чем чёрт не шутит

Антон нервно ходит по гримёрке после съёмок очередного “Громкого вопроса”. С самим мотором всё нормально: отсняли, шутили, взяли несколько вопросов, рекорд не поставили, но гость весь лучился, хохотал и всех расцеловал в щёки — уже не под камерами. — Тоха, что-то случилось? — ловит его напряжение Арс, отвлекаясь от своего телефона. Смотрит внимательно и заботливо, от такой проницательности сложно куда-то деться, да и Шасту не хочется: очень много всего между ними было, чтобы вдруг играть в недоверчивость. В конце концов, когда-то они на выдохе вместе произнесли: — Я люблю твоего лучшего друга, — это арсовское, немного дерзкое, чтобы скрыть волнение. — Я люблю своего лучшего друга, — это антоновское, смущённое, робкое. Разговоры об этой взаимной любви к невзаимному человеку выходят забавные (пока оба не ловят в глазах друг друга понятную только им тоску и не вздыхают в унисон, зная, что вместе куда-то уедут говорить-говорить-говорить об этом всём). Арс отчитывает Антона за то, что тот за долгие годы дружбы с Димой так и не выяснил, есть ли вообще вероятность, что тот закрутит роман с мужчиной, Шаст в ответ ворчит, что это у Арсения должен вовсю работать гей-радар. У Арса он работает, если нужно во время вечеринки кого-то выцепить, если на корпоративе происходит некий волнительный разговор с одним из бизнесменов, если весь вечер взгляд то и дело возвращается к сильным рукам одного из участников импрокоманд. Он работает и в обратную сторону: от этого держись подальше, к этому не лезь, оно тебе не надо совершенно, — и Арс обычно слушается, потому что не хочет проблем и потому что — ну да, взгляд всё ещё прикован к чьим-то сильным рукам, а там чуйка высвечивает его зелёным цветом, мол, дерзай. Но Позов? При нём вообще все чувства Арса смолкают, замирают, словно готовятся к большому разгону. Но разогнаться Дима им не даёт, и Арсений может только долго смотреть ему вслед, так и не разгадав, что с ним такое происходит. У Антона всё немного иначе: он может хохотать кому-то в плечо, ложиться на чью-то грудь, жаться к коленкам, ладонью проводить по чужим бёдрам — это всё всего лишь случайность, потому что он такой смешливый, но если он замечает заинтересованный чужой взгляд, если в ответ кто-то проводит по его ножке, задумчиво и уже без смеха, то улыбка Шаста становится более развязной, и на чужих коленях он оказывается вовсе не ради шутки. Дима не особо тактильный, но Антону позволяет многое — привык, вероятно, ко всему, — и где бы ни находились руки Шаста, Поз это вообще никак не комментирует: не сводит к шутке, не ведётся на соблазн. Антон это объяснить не может никак. Дмитрий Позов странный, очевидно, и он сводит с ума Антона и Арсения, заманивая в свою странность, — и они даже, блять, не сопротивляются. “Ну вы ёбики, конечно”, — звучит голосом Димы в головах у обоих, когда они это обсуждают, и это, конечно, пугает — и, чёрт возьми, заводит. — Не случилось, просто… — Антон перестаёт ходить по комнате и замирает в середине. Они ожидают от себя разборок каждый раз. Перестань так цепляться за его плечо. Перестань пытаться зациклить его на себе. Перестань на него наезжать и раздувать скандал на пустом месте, он никогда не покажет, но ему, конечно, не так похуй, как он рассказывает. Перестань держать его за руку под столом, будто никто не замечает. Но оно никогда не случается, потому что они друг друга прекрасно понимают и потому что у Димы, вероятно, большое сердце, что его хватает и на Антона, и на Арсения. Поэтому теперь Арсу даже интересно, что так Шаста разволновало. Это точно связано с Позом, у него есть чуйка и на такие вещи, к тому же пока Дима был с ними, Шастуна не волновало ничего, а как только он ушёл со Стасом снимать рекламу, так что-то в его поведении поменялось. Серёжа умотал ещё раньше, потому что — “ну всё, пацаны, неделя отпуска, меня ждёт самолёт и южные страны, не скучайте”. Отпуск, впрочем, был только у него, потому что у Арса — участие в музыкальном клипе, у Антона и Димы — “Площадка”. — Я думаю, что я немного схожу с ума, — всё-таки озвучивает свои переживания Шаст. — Ого. — Хотя бы сделай вид, что ты удивлён, актёр, блять. — Ого! — Арс спускает ему эту язвительность и подыгрывает. — Ну так а как проявляется сумасшествие? — Веришь в сверхъестественное? — заходит издалека Антон. — Я иногда ношу браслетики от сглаза и всегда гораздо добрее к чёрным котам, не знаю, наверное, верю, — пожимает плечами Арсений, правда не определившийся со своими отношениями с потусторонней силой. — Ты во время съёмок увидел призрака или что? — Да нет, просто… Блять, ну вот как Поз так сходу понял слово “пентаграмма”, а? Он первый догадался, а потом так чётко её в воздухе нарисовал, мне показалось, я прям вижу все эти линии. А потом видел, да, что Серёжа пытался её нарисовать тоже у себя на карточке? Мне показалось, что Дима прям взглядом эту карточку сейчас прожжёт. И у Серёжкинса реально не получилось, маркер резко засох, а потом он уже и не успел. — То есть мы не можем понять, гей ли Дима, поэтому сейчас будем решать, демон ли он? — смеётся Арс. Но Антону не до смеха. — Блин, Арс, я понимаю, насколько это хуёво звучит, но блять… Ты его знаешь. Арсений склоняет голову набок, улыбка исчезает с его лица: — Недостаточно хорошо. — У него температура не поднимается, когда он болеет, — загибает пальцы Антон, — он иногда болезни определяет просто по виду человека, и да-да, я знаю, ты скажешь, что он врач, но это не всегда касается стоматологии, знаешь, однажды Игорь пришёл на съёмки, а Поз сразу такой: “Что у тебя с ножкой?”. А он даже, блять, не хромал, он сам только после этого вопроса понял, что действительно как-то тяжелее ходить, а это после футбольного движа что-то там потянул, несерьёзно, но всё же. Он иногда как будто отвечает мне на мои мысли и так морщится потом, словно не должен был этого делать. Он одним прикосновением может прогнать состояние панички. — Ну последнее — это потому что ты его любишь, — Арс добавляет в свой голос беззаботности. — Но маму я тоже люблю, — защищает своё мнение Шаст, — а с ней так не получается. Аргумент весомый, и Арсению даже нечего противопоставить. Он задумывается, уперев подбородок в сложенные в молитвенном жесте ладони. — Я понимаю, что это всё просто совпадения, — Антон нервно вертится на крутящемся стуле. — Но я прям почти готов поверить в то, что говорю. Арс тяжело вздыхает. Звучит всё это как детская выдумка, но в ней столько очарования, столько загадочности, которую Арсений обожает сам, что в неё и правда хочется верить. Чем чёрт не шутит, в конце концов? Хотя Дима в роли чёрта — тот ещё шутник, помоги нам всем Господь. — Арс, — с каким-то хохотком, близким к истерике, зовёт его Антон, замирая в своём верчении, и смотрит прямо в глаза. — Его даже зовут, блять, Димой. Ну типа. Дима. Димон. Демон. Арсений восхищённо улыбается. — Тоха, а прикинь, ты окажешься прав, чёрт возьми. — Йоу, гуси. Дима возникает в гримёрке, стоит упомянуть чёрта. Именно возникает — по крайней мере, так кажется и Арсу, и Антону, потому что они не слышат скрипа двери. Арсений даже с подозрением косится на неё, но та стоит невинной преградой между ним и разгадыванием тайны незаметно вошедшего коллеги. Антон смотрит на Диму несколько секунд и заходится в смехе. За спиной Позова — ангельские крылья. — Арсюш, просто пришёл показать тебе, что не у одного тебя такой прикол, — радостно сообщает Поз. Наверняка они снимают рекламу в стиле “к Серёже Шевелеву на интервью приходит мистическое существо”, выбрав зачем-то для Димы роль ангела. “Господи, хоть бы павшего”, — на удачу скрещивает пальцы Арс. — А мне вот так и не выдали такой образ, — ворчит Антон, с любопытством разглядывая бутафорские крылья. Позу они и идут, и не идут одновременно. Если его не знать, то можно восхититься, если знать — усмехнуться, потому что в этом есть своя насмешливость — над ними в первую очередь. — Ну потому что это я Арса подстёбывал этими крыльями, видимо, — пожимает плечами Дима, — вот мне и отомстили. Но прикольно же, да? — он театрально вертится, задевая Арсения крылом. — Невыносимо, — резюмирует Арс, не вдаваясь в подробности. — Ладно, я похвастался приколом, я ещё хотел записать фееричный кружок, где я бы такой был в крыльях и курил, но мне запретила костюмерша, решила, что я обязательно всё ей подпалю. Антон ситуацию визуализирует. — Я бы тебя не простил, если бы ты в таком виде пошёл в курилку без меня, — обиженно тянет Шаст. — Антош, ну только лучшие приколы для тебя, — возражает Дима, — а этот ещё не факт, что состоялся бы. Чё вы кстати по домам не идёте? — Может, сходим куда-то втроём? — предлагает Арс и сам несколько удивляется такому предложению. Бросает быстрый взгляд на Антона, мол, прости, мы ведь даже не обсудили, сам только подумал про такое, когда Дима сказал про лучшие приколы. Шаст коротко кивает, показывая, что никаких планов у него нет, он бы поехал домой отсыпаться. — В таком виде только в церковь, — усмехается Поз. — Знали бы вы, сколько в этом образе канеш слоёв иронии… Ладно, посмотрим насчёт этого предложения. Он из гримёрной выходит так, словно первый раз видит здесь дверь. Антон и Арс переглядываются и нервно смеются. Какой же им пиздец. /// Это становится локальным мемом Антона и Арса: Дима — демон, чёрт, бес — им бы отправиться в фольклорную экспедицию по поиску синонимов для этого существа. Шутка, впрочем, сама их иногда дёргает своей серьёзностью, потому что они оба приглядываются к Позову уже не в прикол. Они, завершив тур в городе, в котором были впервые, решают отметить окончание череды концертов в довольно пафосном ресторане. Стены расписаны высказываниями на разных языках, рядом со столиком, который выбрала четвёрка, висит надпись на латыни. — Ого, что-то про любовь, — выхватывает Арс знакомый корень. — “Omnia vincit amor, et nos cedamus amori”, — читает Дима. — Все побеждает любовь, и мы любви покоримся, — переводит, почти не задумываясь. Что-то про любовь — это смотреть, как Поз в очередной раз устраивает какой-то бытовой разъёб. Антон сверлит его взглядом, переглянувшись до этого с Арсом, прям чувствуя, что они думают об одном: латынь — язык мёртвый, но всё равно ассоциирующийся и с демонической сущностью. — Откуда ты всё это знаешь? — ворчит Серёжа, во время паузы в разговоре загугливший и выяснивший, что Позов говорит правду. Дима пожимает плечами: — У меня была латынь в университете. — Ага, сколько лет назад? — возмущается Антон. — И наверняка была только медицинская, — поддерживает его Арс. — Да чё вы доебались до латыни, — Поз намеренно на них не смотрит, уперевшись взглядом в меню. — Учили мы всякие афоризмы наизусть, вот и запомнился. Арсений и Шаст переглядываются с большой долей недоверия. Однако к ним уже подходит официант, и все споры откладываются. В какой-то момент они остаются за столом без Димы, Серёжа складывает оригами из салфетки. — Слушай, Сергунь… — начинает Арс, положив голову на сцепленные под подбородком пальцы. — Сразу нет, — морщится Матвиенко. — Но ты даже не дослушал. — Процентов восемьдесят ставлю, что там начнётся речь про мужика. Шаст удивлённо хлопает глазами. Арс отмахивается, мол, ну мужики клёвые, чё ты вот тоже, а с Серёжей их обсуждать — отдельный кайф в бедовой жизни Арсения. — Ну ты прав, конечно, — Арс тянется через стол и укрывает своей ладонью руку Серёжи. — Не заигрывай со мной, — тяжело вздыхает он и расслабляется. — Ну и если ты не заметил: мы с тобой не то чтобы вдвоём за столом. — Да норм, Антошу кроет по Диме примерно так же, как меня, — Арс расслаблено отмахивается, смеётся — Антон круглит глаза и пинает его под столом, благо, сидят на одной стороне, и это удобно сделать. — Ой, с середины начал, — он улыбается так очаровательно и обезоруживающе, что Шаст сдерживается, чтобы не пнуть побольнее и ощутимее. — Ну вот видишь, всю подводку ты уже услышал, но короче мы с Антохой замечаем вот такие приколюхи, что Дима явно как-то связан с демоническими силами, не обращал внимания? Антон всё смятение чувств — злости какой-то, недоумения, большой весёлости — вкладывает в то, чтобы издавать смешное сёрбанье трубочкой в стакане, в котором уже закончился коктейль. Серёжа устало трёт виски. — Если Поз как-то связан с демоническими силами, то я, блять, в противовес всему щас начну ему молиться, чтобы он поскорее вернулся… — Ну мы вообще-то серьёзно, — обиженно тянет Арс. — Да набухались оба, — последнее слово почему-то вдруг трезвого Серёжу очень веселит. — Оба, блять. Нет, серьёзно, вы двое — и оба в него? — Да это не то, на чём надо сейчас циклиться, — смущённо, а потому озлобленно тянет Антон. — Да нахуй всё остальное, где вы с ума сошли, мне же вот это интересно, — Серёжа откидывается на своём кресле и широко улыбается. — Нет, реально, вдвоём? И Поз же наверняка ничего не замечает, он пиздец какой умный, но так тупит, когда речь идёт про отношения… У Арса в голове вдруг складывается какой-то пазл. — Сергунь, если ты проболтаешься… — он чуть прищуривается, замирает. — Арс, — Серёжа улыбается мягче и искреннее. — Мы вообще-то с тобой друзья. И с тобой тоже, Антош. Антон закрепляет очередное объявление дружбы рукопожатием, Арс оставляет на тыльной ладони Серёжи почти невесомый поцелуй. Матвиенко всегда веселится, когда Арс и Антон ловят сентиментальные чувства, когда немного выпьют, такие забавные и иногда чересчур откровенные. Им повезло, что у Серёжи не лучшая память, зато лучшая тактичность, и он не выдаёт всего, что они могут ляпнуть в такие моменты. — Ладно, так чего там по демонам? — решает он подыграть их нелепой гипотезе. Потом, когда они будут трезвее и серьёзнее, он расколет Арса поболтать о чувствах. Ответить они не успевают: Дима возникает словно из ниоткуда. — Блин, пацаны, там есть рояль, — он улыбается совсем солнечно, такого Диму хочется примерно вечность обнимать и ради такой улыбки радовать его вообще всем, что возможно в этом мире. — Ты хочешь сыграть? — Серёжа смотрит на него, пытаясь уловить те демонические черты, о которых заливали Арс и Антон. Может быть, они чувствует его на каком-то ином уровне, он честно не знает, сейчас Дима — расплавленный воск, очеловеченная мягкость и теплота. Возможно, отчасти Серёжа понимает, как в него можно влюбляться одновременно и при этом оставаться лучшими друзьями. Поз коротко кивает и чуть облизывает губы. — А от нас что требуется? — Антон снова хочет сёрбать трубочкой, но сдерживается. — А я не знаю, что играть, — Дима пожимает плечами. — Точнее, много чего знаю, но не знаю, что выбрать. — А сыграй какой-нибудь саундтрек для актёра, сидящего рядом, — игриво говорит Арс и проводит кончиками пальцев по предплечью Димы. Поз на это прикосновение реагирует строгим взглядом, но руку не одёргивает; под столом Шаст и Арсений отбивают друг другу пять, потому что сегодня — редкий вечер, когда Дима позволяет к себе прикасаться. — Это можно, — благодушно соглашается Поз. Мимо проходит официант, Дима спрашивает разрешения сыграть, тут же получает ответ, что музыка всегда приветствуется в их заведении. — Так, ну это, если плохо получится, то это не я облажался, а у вас слух плохой и вы всё сразу забудете, — быстро бормочет Поз. Им даже не нужно уходить с места, чтобы смотреть, куда направился Дима: рояль стоит на видном месте, если знать, что он действительно там и это не часть декора, а настоящий инструмент. Поз пробует инструмент и довольно улыбается: не расстроен и отзывчив, как он и любит. А потом он начинает играть, и Арс, узнавший мелодию с первых нот, прячет нервную улыбку в ладони. — Ты чего? — хмурится Серёжа. — Да, чего ты? — ворчливо подхватывает Антон. — Шикарно же играет. — Шикарно, безусловно, но вы правда не узнаёте, что это за саундтрек? — На самом деле что-то кошмарно знакомое, — задумывается Шаст. Серёжа кивает — даже он слышал, но не может вспомнить, что это и откуда. — Это “Гимн Воланда” из сериала по “Мастеру и Маргарите”, — торжественным шёпотом сообщает Арс. — А Воланд, ну просто вот напоминаю, это… — Это кто-то вроде Сатаны, — подключается Антон, вспомнивший и музыку, и сериал, который частично смотрел по телевизору. — Бля, точно, — Серёжа тоже восстанавливает в голове оркестровую версию оригинала. Он смотрит на Антона и Арса, которые явно этим фактом впечатлены весьма сильно, и складывает это с ещё некоторыми случаями, где рядом с Димой каким-то образом появлялись демонические символы и атрибуты. — Да вы охуели, — возмущается он, — я теперь тоже про это буду думать. Идите вы оба нахуй, честное слово. Антон и Арс деловито пожимают друг другу руки. Дима завершает мелодию: ему хлопают со всех соседних столиков, он иронично кланяется и торопливо уходит к своим спрятаться, потому что осознание собственного очарования смешивается с полным неумением принимать комплименты и похвалу, что рождает неловкость и смущение, которые хочется никому не показывать. — Браво, маэстро, — встречает его нужным ехидством Арс. Дима делает вид, что снимает с головы шляпу, и улыбается. — Не, ну эти руки заслуживают высшей похвалы, — в тон Арсу говорит Антон и переплетает свои пальцы с пальцами Поза. Арсений копирует его движение и чуть наклоняется, наверное, желая оставить на руке Димы поцелуй, но Поз мягко убирает свои руки и садится обратно за стол. — Почему именно про Воланда? — интересуется Серёжа больше для того, чтобы как-то сменить тему и не обращать внимания на то, как Антон и Арс усиленно делают вид, что они не расстроены. — А не знаю, как будто недавно попался сериал по телеку, фоном его включал себе под готовку. Разговор плавно смещается в сторону недавно просмотренных фильмов: в эти моменты они чаще всего осознают, насколько у них разные интересы, и это замечательное осознание, потому что какой бы спаянной четвёркой они ни были, каждый из них остаётся собой, и, несмотря на все их разности, эта самая спаянность работает безотказно. Они выходят из ресторана совсем поздно. Дима с Антоном закуривают, Арс пытается вызвать такси, но приложение с упорством сообщает, что пока что все водители заняты, Серёжа заглядывает в телефон Арсения и советует переставить точку отправления. — Там что, Цербер? — Поз щурится в темноту и выпускает дым. Троица смотрит в нужном направлении: в темноте и правда кажется, что через дорогу — трёхголовая собака. Через пару секунд собаки расходятся и становится ясно, что это просто три чёрных собаки одной породы, ракурс и темнота смешали их в одно существо. — Блять, Дим, — Шаст ёжится то ли от вечернего холода, то ли от бытовой мистики, то ли от очередного привета из подземного мира. — Ты так уверенно это сказал, что я реально тебе поверил. Поз отвечает самодовольным смешком, но никак не комментирует принципиальную невозможность существования Цербера. Арс тыкает Серёжу локтём в бок, мол, ну ты теперь и сам видишь. Матвиенко машет рукой и отходит на пару метров, заинтересовавшись вывеской на другой стороне. — О, кажется, какая-то машина приедет, — радуется Арс. Дима и Антон синхронно выпускают дым и тушат сигареты. — Замечали, что у Серёжкинса нимб над головой? — усмехается вдруг Поз. Антон и Арс смотрят на Серёжу, а тот непонимающе хмурится. Нимб определяется сразу — буква “о” из вывески напротив так удачно оказывается за его головой, что и правда напоминает нимб. Арс оставляет это в общей памяти — делает быстрый снимок — и показывает Матвиенко, чтобы он ни в чём не сомневался. — К нам тоже едет, — Шаст смотрит в телефон. — Блять, как можно было нас поселить в разные отели… Это, конечно, тот ещё прикол в их туре: организаторы разместили их в разных отелях, которые находятся хоть и в одном районе, но в разных местах. — Ну они ж объясняли, что номеров прям реально не было, — вздыхает Дима. — Хотя я так и не понял, что за мероприятие тут такое было, что всё выкупили. — Это все приехали на концерт “Импровизаторов”, а самим импровизаторам не осталось места, — фыркает Арс. По традиции давней дружбы они едут вместе с Серёжей, Антон — с Димой, поэтому Матвиенко правда рассчитывает на вечерний откровенный разговор с Арсом, раз уж рядом вообще никого не будет, а он издёргается, пытаясь подавить в себе ненужную ревность. По нервяку они с Антоном точно сойдутся, потому что Шаст ровно так же издёргается, пытаясь не выдать своих особых чувств. Они сравнивают маршруты, чтобы понять, какая машина приедет быстрее, и Антон издаёт нервный смешок: — Там Сатана. — Чего? — тянут три разных голоса и вглядываются в чужие экраны. — Номера машин посмотрите. За Димой и Антоном едет машина, у которой в номере есть “с-а-т”, за Арсом и Серёжей — машина с “а-н-а”. Арса это ужасно веселит, и он своим смехом прогоняет Цербера-или-адских-гончих-кто-ж-теперь-разберёт. — Ну Антош, — вкрадчиво замечает Дима, — главное, что мы с тобой — дьявольская голова, а эти двое — всего лишь хвост и ножки. И это, — он красноречиво смотрит на бёдра Арса, точно рассчитывая на то, чтобы он заметил этот взгляд, — весьма им подходит. О, это, кстати, за нами, — Поз кивает на подъехавшую машину. — На вокзал завтра не опаздывайте, — бросает он напоследок, и они с Антоном уезжают. — Он невыносимый, — стонет Арс, когда такси скрывается из виду. — Ну, давай так: я теперь понимаю, почему вы цепляетесь за эту идею, — кивает Серёжа. — Но мне, если честно, всё ещё всё равно, а вот другое… — Я не буду тебе рассказывать о нашем сложном пути принятия двойной влюблённости, — Арс поджимает губы, — хотя бы потому, что это без Антона не имеет большого смысла. И ещё я устал. — Насколько устал? — Серёжа улыбается, позволяя Арсу добить прикол. — Чертовски, — усмехается Арсений. — Господи, ты же теперь будешь стебать нас этим всем до скончания времён. — Ага, если у меня вдруг закончится моё ангельское терпение. Пойдём, это за нами. Они залезают в подъехавшее такси и только чудом оба умудряются не уснуть, пока едут. Арс оказывается прав: чертовская усталость накатывает на всю четвёрку, уже и не до разговоров, придумываний и анализирования собственных чувств. /// — Серёж, помнишь, в машине по пути сюда мы обещали сильно не ругаться, — ворчит Арс, смахивая с плеча невидимую пыль. — Я хочу забрать слова назад. Ты вот настолько забил на ремонт у себя? — он недовольно осматривается. — Да ну вы ж все знаете о всех проблемах, — Серёжа несколько виновато улыбается. Они приезжают в его загородный дом, который он строит уже несколько лет, чтобы заценить масштабы проблемы и чтобы просто куда-то почти бесцельно вырваться вместе. Иногда им это нужно — шаловливое и безопасное приключение на четверых, чтобы накопить материал для локальных шуток, чтобы по-новому взглянуть друг на друга, чтобы пожить друг с другом не в работе, не на сцене, не сонными вечерами в туре, а просто так — помогает напомнить, что они сейчас прежде всего друзья, а потом уже коллеги. Начиналось всё, конечно, иначе, но пришло вот к этому — и ни один из них не жалеет. Дима вертит на языке язвительность, но молчит, отвлекаясь на Антона, который спотыкается и чуть не падает — Поз его удерживает за руку. — Серёж, ну если ты решил постепенно избавляться от нас и начал с Антоши… — Дима не договаривает, но выразительно смотрит. Шаст неловко улыбается, поправляет на себе толстовку. Дима бросает быстрый взгляд и уже тише, словно не хочет привлекать внимание к ситуации, спрашивает: — Нормально всё, не подвернул ногу? — Всё ок, — Шастун для убедительности вертит стопой, чуть подняв ногу в воздух. — Это всё потому что ещё не загорелись фонари, а уже темно на улице. Дима похлопывает его по плечу, выражая некое согласие. — Это кстати странно, — хмурится Серёжа и строго смотрит на фонари, которые действительно могли бы уже и зажечься. — Слушайте, я пойду у соседей спрошу, чё тут как, мы вот с дамой из соседнего дома прям задружились, она мне должна всё рассказать. — А этой даме лет семьдесят небось? — поддевает его Арс. — Ну около того, — соглашается Матвиенко. — Как хорошо, что у меня есть опыт общения со старыми людьми, — он сверкает глазами в сторону Арсения, который возмущённо открывает рот, и скрывается за забором. — Может, мы в дом пойдём? — ёжится от вечернего холода Антон. — Идите, — кивает Дима, — я покурю и приду тоже. Шаст кивает и, к удивлению Арса, не собирается с Позом разделить сигарету. В дом они заходят, не ожидая ничего шедеврального, и правда видят то, к чему Серёжа их готовил: очень очевидный ремонт, который тянется годы и всё никак не стремится к завершению. — Я хочу такой же уровень беззаботности, как у Серёги, — честно делится Арс. Антон замирает, позволяя Арсению быть хоть немного откровенным, пока они мнутся у двери в гостиную, не решаясь нести в тёплую комнату колючие разговоры. — Хочешь отдохнуть? — осторожно спрашивает он. — Мы всегда можем выпросить дополнительный отпуск, ты же знаешь. И если тебе это сложно, это могу сделать я. Или Дима. — Ну ты бы признался ему в своих слабостях? — горько усмехается Арс. Шаст нервно облизывает губы. — Если честно, то да, это же как… как… — он машет рукой, не находя нужный образ, — как возвращаться домой, что ли? Ну, когда ты ему что-то своё тайное рассказываешь, от чего самому стыдно или неловко, а он всё понимает, успокаивает, говорит важные вещи, ну и… — Антон нервно пожимает плечами, ругая себя за неумение найти необходимые слова. — Становится легче, в общем. — Это я отчасти понимаю, — соглашается Арс, который через такие успокаивающе вечера с рациональным Димой, который все загоны мягко раскладывал (в такие моменты Арсений мечтает, чтобы разложили его, не прекращая эти интеллектуально-психологические разговоры), тоже прошёл, а потом ехидно добавляет. — Но сколько ты в него влюблён, никак это ему не сообщая? Антон обиженно сопит. — Ты тоже ничего не говоришь. — У нас с тобой уговор, — напоминает Арс, — что мы если и сделаем это, то вместе. И ни ты, ни я не готовы в одночасье разрушить всё, что плелось между нами годами. — А мы прям уверены, да, что наша любовь — это про разрушить? — с какой-то наивной и болючей надеждой спрашивает Антон. Арс вместо ответа треплет его кудри и улыбается совсем устало, показывая, что он слишком много об этом думает, чтобы и правда прийти к какому-то ответу. — Антош, давай не здесь. — Понял, — тихо соглашается Шаст. — Пошли делать вид, что мы не загнались с тобой в коридоре, — усмехается Арс. Они заходят в гостиную, здесь темно, потому что на улице темнеет ещё быстрее, чем в них, когда они говорят о том, что любовь для них ощущается как полшага, которые остаются перед прыжком с крыши многоэтажки, что она проходится по рёбрам, сдавливая их и не давая разогнавшемуся сердцу биться с огромной скоростью, загоняя его в болезненные рамки. — Где тут блядский выключатель? — ворчит Арсений. Шаст шарит рукой по стене, находит, щёлкает — комнату озаряет свет тусклой лампочки. Арс не успевает даже вынести свой вердикт по поводу того, какой здесь можно было бы арт-хаус снять, как лампочка резко гаснет; по глухому звуку не особо понятно, треснула ли она, взорвалась или лопнуло что-то внутри неё. — Да чёрт возьми, — ругается Арсений, от неожиданности даже прилично. Темнеет резко, да ещё и с неприятным звуком и лёгким запахом гари. Это по-бытовому пугает — и Арс, и Антон тянутся друг к другу, чтобы напомнить себе, что они посреди этой кошмарной нелепицы не одни. — Ну вы чего тут устроили? — Дима звучит немного обеспокоенно, но не так, чтобы действительно переживать. Им хватает доли секунд, чтобы понять, что вцепились они в него, возникшего между ними после арсового “чёрта”, и как-то нервно синхронно хмыкнуть. — Да тут чёто с лампочкой случилось, — находится всё же Арс, не намеренный отпускать Поза до тех пор, пока не настанет рассвет. — Ну потому что в этой комнате никто и ничто не может сиять ярче вас двоих, — Дима говорит это с особой долей иронии, но — спокойно и тепло. Он чуть приобнимает обоих, даже не стараясь как-то высмеять, что два мужика чувствуют себя некомфортно в резкой темноте — сам понимает, что это больше от неожиданности, неизвестности и где-то в подсознании и чувства вины, потому что они чуть-чуть разрушают дом, который даже не был достроен. Димины ненавязчивые, но поддерживающие объятия, спокойный и чуть весёлый тон — это возвращение сердцу нормального ритма для жизни, это небесное убаюкивание моря, штормами — высокими волнами — стремящемуся его оцарапать, это предрассветное осознание, что немножко влюблён в монстра под своей кроватью. — Ну всё, пойдёмте Борисычу скажем, что вы разъебали его дом, пусть угадывает, как именно, — Дима мягко ведёт их к двери — два тяжёлых шага, потому что за порогом надо будет от Поза отцепиться. Они возвращаются на улицу угрюмо ждать Серёжу там. — Она хоть не лопнула прямо на вас? — уточняет Дима, в свете наконец-то заработавшего фонаря рассматривая лица. Может быть, этот пристальный взгляд и не нужен был, просто ему приятно смотреть на родные лица. Хорошая мысль, за которую хотят зацепиться и Арс, и Антон, а Дима их не переубеждает, задерживаясь на каждом, словно лаская своей темнотой. Серёжа появляется через пару минут. — А чё вы в дом не вошли? — хмурится он. — Да мы зашли и всё, дома нет, — притворно трагично вздыхает Дима, разделяя чужую вину. Серёжа скрещивает на груди руки и строго смотрит сначала на Арса, потом на Антона, сразу понимая, что вина, скорее всего, в них. — Там просто резко погасла лампочка, — бурчит Шаст, не особо умеющий обманывать. — Но вроде она даже осталась целая. — А, это… — Серёжа отмахивается, — не в первый раз уже. Тут были какие-то проблемы с электричеством, пойдёмте лучше к соседке, она реально очаровательная дама, у неё примерно тысяча кошек, и она готова напоить нас чаем. — Потому что ты не готов, — ворчит Арс. — А она знает, кто мы?.. — Вообще нет, прикинь. Она подозревает, что я блогер, — Серёжа довольно улыбается, — и вообще не смотрит телевизор. Может, конечно, что-то ей попадалось в Интернете, но она очень хорошо делает вид, что ничего не знает. Арс соглашается, Шаст и Дима тоже не против, и через пять минут они уже сидят за соседским столом, полностью соглашаясь, что соседка Серёжи — очаровательная старушка, и кошек у неё, может, всё-таки меньше тысячи, но правда немало. Дима и Арс располагаются на небольшом диване, подвинутом к столу, Шаст занимает одно из трёх кресел. Пока соседка советует Матвиенко, кому из электриков лучше звонить, чтобы починили всё, что успело нарушиться с этими перебоями, Антон гладит каждого котейку, который с любопытством трётся о его ноги или запрыгивает ему на колени. Арс тоже не обделён кошачьим вниманием, и оба улыбаются — потому что нельзя проигнорировать, когда к тебе приходят и тыкаются в ладошку, мол, хочу именно твоей нежности сейчас. Они оба это кошачье понимают — к Диме приходят ровно с такой же мыслью. Поз им всем тактично отказывает: кошки лезут и к нему, осторожно трогают лапками, но замечают, что их никто не торопится гладить, потому что Диме особо-то кошки и не нравятся, и идут к более любвеобильным Антону и Арсению. — Это рай какой-то, — шепчет довольный Антон, обнимая котят. — Вы с ними сольётесь скоро, назад поедем значит Серёжа, я и два довольных кота, — беззлобно ворчит Поз. Они ничего не успевают ответить, потому что возвращаются Серёжа — с двумя гордыми кошками на плечах, — и хозяйка дома, радостная, что её питомцы будут почёсаны за ушками нежнейшим образом. — Всё, я договорился с электриками, приедут, всё посмотрят, — довольно отчитывается Матвиенко. — В следующий раз всё-таки мы хотим такого гостеприимства и от тебя, — замечает Арс и получает по щеке рыжим хвостом свободолюбивого кота, который торжественно спрыгивает с его колен и уходит в укромный уголок. — Да всё будет, пацаны, всё будет, — обещает Серёжа. В комнату заглядывает абсолютно чёрная кошка, двигается медленней, чем остальные. — Ого, даже Императрица пожаловала, — удивляется хозяйка. — Так Арс давно тут сидит, — еле слышно добавляет Дима, но его слышат и Антон — ужасно прыскает в шёрстку серого котёнка, — и Арс, который недовольно поджимает губы. — Она уже старенькая совсем, — вздыхает хозяйка, поясняя своё удивление. — Если честно, я даже удивлена, как она протянула так долго. Она почти не слезает со своего места и спит каждый день так долго, что я иногда проверяю, со мной ли она ещё. Повисает неловкая тишина. Императрица явно прикладывает усилия, но всё же грациозно запрыгивает на диван, равнодушно проходит мимо Арса, даже не принюхиваясь к нему, и останавливается рядом с Димой. Что-то в нём её кошачьей натуре очень нравится, и она спокойно устраивается у него на коленях. Поз её не прогоняет — как не прогоняет вообще никого, кто приходит к нему, просто остальных он игнорирует, но из уважения к тяжёлому пути, который она проделала к человеку, он мягко проводит по её спине, а потом и вовсе просто оставляет свою ладонь на кошке, чтобы она чувствовала чужое тепло; надоест — явно сможет скинуть. Разговор завязывает Серёжа, расспрашивая про соседей, в сплетни активно влезает Арс, хотя он не знает вообще никого отсюда, Антон просто ловит свой кайф от котеек, которые готовы играться и быть тактильными. Дима по своей привычке отмалчивается — и так уже много людей в диалоге, наблюдать за радостным расслабленным Антоном или рисующимся, какую-то свою роль отыгрывающим Арсом — большое удовольствие. Смерть под своей ладонью он чувствует почти сразу. Это чужую любовь через прикосновения он всё никак не поймёт — хотя что-то странное улавливает и в том, как Антон переплетает их пальцы, и в том, как Арс цепляется за его плечи, — но смерть разгадывается легко, не таится, не прикрывается ничем, не боится сказать привет, я пришла, по тебе соскучилась, но мой поцелуй сегодня — кому-то другому, ты просто смотри. Дима думает, что нужно быть таким же смелым и открытым, как смертушка, раз из всех абстрактных образов именно она приходит пожелать спокойной ночи. — У меня… не лучшие новости, — перебивает он рассказ о каком-то смешном случае на реке. Арс как раз хотел пояснить, как так оказалось, что плавки есть, а мальчика в них нет. Бытовую сюрность и Поз, и смерть обожают — да и много чего у них взаимного, обоюдного, схожего, и кому принадлежит темнота в глазах Димы — большая тайна. — Боюсь, что ваша Императрица ушла в мир иной, — Дима старается звучать спокойно, внимательно следит за реакцией хозяйки. Она перестаёт улыбаться всего на несколько секунд, но улыбка, вернувшаяся на её лицо, теперь с большей усталостью — и всё же большей мягкостью. — Я почти уверена, что она выбрала вас неслучайно, — она смотрит прямо Диме в глаза. Поз пожимает плечами. Пусть так; если кошке от этого легче — умереть на его коленях — то он на неё нисколько не в обиде. Но те, кто из людей вот так же ластятся, вряд ли ищут смерти под его ладонями, но — чего тогда? Диме понять безмерно сложно. Вечер горчит; Серёжа предлагает какую-то свою помощь, но хозяйка отмахивается, мол, не первая кошка на её долгой жизни, которую придётся хоронить. Антон награждает котят сочувственными поцелуями в лобики, Арс и Дима помогают хотя бы убрать посуду. Они возвращаются в полном молчании. Серёжа сидит на водительском, Шаст — за ним, потому что Матвиенко может прижаться поближе к рулю; Арсу удобно на переднем переключать треки, а Дима, который сидит позади него, почти не упирается коленями в отодвинутое назад кресло. — Дим, — осторожно тыкает его в плечо Антон. — М? — Поз выглядит расслабленным, но немного уставшим. — Ты сам-то как? На этом вопросе к ним оборачивается и Арс, чтобы строго и внимательно смотреть на Диму. Поз пожимает плечами. — Не знаю, как-то надо примириться со знанием, что я — тот человек, рядом с которым комфортно умирать. А вы как? — Да мы-то чё? — дёргает плечом Серёжа. — Ну, всё-таки был такой душевный вечер, а тут вот… смерть. — Ты ещё скажи, что ты чувствуешь ответственность или вину за произошедшее, — хмурится Арс. — Не знаю, — Дима отворачивается к окну, избегая чужих взглядов. — Нет, понятное дело, что я вообще к этому не причастен, вся эта история с тем, что кошка почувствовала во мне проводника в мир иной — это просто совпадение, не более, этакая бытовая мистика, и всё, — он говорит это больше для себя и в целом со своими доводами примиряется. Антон и Арс, не сговариваясь, тянутся к нему одновременно — Шаст кладёт руку на плечо, Арс — на колено, почти синхронно говорят: — Дим, ну-ка посмотри сюда. — Ну, — Поз всё-таки смотрит на них. — С тобой не только умирать комфортно, но и жить, ясно? — строго и твёрдо говорит Арсений. — С тобой вообще… ну… вообще всё, — Антон по привычке заменяет слова жестами. — Что бы ни происходило, если ты рядом — оно всегда лучше. — Серёж, они разводят сопли в твоей машине, как ты это им позволяешь? — язвит Дима, потому что не знает, как принимать вот такую откровенность сейчас. — А ты мог бы, блять, вслушаться в то, что они говорят, — неожиданно резко отвечает Серёжа. Теперь он, помимо всех демонических штук Поза, замечает и то, как два его друга говорят то, что он никак не может расслышать, и ему за них обоих и обидно, и больно, а ещё обоим хочется дать подзатыльник и подсказать, чтобы говорили всё напрямую, сами ведь знают, что мудрость Димы совершенно не работает тогда, когда ему говорят о любви к нему же. В Москву они приезжают за полночь, Серёжа всех везёт к себе — никто и не отказывается. Они обещают, пока не уснут, проговорить о всех мелочах жизни, которые случились с каждым и не обговорились в потоке работы, чтобы вообще эту жизнь замедлить, рассмотреть и прочувствовать. Серёжа, впрочем, первый и засыпает — больше всех устал, потому что был водителем. Арс и Антон встречают рассвет, почти засыпая на плечах курящего Димы. Он позволяет красивому моменту случиться в их жизни — а потом расталкивает обоих, чтобы Арс ушёл на двуспальную к Серёже, а они с Антоном заняли разложенный диван; Арс на двуспальную уходить не хочет, потому что Серёжа раскинулся и спит на обеих половинах, диван они в итоге делят втроём — и очень много смеются — то ли нервно, то ли правда от общего веселья. Жизнь зажимает Смерти рот тёплой ладонью, чтобы та даже не смела вмешиваться в эту радость. Смерть шаловливо кусает её кожу, проводит языком по укусу, вырисовывая символы, известные только им, и они, по-весеннему хохоча, сбегают по лестнице — у них тоже на двоих случаются безмерно красивые моменты. /// Сидеть в офисе втроём без Шаста непривычно: он точно не из тех, кто как-то сваливает посреди работы. Но сегодня именно Антон уходит раньше — на какую-то крутую закрытую вечеринку за городом, куда его позвали быть просто гостем, не вести ничего, не юморить, просто наслаждаться моментом. Шаст этим так загорелся, что не отпустить его было бы преступлением. — Вот и солнышко скрылось, — тянет Серёжа, когда Антон уходит. — Прям всё, вот как будто счастье ушло. — Да ну в Шасте лишь полсчастья, — усмехается Дима и бросает загадочный взгляд на Арса. — А мы кстати чего сами-то тоже не уходим? Никто нам ничего не скажет, если уйдём пораньше, — быстро меняет он тему. — Дим, от тебя — и предложение уйти? — ахает Арсений. Поз пожимает плечами. Рабочего настроя всё равно нет, потому что нет и проектов, которые возможны без Антона. — Ну в таком составе мы можем только захватить студию “Цитат”, просят же Матвиенко в выпуск, — усмехается Дима. — Я сяду на место Антона, Арс — на место Лизы, Серёжу посадим в центр, сделаем серьёзные лица, словно мы и правда готовим такой выпуск. Арсу идея кажется заманчивой, и они бы правда устроили такой прикол, если бы были готовы декорации. Но они оставляют план на заметку и обязательно так сделают между моторами, когда всё будет настроено для настоящих съёмок. Но цитаты они просто обсуждают — для себя. Точнее, придумывают найти цитаты и смешно добить или угадать окончание — прям конкурс “Блиц-баттла”, только без очаровательной улыбки Эмира Кашокова. А потом в их чат на четверых прилетает кружок от Антона, который точно часа два уже должен гордо носить временный титул главного тусера, позаимствовав его у Серёжи. Антон явно выходит из общего зала, чтобы его записать, и по фону сложно понять, он то ли на кухне, то ли в ванной. — Прикиньте, — начинает он нервным смешком, и все трое понимают: смешно не будет. — Мне вот тут не надо ни шутить, ни веселить других, не вести мероприятие, даже не надо стараться быть удобным, мне просто можно, ну, танцевать, пить, даже общаться необязательно. И мне так хуёво, словно меня вывели перед толпой, говорят, Антош, мы много о тебе знаем, но помимо работы-то ты кто? А мне сказать вообще нечего. А вы же знаете, почему я здесь, тут же, блять, диджей! — Шаст машет рукой в сторону, где, вероятно, и находится повелитель электронной музыки сегодняшней ночи, миксы которого Антон в последнее время слушает много и часто. — Я бы с ним!.. Кружок смешно обрывается — ровно для того, чтобы Арс тут же записал своё язвительное: — Тоха, срочно покажи диджея, может, я бы с ним тоже! В голосовое, к счастью, не влезает, как Дима и Серёжа заходятся в смехе. Антон на такую дерзость даже решает устроить видеозвонок, и вся троица, развалившаяся в разных местах своего кабинета, включается в эту срочную конференцию по защите самоопределения Шастуна: — Да ну отъебись, Арс, дай мне свою жизнь построить, — возмущается Антон сразу же. — Я же здесь вообще никого не знаю, и я, честное слово, хочу уйти. Мне страшно, как будто я школьник, пробравшийся в клуб, потому что как-то удалось обмануть охранника, но чувство такое, что сейчас меня разоблачат. — Антош, вечеринки вообще не для стресса нужны, — вклинивается Серёжа, — так что если тебе там плохо, возвращайся. Шаст явно мнётся: — Но, с другой стороны, боги, здесь такая музыка, это ж прям и биты, и миксы, которые ну вот мне прям хочется и хочется слушать, ну и… — он чуть смущается, но потом вспоминает, что всё-таки здесь все родные. — И научиться так же. Я бы хотел познакомиться с этим челом именно как кто-то, кто хотел бы двигаться в музыкальной теме, но так боюсь, что он скажет, мол, слушай, ты мальчишка из телека, какие тебе советы по электронной музыке… — Ну если он так ответит, то как же он потом будет диджеем без пальцев? — буднично и почти весело произносит Дима. — А какие-то этапы между моей фразой и концом его карьеры ещё будут? — непонятливо хмурится Антон. Поз пожимает плечами: — Вот тебе точно об этом переживать не нужно, просто напоминаю этому миру, что тебя не стоит обижать, — в голосе пару мгновений сквозит металл. Музыка, к которой Шаст прислушивается, немного замедляется, а потом снова набирает танцевальные обороты. Мир не может ослушаться Дмитрия Темуровича, да? — Ну короче, — Антон возвращается к своим проблемам. — Мне неуютно, но уехать как будто ещё хуже. Чё делать, пацаны, делитесь опытом, вы двое точно могли попасть в похожую ситуацию, Дима любой клуб под себя перестроит. Поз самодовольно усмехается, Серёжа и Арс пожимают плечами. Были похожие ситуации у обоих, но в клубе удерживал обычно какой-то интересный человек, а не осторожное хобби. — Хочешь, мы приедем? — ляпает Арсений. — Ну точнее так, ты уточни там, можно ли к тебе твои коллеги приедут, — он выбирает именно это слово, чтобы потом не было ни у кого удивления, что Шаст позвал друзей, и его друзья — из той же телепередачи. Или где они там все их смотрят. Антон хочет поёжиться, отбросить эту мысль, но тут же представляет, как в толпе выхватывает солнечную улыбку Серёжи, гипнотизирующее танцевальное движение Арса или мистический взгляд Димы, который во всей толпе умудряется найти его и поддерживающе кивнуть, и становится щемяще хорошо. Вот с таким он мог бы справиться и с нахлынувшим кризисом “я вообще кто”, и с интровертностью. — Я уточню, — он быстро отключается. — А ты у нас не хотел спросить, пиздюк? — Серёжа хочет в Арса что-нибудь запустить мягкое, но ничего под рукой не находится, остаётся только строго посмотреть. — А вы против? — Арсений искренне удивляется. — Сам же знаешь, что нет, — подаёт голос Дима. — Но, Серёж, если у тебя планы, мы вообще не заставляем, — Поз замечает, что Матвиенко в чём-то сомневается — и вряд ли он сейчас в голове вспоминает, как должен был провести вечер. — Но если нас будет трое, то Шасту будет комфортнее, как и нам всем. — Да ну конечно я с вами, — соглашается Серёжа. Антон кидает в чат короткое “никто не против, чё, правда приедете?”. Арс через пару минут отвечает фоткой из машины — на этот раз за рулём Дима, Арсений традиционно располагается на переднем, пока Серёжа наслаждается комфортом поездки на заднем сидении в одиночестве. Поз едет уверенно, навигатор постоянно сообщает о том, что он превышает положенную скорость. — Да ну не пизди мне под руку, — ворчит на искусственный интеллект Дима. Тот его почему-то слушается, и дальше механический голос сообщает только о поворотах, камерах и рекомендациях по перестраиванию в нужную полосу. Пейзаж за окном сливается из-за темноты и скорости. Арс с любопытством смотрит на спидометр. Размытые цифры сначала складываются в 666 — и очень долго не хотят приобретать какую-то более человеческую форму. Понятное дело, что невозможно на машине разогнаться настолько — ну, это если речь идёт об обычном и человеческом, а тут… Дима всё равно едет быстро, Серёжа делится музыкальными рекомендациями для таких скоростей, Арсу всё хочется спросить у него, не следил ли он за количеством километров в час, но потом становится всё равно. Они не плутают в дороге и сразу находят загородный дом, снятый специально для тусовки. Их пропускают, предупреждённые о приходе новых гостей, Арс придирчиво осматривает их в зеркале прихожей: хорошо, что в офисе есть для каждого стильные и даже брендовые вещи, которые долго подбирались и каждому действительно идут. — Как бы нам Антона найти в толпе? — щурится Серёжа. — Сергунь, ну он же расхаживает тут как Москва-сити, — веселится Арс, который, честно, хотел бы больше унестись под эти биты на танцпол, чем выискивать Шаста и говорить своё не попробуешь — не попробуешь, что не будет ничего страшного в том, что тебе в чём-то откажут, жизнь хуже не станет — но он хороший друг и, конечно, сейчас свои хотелки просто отбросит. — Да он рядом где-то, — Дима словно сканирует пространство тем органом чувств, который выходит за рамки человеческих, и оказывается прав. Антон влетает в них из дверного проёма, за которым скрывается кухня, и воровато жуёт бутерброд. — Ну вот, освоился уже тут, — улыбается Поз. Присутствие близких — просто знание того, что они где-то рядом и они здесь ради него, — успокаивает Антона. — Вау, вы реально здесь. Спасибо. Когда медляк заиграет, я каждому из вас прохныкаю в плечо, ясно? — Блин, Антон… — морщится Арс, — ну дорогая же рубашка, ну так не хочется соплей на ней. — Ко мне придёшь, — Дима похлопывает его по спине. — Слушайте, а мы, ну, вместе будем весь вечер или спокойно разойдёмся, просто иногда поддерживая Шаста в чём-то? — Серёжа с неприкрытой радостью смотрит на танцпол. — Да конечно разойдёмся, мне уже проще, что есть вы, и если что-то пойдёт не так, я тут же окажусь там, где всё в порядке, — Шаст машет на них руками, прогоняя, а сам тихонечко крадётся в сторону диджейского пульта. Каждый занимает своё место. Антон тусуется поближе к диджею, чтобы через несколько треков набраться смелости и спросить про биты и прочие приёмы. Серёжа вливается на танцпол так, словно это танцпол был создан вокруг него, и уже через пару минут к нему льнут и девушки, и парни. Дима уходит в тихий угол подпирать стену спиной и тянуть через трубочку лимонады, потому что он за рулём и алкоголь нельзя, зато можно за всеми немного приглядывать. Арс явно мечется между своими желаниями, но сначала позволяет танцу утянуть себя в веселье, а через несколько треков он приходит к Позу. — Один тут отдыхаешь? — он упирается ладонью в стену рядом с головой Димы. Поз смотрит на него и усмехается, решая между язвительностью и подыгрыванием. И выбирает другое: — Тебе там было весело. — Ага, а теперь мне весело здесь, — беззаботно пожимает плечами Арс. Он убирает руку и встаёт рядом с Димой — плечо к плечу. — Я не рад тому, что у Шаста кризис, но рад, что мы оказались здесь. Клёво, что тебя никто не знает, точнее, может, и знают, но всем та-ак похуй. Дима кивает, соглашаясь. — Обязательно в отпуск уедем куда-нибудь, чтобы нас никто-никто не знал, — обещает он, — но чтобы мы друг про друга всё знали. — А нам есть что скрывать? — Арсюш, и это говоришь мне ты? — Дима нежно поправляет его чёлку, добавляя беспорядку на голове немного изящности. Арс благодушно отмалчивается. Самый горький секрет, который у него есть, табачной лозой оплетает лёгкие, дыши — дыши — не дыши никогда больше, если на выдохе не будешь выстанывать его имя, — тянется к такой же катастрофе в чужой груди — кто его знает, что там нашёптывают бесы Позова Антону, когда он думает о любви к нему? — дыши — дыши — не дыши никогда больше, если не прижимаешься сейчас к нему всем телом, — да чёрт знает этих его чертей, нежно смеющихся в чужих головах. Поз их очаровал, околдовал безмерно, Арс никогда не влюблялся так сильно, словно нырнул в омут головой — тот самый, где черти водятся, где черти сводят их с ума, где черти ведутся на Дим, да ты просто очень хороший друг и затыкают друг другу уши, когда оглушительно в молчании прорывается мы тебя любим, принимай это, пожалуйста. — Нормально всё? — проверяет его Дима, заметив, что обычно шебутной Арсений ведёт себя тихо. — Да, — отвечает Арс, облизывает губы и неожиданно даже для себя признаётся. — Или нет. Не знаю. — Пойдём отдохнём, тут есть балкон, я покурю, ты погрустишь. Арс послушно идёт за ним. На балконе нет никого, кроме них; дом устроен так, что таких балкончиков — чуть ли не из каждой комнаты, и между всеми стоят перегородки, чтобы никто не заглядывал, чем там занимаются те, кто сбежал вдвоём-втроём-вчетвером в соседнюю комнату, чтобы внутри запереться. Поз и правда закуривает. Арс вдыхает ночной холодный воздух. — Дим. — Ну? — Там медляк включили. Дима прислушивается. Наверное, это для того, чтобы диджей чуть-чуть отвлёкся, объясняя Шасту какие-то интересные вещи из электронной музыки. — Уверен, там осталось много людей, которые с радостью бы разделили этот танец с тобой, — Поз кивает в сторону зала. — А я хочу с тобой. — Вот как. Дима не выглядит ни огорошенным, ни разочарованным, ни обрадованным. Скорее, не понимает, сколько тут арсовой игры, лёгкой пьянцы, настроения — и сколько искренности. — Я не люблю танцевать, — напоминает Дима, хотя иногда в его жизни случаются яркие вспышки, когда танцевальное движение само захватывает тело, но Поз эти моменты старается игнорировать. Вопреки своему замечанию, он тушит сигарету и раскрывает объятия: немного покачаться с Арсом, обнимая его за талию, пока он жмётся, цепляется за плечи и тяжёлым дыханием задевает ухо — да всё это можно — это они и делают. Дима чувствует, как у Арса немного дрожат пальцы, и это так странно, ведь наверняка у него были такие шикарные партнёры — в танцах ли или больше — чтобы его вот так волновало то, что происходит между ними? Впрочем, эту загадку можно разгадать и какой-нибудь другой ночью, когда придёт бессонница и будет рассказывать байки с девичника, на котором она, Тоска, Смерть и Боль плетут друг другу венки и играют в бутылочку. Под конец медляка Арс пристально смотрит на губы Димы и даже подаётся вперёд — вау, вот оно с ним происходит вот так, под откос лететь с моста в тёплое море, в грозу замирать от красоты молний, в тёмную ночь по созвездиям находить дом, — но в последний момент отступает и вместо поцелуя упирается лбом в плечо Поза. Дима коротко выдыхает, прислушивается — скорее жалеет, что ничего не случилось, но не ощущает под ладонями катастрофы. — Арс, ты, конечно, иногда делаешь очень двусмысленные вещи, — всё-таки замечает Дима, надеясь, что в его спокойном тоне достаточно ноток иронии, чтобы Арсения ничего не обидело. — Ты бы поосторожней был. — Нет, я… — Арс поднимает голову и усиливает хватку — Дима уверен, что на плечах останутся синяки, но сегодня он позволит им расцвести. — Я правда хотел тебя поцеловать. — Ого. Где-то взрываются звёзды — как лампочки в недостроенном доме, только звонить и просить о помощи с ними некому. — Но я не могу. Арсений выглядит очень взволнованным, Дима прикусывает губу, чтобы физической болью отогнать накатившую обиду — ну что вот он за человек такой, с которым даже по пьяни нельзя поцеловаться? Уж Арса точно останавливает не то, что они оба мужчины. Поз старается взять себя в руки: — Ну, спрашивать, почему так, наверное, не буду, как-то нетактично. Арс всё-таки умный мальчик — считывает изменения в настроении Димы, замечает, как он осторожно убирает руки с его талии и готовится сделать шаг назад, чтобы уйти от прикосновения, видит, как темноты в глазах становится больше, а мягкость из улыбки пропадает вообще. — Дим, честное слово, за поцелуй с тобой я очень много чего готов отдать. Это снова приводит Диму в замешательство. — Но это всё… — Арс тяжело выдыхает, подыскивая слова. — Это всё не на двоих история. — Ладно, вот тут я честно потерял мысль, — Дима сдаётся. — Можно как-то перевести? Но Арсений уже понимает, что перешагнул черты, которые сам же для них с Антоном и рисовал, они эти границы в себе вымучили — а теперь он так легко их ломает. — Я еблан, Дим, но я сейчас всё постараюсь исправить, — торопливо говорит он. В конце концов, Поз даже не дал ему пощёчину. Он точно выслушает — а там гори всё огнём. Даже если адским. — Нам нужно где-то уединиться, — Арс внимательно смотрит по сторонам. — Ну, комнат тут много… А зачем? — Пока не спрашивай ни о чём, пожалуйста. Дима покорно принимает правила игры, в которой он заведомо проигрывает. Арсений тянет его за руку, пропускает сразу несколько дверей, полагая, что в первые будут ломиться многие, а им не нужно, чтобы их отвлекали, и находит свободную в конце коридора. — Всё, сиди, пожалуйста, здесь, я очень скоро вернусь, — тон Арса, сбивчивый и почти умоляющий, не позволяет Диме ни язвить, ни спорить. Он садится на кровати, вытянув ноги, и ему даже лень ставить снятые кроссовки ровно. Он почти уверен, что Арс вернётся не один — с Антоном, и даже немного любопытно, каким приколом они сейчас порушили мальчику музыкальную карьеру. Пока Арс отсутствует, Диме пишет Серёжа, говорит о том, что он кое с кем так хорошо познакомился, что до утра точно не уедет, так что если они захотят вернуться в Москву ночью — то это без него, он своё ночное счастье здесь нашёл. Поз отправляет эмодзи-фейерверк и напоминает соблюдать меры предосторожности. Поз оказывается прав: запыхавшиеся Арс и Антон появляются в комнате вместе. На секунду возникает тошнотворное предположение, что все слухи о них оказались правдой, что сейчас Арс разыграет драматичную сцену перед Антоном “я поддался и порыву и чуть не поцеловал другого, но я сдержался, Дим, подтверди, а?”. И тошнота не из-за них или их отношений, это сколько угодно, лишь бы были счастливы, но было бы ужасно обидно, что они оба скрыли такой большой и важный секрет. А какие-то тайны на двоих у них точно есть. Но Арс выглядит не столько виноватым, сколько задумчивым, да и в Антоне нет гнева — растерянность, неуверенность, но не злость. — И что у нас за ночное собрание? — Дима строго на них смотрит. — Так, ну, Антону про то случилось, я рассказал, — начинает Арс сбивчиво и замолкает. — Там ничего не случилось, — ворчит Поз. — Я бы сошёл с ума, если бы Арс был первым и меня не было бы рядом, — возмущается Антон. Дима смотрит на них с неподдельным любопытством. Омут, в котором черти водятся, ему, вероятно, по щиколотку. — Ладно, скрывать-то всё равно тяжелее… — выдыхает Арс. — Ты нам обоим ужасно нравишься. — Нравишься — слабое слово, — тут же подхватывает Антон. — Мы пиздец как тебя любим. Оба. Два пронзительных взгляда — Дима оба выдерживает и отвечает своим, смотрит внимательно, проницательно, куда-то туда, где очень сильно болит от осознания, как может быть хорошо — но вряд ли будет. — Так, ну для каких-то приколов и розыгрышей мы слишком хорошо и долго друг друга знаем, но если вдруг вы сюда и Пельша притащили… — Дима оглядывается, словно ищет в комнате скрытые камеры. — Блять, Поз, тебе душу выворачиваешь — а ты не веришь, — с укоризной говорит Антон и мнёт край рубашки. — Почему ты такой? — Мне признаются в любви два самых охуенных человека, которых я знаю, — и я должен в это поверить? — горько усмехается Дима. — А почему нет? — хмурится Арс. Поз закатывает глаза. — Ну прям тебе все причины назвать? Ну Арсюш, ну ты чего, ну сам всё видишь. — В этом и проблема, Дим, — Арс криво усмехается. — Мы-то тебя видим. И это пиздец как хорошо. — Да, Дим, ты реально просто не знаешь, какой ты со стороны, — тихо добавляет Антон, — а ты умеешь свести с ума за секунды. — Ага, прям не вижу, будто я в зеркалах не отражаюсь, — язвит Поз. — Не, это про других существ, не про таких, как ты, — выпаливает Антон. — Что? — Дима тяжело вздыхает, чувствуя, что разговор уходит куда-то в сторону. — Об этом мы потом как-нибудь спросим, — старается замять эту бесовскую тему Арс. — Вернёмся к тебе, блять, неверующему такому. Ты хоть иногда нас слушай, пожалуйста, а не свои загоны и большую печаль, которая тебе всё время врёт. Дима несколько раз моргает и смотрит на Арса и Антона словно иначе. — Мы можем повторять, что любим тебя, сколько потребуется, — заверяет его Шаст. — И как долго это у вас? — осторожно спрашивает Дима. — А тебе вот что это даст? — Арс скрещивает руки на груди, пытаясь понять, в какую сторону уведут Поза его собственные мысли о невозможности принять чью-то любовь. — Ну, — Дима устало трёт переносицу. — Возможно, мне нужно время, чтобы с этой мыслью свыкнуться. Обдумать, что я сам чувствую, потому что, ну, я что-то чувствую, — он сам вдруг улыбается этой формулировке. — Что-то хорошее и большое. Не знаю. Потом придумать, как нам с этим существовать, потому что просто не будет. — Но ты?.. — Антон смотрит нерешительно. — Ты не против попробовать? С нами двумя? — Да, — чуть помедлив, отвечает Дима, а потом добавляет увереннее. — Да, да, конечно, я, блять, не против. Это даже похоже на счастье. — Ты не выглядишь прям счастливым, — ворчит Арс. — Я просто в ахуе, Арсюш, мне простительно. Идите оба сюда. Дима хлопает по кровати по обеим сторонам от себя — Антон и Арс оказываются под боком тут же, словно ждали этого момента слишком долго, чтобы сейчас медлить. — Я повторю, что мне нужно время, — осторожно напоминает Дима. — Но вы знаете, что соображаю я быстро. — Хочешь, поцелуемся, чтобы ускорить процесс твоих раздумий? — с хитринкой смотрит Арс. Антон обиженно сопит и первый заключает Поза в объятия. — Не хочу, хочу до всего дойти сам. Одной бессонной ночи мне хватит, наверное, чтобы в целом всё это осознать. А вот завтра… — Дима говорит это с особой интригой. — Завтра поговорим серьёзнее. — И поцелуемся, ну пожалуйста, — Антон утыкается носом в плечо Димы. — И поцелуемся, — соглашается Поз. Арс обнимает его тоже. Усталость рабочего дня смешивается с переживаниями, Дима расспрашивает Антона про диджея, и под свой собственный рассказ Шаст начинает дремать. Арс тоже проваливается в сон, ощущая под ладонью чужое тепло. Поз, как и обещал, остаётся наедине с собой в эту бессонную ночь — может, лишь под утро прикроет глаза. Изучая потолок — изучая в белизне, так красиво спрятавшейся за ночную темноту, самого себя, — он жалеет лишь о том, что просили курить только на балконе. Обнимая двоих, Дима встречает рассвет в одиночестве.