еще сильнее раскрывает ягодицы, разводя их большими пальцами. Дырочка между ними уже блестит от масла. Не Минцзюэ не ошибся — этот гаденыш подготовился, зная его крутой нрав.       Цзинь Гуанъяо смотрит на него через плечо, половина его лица утопает в подушке, но видимый глаз уже блестит в полумраке, а вздернутые брови чуть морщат лоб. Он выглядит, как сама невинность, будто его заставили силой, но выставленная напоказ дырочка уже подрагивает от предвкушения. Не Минцзюэ знает, как жадно тот принимает в себя его член.       Он отводит в сторону полы верхних одежд и спускает с бедер штаны, чтобы высвободить только лишь член. Он уже начинает твердеть, приятной тяжестью ложится между разведенных ягодиц. Бедра Цзинь Гуанъяо дергаются навстречу, желая сразу насадиться на горячую плоть, но Не Минцзюэ крепко удерживает его, пальцы сминают упругие ягодицы до синяков. Цзинь Гуанъяо скулит под ним, привыкший, что его всегда берут грубо, сразу вставляя по самые яйца.       Но Не Минцзюэ хочет его проучить. Его член скользит между ягодиц, подцепляя головкой жаждущее отверстие. От каждого такого движения дырочка сжимается, будто желает поймать в себя член. Цзинь Гуанъяо под ним стонет в подушку, будто плача от невозможности получить то, что он хочет. Его гибкое тело извивается, пытаясь высвободиться из крепкой хватки, но Не Минцзюэ надавливает ладонью между его лопаток, фиксируя на месте.       — Сразу видно, что ты столько лет провел в борделе, — хрипло говорит он, не стесняясь задевать больную тему. — Так страстно желаешь, чтобы тебя трахнули.       Пальцы Цзинь Гуанъяо крепче сжимают простыни — единственный признак того, что слова попали в цель. Но его член все еще течет, а покрасневшая от трения дырочка раскрывается, маня воспользоваться ей. Не Минцзюэ сложно устоять. Крупная головка надавливает на податливые мышцы, но не проникает внутрь. Не Минцзюэ держит Цзинь Гуанъяо на кончике своего члена, и тот нетерпеливо ерзает под его рукой по скользкому шелку, стонет свое неизменное «да-гэ». От этого хочется войти в него с размаху, чтобы этот стон превратился в крик, а стоящие в глазах Цзинь Гуанъяо слезы наконец-то пролились. Но головка проскальзывает по отверстию, не принося удовлетворение никому из них. С этим гаденышем Не Минцзюэ и сам превратился в мазохиста.       Его член уже затвердел окончательно, и теперь рельефные вены, увивающие ствол, еще сильнее дразнят чувствительную дырочку. Дыхание Не Минцзюэ сбивается от одного только вида, как его член смотрится между широко разведенных ягодиц. Цзинь Гуанъяо выгибается в пояснице под ним, что кажется, вот-вот переломится. Не Минцзюэ невольно ослабляет давление ладони между лопаток — однажды он уже сломал его в порыве грубого секса, теперь он более осторожен.       — Да-гэ, чем же я провинился на этот раз, что ты так жесток со мной? — Голос у Цзинь Гуанъяо жалобный, и член Не Минцзюэ невольно дергается. Он каждый раз ведется на эти интонации, и этот раз не исключение.       Налитая головка проникает в скользкую от масла и натекшей с члена смазки дырочку. Цзинь Гуанъяо выгибается, протяжно стонет и плотно сжимает в себе твердую плоть, не желая больше ее отпускать. Но Не Минцзюэ, поддавшись порыву один раз, больше не хочет потакать ему. Головка покидает отверстие, и оно отчаянно пульсирует от ощущения пустоты, будто пытаясь поймать ускользающее удовольствие. Не Минцзюэ издевается над ним, то давая желаемое, проникая внутрь одной головкой, то забирая удовольствие и выходя полностью.       — Пожалуйста, да-гэ, — стонет Цзинь Гуанъяо, и по его щеке из зажмуренного глаза скатываются слезы. Его тело дрожит от напряжения и невозможности получить то, что он хочет. Он умоляет, всхлипывая и извиваясь в попытке самостоятельно насадиться на член.       Его жалкий вид вызывает диссонанс с тем, как развратен язык его тела, но Не Минцзюэ чувствует, как внизу его живота скручивается поступающий оргазм. Резкий толчок бедрами заставляет Цзинь Гуанъяо проехаться грудью по простыням. Не Минцзюэ кончает глубоко внутрь, и его сдавленный рык перекрывается надломленным криком. Цзинь Гуанъяо дрожит всем телом и его отверстие пульсирует от оргазма, сжимая в себе член.       Не Минцзюэ ослабляет хватку, и Цзинь Гуанъяо обмякает на испачканных простынях, падая в лужицу собственной спермы, все еще развратно раскрытый перед старшим братом. Теперь на его дырочку, сочащуюся семенем, смотреть еще приятнее. Медленно стягивающиеся края отверстия покрыты спермой, как глазурью, и это блюдо Не Минцзюэ теперь уже не откажется отведать.