последняя любовь на земле

Ехать в такси после съёмок, ожидая вечер на двоих с алкоголем и просмотром соревнований в том виде спорта, который обоим не знаком, — какой-то особый кайф, которого Игорь даже не предполагал в свои первые дни в комедийной среде. Но реальность такова: заднее сиденье такси он делит с Шастом, тот прижимается к его плечу, показывая смешные картинки, и они синхронно смеются с одних и тех же — и не понимают одни и те же. Реальность неоновыми вывесками за стеклом складывается в “ну я забавная, да?”. Игорь ей коротко кивает: “Мне под стать”. Водитель на них не обращает никакого внимания, увлечённый разговорами по телефону — через гарнитуру, создавая иллюзию безопасности, — но и Игорю, и Антону в целом всё равно, словно если попадать в аварию, одновременно посмеявшись над какой-то шуткой, то с этим можно смириться. Они сегодня отсняли несколько выпусков “Зашкваров”, в спортивных Кос активно перечислял все виды спорта, искренне забыв весьма очевидный хоккей, и Антон с Игорем слушали мягкие лекции Димы Позова о тех видах спорта, о которых они слышали впервые. Поз, конечно, очаровательно улыбался в камеру, говорил, мол, я вообще не ебу, — тут Антон хитро хмыкал, — но, кажется, в этом спорте… За камерами гуглили, кивали на слова Димы, тот самодовольным котом светился и перебирал возможные приколы человека со своей карточки. Пока он думал, Шаст и Игорь разогнали концепт нового шоу: нужно смотреть соревнования, в которых ты ничего не понимаешь, даже правила. Кос, обиженный на то, что его в качестве подсказки назвали трусом, — через пару кругов он вспомнил и песню, и спорт и извинился, — ворчал, что такое можно делать только пьяными. Сказано — сделано: Игорь и Шаст едут напиваться и жить лучшие ночи, игнорируя страшное чувство, засевшее где-то в голове и вкрадчиво, почти интимно спрашивающее “всем ли ты доволен?”. Антон смеётся, чуть прикрыв глаза, и это его подводит: он не успевает быстро среагировать на входящий, прикрыв имя рукой. Игорь тактично отводит взгляд, смотрит в окно, неожиданно заинтересовавшись фонарями и машинами в соседней полосе. Шаст резко двигается на свою сторону, отвечая на звонок. Пустота на плече ощущается неприятно, и Игорь чуть прикусывает губу. Значит, Дима у Шаста записан как П♥з. Значит, Игорь был прав. Когда вливаешься в какой-то коллектив, где уже всё устоялось, тебе обычно сообщают, мол, вот эти у нас парочка, эти у нас соперничают, у этих бесконечно долгая история, вот это всё, а здесь всё держится на многозначительных паузах перед “мы друзья”. Оно и понятно: никто не будет раскрывать подобное перед малознакомым человеком. В то же время и скрывать они особо не пытаются, и Игорь долго не мог понять, ему это всё кажется или правда есть какие-то особые отношения. Он хотел бы ошибаться, честное слово. Потому что это ему хотелось бы ставить у имени Димы сердечки в своём телефоне. Или ехать с Антоном в такси не просто на весёлый вечер, а на свидание. Когда он это однажды в себе осознал, то честно напился, а потом заключил с собой сделку: он просто будет наблюдать. Донаблюдался, блять, честное слово, лучше бы это ему всё привиделось. Игорь, конечно, решает поступить по-мужски: действительно сделать вид, что он ничего не заметил, что всё хорошо, что он всех принимает, за всех счастлив и всем пожимает руки без этого шального чувства пацаны, а прикиньте, если никогда не увидимся больше?. Антон тем временем как-то меняется — слышно по обеспокоенному голосу: — Да, уже сильно уехали. В смысле забыл? Блять, да как я мог… — вот тут он точно выслушивает саркастичную историю от Димы, как Антон вообще мог что-то забыть. — Да блин, мне же их назначали позавчера, мне прям надо принять сегодня, — про это Игорь тоже немного знает: у Шаста какая-то проблема с мышцами, и он должен пропить курс таблеток по какой-то хитровыебанной схеме. — Сука, а если я их не приму, мне же потом всю схему как-то менять, мне ж доктор сказала, что если пропущу, то это сильно ударит в голову. Дима, наверное, что-то говорит про то, что в целом Антону будет полезно встряхнуть мозги, потому что Шаст одновременно хихикает и закатывает глаза. — У меня ведь даже рецепт забрали, я не смогу пойти в ближайшую аптеку круглосуточную и купить… — вздыхает Антон. Потом чуть выпрямляется, словно слышит нечто хорошее. — Да Дим, да чего ты сам, может, дёрнуть курьера?.. Ну если тебе несложно, то… Спасибо. Антон расплывается в улыбке и отключается. — Прикинь, когда между моторами пил таблетки, оставил их на столе и не взял с собой. К нам где-то через час приедет Дима, привезёт мне их. Игорь кивает. Шаст делает вид, что не замечает, — или правда не замечает, — что атмосфера как-то изменилась, кладёт голову обратно на плечо — так домой возвращаются коты после марта. Впрочем, тут Игорь не уверен. У него никогда не было ни котов, ни влюблённости такой — ударяющей странным коктейлем чувств в голову. После осознания — примерно по ощущением схоже с тем, как со всей силы влетаешь в стену, — принятия — соскребания себя с этой стены — и терапевтического пьянства Игорь, конечно, полез в Интернет читать про то, насколько он вообще уникальный мальчик. Оказалось, что такие люди — хочу любить сразу двоих, а может, и больше — по миру разбросаны в достаточном количестве, чтобы была гармония с теми, кто я вообще не хочу никого любить. Правда, в комментариях под этими историями — видимо, тоже для гармонии, чтобы была не только любовь, — собралось много экспертов, которые где-то сговорились и приняли закон, что если ты находишься в отношениях с другим человеком и посмел подумать о другом, то ты страшный изменщик. Про то, что с партнёром можно поговорить, построить какую-то модель, которая всех устраивает — утопично, конечно, но если не выстраивать идеальный мир на двоих-троих-и дальше, то зачем вообще тогда отношения в этом весьма печальном мире, — никто из них не думает. Потом Игорю самому вдруг становится немножко смешно и горько от слова “отношения”, потому что отношений-то у него как раз нет, пацаны живут своей прекрасной жизнью, в которой нет места ни сложным межчеловеческим связям, ни Игорю со своей странной любовушкой. А теперь вдруг выясняется, что между Димой и Антоном точно что-то есть — долгое, тянущееся откуда-то со времён зарождения мира, непоколебимое, живое — мощь океана, лениво ерошащего свою поверхность волнами, — Игорь как-то проглядел, что начал в этом тонуть. И после этого смешного понимания — они оба не отрицают возможности отношений с мужчинами — становится совсем дурно, потому что хотя бы останавливало от каких-то решительных действий понимание, что не все, как Игорь, заглядываются на коллег-мужчин вот так, с плохо скрываемыми сердечками в глазах. Шаг вперёд — два назад, потому что наличие устоявшихся отношений останавливает гораздо сильнее. — Ты не смотришь, — с укоризной говорит Антон, понимающий, что уже три раза посмотрел одну и ту же гифку, а Игорь никак не прокомментировал этот финт. — Прости, отвлёкся, — вздыхает Игорь. Шаст выключает экран — они забавно отражаются на чёрной поверхности вместе, словно фотография на заставке, — но продолжает лежать на плече Джабраилова. Игорь ни разу не возражает и чуть прикрывает глаза. До дома Антона остаётся всего пять минут, и водитель ловит удачу и пролетает на зелёные на трёх перекрёстках подряд. — А тебе нормально мешать таблетки с алкоголем? — спрашивает Игорь уже во дворе. Шаст уверенно кивает: — Я прям уточнил у врача, она сказала, что это, конечно, нежелательно, но эффективность это не убьёт. Да потянул, блин, что-то во время последних гастролей, оно вроде и не болит, но иногда напоминает о себе, — с очаровательной улыбкой оправдывается он. Игорь кивает его беспечности. В конце концов, они не планировали напиваться, так, поменять усталость на шальное веселье, но сейчас происходит вдруг так много, что Игорь боится под алкоголем сказать что-то лишнее. Голос Поза в голове подкидывает мудрость: “Чтобы не бояться сболтнуть чего-то под алкоголем, надо всё говорить на трезвую голову”. Дима наверняка такое где-то кому-то говорил, может быть, даже и Джабру. “Пошёл вон”, — устало думает он, прекрасно понимая, что если ты с Позовым в этом мире как-то зацепишься, то он из головы не уйдёт никогда — умирать, блять, будешь, а он ещё язвительно и душевно будет комментировать всю твою жизнь. — Что-то случилось? — спрашивает Антон, когда они почти синхронно скидывают кроссовки в прихожей. — Точнее, давай так: что именно случилось? Игорь делает забавное испуганное лицо. — Да ничего не… Антон чуть хмурится, становясь серьёзным — он таким изменением немножко пугает и сильно восхищает, — и цепляется за предплечье Игоря. — Я вообще-то всё вижу. — А я увидел, что не очень хотел, — парирует Игорь, ради язвительности потеряв всякую бдительность. Антон тянет его на кухню и достаёт пивные бокалы. Хотя, может, для атмосферы подошло бы вино. — Ты хочешь, чтобы я рассказывал свою исповедь со смешными пивными усами? — наигранно возмущается Игорь. — А это прям исповедь? — в тон ему пугается Антон. Игорь неопределённо хмыкает. Чем дольше стоишь на краю, тем больше вероятность, что не прыгнешь. Океан где-то внизу слишком заманчив, чтобы вернуться домой, не соприкоснувшись с ним. Для храбрости Игорю вообще ничего уже не нужно, поэтому он говорит — пока они оба на трезвую голову и не найдут никаких оправданий: — Ты мне нравишься — в самом романтическом плане, который можно понять. Антон чуть наклоняется вперёд, опасно покачиваясь на стуле. — И мне абсолютно так же нравится Поз. “Вот теперь — топи, я даже не буду набирать дыхания перед прыжком”. Антон в каком-то порыве оказывается близко-близко к Игорю — и обнимает его так крепко, как только может. Джабр несколько раз непонимающе моргает. Не задыхается, зато сердце опасливо бьётся чаще. — Это что за прикол такой? — уточняет он почему-то шёпотом и осторожно придерживает Антона за талию, пытаясь понять, насколько резко поменялись границы. — Это пиздец как хорошо, — делится Шаст. Игорь смотрит с испуганным любопытством. Так не бывает, чтобы ты признался в чём-то, за что на многих уровнях осуждают, а тебя не только приняли, но и на всё твоё странное ответили своим. Голос Димы в голове ехидно замечает: “Игорёш, мы с тобой уже долго знакомы, а ты всё ещё не понял, какие чудеса случаются подле меня? Ну ты давай не глупи и принимай жизнь со всеми её отклонениями”. — Мы с Димой долго думали над этим, — делится Антон, — ну, над тем, как ты на нас смотришь, и решили, что ты всё-всё про нас понял и сам не знаешь, бесим ли мы тебя или очаровываем. — Конечно, очаровываете, только я и не понял нихуя, — усмехается Игорь. — Лишь сейчас увидел, как у тебя Дима записан, но это я случайно, честное слово. — А всё пришло к лучшему, — Шаст в целом уже ничего не боится и садится на колени Игоря, словно это обычное дело. Джабраилов не возражает и только придерживает его рукой за бочок, чтобы Шастун случайно не свалился. — Я не понимаю, — вздыхает Игорь. — Вы вот с Димой в отношениях, тут прихожу я, говорю, что вы меня с ума сводите, и тебя это радует? — Ну, мы же не только с Димой, — откровенничает Антон. — Чего? — Игорь рассыпается на вопросительные знаки и скобочки-улыбочки. — Ой, ну это длинная история на троих, но ладно, слушай, — Шаст нетерпеливо ёрзает у него на коленях, и Игорь удерживает его уже двумя руками. — По Диме меня накрыло чувствами, наверное, ещё в школе, и всё это очень долго росло и множилось, приобретая более отчётливые формы, в течение многих лет. Я уверен, что он знал, что я в него влюблён, потому что Поз так и живёт — влюбляет в себя всех вокруг и, сука, знает, что все в него влюблены, но ничего с этим не делает. А я, конечно, ничего не собирался ему говорить, потому что у нас с ним такая дружба, перечеркнуть её своими нелепыми чувствами было бы невыносимо, я ж без него никуда вообще. А когда мы познакомились с этими питерскими, — Антон хмыкает, хотя скрывает за иронией бесконечное обожание, — то спустя время Арс аккуратно пришёл ко мне выяснять, что Диме нравится в людях, как у него вообще с отношениями, куда его лучше сводить на свидание… — Блять, я ему так завидую, ну, в плане вот этой смелости, — честно говорит Игорь. Они на пару секунд замолкают, понимая, что смелость Арса выковывалась годами под бесконечным давлением, в болезненной борьбе, и у них это всё случилось чуть легче, потому что Дима встретился на их пути гораздо раньше. — Короче, после этого разговора я и понял, что это мне хочется ходить на свидания с Димой, ну и мы прям много и долго с Арсом разговаривали по этому поводу, в какой-то момент решили добавить в наши разговоры Поза, ну и… и вот, — Антон заканчивает свою историю каким-то неопределённым жестом и смущённым смешком. — Это я опускаю всякие сложнотрудности, которые у нас были, это всё в прошлом, но это то, что сделало нас теми, кто мы есть. Так что, видишь, я привык, что в Диму кто-то влюбляется ещё, и было бы странно, если бы мы с тобой, будучи одним человеком, не влюбились бы в одного и того же человека. Игорь затихает, обдумывая сказанное. Антон оказывается очень близко, можно чувствовать его дыхание на своей шее и думать о том, что жизнь загадочна и именно из-за этого очень хочется целоваться. — Хочешь рассказать ему? — Шаст заинтересованно смотрит прямо в глаза. — А у меня есть вариант сдать назад? — Игорь круглит глаза. — Это тебе решать же. — Ну я… — Игорь наклоняется ещё ближе. — Я ж не планировал ничего из этого. — Никто из нас не планировал, — усмехается Антон, — но вот мы здесь. Игорь коротко кивает. Улыбка к улыбке — поцелуй — прикосновением морской пены — переходом в шторм, потому что, оказывается, Игорь Антону тоже нравится — Шаст с опозданием думает о том, что он это забыл озвучить, — и целоваться с ним хочется всегда, даже когда жизнь проста, понятна и ленится быть таинственной. Они целуются и тогда, когда раздаётся звонок в дверь — хотя у Димы есть ключи от квартиры Шаста, он тактично предупреждает о своём приходе, — и не чувствуют никакой вины. Звонок, впрочем, становится настойчивее. — Он же всё поймёт по нам, — вздыхает Игорь, — может, мне и объясняться не нужно? Антон мягко проводит пальцами по его щеке. — Ну тебе же стало легче, когда мы с тобой поговорили? — Да мне стало пиздецовее, — возмущается Игорь. — Я вообще не знаю, как мне жить дальше. Шаст оставляет его без ответа, соскользнув с колен — и теперь эта пустота не ощущается как что-то трагичное, — и наконец-то открывает дверь. Поз, конечно, ворчит: — Вы тут трахались что ли и решили меня не пускать? — ворчание перемешивается с иронией, но Игорь на кухне и Шаст в прихожей синхронно хмыкают. — Правда что ли? — голос Поза становится серьёзнее. — Посиди с нами, — туманно просит его Антон и тянет на кухню. Дима с любопытством смотрит на них двоих, переглядывающихся и распадающихся на свои смешки, краснеющих щеками и отвлекающимися на что угодно, лишь бы не говорить. Игорь вообще не представляет теперь, как они с Антоном сохранили бы тайну. Шаст благополучно отвлекается на то, чтобы выпить таблетки: демонстративно медленно ищет чашку, инструкцию с прописанной схемой, читает её очень внимательно, — и оставляет Игоря наедине с бедой. У беды глаза чёрные — смотрят с насмешкой и беспокойством. — Ну? — Диму всё это веселит и напрягает одновременно. Он садится на стул напротив Игоря и смотрит с неподдельным интересом. Когда Арс и Антон приходили ему признаваться, всё было немножко в другой атмосфере, куда более болезненно и тяжело, разговор был длинный, и хорошо, что в его квартире — можно было курить после каждой фразы. Но сейчас всё иначе, сейчас и Дима живёт в полном согласии с собственной охуенностью, и Антон не загоняется в ревнивые рамки — сам вот может целоваться с одним мальчиком, чтобы через пару минут целоваться с другим, — такое вот дурное — одурманивающее — влияние Дмитрия Темуровича прослеживается, конечно. — Да ты же всё понял, козёл, — ругается Игорь, который за язвительностью прячет смущение. — Чего я понял? — Дима театрально удивляется. — Шаст, у вас тут вечер интеллектуальных игр? — Да, проигравшего выебут, — хмыкает Игорь. — Да блин. Не так это всё должно быть. — Ну хочешь, свечи достанем, цветы закажем, пиво заменим на вино? — тут же предлагает Дима. — Но я всё ещё ничего не понимаю, если что. Игорь смотрит на него с осуждением — Поз восхищает настолько, что аж бесит, — и думает, что в целом вся его жизнь — это сплошное “не так”. И даже из этих отклонений может получиться что-то гармоничное. — Сказал вот Шасту, что вы мне оба нравитесь, — буднично говорит он. — И как он отреагировал? — Дима мягко улыбается, всем видом показывая Игорю, что в его словах — только хорошее. — Да чёто начал мне рассказывать историю своей жизни с пелёнок, — Игорь закатывает глаза, пока на фоне Антон так и замирает с кружкой воды, возмущённо открыв рот, — а потом мы пососались. — Вот это ты красава, — Дима радостно пожимает Джабру руку. Но рукопожатие не разрывает и проводит большим пальцем по чужому запястью, наклоняется чуть вперёд и смотрит прямо глаза. — А мне что-нибудь сказать? — Ты мне нравишься, блять, — Игорь шумно выдыхает. Он чувствует себя Маргаритой, попавшей на бал к Сатане, и, помнится, на бал она приходила обнажённой, и Игорь чувствует себя точно так же, несмотря на оверсайзное худи. Дима оставляет поцелуй на тыльной стороне его ладони. К шторму добавляются молнии. — Вы сведёте меня с ума, — Игорь закрывает глаза свободной ладонью, но не отпускает руку Поза. — М-м, ну, мы этого тоже не планировали, но, — Дима усмехается. Он перегибается через стол и тянет Игоря за воротник к себе. Поцелуй получается смелее; Антон завороженно смотрит на то, как Дима и Игорь целуются, — и это безмерно горячо. Он едва не проливает воду из опасно накренившейся кружки, но вовремя одёргивает себя — но взгляд так и не отводит. Дима ловит этот взгляд после поцелуя — у Антона мурашки по коже от его манящей черноты, довольной сегодняшним вечером, где её честно и искренне любят. — А ты сказал ему про?.. — добавляет Позов серьёзности в голос. — Про Арса? — отмирает Антон. — Конечно. — С Арсом я вот так не хочу, — на всякий случай добавляет Игорь. — С ним очень классно дружить. Антон подсаживается к Игорю — на его колени, конечно, потому что Шасту очень нравится, когда чьи-то сильные руки удерживают его, пока его шатает по жизни — что буквально, что метафорично. — Ну что? — смотрит он прямо в его глаза. — Что что? — Игорь взгляд не отводит. — Ну, это же может быть просто классный вечер, — поясняет Антон и оборачивается на Диму, ища поддержки. Тот кивает, соглашаюсь с мыслью. — А могут быть прям, ну, отношения, — он сам смущается этого слова. Это тоже Игорю лишь предстоит узнать: то, как Шаст игриво может залезть на кого-то, прижиматься к шее, едва касаясь кожи губами, легко в нём сочетается с неловкостью перед откровенными разговорами. Игорь смотрит на Шаста, потом на Поза с определённой благодарностью. Вот сейчас ему бояться нечего: он уверен, что что бы он ни выбрал, они его поймут, примут и давить не будут. Но отказаться от них было бы такой страшной ошибкой, что Игорь почти не сомневается: — Я не хочу, чтобы это был один только вечер. Только теперь он замечает, что Антон вцепился в его плечи, словно боясь отпустить, и теперь чуть ослабил хватку. — Я переживал, что ты щас уйдёшь, — честно говорит он и утыкается носом в плечо. Игорь осторожно — можно теперь ведь, да? — гладит Антона по голове. — Я же не еблан. Ну то есть… хотя бы не в этом. Дима поддерживающе улыбается. — Ладно, мы всё равно должны сообщить об этом Арсу. — То есть у тебя тут два твоих мужика сидят и ты ещё думаешь о третьем? — возмущается Игорь. Антон прыскает, а Дима лишь самодовольно пожимает плечами, мол, такая вот у меня жизнь. — А как мы сообщим? — интересуется Шаст. — Щас он напишет смску, мол, мы с Игорем трахнули Антошу, не скучай, — мгновенно включается в прикол Джабр. Антон прикрывает ладошкой рот, показывая одновременные удивление и восторг. Его щёки румянеют, потому что в голове уже рисуется то, что Игорь говорит, и ему это очень-очень нравится. — Да мы целый кружочек запишем, — Диме тоже хочется какой-то прикол на грани, потому что всё это очень веселит и будоражит, хочется довести это всё до абсурдного предела, отсмеяться, выдохнуть — и жить эту странную очаровательную жизнь. Кружочек они записывают длинный, сразу режиссёрскую версию со всеми смешками, неловкими паузами и заиканиями. — Арс, добрый вечер, — низким голосом говорит Игорь, — тебя вот пацаны выпиздили из импровизаторов и полиаморной общины, как настроеньице? — он салютует от виска, а потом сам переходит на нервный смешок и испуганно смотрит на Диму. — Он меня убьёт, да? — и снова смотрит в камеру. — Арс, правда, прости, я на нервах весь, это я так все свои влюблённые инсульты переживаю, у меня отказывает мозг нахуй, а вообще я тебя очень искреннее люблю, но не так, как этих. Эти переводят камеру на себя и довольно лыбятся. — Арсюш, — Поз перехватывает инициативу, потому что пришло время приводить всё в порядок, — мы вот шутили-шутили, что это ты будешь мужиков в дом приводить, а оно вот как вышло, — он театрально вздыхает, хотя всем в этом разговоре понятно, что в Диму влюбляются много и прострельно, но не все доходят до признаний. — Ну и не то чтобы мы о таком не думали, — чуть тише и серьёзнее добавляет он. Игорь думает, что в Диме, помимо всего присущего человеку, разлито блядство — в лучшем из смыслов без намёка на осуждение. И он на это очень-очень ведётся и готов даже проигнорировать, что они, оказывается, всё в нём замечали, но ни разу не давили на него, ничего не требовали, просто позволяли самому разбираться с собой и были рядом. — Господи, если Арс в ответ на это пришлёт гифку-открытку с цветами и блестяшками, на которой торжественно написано “похуй”, я умру, — радостно сообщает Шаст. Игорь усмехается: они с ним подобными постироничными картинками, стикерами и открытками обмениваются постоянно, иногда зависая в подобном общении на несколько часов. Арс отвечает, конечно, иначе: записывает ответный кружок со своей кухни, где сидит в не запахнутом до конца халате, улыбается хитро-хитро и поднимает бокал красного вина: — Ну, добрый вечер, Игорь, — он подмигивает ему, салютует бокалом и отключается. — То ли благословил, то ли помянул, — ёрзает Игорь. — Но тебе же охуенно? — хрипло говорит Дима почти ему на ухо. — Мне пиздец, — нервно смеётся Игорь и сам утягивает Поза в поцелуй, переплетая пальцы с Антоном, который тоже весьма завораживается моментом. В этом их океане волны — Шаст, соль — Дима, темнота глубины — Арс, а Игорь, видимо, корабль, что идёт ко дну. На дне пиздец как хорошо и правильно, и жить, задержав дыхание, тоже можно; в конце концов, можно надеяться, что его научат дышать под водой. Научат точно — и не только этому. /// Никто из них не учит Игоря тому, каково это: скучать по человеку, который прямо рядом с тобой. Наверное, у них такого не бывает — это у Джабра всё всегда немножко “не так”, и это сильно выбивает из колеи. Вообще ему, конечно, грех жаловаться: то, что происходит между ними, то, с какой нежностью и страстью ему довелось сойтись, то, сколько раз он куда-то уплывал в сознании от одних прикосновений и поцелуев, — это всё слишком хорошо, чтобы осознавать, принимать и наслаждаться. Игорь всё время находится в небольшой тревожке: а что, если пацаны с ним просто из дружеской жалости, что, если следующим поворотом судьбы карма выставит счёт, и Игорь его не потянет? Он привык, что за всё нужно платить, — даже за то, чтобы тебя любили. И что он отдал вселенной, чтобы она его мягко подтолкнула в спину, чтобы он не тупил на пороге в лучшую жизнь? Или она ещё своё возьмёт? Или вот эти вот его моменты загонов, пока они втроём лениво смотрят футбольный матч — Шаст кладёт свои бесконечные ноги на колени Игоря, чтобы тот пальцами что-то на них рисовал, пока сам Джабр полулежит на плече Поза, веселящего их до слёз, — это уже расплата за классные моменты? Не бывает ведь так, чтобы хорошее просто существовало в жизни, оно должно насмешливо перекрываться чем-то плохим. Но хорошего точно больше — настолько больше, что это пугает. За эти месяцы в чате с друганами из родного города Игорь прочитал достаточно сообщений о том, как кто-то поднялся, у кого-то наладилась жизнь; он может писать туда только про свои шоу, да и то с максимальной иронией, потому что для ребят вне комедии не имеет значения, что ты пробуешь себя в разных форматах, для них и стримы-то вести — “лёгкие деньги, Игорёш, но мы не осуждаем”. Так хочется вбросить что-то вроде “гейский секс втроём охуенный кстати, если вы все растворяетесь в обожании друг к другу” и примерно неделю ничего не писать, но Игорь, конечно, не может. И вообще, наверное, никому вне их тусовки никогда ничего не расскажет — вот это вот давление молчания считается за плату? Если да, то Игорь готов расплатиться за всех, потому что ему в целом молчать несложно, особенно когда внутри-то все всё знают (исключая, может, Романа Косицына, который так смешно ничего не понимает со стороны и едва скрывает дружескую — или уже нет — ревность по отношению к Диме), а пацаны, с которыми делишь вечера, тоже ничего не рассказывают — так, лишь иногда шутят впроброс, чтобы это принимали за намёки на “артон”, которые бесят Игоря очень сильно — просто потому что он-то знает, что внутри всё не так, что Арс и Антон льнут к Диме, а не друг к другу — он-то всё видел теперь. У них были вечера на четверых — обошлись одними поцелуями и просмотром чего-то смешного, Арс с Игорем присматривались друг к другу, Антон — к фишкам в комедийном шоу, Дима украдкой приглядывал за всеми. Игорь, благо, остёр на язык — Арс это ценит и особо его не цепляет, да и не из-за чего, они правда ловят какое-то общее настроение, быстро находят невероятную притягательность в ситуации “ты мне нравишься правда только по-дружески” и стукаются кулачками после удачных каламбуров. Игорь чуть прикрывает глаза, потому что в матче не происходит ничего, но всё равно продолжает гладить ножки Антона. Вечера на троих, вечера на четверых — может, как раз в этом и есть основная проблема, потому что Игорю очень-очень не хватает вечеров на двоих. Он украдкой глядит на Диму — тот вообще не смотрит ни на него, ни на Антона, увлечённый матчем, — и жалеет, что нельзя его просто украсть себе на вечер, чтобы никто не тревожил, не отвлекал и не отбирал. В этом есть что-то неправильное, собственническое, да? — Игорь вот не знает, поэтому об этом и не говорит. Поза тяжело вытащить куда-то: он очень много работает, больше них всех, пожалуй, и заражает этим трудоголизмом всех вокруг. Даже Шаста иногда вытащить в бар или на матч — на тот же баскетбол, который они оба любят, а Позов не жалует, — попроще, и эти свидания Игорю, конечно, отчаянно нравятся, но хочется не только вот так. Антон как-то по секрету делится с Игорем крамольной мыслью, что не въёбывал бы так много, если бы рядом не было Димы, который умеет погружаться с головой в работу. А Игорь погружается в мысли о Диме — приятные и болезненные, потому что кажется: протяни руку — правда дотянешься, проведёшь нежно пальцами по чужой щеке, утянешь в объятие, — и ещё кажется: отвлечёшь, помешаешь, будешь выглядеть так, словно пытаешься заявить свои права, которых нет. Дмитрий Темурович Позов — ДТП, блять, в которое Игорь попадает несколько раз, летя на огромной скорости с моста в тёмные воды, — призывает их говорить, говорить, говорить, но Джабр к такому не привык, все его разговоры с близкими — какая-то катастрофа, иногда — с летальным исходом. — Всё нормально? — Антон перехватывает его руку и смотрит внимательно на Игоря. — А? Да, да, всё хорошо, — он старается улыбнуться, но боится, что вышло криво. — Что-то случилось? — Дима реагирует на шебуршание и отвлекается от матча. — Да всё хорошо, вы чего, — Игорь поднимает руки в защитном жесте. Поз и Шаст переглядываются, переводят взгляд на Игоря — его пробивает мурашками от такой синхронности. Он повторяет, что всё хорошо, больше для себя, конечно, но все делают вид, что верят. Всё хорошо — но Игорь не упускает ни единой возможности зацепить острым словом Диму — и иногда Антона, чтобы не расслаблялся, чтобы, дёрнув его, дёрнуть и Позова тоже. Поэтому он и шутит про то, как легко импровизировать, хотя пару раз пацаны проводили с ним словесные игры, и у него уже через пару минут закипал мозг, пока он пытался вспомнить слова на одну букву, про то, как вертится вокруг Шаста — это ещё и колючий привет той части аудитории, которая полагает, что рядом с Антоном может находиться только Арсений. Но у Димы такая удивительная привычка не реагировать на это, мол, все перебесятся, и начнётся самая чистая правда, что Игорь может лишь чуть обиженно поджимать губы и иногда жалеть о своих словах. И всё это — язвительное, ядовитое, “я очень сильно хочу твоей любви, но боюсь об этом попросить” — копится в голове и, наверное, когда-нибудь рванёт, и хорошо, если взрывная волна внутри и останется, никого не задев. Жизнь над размышлениями Игоря только посмеивается, целует его руины в голове и отправляет в ситуацию большого напряжения: “Площадку” снова зовут на турнир по покеру, в этот раз масштабнее и веселее. Игорь безмерно рад, что сможет затусить с Бебуром, потому что как-то так всё завертелось, что они не успевают пересечься, а Антон в обожании созванивается с Макаром, с которым тоже встретятся уже там. Дима ни по кому оттуда не скучает — с обоими Серёжами постоянно пересекаются в офисе, — но очень уважительно кивает Эмиру, надеясь где-то вне кадра обсудить что-то психологически давящее, вроде аниме-антиутопии про искусственный интеллект, решающий, кто потенциально опасен для общества. Игорь придумывает себе драматичную роль на этом турнире: он собирается победить Дмитрия Позова. Он ему так за несколько дней до него и сообщает: — Поз, я планирую тебя уничтожить. — А вот твоя рука на моей ширинке как-то с этим связана? — усмехается Дима. Игорь недовольно ворчит что-то неразборчивое. Они валяются на диване у него дома, ожидая начало хоккейного матча. Шаст обещает приехать буквально через десять минут, и у Игоря есть какая-то шальная мысль превратить это время для них с Димой в очаровательную вечность прикосновений, смеха и обмена колкостями-комплиментами. — Нет, я про покер, — всё-таки поясняет Игорь, хотя ладонь не убирает. Дима чуть подаётся вперёд и, закинув руку за шею Игоря, шепчет — как-то так примерно и звучит язык демонов — на ухо: —При любом раскладе я тебя выебу, Игорёш. — Ну ты и дрянь, — восхищённо тянет Игорь и утягивает Диму в агрессивный поцелуй. Позу наверняка смешно из-за того, что он опять самый охуенный и вызывает этим смесь возмущения и очарования, но Игорь честно только рад, если Диме хорошо — это словно основа того, что и с ними со всеми тоже всё будет хорошо. Всё хорошо — всё рушится — Игоря снова оставляют позади, расстроив тем, что они не полетят вместе, потому что импровизаторская троица, торжественно бросив Арсения, прилетит сразу из Питера, где у них был концерт. Впрочем, долго вздыхать по этому поводу не приходится, потому что в жизнь влетает Бебур, а вместе с Андреем — атмосфера какого-то интеллигентного карнавала, где один из главных конкурсов — придумать синонимы к слову хуй. Игорь Андрея обожает, конечно. И ничего ему не говорит. И Дима, и Антон честно сказали, что лучше не распространяться, но не то чтобы они прям собираются скрывать. Если кто-то заметит и сделает свои выводы — ок, классно, значит, в их круге общения нет тупиц. Если нет — то им же проще. Поэтому Игорь не говорит ни Зое (хотя она всё, скорее всего, понимает), ни Бебуру. И смеётся с его шуток практически весь полёт. Иногда, впрочем, в каком-то восхищённом ужасе он открывает кружок, записанный Матвиенко, где Шаст котишно потирает усталые глаза, а Дима всему миру демонстрирует, какие у него сильные руки. “А как жить, когда он вот такой?” — скидывает Игорь сообщение Арсу. Тот присылает только набор улыбающихся скобочек и, наверное, немножко жалеет, что не курит. Покерная атмосфера затягивает сильно, они все успевают переобниматься, посмеяться с набора тёмных солнцезащитных очков, который каждый из них привёз с собой, сняться для эдитов под фонк-ремиксы на “Money, money, money” и изучить богатства местного отеля. Шаст, Поз и Серёжа приезжают с той ироничной крутостью, которую все ждут, Антон и Дима ещё и умудряются синхронно вылезти из машины. Игорь смотрит на это и думает вдруг, что слишком сильно их всех любит, так сильно, что может даже немного любить и себя в этих отношениях, раз они, такие замечательные и хорошие, его любят в ответ. Игра затягивает чуть меньше, чем бар, бассейн под открытым небом и те развлечения, которые попадают под камеры, но Игорь всё равно ей отдаётся. Диме ужасно не везёт — словно вселенная спохватилась, что, согласно пословице, не может человеку везти и в картах, и в любви, и подсунула то, что не нужно, — и он становится ворчливым. Игорь втягивается в дружеский флирт с Бебуром, Шаст иногда приходит что-то прокомментировать, но потом втягивается во что-то смешное с Макаром и Эмиром, зато Серёжа Горох наблюдает с особой внимательностью — в общем, такой приятный хаос, Игорь расслабляется совершенно. И что бы он ни говорил про свою месть и желание уничтожить Диму, всё это ушло на второй план, оставив место для шальной радости и местных приколов. Игорь уверен, что потом, после этих двух вечеров-ночей восторга и странной атмосферы, когда все какие-то мафиозные, но не совершают преступления, будет много фотографий их попарно — кого угодно — с подписью “бандит и жена бандита”. Он во всё это, конечно, влюбится. Первый стол оказывается для него неудачным, он отправляется на стол лузеров больше потому, что устал. — Блин, я бы хотел против тебя сыграть, — вздыхает Антоша, потягивая какой-то разноцветный коктейль. — Проигрывай, — усмехается Игорь. — Тогда окажешься со мной точно, — и это, наверное, можно отнести ко всей жизни Джабра, по его мнению: он всегда в проигрыше и тянет туда других. Даже втянувшись в отношения с людьми, которые ему очень нравятся, он остаётся где-то в стороне — сознательно, не обвиняя в этом никого, кроме себя. — Ну, я с этими монстрами ещё поборюсь, — улыбается Антон, кивая в сторону Макара и Эмира, у которых всегда складывается какой-то загадочный мирок на двоих, где Эмир шутливой змеёй оплетает сердечко Ильи, а тот прекрасно знает, как создать противоядие, но едва ли этим пользуется. — Я, наверное, тут смотреть не буду, не так удобно, — Джабр приглядывается к столу играющих. — Стрим смотреть интереснее. — Конечно, там ещё очаровательный Леонид-комментатор, — Шаст расплывается в шальной улыбке. — Господи, ты будешь с ним флиртовать, — убеждается Игорь. — Просто чудесно проводить время с мужчинами, — Антону самому с себя очень смешно, и он утыкается носом в плечо Игоря, пряча улыбку в чужую напряжённость. — Ты сильно расстроился? — Да чёто как-то не знаю, — вздыхает Джабраилов. — По идее ведь не должен, я и не за победой сюда ехал, а просто кайфануть, не выматывая себя, но… Азарт захватывает. Особенно когда Дима всё ещё там, а он очень горячий, когда ворчит и строит злодейские планы. Шаст кивает, понимая. — Я так был рад, что нас разделили, я бы поплыл с него нахуй, честное слово. — А мне, видимо, подарили шанс отомстить. Спасибо остальным, что втянулись в мою драму, — он чуть улыбается. — Но он же блять… Короче, он даже если тебе проиграет, всё равно уйдёт победителем. — Мы ради этого затеяли “Громкий вопрос”, чтобы он ничего не понимал и отчитывал нас за это. — Со мной кстати вот так не было, он прям расстроился. Я особенный у вас, — Игорь говорит это с долей самоиронии. — Ты у нас правда особенный, — серьёзно подтверждает Антон. Игорь об этом хочет сильно подумать, но за столом — один из последних перерывов, к ним приходит Дима поддержать вылетевшего Игоря и самому оказаться в расслабляющих объятиях. Они втроём идут покурить — Джабр просто стоит рядом, потому что классно делить такие тоскливые моменты, — и каждый думает о чём-то своём, далёком от покера. — Я так рад быть здесь, — выдыхает Игорь. — О, я это вслух сказал? — Да, — кивает Дима, — причём таким тоном, словно ты собираешься нас оставить. — А, нет-нет, — Игорь делает испуганное лицо. — Это просто вот захотелось оценить моментик. Антон мягко хлопает его по плечу. Дима смотрит с пьянящей тёмной серьёзностью: — Когда-нибудь ты с нами обо всём поговоришь, ладно? Может, вот эта вся обстановка иного мира — покер, казино, отдалённость нашего комедийного офиса, отель, из которого не хочется уезжать даже на море, — тебя как-то раскрепостит, и ты… — он не заканчивает фразу, потому что им остаётся всего две минуты до начала следующего этапа игры, а надо ещё дойти до покерного стола, но Игорь кивает, понимая. Действительно есть чувство, будто они переместились в какую-то альтернативную реальность и могут поговорить о том, что между ними происходит там, в реальности настоящей. Дима уходит первым, оставляя Игоря на Шаста, и тот этим пользуется, целуя его — получается с табачной горечью, но отрезвляюще. — Я так не люблю, когда ты грустишь, — выдыхает Антон, — и ещё больше — когда ты пытаешься эту грусть скрыть. Игорь хочет сказать что-то, но сказать ему нечего — в голове смешивается дым разных сигарет, и пиковый король разбивает сердечко на карте короля червей своим мечом. Они возвращаются посмотреть завершение игры. Дима делает красивую игру: так нежно и отчаянно проигрывает Серёже, что никто это вообще не может назвать проигрышем. Антон одаривает поцелуями проигравших. Макар, заметивший это, смешно застывает с чашкой чая с мёдом в руке. Игорь ничего не комментирует, хотя чувствует на себе вопросительный взгляд Бебура, почему-то не затуманенный победой. Завтра будет шанс отыграться, шанс ещё меньший, чем сегодня, потому что все придут, заряженные злостью и верой в себя. Игорь не уверен, что у него хватит сил с ними бороться. И вообще не уверен, что ему нужно бороться, он же почти весь полёт убеждал себя в том, что едет сюда не за победой, едет просто хорошо провести время, разыграть драму о мести, посмотреть на крутых мужчин, самому показать, какая у него клёвая кожаная куртка — как раз завтра этим и займётся. Ещё можно перед завтрашним столом заценить бассейн, но это так, дополнительно. И всё же что-то печальное сидит в голове, не позволяет расслабиться, хотя Игорь именно за этим сюда и приезжал. Может, тот факт, что судьба снова сведёт их с Димой в игре, его немного выбивает из колеи, потому что Поз — ужасный противник, против которого даже сделать ничего не можешь, потому что тебе невыносимо видеть его расстроенным. — Я пойду к себе их игру смотреть, — говорит Дима, кивая на уже собравшихся за столом, — стрим интереснее, все карты видно, здесь только пообниматься на перерыве с кем-то можно, вот и все бонусы, — Поз зевает. — А может, я вообще усну. Игорь кивает, соглашаясь, и тоже собирается уходить к себе, предаваясь саморефлексии под чужой смех и чужие победы. В номере после шума покерного стола немного неуютно и одиноко, контраст отрезвляет и заставляет вспомнить, что примерно такая жизнь у Игоря и была: сначала шутки и прикосновения на съёмках каких-нибудь “Зашкваров”, потом Антон и Дима уезжают в одном направлении, оставляя Джабра позади; это всё было до, и теперь они могут уехать втроём, но всё равно кажется, что это всё ненадолго, и сейчас, в этой загадочной и резкой тишине, Игорь ощущает это острее. Он как будто пессимист — от этого вывода становится вдруг как-то смешно и нелепо. Игорь включает стрим, помнит, что с он с большой задержкой, сразу отключает чат, чтобы не видеть никаких лишних и неприятных комментариев. Он даже не знает, кому желает победы за этим столом. В душе болеет, конечно, за комиков, но даже не знает, хочет Антону проигрыша, чтобы он тусил с ними завтра, или победы, потому что когда Шаст выигрывает, он так светло и заразительно улыбается, так тянется к чужой ласке, что становится похож на кота больше обычного. Так ничего и не выбрав, Игорь решает ни за кого не болеть, потому что в любом случае его результат никак не изменится. От размышлений его отвлекает сообщение от Димы. холодный душ и кофе обладают удивительным бодрящим эффектом если ты не спишь, то приходи ко мне смотреть вместе о ща я украсть тебе еду по пути? к моему номеру бар близко звучит как кайф Игорь собирается быстрее, чем ожидает от себя, и захватывает в баре сэндвичи и орешки. В номере Димы он ещё не был, но он вообще ничем не отличается от его собственного. Поз приглашающим жестом хлопает по свободной половине кровати. Стрим включён на телевизоре, подключённом к ютубу, но всё равно Дима внимательнее смотрит на Игоря, чем на экран. — Я не расстроен, — ловит его взгляд Игорь и ложится рядом, делясь едой. — Ну, если только немного. — Да завтра зато снова появится шанс мне отомстить, ты же за этим сюда приехал, — Дима не скрывает своей улыбки, потому что, конечно, знает, что это не так. — Правда, я потом всех выебу за этим столом. Потом и в покер сыграем. Игорь думает дольше, чем нужно, а потом прячет лицо в ладонях. — Ты невыносимый абсолютно, — и кладёт свою голову ему на плечо. — А ты как-то противоречишь своим словам, — смеётся Дима и осторожно берёт его за руку. Нежность — вместо вопроса “ну теперь честно скажи, как ты?” — такая же невыносимая, как и Поз, и Игорь безгранично к ней тянется. — Ладно, сказать правду? Я пиздец как по этому скучал, — шепчет Игорь и утыкается носом Диме в шею. — По валяниям в кровати под чужой контент? — Ага, и по тебе. Дима чуть прикусывает губу. — Я думал, тебе больше нравится, когда ты наедине с Шастом… — Дурачок что ли, — Игорь фыркает, а потом резко поднимается. — Подожди, ты серьёзно сейчас? — Ну да. Игорь делает звук тише и нависает над Димой, чтобы ни одна мелочь не отвлекла их от важной мысли. — Ты же умный, Поз, ты чё, как можно любить кого-то больше тебя, примерно наравне — да, но не больше же. — Блин, вот ты обещал меня уничтожить — и уничтожил, мне такое нечем крыть, — усмехается Дима. — И я действительно что-то протупил и не заметил, что нам с тобой надо почаще оставаться вдвоём. Игорь цепляется за загоны в голове — раз уж никто из них не собирается прийти на побережье в этом городе, море перекатывает холодные весенние волны внутри, — заставил вот Диму думать не то, сейчас ещё и чувство вины какое-то добавил в этот безмятежный вечер, себя запутал и остальных — Поз замечает чужое смятение и приводит волны в порядок, одним прикосновением превращая бурю в штиль, — целует Игоря, притягивая к себе свободной рукой. — Обещай со мной всё-таки разговаривать, — ворчит он после, — а то мы столько всего кайфового можем лишиться в жизни, просто потому что вовремя не сказали о том, чего нам хочется. Джабр серьёзно кивает. И, наверное, иногда и правда будет говорить о том, что у него творится в голове — хотя к тому, чтобы рассказывать действительно всё, придётся ещё долго идти. — Так, пока мы сосались с тобой, там отсасывали покерным богам, — Дима почти с возмущением машет ладонью в сторону экрана. — А как они могут отсосать богу, если ты со мной? — простодушно удивляется Игорь. Поз самодовольно улыбается. Они чуть внимательнее смотрят стрим, иронизируют над сэндвичами с лососем, мол, вот на это надо было играть, вот это признак богатой жизни; Позов открывает окно, чтобы покурить, Игорь в эти моменты смотрит вовсе не на экран; в какой-то момент на стриме Горох спрашивает, не соскучился ли Шаст по Диме, и тот вздохнул, что очень даже, — Джабр кивает Антону, находя даже в этом очаровательное сходство с ним. Методичность раздачи и усталость от собственной игры дают о себе знать, и где-то ближе к концу стрима Игорь уже дремлет на плече Димы. — Я надеюсь, ты планируешь остаться, — шёпотом, чтобы не спугнуть сон, говорит Дима. — Останусь, конечно, я теперь планирую так сильно оставаться — вот это жизнь начнётся, мы с тобой так охуеем с себя, честное слово. Поз не возражает. Антон заглядывает к ним после своего вылета, прикрыв за собой дверь, но, увидев их вдвоём, замирает на пороге, прижавшись спиной к двери. — О, вы тоже смотрите, а можно с вами? Игорь чуть щурится и тяжело вздыхает: — А можно побыть ебланом и сказать “нет”? — Конечно, можно, — одновременно говорят Дима и Антон; в них не чувствуется ни досады, ни обиды — одно понимание. Дима посылает Шасту воздушный поцелуй, чтобы уж совсем в одиночестве не уходил, и Антон улыбается, а потом отправляется к себе — и заваливается спать тут же, не жалея ни о чём. Игорь загребает Диму в крепкие объятия, сам удивляется, откуда у него силы при такой-то усталости. — Завтра, обещаю, мы что-то сделаем втроём, — бормочет он, — но сегодня… — Я понимаю, — голос Димы — с сонной хрипотцой и теплом — почти до мурашек. Вот теперь — когда Поз знает его тайны, когда лелеет его загоны и бережно относится к его желаниям — можно по-настоящему дышать под водой. И завтра, наверное, начнётся жизнь какая-то иная. Но козырь в руке Игоря есть уже сейчас.