Ты - мой герой!

Вика сидела и тихо плакала в школьной столовой — собственно, ничего особеного не случилось, просто один из ее недоумков-одноклассников подложил ей на стул кнопку. Было не то чтобы больно — было, конечно, но не очень сильно; скорее, было неприятно и грустно: хотелось плакать, плакать, сидеть и плакать. Вообще-то она редко плакала — иначе бы ее дорогие одноклассники давно бы ее съели живьем. Но накипело — слезы сами градом лились по щекам, падая в картофельное пюре, ужасно несоленое и ужасно невкусное, и на котлету из индейки, жесткую и противную. Еда из столовки — самое противное, что было, есть и будет в школе. Если не считать тех отморозков из ее класса. — Ты что, плачешь? — раздался над ней насмешливый голос. Вика со страхом оторвала взгляд от тарелки, посмотрела наверх и увидела одного из своих мучителей, самого главного заводилу в их классе. Стало противно… и страшно: непонятно, что могло прийти ему в голову на этот раз, — опять какая-нибудь остроумная и обидная шутка или что-нибудь такое, вроде сегодняшней кнопки. Вика зажмурилась, а когда она открыла глаза, то поняла, что теперь вместе с ним теперь стоит и Саша — его девушка. Она противно ухмылялась — видимо, задумывала что-то. У нее всегда получалось издеваться над ней лучше, чем у ее парня, — все ее шутки были более изощренными и более умелыми. — Смотри-ка, боится! — с ухмылкой на лице сказала Саша. — Наша девочка испугалась — наверное, занозу на заднице уже набила. Ее парень громко засмеялся, а Вика глубоко уткнулась в тарелку — в душе не было злости, агрессии или ненависти, просто была усталость, ей хотелось уйти от конфликта, а не втягиваться в него с головой. Но это уже было не в ее власти — во власти тех, кто сейчас стоял рядом с ней. Вика осторожно обвела глазами зал и убедилась, что уже почти все старшеклассники в столовке следят за ее столиком и тихо перешептываются. Преподам было все равно, какие конфликты происходили между школьниками, — лишь бы не их задевали и не им срывали уроки. Мелким — тем более: у них были свои разборки, и их совсем не интересовало то, что происходило за рамками их параллели. Помощи ждать было неоткуда: ее школа была настоящим адом, большим гадюшником, где выживал только сильнейший — а слабый был вынужден прогибаться под жесткими правилами, чтобы хоть как-то держаться на плаву. Вика не могла придерживаться этих правил — это было выше ее моральных сил. Посему она стала главным изгоем не только в своем классе, но и в своей параллели. Когда-то, еще в те давние времена, когда она училась в младшей школе, она дружила с Сашей: они вместе гуляли после школы, делились своими секретами, ходили друг к другу в гости — они были самыми обычными подружками, каких тогда в школе было очень много. В детстве еще не видно, каким будет человек в будущем, — все дети одинаковы, кто-то лучше, кто-то хуже, но у всех еще есть какое-то движение к добру, стремление к нему. Но для Вики детство очень быстро закончилось. Когда весь класс поехал в поход с ночевкой, Саша предложила спать вместе — с собой у нее был спальник для двоих, и она решила разделить его с лучшей подругой. Но ночью она, наверное, случайно, помочилась прямо в спальник — событие довольно неприятное и прискорбное для девочки, которая уже перешла в третий класс. Рано или поздно об этом узнали бы все, а Саше крайне не хотелось стать объектом для нападок, поэтому она приняла самое верное в ее случае решение — обвинила во всем Вику. Выиграла от этого явно только Саша: ее рейтинг в классе взлетел до максимума, а вот Вика стала презираема всеми, стала самым последним человеком. Класс воспринял это сообщение с радостью: до этого все подозрительно приглядывались друг к другу, ища того, над кем можно было бы поиздеваться, и, наконец, такой человек был найден — всем стало как будто легче, словно камень у всех с души свалился: можно было весь накопившийся негатив срывать на козле отпущения, на том, кто был, в принципе, не виноват, но который в силу характера не мог дать отпор насмешкам и издевкам. И вот уже семь лет, семь долгих лет она уже была этим самым незаменимым козлом отпущения — она не могла с этим бороться, поэтому она приняла это и поплыла по течению, стараясь лишний раз не раздражать звездную парочку из класса. — Что молчишь? — жестко спросила Саша. Она взяла Вику за подбородок и заставила посмотреть на себя. — Язык что ли проглотила? Обратно приставить? С ближайших столиков послышался громкий хохот — старшеклассники, сидевшие там, имели самый прекрасный угол обзора, из-за чего для них разворачивавшаяся сцена была ничем не хуже женского стэндапа. Молодой историк, который пользовался уважением чуть меньшим, чем ленолиум под ногами, подавился этой самой ужасной котлетой из индейки, встал из-за стола и поспешил выйти — от греха подальше. Саша, довольная получившейся реакцией, повернулась к своему парню и подмигнула ему. Вика по примеру историка попыталась встать и уйти, но Саша с силой усадила ее на место: представление еще не было окончено, оно даже не приблизилось к своему пику. Очевидно, что зрителей ожидало еще что-то интересное, из-за чего все соседние столики напряглись и выжидательно уставились на Сашу. Та, явно польщенная всеобщим вниманием, собиралась устроить большое грандиозное шоу, на потеху публике и, главное, самой себе. — Давно хотела тебе сказать — знаешь, мне тебя ничуть не жаль, — тихо сказала Саша, выводя пальчиком узоры по столу. — С тех самых пор, как случился этот неприятный инцидент, я поняла, что ты… просто жалкое создание, которое непонятно зачем топчет нашу землю. Скажи — в чем смысл твоего существования? Нарисовать дурацкие художества? Написать стихи? — задумчиво спросила Саша. Она не уточнила, что она без спросу вытащила блокнот из ее сумки и при всех высмеяла ее рисунки — между прочим, совсем не плохие — и что, найдя стихи в ее шкафчике с ужасным криком души, разорвала их, из-за чего у Вики случилась истерика прямо в коридоре школы. Это было стыдно, это было больно; но она ничего с этим сделать не могла. — А в чем смысл твоего существования? — от безысходности спросила Вика. — Писаться по ночам в спальник? Саша сжала кулаки и прикусила губы, ее парень напрягся, как и все сидящие вокруг. Ситуация выходила очень опасная, и Вика это знала — но ей просто надоело каждый раз терпеть нападки. Надоело плыть по течению — это в конце концов было трусливо. Вика закрыла глаза, зная, что сейчас для нее начнется светопреставление. Послышался звон тарелки — кто-то взял ее со стола — а потом незнакомый мальчишеский голос сказал: — Ты в сто раз хуже, чем еда из столовки! Последовал звук летящего пюре и недовольный женский вскрик. Вика открыла глаза и увидела Сашу — всю в картофельном пюре и с котлетой на голове. Зрелище было настолько забавным, что Вика тихо засмеялась. Таинственный незнакомец, неожиданно ее спасший, стоял с непроницаемым лицом, и Саша, с ненавистью и гневом разглядывавшая того, кто посмел бросить ей вызов, вынуждена была исчезнуть — картофельное пюре затекло ей за шиворот, от чего она совсем сконфузилась, нелепо потянулась рукой за спину, выворачивая назад шею, и вдруг бросилась вон. Ее парень рискнул было задержаться, даже сделал шаг вперед, сжимая кулаки, но наткнулся на холодный взгляд серых спокойных глаз и попятился, а затем и торопливо вышел вслед за Сашей; а незнакомый мальчишка повернулся к Вике и посмотрел прямо на нее. Вика поднялась из-за столика, подошла к нему и со взглядом, полным благодарности, прошептала: — Ты мой герой… Мальчик смутился и опустил взгляд, пробормотав что-то вроде «Да не за что». — Есть за что, — ответила Вика. — Если что — обращайся, — сказал мальчик и вышел из столовой. Вика посмотрела вслед за ним и поняла — она теперь может не бояться, потому что теперь у нее есть ее герой…