двадцать тысяч мужчин дмитрия позова

Дима смотрит на комментарии под выпуском "Родной речи", полные восторга, и довольно облизывает губы. Это время наконец-то пришло: когда кто-то пишет "я здесь из-за Поза, бегаю за ним по всему ютубу", когда "боже, какой он умный" — без всякого сарказма, когда люди искренне хотят в клуб их умных змей — наконец-то они замечают, какой Дима шикарный. И Позов на волне этого расцвета хочет сделать как можно больше, ибо что дальше, известно только небесам, и пусть они целуют его солнышком в темечко, звёздами по ключицам — больших тайн они не раскрывают. Ссылку на готовый выпуск скидывает, конечно, Абрамов, и рассыпается в комментариях сразу же: Дим, спасибо, что принял участие, для меня это прям важно было. да я же всегда впишусь в любой движ, где надо блистать своим интеллектом Ну я тебе тогда много раз сказал и сейчас добавлю, что ты прям разъебал шоу <3 Ванюш, ну кому-то надо быть охуенным Поз присылает в ответ эмодзи с поцелуем и не сомневается, что Ваня по ту сторону экрана забавно румянеет. Пауза между сообщениями становится чуть дольше, но Абрамов добавляет: Я всё забываю извиниться, что мы не поставили тебя с кем-то, кого-то ты прям хорошо знаешь, типа Арсения, или Игоря, или Лёху ну а как я бы мог вот так поправлять Арса, Игоря или Сапра — особенно Сапра, там бы я нахуй выкинул кнопку и у себя, и у нашего третьего соигрока Арс тем более бы посреди съёмки отвлёкся бы на ерунду типа попыток придумать мне комплимент про то, что я клёвый в очках, так, чтобы никто не заметил, что это комплимент так что всё шикарно, главное, чтобы оно у тебя по просмотрам/лайкам оправдало ожидания Дим, реально похуй на число просмотров, если в выпуске есть ты — это уже счастье для создателя выпуска Они обмениваются любезностями ещё немного, потом Ваня обещает прислать статистику по выпуску. Дима усмехается сам себе и разминает шею. Приехал домой буквально полчаса назад и ещё не скинул с себя съёмочную усталость: “Игра в правду” с её интригами, балансами, расчётами, обманом, шутками, а также терпением к чужому ворчанию вымотала ужасно, а снимали они, конечно, не один выпуск. Ещё и в перерывах между Поз читал книгу для очередного выпуска “Биографий” — книгу, написанную отвратительно и интересно одновременно: Диме совершенно не нравились те подробности, о которых говорил футболист, но язык — лёгкая ирония, красиво использованные повторы, неожиданные сравнения — чистый восторг. Поз умеет ценить текст. Он выходит из душа, чтобы увидеть, что за это время случилась маленькая катастрофа. Сто с лишним сообщений в чате “20 тысяч мужчин дмитрия позова”. — Да ёбан-бобан, что там случилось, — ворчит Дима, не обращаясь ни к кому из участников чата. Он вообще, наверное, не должен был там находиться, но Арсений сказал, что он обязан знать, как сильно его любят, и Поз смирился. Конечно, это всё начал Арс. Они отдыхали после мотора “Историй”. Серёжа, играющий очаровательно нежную даму, естественно, всё свёл к любовной линии с персонажем Димы, весьма заебавшегося на работе детектива, переживающего очередной кризис в версиях. Арс отыгрывал профессора всех наук, чтобы перемешивать в репликах все школьные знания и при этом не углубляться ни в одну область серьёзно, а Антон — молодого помощника детектива, предположения которого были одновременно дикими и правильными. Позову приходилось одновременно и при случае разгонять с Арсом интеллектуальные разговоры, и держать в голове детективную линию с Антоном, и поддерживать неожиданный уют с Серёжей — и со всего этого кайфовать, потому что он обожает “Истории”. И, увлечённый сюжетом и шутками, которые в этом выпуске выходят особенно удачными, он не заметил дерзких переглядок между Арсом, Шастом и Серёжей, который всё-всё про их отношения знает и обожает немножко их уколоть, чтобы не зазнавались, — и этим чуть-чуть возвращает гармонию в их дружбу, где они могут подкалывать его по поводу внешности или потешных курьёзов, а он — их очарованностью Димой. Поэтому в комнате отдыха, пока Поз сидел на диване, изучая что-то в соцсетях, Арс и Антон, сговорившись на каком-то своём ментальном уровне, — научились ведь понимать друг друга без слов за эти годы, — занимают место рядом, положив головы на колени Димы. — Это что? — поинтересовался он, отложив телефон и мягко погладив их обоих по волосам. — Ну, Серёжкинс сидел у тебя на коленях там, на сцене, — проворчал Арс, впрочем, расплывшись в довольной улыбке, — теперь наша очередь. Антон показал Серёже, сидящему в отдельном кресле, язык. Матвиенко закатил глаза, хмыкнул и отвернулся. Свой кайф он действительно получил. — Господи, вы как будто меня прям делите, — вздохнул Дима. — На самом деле ты ведь даже не догадываешься, как много у тебя воздыхателей, — Арс поджал губы и строго посмотрел на Поза. Но какая, впрочем, строгость, когда он вытворяет что-то нежное и ужасно расслабляющее своей рукой, как-то по-особенному проводя по лбу или по самой макушке. — Это правда, — подтвердил Шаст, едва ли не мурлыча от того, как пальцы Димы мягко перебирали его кудри. Поз фыркнул, мол, эти ваши выдумки, эта ваша ирония — мне на это всё поебать, я слишком устал. — Нам надо создать чат, где мы будем просто тупо восхищаться Димкой, не стесняясь в выражениях, — Арс обратился больше к Антону, стрельнул глазками в сторону Серёжи, а потом достал телефон и что-то стал печатать. — Быстро назовите мне какое-нибудь большое число. — Двадцать тыщ, — не задумываясь, ответил Шаст. — Ну в каком смысле большое? — начал занудничать Дима. — Для каких-то систем двадцать тысяч — это и правда большое число, но для каких-то — это совсем мало. — Для моей системы подходит, — Арс поторопился остановить Поза, а то ведь он мог начать буквально приводить примеры, где двадцать тысяч — маленькое и большое число. — А тебе это зачем? — всё-таки поинтересовался Шастун. — Ща всё увидите. Арсений выглядел слишком довольным собой, чтобы его хоть в чём-то останавливать. Впрочем, Дима никогда и не пытался: он всегда поддерживал любой арсовский движ. Особенно если в этом движе подразумевалось, что они будут целоваться, может быть, даже без одежды. — Всё, смотрите, — Арс буквально светился из-за своей задумки. Так появился чат, иронично названный "двадцать тысяч мужчин дмитрия позова". Мужчин в нём было, конечно, меньше, но по уровню восторженности число как будто себя оправдывало. Это было похоже на элитное закрытое сообщество, где люди с отточенным вкусом кивают особенным предпочтениям друг друга, полностью их понимая. Это было похоже на какой-то прикол, который Дима до конца не понял. Но Арсу с Антоном было весело, и он махнул на это рукой. — Ставлю на то, что эта хохма не протянет и неделю, — только усмехнулся он. — И всем будет максимально неловко это вспоминать. — Дим, тебя нельзя любить чисто в прикол, — вздохнул Арс, в очередной раз сражаясь с позовским "любовь кого-либо ко мне, особенно моя же, — это чистая ирония, которая распадётся сразу же, как начнётся что-то серьёзное". — Это всегда что-то глубинное. — Да, как горловой минет, — пробормотал Шаст и спрятал лицо в ладонях, стыдясь своей шутки и краснея из-за неё. Впрочем, Арса и Серёжу это ужасно развеселило, а Дима подумал, что да, подобное ради прикола не делают, что всё-таки в их близости есть серьёзность — но это у них, а остальные? Он почти незаинтересованно изучил имена тех, кого Арс умудрился добавить, и почти все подходили на роль тех, кто просто хочет поддержать чужую потешность, устроенную Арсом. Разве что кроме Руслана Белого. Но его вообще сложно разгадать. Дима редко ошибается с прогнозами, но эта юмореска живёт уже дольше года. Каждый день в чате появляются сообщения, и каждый чувствует себя особенно свободным, когда можно говорить о своём восхищении Димой среди тех, кто абсолютно это понимает. За это время в чат ещё добавились люди — и никто не вышел. Возможно — только возможно — здесь и правда серьёзного больше, чем приколов. Дима, впрочем, мало кому верит, потому что в принципе почти всегда пропускает слова о любви, адресованные ему. В грустные ночи он думает, что Антон за него держится, потому что у них большое прошлое — слишком много зализанных ран друг друга, чтобы это можно было отпустить, думает, что сойдись они на съёмках, ничего бы не случилось; Шаст ловит его в этих мыслях, хватает за ладонь, прижимает к груди — ну смотри, какое у меня сумасшедшее сердце из-за тебя на протяжении стольких лет, это не просто потому, что жизнь моя вся наполнена переломами, которые вправлял именно ты. В другие грустные ночи Поз думает, что Арса просто забавляет, что с Димой они одновременный контраст и схожесть, что Позов выделяется среди остальных тем, что интересуется Арсом и его комфортом, а не позволяет страсти снести крышу и всё выпустить из-под контроля; Арсений ловит его в этих мыслях, касается губами запястья — ты ведь замечаешь, что ты единственный, кому я не боюсь покориться, доверять вот так до дрожи, и никто другой, пусть такой же умный, осознанный, заботящийся о чужом комфорте не сможет тебя заменить. Они говорят — и вот им Дима немного верит. Грустных ночей в последнее время становится всё меньше и меньше. Но в жизни появляются другие, и Поз точно не понимает, где кончается дружеская хохма и начинается вселенское обожание — потому что тут точно вселенная звёздной пылью распалась по сердцам людей, чтобы они бились чаще — или останавливались резче — когда рядом окажется Дима. Сапёр, например, который весь соткан из перепутавшихся словарей, он немножко из другого времени, но иногда оказывается ужасающе проницательным — но не в отношении себя. С Димой он находит такой уют, которого не находил ни с кем, и несколько дней весьма грузится из-за того, что словил себя на желании полежать на плече Поза и поговорить с ним о жизни. — Лёх, — зовёт его как-то между съёмками Игорь. — Сделай то, что у тебя в голове рисуется. — Чего рисуется? — Сапёр на всякий случай пугается и строит из себя непонимающего, что, в общем-то, недалеко от правды. — Да я ж вижу, как ты на Поза смотришь, — усмехается он и хлопает его по плечу. — Мы все через это прошли. Никто на тебя коситься не будет и не позарится на твоё время с ним. О! — Игорь вдруг улыбается своей фразе. — Впервые кос-поз-каламбур сложился сам, и это два существующих слова. Это явно какой-то знак. Сапру, конечно, не то чтобы легче от этих слов, но он приглядывается к ним. Антон, который из курилки, куда они уходят с Позовым, возвращается чересчур довольным, всё поправляет ворот рубашки, прикасаясь к месту недавнего поцелуя. Игорь, который может глаз не сводить с Димы во время съёмок, а потом будет всем много рассказывать, что Поз похож на кота, которого безмерно хочется погладить, и уже через несколько минут будет сидеть рядышком с ним и осторожно гладить его по плечу. Арс, которого на съёмках той же “Площадки” нет, но который активно существует в переписке с Димой, и по тому, как он облизывает губы или иногда с уставшим восторгом выдыхает “блять, Арс”, Сапёр может догадаться, что Арс весьма свободен в своих сообщениях и существует без каких-либо рамок приличия. Поэтому Сапёр решается: дёргает как-то Диму за рукав осторожненько, прося задержаться после съёмок, чтобы они посидели рядом и поговорили. Дима вообще не отказывает, смотрит прямо в глаза, улыбается мягко — Лёха плывёт в своём сознании между агапэ, эсхатологией и фибрилляцией сердца. — Если тебе надо чем-то прям грустным поделиться, то вот, можешь прилечь на плечо, — Дима его в очередной раз разгадывает, прочитывает мысли и очень осторожные, почти невинные фантазии. Сапёр кладёт голову осторожно, и подобное чувство, может, испытывал Одиссей, возвращаясь из своего многолетнего скитания, может, испытывал Ной, ступивший на сушу после странствий, может, испытывал Томас Хэрриот, первым взглянувший на Луну через телескоп. Сапёр делится переживаниями последних месяцев о том, что он странный и несмешной. — Ты странный, это да, — Дима успокаивающе гладит его по голове, — но это делает тебя шикарным. Я не лучший вариант того, кто поселит в тебя уверенность, но просто поверь мне, что я тебя обожаю и планирую звать примерно во все существующие проекты. И не только по работе. Проект по бесконечно множимой любви к Диме Позову, например, — но туда позовёт, конечно, не Дима, а Игорь, и Сапёр окажется в одном из самых комфортных сообществ, где успеют и ему наговорить много хороших слов, потому что Поз всех учит быть немного добрее друг к другу. Лёха даже оказывается не самым тихим в этом чате, потому что есть Руслан Белый, который пишет совсем уж редко, зато на все сообщения ставит либо эмодзи-луну, либо разбитое сердце, и никто не может познать его логику. Сапру явно становится проще, когда не надо ничего скрывать, когда Игорь уважительно пожимает его руку, чмокает Антошу в щёку, и они синхронно втроём могут наблюдать за Димой, который кого-то яростно отчитывает по телефону. С Игорем у Димы всё вышло куда потешнее. Джабр высокий и мощный — немного стесняющийся этого, потому что рядом есть Антоша, который повыше, но куда более хрупкий. В нём, как ему кажется, нет этого картиночного изящества и стиля, поэтому и выходить в медийность немного тяжелее. Но Шаст как-то шепчет ему на ухо: “Блять, Игорь, каково это — быть одним из самых охуенных мужчин в моей жизни?”, Джабр смущается, но из этого смущения выходит с чувством победителя. Из-за своей высоты ему забавно оказываться позади Димы, потому что его очень хочется обнять со спины, но при этом Игорь почти уверен, что Поз его вполне может укусить за пальцы из-за таких приколов. Поэтому, когда они оказываются наедине, а желание обниматься занимает всё пространство студии, Игорь не выдерживает, его руки замирают в паре сантиметров от плечей Димы. — Знаешь, есть прикосновения, а мне хочется припозновений, — Игоря самого в очередной раз весьма веселит игра слов. Дима хмыкает, поднимает голову, упираясь Игорю в грудь. — Ну давай, что ты там под этим подразумеваешь? — Только не кусайся. Игорь обнимает Диму — и вообще никогда его не вело так с объятий, как сейчас, когда можно, чуть наклонившись, тереться своей щетиной о чужую — это что-то иронично-звериное в этом, и Игорю надо будет долго обдумывать, что же у них такое происходит, — зато Диму это щекотит, веселит, а в сильных объятиях Джабра весьма уютно. — Вот мы стоим сейчас соприкоснувшись… — начинает Дима. — А можем соприпознувшись? — усмехается Игорь. — Можем. Иди сюда. Дима поднимает руку, заводя за голову Игоря, и чуть давит на его затылок, заставляя наклониться ещё ниже. Поцелуй получается потешный, потому что им обоим смешно, и они зачем-то хохочут, пока целуются, но вот именно так и хочется — в смехе и большой любви. После Диме весьма интересно, как сложатся отношения у Арса с Игорем, потому что вот в Антоше Игорь как будто нашёл душу, сотканную из той же звёздной пыли, что его собственная, — и они понимают друг друга на таком уровне, словно изобретают свой язык на двоих. К счастью Димы, между Игорем и Арсом завязывается дружба. К счастью — потому что у Арса практически нет друзей. Многие по нему немножко дуреют, и в этих влюблённостях всегда есть примесь какой-то трагичности, потому что Арсений ускользает, устанавливает свои правила, сам же их нарушает, никого не держит рядом. Он держится сам — за Диму — но это всегда у многих вызывает ненужные вопросы. На Игоря чары Арса не действуют — может, потому что ему уже хватит собственных очарованностей другими мужчинами, — но при этом им вдвоём классно. Арсений буквально в первую встречу говорит, чуть растягивая гласные: — Игорь, боже, какие у тебя мощные плечи, это ты весь офис можешь переносить на руках, — и эти самые плечи оказываются безбожно потроганы изящными пальцами Арса. Сочетание красивущее, Дима и Антон аж замирают в стороне. — А никто кстати вот не просился ко мне на руки, — серьёзно и даже с какой-то печалью говорит Игорь. — А если и было что-то, то я был пьяный и не помню ничего. Бебура таскал, может? Арс пожимает плечами, а через пару минут мягких манипуляций — и Джабр их, наверное, замечает, но позволяет Арсению творить всё что ему вздумается, — оказывается у Игоря на руках, потому что ему в принципе очень нравится, когда его носят на руках сильные мужчины. И Дима, наблюдающий за ними, успокоенно делает вывод, что у Игоря это просто широкий дружеский жест; Арс это понимает тоже — и радуется этому ещё больше, потому что действительно хочет, чтобы им очаровывались исключительно по-дружески. Неожиданной основой их дружбы становится общее змеючество: они оба начинают подкалывать Романа Косицына за то, каким он бывает несуразным. Избирают они, впрочем, одну излюбленную тему — его отношение к Диме, — и наверняка всё время обмениваются стикерами с рукопожатиями, стоит им поймать одну волну. Рома искренне отрицает, что он в этом чате про любовь к Диме по-серьёзному. Но Арс и Игорь в каждом его действии замечают какую-то неотрефлексированную, не замеченную самим Ромой ревность, и бесконечно его по этому поводу стебут. И если в чате Кос может как-то выкручиваться, потому что у него никак не ограничено время на ответы, коль скоро от переписки может отвлекать что угодно в жизни, то в реальности это становится ещё смешнее, а для Ромы — опаснее. Однажды он сильно доёбывается до Димы в “Зашкварах”, одновременно умудряясь обвинить его в отсутствии подсказок, в незамечании очевидного и слишком сложной карточке для себя. Дима всё это, как обычно, пропускает мимо, позволяя Косу беситься, сколько ему нужно, чтобы это потом не перешло на какие-то серьёзные ругательства с другими за кадром. Зато в гневный монолог вклинивается Игорь со своим: — Кос, ты как будто дёргаешь понравившуюся девочку за косички. За позички, — тут же добавляет он каламбур. — Господи, как хорошо, что камеры выключены. Рома вдруг не находится с ответом и обиженно отворачивается, словно Игорь своими шутками впроброс попадает в его слабости. Дима этому всему лишь загадочно улыбается. От “возможно, они все всерьёз” он плавно переходит к “скорее всего, они и правда все всерьёз”. Апогея всё это достигает тогда, когда Рома выкладывает монолог про отдых с друзьями, которые притворяются, что они друзья, хотя очевидно, что они пара. И в друге — в интеллектуале, который любит читать, ворчать на прочитанное и изучать местную кухню, — все, конечно, узнают Диму. А вот с другом становится непонятно, потому что по очевидным причинам в монологе появляется дама, и все пытаются разгадать, кто за ней скрывается. Они, естественно, нападают на Коса с расспросами, но тот отмалчивается за эмодзи с закрывающей рот обезьянкой. И вся их проблема в том, что Дима, Рома и кто-то третий, с кем Поз в более солнечной и тёплой Европе чувствовал себя раскрепощённее, — это было в жизни почти каждого, потому что нередко путешествия подвязывались к футбольным матчам, и ездить на них вместе выходило и дешевле, и веселее. Особенно в те моменты, когда Коса можно было оставить в номере и пойти гулять куда-то вдвоём. Дима, конечно, догадывается, что это, скорее, собирательный образ всех таких поездок, но явно кто-то запомнился Роме сильнее остальных, и об этом Поз догадывается тоже, но ни с кем своими мыслями не делится. В жизни всегда должно быть место для забавной интриги. И ещё — для любви, у которой вообще нет границ. Но эту мысль Дима бережёт где-то поближе к подсознанию, чтобы обдумывалось во сне и лишь иногда проникало в разговоры, потому что по-настоящему верить в такую бесконечную любовь по отношению к себе — странно и как будто неправильно для такого, как он. “Какого — такого? — ехидно спрашивает то самое подсознание своим же, но более хриплым голосом. — Самого охуенного?”. Дима с этой частью себя общаться отказывается — но когда-то придётся. В конце концов, именно с такой хрипотцой прочитывается сотня с лишним сегодняшних сообщений в этом дурацком и всё же лучшем чате. Час назад кто-то скинул ссылку на выпуск “Родной речи”, и это явно украшает вечер многих людей. Одним из первых пишет Сапёр, умудряясь в достаточно длинном сообщении не употребить ни однокоренных слов, ни сленга — сплошной восторг в высокохудожественном стиле. Дима начинает улыбаться уже на словах “это было филигранно” и сидит в умилении от сравнений своей словесной игры с ораторским мастерством древних греков. Сапёр добавляет, что Вадим Шефнер, может, писал о другом, но “есть слова словно раны” — это про Диму, от которого в целом хочется почему-то немножко выть по ночам, наверное, закутавшись в ткань вселенной и удивляясь, как она вообще позволила такому человеку случиться. У вселенной, очевидно, есть свои слабости и интересы. Идею старого и весьма известного стихотворения подхватывает Арс — в свойственной ему манере всё свести к близости — просто потому что на деле между ними ужасные расстояния и невозможность оказаться рядом. А как Диме идёт образ “ночных слов, о которых утром вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом”, а?)) Под сообщением Арса мгновенно появляются огоньки. Дима закатывает глаза. Но вообще давайте согласимся, что выпуск получился пиздец смешной Пиздец интеллектуальный И пиздец горячий ну ты, Арсюш, ещё расскажи, что ты со стояком его смотришь Дима поджимает губы и сам не знает, зачем ввязывается в этот разговор с Арсом. Какой же ты проницательный Прислать вам дикпик?)) боже, Арс что я там не видел конечно Сапёр отчаянно просит этого не делать, всё-таки не первомай, почему это в его голове связано — загадка, но Дима когда-нибудь обязательно это разгадает. Поз ловит себя на мысли, что было бы славно, если бы между Питером и Москвой сейчас существовал какой-нибудь телепорт. Арс ловит его мысль тоже и скандально сокращает расстояние — присылает обещанную фотографию ему в сообщениях. Дима записывает ему короткое, но ёмкое голосовое, где со своей строгой, но заигрывающей хрипотцой отчитывает за такую откровенность во времена, когда соцсети взламывают на раз-два. А это, может, и не мой вовсе я блять вижу след от пирсинга, Арррс, мне ли не знать, где он там у тебя иногда появляется То есть ты прям разглядываешь а ты не за этим присылаешь? я думал, я должен поразглядывать, вдруг что-то у тебя случилось Да-да, прям присылаю фотки своей болезни под названием “я в другом культурном городе” а творишь бескультурье да ладно, слушай, если серьёзно, то ты ж совсем скоро приедешь, мы договорились же все вместе смотреть, что там с премьерным выпуском на стс получилось Приеду Буду очень надеяться, что они оставили момент с кисточкой какой момент с кисточкой ))) Дима никакого такого момента не помнит, потому что снималось пусть и не так давно, но всё-таки после моторов “Импровизаторов” были съёмки кое-чего для “Площадки”, и не все детали вот так отпечатываются. Он крутит выпуск в голове, но помнит только, как сильно разъебался с какой-то дурости, а Арс воспользовался моментом, чтобы погладить его бедро. Ладно, если Арсений будет рядом во время пересмотра, то явно даст понять, что там было с кисточкой. Поз старается не думать о том, как выпуск примут, что будет с рейтингами и как долго они задержатся в этом проекте. Пока как будто их собираются принимать тепло, а дальше… Ну, во время съёмок он сделал всё, что от него зависело, пацаны, гости и зрители в зале с его шуток смеялись, теперь — монтаж, пиар и реакция зрителей по ту сторону экрана, которую в целом предсказать почти невозможно. От мыслей его отвлекает звонок в дверь. Он настороженно хмурится, потому что никого не ждёт, а время для визитов позднее. — Поз, это мы, — звучит голос счастливого Шаста. Дима улыбается раньше, чем открывает дверь и видит их. Игорь и Антон, уехавшие после съёмок вместе, заваливаются к нему. Дима пытается понять, есть ли в них доля шального пьянства, но они как будто радостные просто так, без алкоголя. — Мы хотим вот… к тебе, — Игорь разводит руками, потому что слов не подбирает. — Прикинь, если бы нам теперь всегда надо было общаться ровно минуту без повторов и запинок, — усмехается Дима. — У нас бы с тобой как-то да получилось, — Игорь явно гордится тем, что в своём выпуске тоже победил. — Как же вы любите пиздеть, — ворчит Шаст и целует Диму щёку — Джабр копирует его движение. — Чё вы вообще планируете-то? — Позу из-за них щекотно и весело. — Целовать тебя до одури, — честно говорит Антон. — Всю ночь, — добавляет Игорь. — Ой ну прям всю ночь, — усмехается Дима, — через полчаса задрыхнете, потому что оба не высыпаетесь. Антон и Игорь переглядываются. Ну да, если уезжать друг к другу и делить кровать — точно не высыпаются. А теперь они ещё и у Димы — да кому вообще нужен сон в таких условиях? Они оказываются на кровати, как будто сами этого не замечают, —- и правда получается целоваться до одури. — О, Шаст, ты сегодня с двумя победителями, — усмехается Игорь и целует Шастуна в лоб. Антон поджимает губы. — Ой лежат тут два умника, блять. — Ну мы тебя любим всё равно, — улыбается Дима и чуть кусает его мочку уха. — А я вот в “Неиграх” победил, — Шаст показывает язык. Поз ловит это движение и касается его своим языком, чтобы показать, кто тут вообще-то главный, умеющий вгонять в краску и доводить до дрожи. — О, кстати, а я в чьей команде буду, когда вы меня позовёте? — тут же интересуется Игорь. — Да это вообще не кстати, — ворчит Дима и утягивает его в поцелуй. — А прикинь у тебя ставка с твоим соперником будет “поцеловать чужого наставника”, — разгоняет тему Антон. — Так я тогда специально проиграю, — Игорь смешно круглит глаза. — Я всех поцелую там. Почему кстати это наказание было бы? Для меня это вообще-то та ещё победа. — Игорёш, давай об этом подумаем позже, правда, — Поз на всякий случай щипает Антошу за бочок, чтобы тоже переключился. Они же тут собираются целоваться всю ночь — ну или хотя бы разделить совместную усталость, как-то так сцепившись в клубок руками и ногами, чтобы с утра было не особо понятно, где чьи конечности, чтобы как-то за ночь в объятиях умудриться отлежать их все, а потом приходить в себя с помощью утреннего ленивого секса — и вообще никуда не ехать после. Дима думает перед сном, когда Игорь и Шаст уже сопят на обоих его плечах: останавливаться и правда нужно на любви. Как и позволять ей останавливаться в твоей квартире.