вне зоны видимости

— Ну вы, пацаны, чёто совсем замученные, — весело говорит Серёжа, когда они вчетвером заходят в гримёрку после концерта. — Серёж, со всей дружеской нежностью тебя прошу: завались, — устало бормочет Арс и предупредительно давит ладонями на его плечи. У Антона нет сил даже кивнуть, у Димы — съязвить. Последними на концерте были “Куклы”, в которые с подачи Стаса затащили их троих — именно так повернулся сюжет, хотя Поз должен был довольно сидеть с Серёжей отдыхать, но Арс и Антон как-то так вырулили историю, что им необходим был третий персонаж. И “Куклы” оказались наполнены какими-то постоянными передвижениями. Гость и две гостьи-близняшки в итоге оказались заботливыми, но больно уж активными, и актёры еле поспевали соединить в одно сюжет, шутки и движения. Но всё получилось вроде неплохо, только втроём вымотались ужасно. Зато Серёжа может возвращать им все их подколы. Хотя долго, конечно, стебать их тоже не может: он всё-таки друг. Он заботливо достаёт каждому по бутылочке воды. В гримёрку заглядывает Стас: им с Серёжей ещё надо ехать отснять рекламу. — Нормально всё? — оглядывает их Шеминов. — Да придём мы в норму, конечно, — выдыхает Антон, — просто нужно немного времени. — Ну мы тогда вас оставим, если что, звоните. Они вдвоём покидают гримёрку. — По-любому щас пойдут ещё отмечать где-нибудь в баре, как они классно не вляпываются в активный движ на сцене, — ворчит Поз. И это хороший знак: он тоже приходит в себя, а ему тяжелее Антона и Арса: до этого он участвовал с Серёжей в “Каскадёрах”, где тоже приходилось много двигаться. — Ладно, мне надо умыться после такого, — Поз уходит в каморку с раковиной, но тут же возвращается, забыв, что она очень узкая и там нет ни зеркала, ни полочки под очки, оставляет их на полке под зеркалом в гримёрной, и снова прячется там, где есть вода. — Слушай, я так и не понял, кого ты конкретно изображал в “Вечеринке”, точнее, пару твоих действий, — говорит Арс, быстро переключающийся от собственной усталости к самоанализу. Антон никогда в таких случаях не говорит: “Да забей, всё же уже прошло” — им всё время нужно поддерживать связь друг с другом, поэтому и нужно корректировать свои действия. — Ну я сейчас ещё раз покажу, что я там пытался, теперь-то знаешь ответ, может, поймёшь… — Антон задумывается, вспоминая, как он объяснял своего персонажа. Арс подходит чуть ближе, готовясь, если что, в любой момент затормозить Шаста и недовольно тыкать в его плечо, мол, это вообще никак не связано с тем, что тебе загадали. — В общем, вот это… — Шаст резко и широко разводит руки, задевает очки Димы — они падают на пол, и Арсений, не ожидающий такой резкости, делает шаг в сторону — прямо на них. Линзы трескаются под его кроссовками, и в гримёрке повисает секундная тишина. — Он нас убьёт, — шепчет Антон. — И будет абсолютно прав. Пиздец. Арс поднимает с пола осколки ровно в тот момент, когда Дима возвращается в гримёрку. Он не до конца вытирается, и несколько капель сбегают по шее — Антон и Арсений зависают одновременно и на одном, словно вселенная издевательски показывает им самый красивый закат перед взрывом. — Реально стало полегче, — замечает Дима и стучит пальцами по полке. — А где?.. Переводит взгляд на неестественно замерших Шаста и Арса, очень щурится, чтобы понять, что произошло. — Блять, ну для пранка в стиле “заберём у четырёхглазого очки” вы слишком уставшие и старые, — пытается оттянуть страшный вывод он, — а значит, вы чёто натворили. — Поз, прости, мы случайно… — начинает оправдываться Антон. Арс просто протягивает Диме то, что осталось от его очков. Поз вертит их в руках: если бы была цела хотя бы одна линза, можно просуществовать, заклеив вторую и смотря на мир одним глазом, отвратительно, конечно, но всё выход, но царапины проходят по обеим, и от падения что-то сломалось в креплении дужки. — Димк, прости, это я виноват, и… — прерывает молчание Арс. Антон открывает рот, чтобы сказать, что это их общий проёб, да и вообще он тоже мог бы взять всю вину на себя, но Дима отмахивается. — Да поебать, если честно. Какой из этих рюкзаков мой? Шаст молча даёт Диме его рюкзак, Поз так же молча убирает туда сломанные очки. Вряд ли можно починить, но хотя бы линзе можно определить рецепт, потому что Дима не уверен, что сможет найти его дома среди бумажек. — Дим, у тебя прям плохо всё со зрением? — Арс переминается с ноги на ногу, удивляясь себе, как он раньше не выяснил таких подробностей. — Я не вижу нихуя, — с каким-то смешком и почти радостью говорит Поз. — А нет, два неосторожных хуя я могу рассмотреть, хотя и размыто. — Изви… — начинает Антон снова. — Проехали, — отмахивается Дима. — Я, конечно, на вас злюсь, но даже если мне придёт в голову идея бросаться в вас стульями, это проблему не решит, поэтому я лучше подумаю, как мне добираться домой, если за руль я точно не сяду. — Мы тебя отвезём, — уверенно говорит Шаст. — Ну в смысле могу только я, конечно, — он бросает вопросительный взгляд на Арса, — но мы точно загладим вину. — У тебя хоть есть запасные дома? — включается в придумывание решения проблемы Арсений. Дима качает головой. — Я не говорил, но я всё раздумываю над тем, чтобы сделать коррекцию, на консультации ездил, все дела, и вот раз уж я принял такое решение, то вроде мне и очки вторые не нужны. Были, — он выделяет последнее слово. — Слушай, Дим, ну мы точно закажем тебе новые, просто я боюсь, что сейчас уже все оптики закрыты, — Арс растерянно разводит руками, — а вот завтра это будет первое дело, которое мы совершим. А сейчас просто поедем к тебе и поможем, ну, существовать. Поз смотрит на него с непониманием. — Арсюш, когда я сказал, что я не вижу прям вот нихуя, я, конечно, преувеличил. Я могу жить в быту и без очков, в своём-то доме особенно, когда я все углы там знаю. — Ой ну не надо тоже вот, — ворчит Антоша, — сколько ты въёбывался в углы в наших съёмных квартирах, когда тебе было лениво надевать очки на пару минут? Мы за тобой присмотрим. Арса немного царапает это напоминание, что у Шаста с Позовым на двоих — какая-то замечательная прошлая жизнь. И хотя сейчас он тоже неотъемлемая часть их жизни, ему тяжело признавать, что было что-то до него. Поэтому Арс собственнически хватает Диму за руку. — Я тебя проведу. А Антон, наверное, будет сидеть за рулём, он к твоей машине привык больше, чем я. Поз не сопротивляется: в новом здании и правда пришлось бы идти на ощупь по стеночке, и он бы точно во что-то врезался и очень долго стоял на какой-нибудь развилке, ища заветную стрелку с надписью “выход”. Шастун не спорит, ловким движением цепляет свой рюкзак и идёт следом за Арсом, который так вцепился в запястье Димы, будто это Поз его ведёт куда-то, а Арсений очень боится его потерять. — Арс, мне, может, и нравится, когда ты впиваешься ногтями, но не так же, — вздыхает Дима, точно уверенный, что на запястье останутся следы. Хватка тут же ослабевает. — Прости, я волнуюсь как будто больше, чем ты. Дима пожимает на это плечами и ничего не говорит. Он переживает слишком много эмоций одновременно: тут и усталость, и злость, и растерянность, и нежелание быть в центре суетливой заботы — всё это перемешивается в ничто, и потому Поз может спокойно проанализировать ситуацию. Он не врал, когда говорил, что не выпускает злость, потому что она ни на что не влияет. Злиться классно, когда ты в принципе не можешь никак повлиять на ситуацию, например, когда смотришь матч любимой команды: ругайся, хвали — не то чтобы твои слова через экран дойдут до футболистов и как-то повлияют на исход игры. Другое дело, когда тебе ещё нужно что-то решать, что-то выдумывать, тогда Поз давит эмоции своей рациональностью и предпочитает решать проблемы, а не психовать из-за них. Может, поэтому потом случаются ночи, когда одновременно не хочется спать — и хочется заснуть навечно. Но на обдумывание этого печального феномена жизни Диме пока не хватает сил. Антон придерживает его за плечо, и Поз хочет сказать, что ему не нужно столько помощи, но чувствует, как Шаст напряжён в своём желании загладить вину и позаботиться, понимает, насколько это ему сейчас нужно — может быть, это первый раз, когда Антон может позаботиться о том, кто так много присматривал за ним, — и ничего не говорит и ему тоже. Есть во всей этой ситуации что-то шальное, раскрывающее каждого из них. Дима снова грузится мыслью, что мог бы поступить на психотерапевта и копаться в вывертах менталочки, но его отвлекает осторожное арсовое “Тут уже выход на улицу и ступеньки” и более крепкое антоновое сжимание плеча. На улице хорошо. Прохлада вечера бросается в объятия Димы, потому что вся вселенная только и создана для того, чтобы его нежно обнимать, целовать при удобном случае — и иногда она забывается, поцелуи становятся укусами, и она испуганно смотрит на раны, которые оставила, и зовёт на помощь мальчиков, которые влюблены в Позова не меньше, чем сама вселенная. Вечер целует в щёки мелкой моросью. Весна ещё не понимает, что ей бы цвести и очаровывать хрупкостью, она хмурится, слезится и обменивается суицидальными мыслями с выпускниками старших классов. — Ты поведёшь? — тихо уточняет Арсений у Антона. Тот кивает. Они оба приехали в ДК на такси, а Дима — на своей. Обещал потом обоих подвезти и не замечал, как Арс и Шаст синхронно скрестили пальцы, надеясь, что подвезёт их Поз в какое-нибудь одно место и останется с ними. Так и случается, но не то чтобы вызывает большую радость. — Поведу, конечно. Антон и Дима синхронно надевают капюшоны чёрных худи. Арс любуется ими обоими. — Закурить бы сейчас, — вздыхает Дима и щурится, оглядываясь в поисках козырька или уличной курилки. Шаст находит быстрее и тянет Позова за запястье. — Господи, Антош, почему у тебя такие горячие пальцы, ты не заболел там случайно? — Дима искренне переживает и тянется другой рукой пощупать лоб. — Всё со мной нормально, — ворчит Антон, но наклоняется навстречу ладони, позволяет Диме чуть-чуть поправить ему чёлку. — Это просто ты холодный. Поз с аргументом как будто соглашается. — Ты с нами? — он смотрит на Арса, который не курит, зато любит распаляться речами о вреде курения — и зависать, глядя на то, как убивающий дым безмерно идёт Антону и Диме. — Конечно. Курилка похожа на остановку. Антон ловко достаёт сигареты, одну даёт Позову, щёлкает зажигалкой — огонь льнёт к Диме как к человеку, в венах которого течёт кровь того, самого первого, приручившего пламя — и огню ли не знать, как сильна магия крови. Свою Антон зажигает от сигареты Димы, наклонившись к нему, — и когда это было единственным намёком на поцелуй, который Шаст в свои студенческие годы мог себе позволить. Поз, наверное, вспоминает это тоже и улыбается. Арсений и Антон выдыхают — улыбка Димы как будто немножко приводит их собственные вселенные в порядок. — Так, ну слушайте, у вас сигареты как антистресс, мне свой нужен тоже, — ворчит Арс и опирается на плечи Димы, упирается лбом в его макушку. Хотел бы прижаться к плечу, но разница в росте сейчас мешает. Позов, конечно, внёс много хаоса в жизнь Арсения, выбиваясь из всего, к чему он так привык — откровенно не замечал его флирт, от которого либо смешливо-испуганно краснеют, либо с матом одёргиваются, либо плывут и филигранно флиртуют в ответ, зато замечал тщательно скрываемые загоны, не вмешивался, но при этом всегда был рядом, не тянулся за прикосновениями, но никогда не шарахался от арсовой тактильности, у которой нет границ, — и стал первым человеком, из-за которого Попов пожалел, что он такой вот высокий. Они курят молча, как будто сейчас раздумывают над последними мгновениями жизни, потому что собираются на мафиозную разборку. И всё же даже это тревожное ощущение кажется каждому весьма комфортным, потому что делится на троих — и одновременно множится на троих — но не остаётся ни с кем наедине. Когда ты понимаешь, что можно кому-то сказать “вот черти из моего омута, знакомьтесь” и в ответ получить “а вот мои демонята, будем жить вместе” — вот тогда начинается какая-то особая жизнь, и в вечера, размытые дождливыми чернилами, жить хочется не меньше, чем под облаками, в которых угадываются силуэты небесных котят, мягкой лапкой подталкивающих тебя к нужным людям. В машине Дима заваливается на заднее сиденье, чтобы смешно сползти и нахохлиться, спрятавшись в капюшоне. Антон старается вести чужую машину аккуратно, но кожей чувствует, что Арс хочет что-то сказать. — Если хочешь прокомментировать мою манеру вождения, то сразу нахуй, — честно предупреждает он. — Но я молчал, — разводит руками Арс. — Я тебя очень хорошо знаю, чтобы понять, что ты у себя в голове уже разогнал дедовский ворчливый монолог. — И почему мы вообще дружим? — возмущается Арсений. — Потому что ты в восторге от того, что я не всегда в восторге от тебя, — отрезает Антон и перестраивается в другую полосу резче, чем рассчитывал. — Антоша, вам по язвительности “пять”, давайте зачётку, — включается в их разговор Дима, — а вам, Арсений Сергеевич, надо бы подготовиться, приходите на пересдачу. — А особые занятия будут? — Арс с игривым прищуром поворачивается назад. — О да, у меня ж особые языковые курсы, — усмехается Поз. Антон улучает момент и шлёпает Арса по бедру, чтобы не вертелся на своём кресле. — Это место водителя в машине Позова на тебя так влияет? — Арсений, несмотря на наигранный тон возмущения, смотрит с максимальной заинтересованностью. — Ну Поз меня много чему научил, — усмехается Шаст. — Арс, а переключи песню, а то я её уже слышал по дороге сюда, — просит Дима, не давая очередной шутливой полюбовной перепалке между Шастом и Арсом набрать обороты. И только сейчас они вдвоём замечают, что в магнитоле стоит флешка Димы, а в машине очень тихо играют рок-инструменталки. — Как ты вообще её услышал? — поражается Антон, а Арс послушно переключает композиции, пока Поз не говорит: “О, вот эту оставь”. — Может, у тебя обострились другие чувства, пока зрение подводит? — предполагает Арсений. — Ага, и среди чувств должно быть желание въебать неаккуратному коллеге, — усмехается Дима. Антон и Арс выдают одновременно: — Лучше бы желание выебать неаккуратного коллегу. Они отбивают друг другу кулачки. — Завалитесь, — с добрейшей улыбкой говорит Дима и ещё сильнее натягивает на себя капюшон. К дому Позова они подъезжают в молчании, Дима шебуршит в рюкзаке, пытаясь найти ключи. — Да ну давай мы поможем, — предлагает Арс. — Да тут же смысл не в том, что я не могу увидеть, тут и ты бы искал на ощупь, — ворчит Поз и наконец-то достаёт связку. Впрочем, передаёт её Арсению, потому что точно не попадёт в замочную скважину ни с первого, ни с десятого раза. До квартиры его за руку ведёт Антон, и хотя это тоже немного лишнее, свой-то подъезд Дима прекрасно знает, ступеньки видит, в лифте кнопку нажимает не он — и уж в лифте точно можно его отпустить, но Шаст цепляется сильнее, — Позов всё это ему позволяет. — Вы реально оба собираетесь остаться? — спрашивает Дима, когда они кое-как размещаются в узкой прихожей, аккуратно вешая свои куртки. — Конечно, — заявляет Шаст, — а как иначе? Дима бы сказал, как иначе: оставьте мои проблемы мне, идите отдыхайте, — но знает, что оба начнут его ругать, а он слишком устал, чтобы втягиваться в очередной спор. Арс уже повключал по всей квартире свет, потому что справедливо решил, что в темноте плохо видящему Диме передвигаться будет сложнее, пусть это и его квартира, в которой он знает все углы. — Диван раскладывайте сами, — предупреждает Дима. Диван в гостиной Поза — мечта для троих, такой он огромный в развёрнутом виде, что им не тесно, они могут свернуться в свой змеиный клубок, с чего-то хохотать, что-то обсуждать, целоваться — и всё им будет удобно, и никто из них не будет в постоянном риске свалиться. Хотя Антон иногда умудряется оказаться в неловком положении даже здесь, проявляя чудеса своей потешной неуклюжести. — Ладно, гуси, — Дима устраивается в середине, обнимая диванную подушку и напоминая этим кота, который одновременно показывает, кто здесь главный, но будет не против, если его погладят две тёплые ладони. — Ваша задача — найти мою папку с медицинскими документами, а там — рецепт из оптики. Ничего в моём зрении не поменялось, поэтому все цифры должны мне подойти. Он даёт указания по тому, в каком ящике находятся документы. — Боже, Димка, а можешь как-нибудь в моих вещах навести такой же порядок? — Арс завороженно смотрит, как всё у Позова красиво разложено. — Это ведь только в документах такое, — скромничает Дима, — чтобы быстро всё можно было найти, в остальных вещах мне иногда так похуям. — Не, на самом деле Арс прав, я бы тоже хотел так, — Антон возвышается над Арсением, сидящим на полу, и в поисках участвует только своим присутствием, уже что-то жуя. — Что ты вот уже успел украсть с кухни? — Поз не скрывает своей улыбки. — Печенье там было, лежало такое нетронутое, — оправдывается Шаст и достаёт из кармана пачку печенья, которую успел стащить. Дима вообще не осуждает — сам когда-то сказал, что его дом — это всегда и их дом тоже, Антоша просто с этим столкнулся пораньше Арса, а потому и пользуется активнее. Арсений тем временем находит медицинскую папку Димы. — Во, она самая, — Поз показывает большой палец. — Там и ищи. — Ты не против, что мы туда заглянем? — Арс иногда проявляет чудеса тактичности там, где ему всё уже можно. — А что там такого страшного? У меня нет каких-то болезней, которые я бы стал от вас скрывать, ну увидите вы там мою кардиограмму, заметите, что сердечко шалит, ну и дальше что? — У тебя шалит сердечко? — пугается Антон, и Арс делит его беспокойство и смотрит на Диму строго и серьёзно. — Да, в моменты, когда вот вы двое рядышком, — усмехается-выкручивается Поз. Антон такой ответ принимать не хочет, но Арс дёргает его за рукав, мол, разберёмся с его саморазрушительной иронией чуть позже. Они пролистывают документы и довольно быстро находят фирменную бумажку из оптики, на которой написано всё про линзы, которые стоят в очках Димы. — Это она? — показывает её Антон. Поз смешно поджимает губы. — Антош, солнце моё, я блять не вижу, — с ядовитой нежностью напоминает он. — Блять, Поз, ну я дурачок, — Антон от неловкости чуть ли не подпрыгивает, пытаясь как будто скинуть её с собственного тела. Он озвучивает название оптики, Позов кивает, мол, она самая. — Тогда мы завтра заедем и закажем тебе очки, — предлагает Арс, — а ты посидишь дома. — А как же выбрать дизайн оправы? — возмущается Дима. — Вам же хер чё доверишь, ты будешь выбирать что-то изящное и особенное, Антон — что-то классическое, может, брендовое, в итоге вы сойдётесь на какой-то хохме, а мне ещё неизвестно сколько их носить, с операцией же ещё ничего не решено прям точно. Ну и очки всё равно надо примерять, у меня всё время какие-то проблемы с носоупорами, а я всё-таки хочу, чтобы мне было красиво и комфортно. — Значит, поедем все вместе, — Арсений с ним не спорит, к тому же шанс выбрать Диме вещь, которая будет ассоциироваться с ними, с их совместной бытовой катастрофой, выпадает очень редко. — Вот и найдите тогда филиал этой оптики, который к нам поближе, раз они один раз мне сделали такие линзы, значит, смогут ещё раз, но в идеале, конечно, чтобы рядышком были какие-то другие салоны, чтобы на всякий случай… — Да мы поняли, Поз, — улыбается Шаст, зная, как Диму легко развести на лекцию даже по такому поводу. — А я в душ сгоняю пока. — Может, тебе и там помочь? — глаза у Арса загораются от картинок в голове; такое же возникает у Шаста, и он давится очередной печенькой. — Да я не настолько плох, — вздыхает Дима, машет на них рукой и уходит — впрочем, рукой ведёт по стене, потому что мир расплывчат, и Позу нужна какая-то опора-ориентир. Антон находит по картам нужный филиал — и недалеко, и рядом есть запасные варианты. — О, ещё и кофейня шикарная рядом, — одобряет Арсений. — Арс, слушай… — Шаст нервно теребит рукав худи. — Мы же не пойдём просто спать сегодня?.. Арс чуть облизывает свои губы и хитро прищуривается. Приучать Антона к тому, что говорить о своих желаниях — абсолютно нормально и одобряемо, пришлось и ему, и Диме довольно долго, потому что им-то двоим с Позом хватало и ироничных перебранок, и откровенных разговоров — то ли словарного запаса правда много, то ли, напротив, мало тормозов, но говорить получалось у них двоих весьма хорошо. Шаст проходил свои особые круги ада из страха, неуверенности и стыдливости, и Арс с Димой всегда были рядом, не уставали повторять одно и то же, не иронизировали над его неловкостью — и Антон потихоньку привык говорить о том, что ему хочется, пусть всегда с осторожностью и чаще намёками. Но когда он говорил что-то одному Арсу, потому что не знал, как сказать Диме, то Арсений еле сдерживался, чтобы не поддеть мягко Антона, не развести его на более откровенный разговор — в нём явно было что-то садистское, не страшное совсем, но явно наслаждающееся чужим смущением. Эта часть всегда пропадала от одного властного взгляда Димы, и всё нутро Арса говорило ему: “О, вот этому мужчине мы покоряемся абсолютно, потому что это будет лучшее, что могло случиться в отношениях”, но с Антоном было иначе. Хотелось прикинуться дурачком и наивно спрашивать, мол, Антош, а что же мы будем делать, ведь ночь создана для сна. Но волнений и так на сегодня было много, поэтому Арсений пересиливает себя и просто пожимает плечами: — Я-то тебя прекрасно понимаю, другой вопрос, захочет ли Дима. Поз прям чувствует, что говорят о нём, и возвращается в комнату уже совсем домашний — в чёрной футболке с музыкальным принтом и трусах — домашние штаны давно отвергнуты им как концепт, потому что ему в них жарко и скованно. — Я ощущаю, что что-то в атмосфере изменилось, — щурится он, но понимает, что ничего не увидит в чужих лицах. — Вот вам повезло, что мне сейчас незаметно, вы там юмореску задумали или у вас планы на разложенный диван. — Второе, — одновременно говорят Арс и Антон и почти наперегонки убегают в душ. Дима машет на них рукой, заваливается на диван и обнимает подушку, надеясь задремать до того, как они вернутся. Ничего не получается: из полудрёмы его выводят два одновременных поцелуя — в шею и в щиколотку. Он не открывает глаза, чтобы понять — Антон целует шею, Арс — ножку. Ему даже не нужно их видеть, потому что он умеет их чувствовать. Может, и правда обострились другие способы воспринимать реальность. Он всё же открывает глаза и даже не удивляется тому, что оказался прав. — Ну и что на вас нашло? — ворчит Дима. — Просто нравится, что ты позволяешь себе хотя бы изредка, но быть беззащитным рядом с нами, — делится Арс. — Это не то чтобы моё желание. Но если ты сейчас скажешь, что вы таким образом решили искупить вину, то… — Дима не договаривает, и это само по себе будоражит. Арс понимает, о чём он: у него был в своё время загон, что он секс воспринимал как валюту в человеческих отношениях. За комплименты, за подарки, за приятное времяпрепровождение, в целом за хорошее отношение, как и за какие-то проступки, вообще за то, что своё существование позволили вписать в чью-то жизнь — за всё нужно платить сексом. И Диме с Арсом пришлось много через что пройти, чтобы Попов перестал воспринимать любовь как экономическую систему. — Нет, это просто потому что нам крышу сносит из-за тебя, — заполняет паузу Антон. — Чего вам хочется-то? — почти сдаётся Дима. — Антоша хочет тебе отсосать, — торжественно сдаёт его Арс. — Нет! — Шаст испуганно вскрикивает. — Ну то есть да, хочу, но не так же об этом говорить… — он прячет красное лицо в ладонях. Там много чего смешивается, и он смущается уже от собственного смущения, которое, кажется, должен был преодолеть давно-давно, а оно всё равно никуда не уходит. Дима притягивает его к себе и целует в лоб. — А Арс просто посмотрит на это, да? — Поз бросает хищный взгляд на Арсения, мол, сцепись лучше словами со мной, чем с ним, — прекрасно ведь знает, как Арсу невыносима мысль о том, что он может не принимать в чём-то участие, а кому-то всё равно будет хорошо. — Дим, ты невыносимый, — ворчит Арсений и медленно проводит ладонью по бедру Димы. Замечает, что Шаст запускает руку под футболку Поза почти в таком же темпе: даже чуть-чуть царапнув друг друга, Арс и Антон умудряются находиться в удивительной синергии, видимо, потому что центром её всё равно является Дима. — И охуенный, попрошу не забывать, — усмехается Поз. Он тянется к обоим руками — знает, как провести по шее одного, как погладить ключицы другого, чтобы всем стало хорошо. Потому что для Димы знать кого-то, изучать, экспериментировать, исследовать — это важнейшая часть любви. И даже если они оба сейчас немного размыты, Поз прекрасно знает, насколько влюблёнными глазами они на него сейчас смотрят — и объяснят свои чувства на языке прикосновений.